Глава 11

Глава 11

С самым рассветом Дэмиен направился за Милисент. Чармейн осталась в доме одна. Пока не поступило новое задание следовало переделать домашние обязанности.

В беременности наступает момент, когда в голове щелкает выключатель, и казавшиеся второстепенными мелочи приобретают вселенскую важность. Чармейн повязала платком голову, вооружилась шваброй и осматривала хижину, прикидывая, как бы сделать ее более уютной.

Паутина с потолка сметена, на полках блестит череда вычищенных горшочков и тарелок. Половик жестоко выбит, лежит чистенький у входа. На столе вышитая красными цветами скатерть. Чистота и уют.

Но столько всего еще не переделано! Нужна колыбельная, следует достать десяток пеленок, заняться одежкой для малыша… Он уже не мифическая вероятность, а живой, бьющийся внутри, желанный мальчишка.

О, как Чармейн его хотела! Целовать маленькие пальчики на ножках, петь песенки, прижимать к себе теплое тельце. Она будет любить его, дарить заботу и нежность. Он никогда не будет нуждаться в материнской любви. Той будет через край.

Ближе к полудню вернулся Дэмиен в сопровождении Милисент. Она переступила через порог, откинула капюшон дав черным волосам рассыпаться по спине. На лице читался чистый восторг. Девушка ошалевшими глазами смотрела по сторонам, стараясь впитать как можно больше.

Дэмиен опустил на пол большой сверток, пожитки Милисент. Огляделся вокруг:

— Чармейн милая, когда ты только успела? Подождала бы меня, я бы помог.

— Ничего не могла с собой поделать. Накрыло сумасшествие, вдруг испугалась, что малыш появится, а в доме не убрано. Очнулась только когда все закончила.

— Теперь отдыхай, я устрою гостью.

Дэмиен подошел к ней, коснулся губ легким поцелуем. Чармейн перевела взгляд на Милисент, та стояла опустив голову, старалась не смущать хозяев.

Чармейн целый день занималась уборкой и ей не пришло в голову, что новую лесничую придется где-нибудь разместить. У них нет кровати для гостей, нужно смастерить новую. Отдельной комнаты тоже нет, все будут ютиться в одном помещении, благо хижина просторна. И привыкнуть к мысли, что в доме постоянно будет третий.

Милисент присела на самом краю стула. Чармейн сполоснула руки, поставила на огонь котелок с водой. Предложила желтые яблоки, невероятно сладкие, с чуть сморщенной кожурой. Милисент из вежливости взяла одно, откусила для виду да так и застыла.

— Скоро будет обед, — пообещала Чармейн.

Дэмиен вышел принести еще дров из подсобки. Милисент смотрела на единственное ложе в комнате.

— Сегодня Дэмиен поспит на лавке, но уже к завтрашнему дню будет тебе где переночевать.

— Спасибо за доброту, Чармейн. Но прости, не хочу жить с вами. По натуре я одиночка, тем более, скоро появиться ребенок и уж точно не нужен третий лишний. И еще… Можно я не буду сидеть сложа руки? Позволь, хоть нарежу картошку.

Милисент встала, забрала из рук Чармейн нож, деловитыми движениями заработала лезвием. На доску ложились тонкие полупрозрачные ломтики. Чармейн обычно резала картошку соломкой.

Вот так. Пусть хрупкая внешне, но умеет настоять на своем. Важное качество для лесничей. Чармейн вздохнула, и направилась за грибами. У порога под половиком прятался вход в прохладный погреб. В нем хранились месяцами летние припасы не меняясь, будто погруженные в спячку. В последнее время Чармейн сносила туда и готовые блюда, потому что лесничество брало свою дань, не позволяя посвящать время домашним работам.

Когда она вернулась картошка уже шипела на обмазанной жиром сковородке. Милисент сервировала стол, доставая по одной тарелки с высокой полки.

Чармейн вспомнила, что прятала на полке между горшочков в синей бархатной шкатулке и похолодела. Интересно посмотреть на лицо Милисент, когда та возьмет в руки черную суставчатую трубку и легкий дротик. И какую ложь придется придумать Чармейн…

Она подавила нервный смешок. Хороша лесничая, нарушающая договор с лесом!

Милисент подняла взгляд и наткнулась на смущенную Чармейн, пойманную на месте преступления с пылающими щеками. Милисент почувствовала витающую в воздухе неискренность и сразу захлопнулась как раковина.

Вернувшийся с холода Дэмиен в облаке пара мгновенно оценил изменившуюся обстановку. Закаменевшую гостью и смущенную жену. Он не удивился: учитывая изгнание Юстаса и усилия мэра очернить Милисент, столкновения между девушками неизбежны.

Он добавил дров в очаг, подул на закоченевшие пальцы и широко улыбнулся обеим. Девушки молча закончили приготовления к ужину и все уселись за стол.

Дэмиен спросил гостью о самочувствие. Приоткрыл немногие из секретов леса, пообещал показать море позади песчаных барханов дюн, где всегда солнечно и дует душистый ветерок. Милисент слушала открыв рот, позабыв о недавнем смущении, а Чармейн послала мужу лукавый взгляд. Таким же голосом Дэмиен заговаривал раненых зверей. Он умел заставить думать о другом.

— Мы тебя не торопим, — Дэмиен отправил в рот наколотый на вилку гриб. — Осмотрись сначала, и дай лесу тебя узнать.

— Я бы хотела следовать за вами, — Милисент потупила глаза. Гостья очнулась от чарующего голоса Дэмиена и стало заметно, как сильно она смущается в его присутствии. — Я сильная и привыкла далеко ходить.

— Тебе придется выбрать учителя. Лес требует заботы сразу в двух местах и нам приходиться разделяться, — Дэмиен поднял палец останавливая уже открывшую рот Милисент, чем еще больше смутил девушку. — Я бы посоветовал набраться мудрости у Чармейн, пока ее положение позволяет. Она совсем недавно сама постигала премудрость лесничества и ей будет легче объяснить то, для чего я часто не нахожу слов.

Милисент кивнула, погруженная в свои мысли. Чармейн накрыла ее ладонь своею и сказала:

— Я буду очень рада твоему обществу.

— Спасибо. Я благодарна вам обоим, просто не могу поверить, что все это происходит на самом деле. Простите за настойчивость, но мне бы хотелось стеснять вас как можно меньше. Неудобно просить, возможно ли построить для меня свой уголок?

— Это легко устроить. Пещера бывшего лесничего пуста и в твоем полном распоряжении с завтрашнего дня. А сегодня для нас честь привечать тебя.

Ночью Чармейн спала как убитая, благодаря беременности. Она еще не была настолько тяжела, чтобы ворочаться на постели всю ночь в поиске удобной позиции, но уже сил на все уходило больше обычного, и к вечеру она не чувствовала под собой ног.

Когда Чармейн открыла глаза Милисент с великой осторожностью открывала дверь, чтобы занести ведро с чистой водой. Постеленная на ночь на лавке постель высилась аккуратно сложенной кучкой. В очаге весело трещало пламя.

Милисент подошла к столу, вылила в котелок свежую воду и подвесила над огнем. Она выглядела еще более бледной и осунувшейся. Скорей всего всю ночь не сомкнула глаз на новом месте.

Гостье действительно неуютно с ними. Чармейн еще не могла понять в чем причина — может она смотрит на нее и видит Юстаса, или же дело совсем в другом…

Чармейн погладила взбрыкнувшего малыша, спустила ноги на пол. Обернулась на Дэмиена — он крепко спал, волосы разметались по подушке, красиво очерченный рот расслаблен. Чармейн не удержалась и легко поцеловала его в мягкие губы. Муж глубоко вздохнул и перевернулся на бок.

Чармейн помогла Милисент и через несколько мгновений они уже сидели вдвоем за столом и пили горячий отвар с медовым печеньем. Чармейн очень хотела спросить о Юстасе, но не знала с чего начать разговор и между ними воцарилось неловкое молчание, нарушаемое резким чириканьем ранних птах за окном.

— Милисент…

— Чармейн…

Обе заговорили одновременно. Посмотрели друг на друга и рассмеялись, разряжая обстановку.

— Я хочу попросить прощение за поступок брата, но еще больше за то, как моя семья отнеслась к тебе после этого.

— Почему ты просишь прощения? Ты ни в чем не виновата…

— Это не совсем так. Я делала вид, что поддерживаю версию отца, хотя на самом деле… Я боялась сказать правду.

Милисент хмыкнула, отпила маленький глоток.

— Тогда мы в одной лодке. Я ведь тоже молчала все это время.

— Так расскажи. Я тут, слушаю.

— С чего бы это ты захотела узнать, что со мной случилось? Неужели решила воспользоваться моей доверчивостью и выпытать еще детали, чтобы потом весь Вирхольм их с удовольствием перемалывал? Я уж поверила, что на самом деле в лесу нужен лесничий, а самом деле все ваша семейка Пауерс не дает мне покоя.

— Прекрати Милисент! Если не хочешь, не говори, это действительно не мое дело. Но не смей ставить под сомнение слово Дэмиена! Он бы никому не позволил причинить тебе вред.

— Мужчины слепы по отношению к желанной женщине.

— Не Дэмиен, он любит с открытыми глазами.

Мужской голос со стороны кровати прекратил их перепалку.

— Девушки, меня не стоит обсуждать с самого утра, да еще на повышенных тонах. Милисент, закон гостеприимства в лесу еще никто не отменял. Неужели ты думаешь, что лес позволил бы тебе войти за черту договора ради глупых сплетен? Чармейн, милая, твои слова лестны, но я в защите не нуждаюсь.

Дэмиен встал с кровати. Из-за присутствия посторонней он был в чистой дневной одежде, хотя обычно предпочитал спать нагишом. Дэмиен не понимал пристрастия Чармейн ночевать в уютной ситцевой сорочке в пол. Когда он обнимал ее перед сном, то всегда тихо ругался, пока поднимал складки, чтобы добраться до горячего тела жены.

Милисент потупилась, как всегда в присутствии Дэмиена. Ее вспышка прошла, щеки окрасились румянцем. Чармейн поймала себя на ревности — Дэмиен мог действовать на душевно раненых девушек как наркотик, она знала это на собственном опыте. Кажется Милисент подпала под чары искренней заботы исходящей от хозяина дома. Лучше ей не жить под одной крышей с женатой парой.

Милисент чувствовала себя потерянной. Ей казалось уйти в лес от людей, значит сбежать от гложущей тоски. Но и в хижине лесничего она столкнулась с той же острой невозможностью принять себя и других. Может Чармейн действительно спросила из участия, но Милисент давно не верила в добрые намерения людей, тем более из семьи Пауерс.

Может быть тут на природе она сумеет забыться целительным сном, не просыпаться от кошмаров, не вздрагивать от резких звуков. Милисент сама еле выносила то раздражительное злое существо, в которое превратилась в последнее время. Ей нужно в свою забиться в свою щель, ни с кем не общаться и уже тем более не мозолить глаза слащаво-милующейся семейной паре.

После завтрака Чармейн и Дэмиен понимающе переглянулись, будто они знают что-то, не доступное Милисент. Она чувствовала себя чужой, виноватой, да еще будто жгло под ребрами с левой стороны. И больно и будто тянет куда-то. Милисент и так ощущала себя не на своем месте, а сейчас с трудом сдерживала слезы и от этого становилась еще злее.

Чармейн наспех заплела волосы медового цвета и Милисент заметила рыжую поросль на ушах девушки. Она должна была испугаться, но наоборот успокоилась. Если Чармейн стала похожей на фейри из легенд, то значит в ней осталось меньше человеческого. Может, ей и вправду не нужно разжигать городские сплетни.

Уши Милисент запомнила. Шерсть на ушах это оружие. Полезно отмечать то, что окружающие стараются скрыть.

— Давай ты, — сказал Дэмиен и Чармейн согласно кивнула. Повернулась к Милисент и спросила.

— Готова к первому заданию?

Чармейн потянулась за котомкой, Дэмиен помог ей одеть лямки на плечи. Из-за тяжелого живота Чармейн было неудобно наклоняться к полу.

— Готова, конечно, — ответила Милисент, стараясь сдержать дрожь в голосе. — А что за задание?

И началось. Быстрый бег по оледеневшей траве. Чармейн вовсе не запыхалась, только щеки порозовели, даром, что живот должен был сделать ее неповоротливой. Милисент часто дышала, направив все силы, что бы не отставать. Хоть жжение под ребрами стало полегче.

Чармейн бежала по ведомому ее курсу, ныряя под кустарник, сворачивая к каменистому берегу реки. Иногда она замирала, прислушиваясь, затем жестом указывала Милисент дорогу.

— Посмотри! — Милисент не удалось сдержать удивленный крик.

Они как раз проходили мимо векового дуба, нынче щедро украшенного покрывалом инея. На нижней ветви в ледяных туфельках стояла юная девушка в одеянии из белоснежных перьев, сверкающих снежинками. Милисент забыла обо всем на свете, разглядывая тонкие черты девушки (или фейри?), белые волосы до пят, развевающиеся на ветру, большие глаза цвета незабудок. И рога, ветвистые, оленьи, короной венчавшие головку. Девушка разглядывала их сверху, ничем не выдавая своего присутствия. Если бы Милисент не задирала голову, стараясь вобрать в себя как можно больше окружающих чудес, они бы ее никогда не заметили.

Чармейн тоже остановилась как вкопанная.

— Я ее не знаю, — прошептала она в изумлении.

Белокурая фейри в ветвях повернулась к Милисент, погрозила ей пальцем. Проворно перебирая ногами, залезла на вершину дуба и там ее будто сдуло ветром. Милисент готова была поклястся, что фейри превратилась в туман.

— Кто она?

Чармейн пожала плечами.

— Мы опаздываем, скорей.

Но от Милисент не укрылся нервно подрагивающий уголок губ и неуверенность во взгляде лесничей. Милисент остро чувствовала чужую перемену в настроении. Она отметила для себя скрытность Чармейн, поставила галочку в отрицательной графе, вместе с утренними допросами. Похоже подругами им не стать. Что ж, Милисент ищет не подругу, а спасительное одиночество.

Они прошли мимо трухлявой липы с большим дуплом. Чармейн заглянула в него и нахмурилась.

— Посмотри, тут был лаз, но он недавно обрушился.

Дерево изнутри было полым, на месте лаза действительно виднелась свежая земля. Под ребрами неимоверно кололо и зудело, Милисент почесала бок.

— Уже начала чувствовать огонек? — спросила Чармей. — Пока прислушивайся к зову, потихоньку начнешь его понимать. Совсем рядом, смотри во все глаза.

Они вышли к обрыву. Под весом снега случился оползень, внизу лежали вперемешку лед и свежая порода.

Чармейн увидела что-то на склоне, подвязала юбку, чтобы не путалась в ногах и принялась спускаться вниз. Милисент повторила ее движения, стараясь не дышать глубоко, так как боль в боку стала почти невыносимой. Ее всю жгло, приказывало поторопиться.

Прямо на склоне оврага чернел вход в нору, не видный сверху. Когда Милисент добралась до него она уже вся пылала. Боль поутихла вместо нее нахлынула бешеная жажда действия. Мышцы дрожали от напряжения, по жилам тек жидкий огонь.

Нору завалило при обвале. Чармейн одной рукой ухватилась за корень, торчащий из земли, второй кинула Милисент котомку.

— Достань лопату, — попросила она сквозь зубы. Видно, ей тоже приходилось нелегко.

Пока Милисент возилась с котомкой, Чармейн принялась неистово копать. Черные комья летели вниз, лесничая изловчилась и нашла удобную точку опоры, чтобы работать двумя руками. Земля была мягкая, работа спорилась. Пока Милисент разбиралась с содержимым котомки, Чармейн уже наполовину скрылась в норе, а потом достала оттуда нечто живое, похожее на собаку с длинным хвостом. Вся в черной грязи и пыли, собака извивалась, тявкала, чихала и бешено крутила хвостом как мельничьим колесом. Милисент пригляделась и узнала в животном лису.

Чармейн сквозь зубы пыталась напеть заунывный мотивчик из трех нот, но то и дело отплевывалась от хвоста, хлестающего по лицу и от комков земли, летящих от очумевшего животного. Лиса извернулась и тяпнула Чармейн за предплечье, потом взбрыкнула и невероятным прыжком запрыгнула на кромку оврага. Оттуда обижено тявкнула опять без тени благодарности, затем припадая на заднюю ногу отправилась восвояси.

— Так это ты, неблагодарная тварь? — закричала ей вслед Чармейн. — Второй раз спасаю, дуру! В третий раз не попадайся мне!

Предплечье кровоточило и Чармейн с расстроенным вздохом расправила порванный рукав.

Милисент смотрела на нее с неприкрытым восторгом. Она вдруг увидела перед собой совсем другого человека — не скрытную красавицу с двойным дном, а человека, не гнушающегося тяжелой работы, сильного и смелого. Чармейн поползла вверх по склону, не обращая внимания на рану, не делая себе скидку на беременность. Милисент последовала за ней и уже на вершине обнаружила, что жжение исчезло.

— Чармейн, дай я перевяжу тебе плечо, — робко сказала она. В котомке лопату она так и не нашла, видимо она лежала где-то внизу. Зато наткнулась на чистую тряпицу и мазь.

— Что? Не надо, оно уже почти прошло, — Чармейн задумчиво глядела в сторону убежавшего животного. — Может у лис тоже девять жизней, как и у котов?

Милисент подняла заляпанный кровью рукав. На месте укуса виднелась чистая белая кожа, без следа ран. Под ней вниз уходили две кровавые дорожки. Милисент осталось только перевязать место тряпицей, чтобы Чармейн не мерзла.

Надо же. А на вид обычная девушка.

— Прости, что сорвала тебя с места утром. Теперь нужно сделать крюк, забрать пожитки и отправиться на новое место. У Альфреда была очень уютная пещера, надеюсь тебе понравится. Главное чувствуй себя хозяйкой, расставь все, как тебе нравится. Я буду к тебе заглядывать и брать на задания.

Чармейн щебетала о том, как удобней всего обставить пещеру, а Милисент пыталась понять, как она может говорить о глупостях, когда только что случилось невероятное. Но, наверное, такова человеческая природа — практичная часть берет верх над вечным. Ей действительно нужно обставить новый дом, будь то в волшебном лесу или на луне.

Милисент пришлась по душе пещера бывшего лесничего Ахтхольма. Она будто находилась в другом измерении — странный пейзаж из красных груд камней и деревьев, похожих на зазеленевшие канделябры. Тут было намного теплее, чем подле хижины Чармейн и Дэмиена. Никакого снега, только морозный воздух и небо, застланное сплошной пеленой серых туч.

Вход в пещеру перегораживала тяжелая кованая дверь, та тоже нашла особое место в сердце Милисент, так как новая лесничая плохо спала, просыпаясь в холодном поту по ночам. В этом была истинная причина просьбы жить отдельно. Ей не хотелось будит хозяев истерикой и плачем в пред утренние часы. Она привыкла скрывать свою слабость, превращать ее в злость к окружающим. Поэтому в Вирхольме ее опасались и она могла жить в относительном спокойствии.

Кажется, лесничие предложили ей более роскошное жилище. В просторной комнате оказался даже камин с ажурной решеткой. Пол украшал ковер с затейливым узором, высокий потолок пещеры не давил каменной грудой. Милисент почувствовала себя в знакомом и безопасном месте.

Она надеялась расспросить Чармейн о девушке на дереве, о заданиях и об огоньке под ребрами, нот тот зажегся вновь и им стало не до разговоров. Весь день прошел в беготне по Ахтхольмской части леса, как объяснила Чармейн. Они расчищали русла ручьев, спасали попавших в беду животных, убирали сгнившие стволы деревьев. Изнеженная Чармейн ни разу не пожаловалась, а вот Милисент пришлось нелегко. Пусть так, пусть руки будут заняты, а тело ломит от усталости. Ей необходима передышка от круговорота мыслей. Сегодня первый день, когда Милисент перестала чувствовать себя никчемной.

Они так и не успели обсудить ничего важного. При заходе солнца Чармейн спешно попрощалась и обещала вернуться назавтра. Милисент попыталась уговорить ее проводить, но Чармейн пробормотала что-то невнятное, настояв на своем. Милисент резко реагировала, когда окружающие ее отталкивали вот и сейчас, движимая обидой развернулась по направлению к пещере. А потом подумала, что беременной женщине, уставшей после длинного дня грех не помочь, не смотря на ее протесты.

Милисент выбежала наружу, пробежала по проходу между скалами, но лесничей нигде не было. Она звала ее и звала, пока горло не охрипло, но Чармейн не отвечала. После захода солнца сумерки продержались недолго, ночь наступила почти мгновенно, но Милисент еще долго бродила при свете звезд, в страхе разглядывая овраг под скалами, надеясь не увидеть темный силуэт внизу. Нет, было еще светло, Чармейн не могла упасть.

Милисент решила, что поиски бесполезны. Она вернулась ко входу в пещеру, облокотилась о ледяной камень и внезапно поняла, насколько одинока в молчаливой чужой ночи. С уходом солнца стало заметно прохладней.

— Не переживай, новенькая. Чармейн давно дома, в безопасности.

Из теней выступил мужской силуэт. Милисент вся сжалась в комок в приступе паники. Вечер на мельнице, стальные руки Юстаса на ее запястьях, попытка вырваться и оплеуха, обжегшая щеку. И боль, от его движений, от выкриков «сама виновата».

— Прости, желание удивить внушительным появлением испугало тебя… Я всего лишь лесной слуга из народа фейри. Милисент, нечего меня опасаться. Я тот, кто выгнал твоего обидчика за полог.

— Лесной король, — выдохнула Милисент. — Теперь я обрела право общаться с вами?

— У тебя оно было всегда. Это мы не вмешиваемся в человеческие дела до нарушения договора.

— Я столько хочу узнать…

— О нет, учить новичков не мой удел. Дождись завтрашнего утра. Я всего лишь сжалился, видя твои попытки отыскать бездыханное тело Чармейн, и решил успокоить. За сим откланяюсь.

Милисент так и не удалось разглядеть нежданного гостя. Она видела только лунные блики на пряжке у горла, да силуэт короны на фоне ночного неба. Не смотря на голос, подобный журчанию ручья, звонкий и успокаивающий, она знатно испугалась его, и потом еще долго сидела у камина, пыталась успокоиться. Ей на колени вспрыгнул крупный черный кот, появившийся ниоткуда, без единого светлого пятнышка. Милисент прижалась к теплой шерсти, растворилась в мерном мурлыканье. Кот пристроил голову у нее на груди, обвил хвостом талию. Она так и не выпустила его когда легла спать. Заснула под мерцание кошачьих глаз в сумраке комнаты, в первый раз без кошмаров.