--3--

Взмах берёзовой метлы — лежалая трава в сторону, взмах — и чернеет земляной пол. Заметная работа всегда радовала Белянку: куда веселее убирать, когда сора скопилось много. А уж наряжать избу первоцветами в канун Нового лета — одно удовольствие!

Пахло небом. Сырой ветер, напоенный талой водой, рвался в раскрытые ставни, надувал штопаные занавески. На перемёте раскачивались пучки трав, завывали щели между рассохшихся за зиму брёвен. Подхватив левой рукой кадушку с водой, Белянка плеснула через край и продолжила мести.

— Эй, подол зальёшь! — Ласка подняла босые ноги на лавку и подтянула зелёный сарафан, расшитый понизу жёлтыми одуванчиками. — Подарок матушки, к празднику!

Подарок матушки...

Матушка Белянки лет десять назад ушла на запад. Отец погоревал-погоревал да и отдал дочку в ученицы тётушке Мухомор, а сына Ловкого воспитал сам — с мальчишкой-то яснее. Белянка здесь выросла, но домом избушка ведуньи ей так и не стала.

Ласка продолжила с упоением расчёсываться: глубоко разделяя гребнем смоляные пряди, плавно проводила до кончиков, потом вскидывала острый локоть — и волосы густой волной укрывали спину, а она снова поднимала гребень к затылку. Белянка невольно залюбовалась: брови изгибаются коромыслами, ресницы трепещут крыльями бабочки, а на подбородке такая мягкая ямочка… У самой-то ни бровей, ни ресниц не сыскать — светлые как пересохшая солома.

— Что уставилась глазами побитой собаки? — задрала нос Ласка и усмехнулась.

Будто она тут хозяйка! Раз младшенькая Боровиковых, которых пол-деревни, то можно зарываться?

— Тётушка Мухомор тебя просила на стол накрыть, — осторожно напомнила Белянка.

Ласка скривилась, а потом вдруг приторно улыбнулась:

— Скажи, Белка, а с кем ты собралась на празднике танцевать?

Щёки запылали, и Белянка отвела взгляд. Вцепившись в метлу, она принялась остервенело драть земляной пол. Завтра день встречи Нового лета и её первые танцы. Ласка уже два лета танцует в кругу костров, и оба раза её приглашали парни под балладу о тех, кто даже на запад ушли вместе. На что надеялись? Ученицы ведуньи обречены на одиночество и ни с кем не могут обручиться, не бросив волшбу. А разве её бросишь? Это как дышать перестать.

— Не пойду я, — буркнула Белянка, вжимая голову в плечи.

— Глупость какая! — фыркнула Ласка и легко вскочила с лавки, подбирая подол. — А я в этот раз отвечу поцелуем.

— Поцелуем? — ахнула Белянка. — Разве ты знаешь, кто тебя пригласит?

— Это вся деревня знает, дурочка! — усмехнулась Ласка и закружила Белянку по мокрому полу, а потом резко остановилась и склонила голову набок. — Ведь и тебя можно сделать миленькой. Подчернить ресницы, подрумянить губы, да волосы попышнее уложить...

Белянка нахмурилась. Что-то тут неладно: сколько лет бок о бок прожили, но помощи от неё никогда не было.

— Не веришь — и правильно! — Ласка сощурилась. — Обмен такой: я тебя к празднику наряжаю, а ты за меня сегодня по дому: на стол там накрыть или что ещё просила наша грымза...

— По рукам! — поспешно выпалила Белянка.

— Ха! Вот ты и попалась! — больно ткнула её пальцем в грудь Ласка. — Хочешь кому-то понравится? Говори, кому!

Стрелок. Она хочет танцевать со Стрелком. Немногим старше Ловкого, Стрелок уже который год Отец деревни. И пусть мужики постарше косятся, мол, мальчишка, и вся заслуга его в том, что единственным сыном остался у Серого, Белянка точно знала, что именно он — лучший Отец деревни, справедливый и сильный, настоящий сын Леса. И именно потому ученица ведуньи ему — не пара: он в ответе за всю деревню. Да и девчонки за ним бегают стаями, есть из кого выбрать.

— Да не красней ты как мухомор, подыщем мы тебе паренька. — Растопырив пальцы, Ласка положила руку на макушку Белянки и взлохматила косу, в лицо полезли светлые волоски. — Вон Русак, чем не парень? Рыжий, что твой братец, и такой же шуганый, как ты. Он уже танцует в это лето или ещё не дорос?

Белянка вывернулась из-под её цепкой руки и отскочила в сторону.

— Не нужен мне Русак! — прошипела сквозь стиснутые зубы.

— Что за шум? — Дверной проём загородила тётушка Мухомор. Круглые щёки раскраснелись, на груди распахнулась меховая безрукавка, от широких бёдер расходилась пёстрыми клиньями юбка. — Там совсем уж весна — жарко! — тяжело вздохнула ведунья и ввалилась в избу.

— Мы как раз к завтрашним танцам и готовимся, — нашлась Ласка и мило улыбнулась.

— Нечего вам там делать! — Тётушка Мухомор сняла красный платок и поправила серую с проседью косу, закрученную по голове. Белянка с детства восхищалась, как ведунья управляется со своими волосами до пят.

— В старости насидимся на лавках! — огрызнулась Ласка и вновь подхватила гребень.

Тётушка Мухомор проворно щёлкнула её по носу. Белянка даже зажмурилась, зная, как это больно.

— Не огрызайся, егоза! Хватит хвост начёсывать, почему на стол не накрыла?

— Так я подмела, а Белка вон уже кружки несёт, — она пристально посмотрела на Белянку, и та послушно потянулась к полке.

Следом за тётушкой Мухомор вошла Горлица, старшая ученица. Плотно закрыла за собой дверь, повесила тулуп на крюк, и едва сполоснув руки и лицо, занялась у очага: подкинула щепы, чисто вымела плоский камень, натёрла жиром, достала с опары тесто и скоро запахло свежими лепёшками. По обыкновению безмолвная Горлица проворно переворачивала румяные кругляши, спокойно и выверено. Не ссутулится, нагибаясь над очагом, не вскрикнет, случайно коснувшись огня, не улыбнется заслуженной похвале.

После завтрака тётушка Мухомор вытащила связку оберегов. Белянка пригляделась — охотничьи: колючки чертополоха, перья ястреба и клыки вепря, сплетенные кожаными шнурками, чтобы стрелы были меткими, глаза зоркими, руки сильными.

— Белка, отнеси Стрелку, — попросила ведунья.

В груди гулко ухнуло, и часто-часто застучало в ушах.

— Я могу отнести! — подскочила Ласка.

Белянка стиснула зубы, но её спасла тётушка Мухомор:

— А тебя матушка домой просила зайти. Мы с Горлицей только оттуда, что-то козы у Боровиковых запаршивели.

Ласка поджала губы, а Белянка с радостью забрала обереги, накинула тулуп и выбежала за дверь. Раскинув руки, она поднялась на цыпочки — скрипнул старый порог — и зажмурилась. В грудь ворвался запах хвои и влажной земли. По ресницам рассыпалось веером радуг солнце.

Избушка ведуньи стояла на холме под старой сосной, и деревня просматривалась как на ладони. Внутри крутой излучины реки — с юга на запад — пестрела Большая поляна зеленью и синими подснежниками, будто ветер разбрызгал по земле небо. От поляны вились утоптанные тропинки, петляли вокруг деревьев от одной землянки с травяной крышей до другой, огибали холмы и овраги, тянулись к прогалинам. У воды меловыми брусьями белела гончарная мастерская Боровиковых, а в остальном сложно было отличить, где заканчивалась деревня и начинался нетронутый лес.

Белянка побежала по склону. Хлюпали талым снегом деревянные подошвы, брызги летели из-под пяток, а глаза слезились — до того ярко блестела широкая река. Ветер свистел в ушах, и казалось, что можно подпрыгнуть, расправить руки и взлететь. Подняться высоко-высоко над верхушками сосен и увидеть весь мир. Яркой лентой будет виться река, чернеть зимним сумраком лес, горы будут вгрызаться в небо, как волчьи зубы, и где-то далеко-далеко, за краем мечтаний, взвоет яростным штормом море.

— Зашибёшь! — раздался крик, и Белянка едва успела увернуться от Русака, но тот всё равно с перепугу врезался в дерево.

— Куда так несёшься? — он обиженно откинул рыжий вихор со лба, потирая ушибленное плечо.

Уши лопухами, нос задран, а сам на голову ниже Белянки — дитё дитём! И это с ним Ласка её свести хочет?

— Надо успеть Стрелку отдать до охоты. — Она потрясла у него перед носом оберегами.

— А… — широко открыл рот Русак и закусил губу набок. — Так они с твоим братцем уже того. Ушли. А меня не взяли. Сказали мал ещё, опять мне целое лето коз пасти...

— Успеешь еще наохотиться! — ласково улыбнулась Белянка и потрепала его по кудрявой макушке. — Коз пасти тоже уметь надо!

Мальчишка так и зарделся, а она пошла не спеша, заглядывая за грань в поисках знакомых запахов. Сухие листья и кора дуба — это Ловкий, солнечно-рыжий братец. Вот его след тянется с тропы на Нижнюю Туру мимо ветхой, крайней от воды землянки и уходит через всю поляну вниз по течению реки. Стрелка почуять сложнее, с братом-то кровная связь, а Стрелок неуловим и пахнет так же неуловимо: перегретыми на солнце камнями и свежей водой. Замерев, Белянка почуяла его в порыве ветра — и потеряла. В груди защекотало, защипало мимолётными слезами веки.

По ясному следу брата она скоро догнала их и замедлила шаг, ступая бесшумно, чтобы не спугнуть охоту. Губы зашептали присказку-невидимку, вновь и вновь возвращаясь к началу, по кругу:

Свет-свет, обойди,

Тьма-тьма, сохрани.

Не сгуби — сбереги,

Глаз-сглаз отведи.

Неприметная, Белянка подошла близко-близко и притаилась за тучным дубом, осматриваясь.

Стрелок уперся ладонью в ствол сосны, внимательно посмотрел на Ловкого и произнес с нажимом:

— Я тебе говорю, был такой старый обычай: перед днем встречи Нового лета деревни обменивались женихами и невестами!

Еще ни разу не видела Белянка, чтобы у него так румянились щёки — голубые глаза оттого казались еще чище, светлее. Зато сжатые в тонкую линию бледные губы, желваки на скулах и подбородок упрямством могли поспорить даже с Ловким, который отчаянно тряс копной медовых волос:

— Не слышал такого я! Это всё больно умный Кряж сочинил, чтобы наших красавиц себе в Нижнюю Туру прибрать!

У брата даже веснушки разгорелись! Или это из-за весны?

— Да что ты так кипятишься? — Стрелок вскинул густые светлые брови. — Или глаз на кого положил?

— Да ну тебя! Сам хорош! Вот бы женился на внучке Кряжа — и деревням на пользу, и старика бы уважил! — он упёр руки в бока.

Чтобы смотреть Стрелку в глаза, Ловкому приходилось задирать голову. Но держался он уверенно. Широко расставив ноги и шумно дыша, ждал ответа. Стрелок, прищурившись, разглядывал друга и не спешил. Задумчиво вырисовывал указательным пальцем круги по стволу, и что-то такое плескалось в ясных глазах, что Белянку бросало то в жар, то в холод.

Больше жизни ей хотелось услышать ответ.

Больше смерти она боялась его услышать.

Лучше не знать, если ему и вправду по сердцу внучка старого Кряжа!

— Это было бы разумно, — осторожно начал он и вдруг улыбнулся. Безмятежно, открыто, будто и не было тяжкого раздумья: — Но ты знаешь, кто мне нужен.

Словно ушат талой воды на голову!

Белянка с трудом вдохнула и продолжила исступленно шептать заклятие-невидимку.

Мохнатые брови Ловкого сошлись на переносице:

— Каждая вторая девчонка в деревне думает, что это именно она!

Пальцы Белянки впились в шершавую кору дуба, она наклонилась вперед...

Горячее дыхание опалило правое ухо, хлынули по спине мурашки:

— Меня глупой присказкой не обманешь! Я слова знаю!

Вздрогнув, Белянка повернула голову — по лицу хлестнули смоляные волосы. Ласка, поставив руки на бедра, шептала обратное заклятие:

Свет-свет, покажи,

Тьма-тьма, прояви,

Не сгуби — помоги,

Морок с глаз убери.

Зыбкое покрывало чар разлетелось невесомой пылью.

Ласка с жаром прошептала:

— Ай-ай-ай! Как нехорошо подглядывать и подслушивать!

— Я всего лишь хотела отдать обереги, — запинаясь, выдавила Белянка.

— На Стрелка полюбоваться пришла? — Ласка с наслаждением растягивала слова. — До того надоело смотреть, как ты бегаешь за этим дурнем! А он тебя даже не замечает!

— Больше всего я не хочу, чтобы меня кто-нибудь замечал, — глухо выдавила Белянка.

— Вот-вот, вся ты в этом, — зашипела Ласка.

— Что это вы здесь делаете? — из-за дуба выглянул Ловкий и удивлённо округлил губы.

— Я… мы… — растерялась Белянка и подняла обереги. — Вот. Тётушка Мухомор велела передать.

— О! — Подошёл Стрелок забрал связку, легонько задев её кисть кончиками пальцев. — Я и забыл про них!

От носа падала тень, и оттого он казался ещё длиннее, но Стрелку шло: и гладкие волосы, растекающиеся в стороны, и острые скулы, и тяжёлый подбородок. Но главное — глаза цвета высокого летнего неба.

— Кхм, — Ловкий выразительно кашлянул и толкнул Стрелка в бок. Тот обернулся, выставил перед собой левую ладонь и коротко подмигнул ему. — Смотри! Ты обещал мне.

— Я когда-то не сдерживал обещаний? — Стрелок хлопнул его по спине.

Ласка вылезла вперёд, отпихнув Белянку плечом, и елейно пропела:

— Раз уж мы здесь, может, возьмёте нас на охоту?

Ловкий окинул её с ног до головы протяжным взглядом, довольно улыбнулся и покосился на Стрелка:

— И ты таких смелых девчонок в Нижнюю Туру отдать хочешь?

— Сдаюсь! Теперь всё сам вижу и так подставить тебя, друг, не могу! — Стрелок шутливо поднял руки, а потом серьёзно добавил: — А с Кряжем мы как-нибудь договоримся.

— Да о чём вы?.. — не выдержала Белянка.

— Уже неважно, — махнул рукой Стрелок. — Спасибо за обереги, но на охоте опасно, а таких красавиц нам нужно беречь!

Ласка так и зарделась.

— Тогда поцелуй на удачу? — Ловкий распахнул ей навстречу объятия, на щеках заиграли глубокие ямочки.

Она хитро улыбнулась, плотно сжав губы, и сверкнула темными глазищами:

— Ну если вы не боитесь будущих ведьм! — шустро наклонилась, проскользнула у него под рукой и поцеловала Стрелка в щёку.

— Э… Ласка? — вытаращил он глаза.

— На удачу! — пожала она плечами.

— А мне кто удачи пожелает? — повернулся пунцовый Ловкий.

Ласка расхохоталась:

— Сестрица твоя ненаглядная!

Белянка быстро чмокнула Ловкого в лоб и тяжело вздохнула. На душе стало паршиво.

Когда парни скрылись за деревьями, Ласка больно сжала плечо Белянки и с жаром прошептала ей на ухо:

— А после танца я его поцелую в губы.

Чтобы не разреветься, Белянка изо всех сил стиснула зубы.

У вершины сосны отмерял удары сердца дятел, и оттого особенно пронзительно звенела тишина.