--10--

— Я сваливаю!

Стел обернулся на резкий толчок в бок. Рани смотрела снизу вверх, решительно вздёрнув подбородок. Руки на поясе, рубашка мешковато висит на худых плечах, штаны собираются складками у заляпанных грязью сапог — маскарад мальчика-подмастерья во всей красе. И только сжатые до белизны губы и зарёванные глаза с потрохами выдают в ней девчонку.

— Что у тебя стряслось?.. — сдавленно прошептал Стел.

— Не твоё дело, — огрызнулась она, короткие ресницы слиплись от слёз.

Подходящее место пореветь! Внутренний круг лагеря переполнен в преддверии ужина: кто по службе стоит у котлов, кто за компанию поболтать-перекурить пришёл. К тому же вечерняя молитва на носу. Слова, конечно, теряются за гомоном и звоном топоров, да и ветер рвёт на шестах флаги, хлещет пологами шатров, но маг и его подмастерье — слишком видные фигуры и притягивают любопытные взгляды.

— Держи себя в руках, — сквозь зубы выдавил Стел и мотнул головой. — Отойдём?

К счастью, смеркалось, и достаточно было шагнуть за ближайшую палатку, чтобы скрыться от света костров. Чернильное небо стекало далёкими стенами дождя. Рваньё облаков спускалось жидким туманом.

— Куда ты пойдёшь?

Рани передёрнула плечами и облокотилась о деревянный остов палатки. И впрямь, безусый юнец с острыми скулами. Или растерянная девчонка, которой осталось сделать последний шаг — и её размоет дождём. Без следа.

Они вряд ли ещё когда-то увидятся. Даже если она не покончит с собой.

— И ты ничего не расскажешь мне?

Рани долго молчала. Тянуло горелой кашей, дымом и мокрой псиной. В детстве у Стела была собака, в лютые морозы матушка позволяла ей погреться у очага — пахло так же. Бездомностью. Вот и они теперь — бездомные.

— Да говорить особо нечего, — она ссутулилась и обхватила себя за плечи. — Просто хотела тебя предупредить, ну… чтоб не искал.

Стел сощурился. Огонь бликовал в темноте её глаз, мягко освещал куцые кудряшки, голую шею, лицо. Щёки, покрытые крохотным пушком, сейчас казались по-детски округлыми, и кожа напоминала спелые абрикосы.

Абрикосы. Волосы Агилы пахнут мёдом и абрикосами, и немного вишнёвой косточкой. Как и прощальный поцелуй.

Рани вчера видела их поцелуй. Стел перехватил её тяжёлый взгляд в окне. А потом без лишних вопросов она просто помогла собрать вещи и отправилась с ним в казармы.

— Почему ты всё-таки решила пойти со мной?

— Неважно, — резко бросила Рани и осеклась, отвела взгляд, сминая пальцами складки рубахи на локтях.

Стел готов был поспорить, что она покраснела. Как и вчера.

Может, и вправду так лучше? Да, они никогда не увидятся, но пару дней назад они даже не были знакомы… Да. Но всё же не хотелось её отпускать. Казалось, отойди на сотню шагов — и её жизнь оборвётся. Бессмыслица. Он сам себе выдумал эту роль спасителя.

— Уйти со всеобщей молитвы, когда вокруг сплошь и рядом рыцари святой веры — не получится, — начал он осторожно. — Тебя всё равно вернут, только нарвёшься на неприятности.

Рани не шевелилась, лишь сильнее втягивала шею и ниже наклоняла голову.

— Уйти с ужина — глупо, я бы точно на твоём месте поел, что бы там у тебя ни произошло.

Она едва заметно кивнула, и тогда он прошептал:

— Останься до утра, — и коснулся её плеча.

Рани медленно оторвала взгляд от его грязных сапог. Улыбка, робкая, детская, коснулась полураскрытых губ. Тонкие брови недоверчиво взлетели.

Будто бы безмолвно просит не отпускать?

Глупости. Он не станет её уговаривать. К тому же теперь всё изменилось. Рокот наглядно указал Стелу место, буквально ткнув его лицом в грязь! Им плевать на советы «мальчика» — Рокот всё решает сам. Насмехается и угрожает. Стел нужен разве что вместо шута.

— А утром я тебя отпущу, — твёрдо закончил Стел. — Дам денег на дорогу до Ерихема, можешь вернуться к моей матушке. Или как знаешь.

Рани болезненно усмехнулась. Брови медленно опустились, сомкнулись губы, сощурились глаза. Она смотрела внимательно, пристально, будто бы запоминая. Или проклиная. Покусала губы, вдохнула — и промолчала.

— Я был на совете. — Стел захотел оправдаться. — Предводитель в грош меня не ставит. Боюсь… боюсь я не смогу дать тебе то, что хотел. То, в чём ты нуждаешься. Я не знаю, что будет дальше. Раз у тебя есть причины уйти, я не вправе тебя удерживать.

Рани кивнула несколько раз подряд, глядя в синюю темноту за его спиной.

Близились стены дождя. Густел туман. Вдали взвыла собака.

— Да. Так всем будет проще, — глухо прозвучал ответ.

В нос ударил запах бездомности. И тины. Глаза Рани блеснули маслянистой плёнкой городского пруда.

— Но… я бы хотел, чтобы ты осталась со мной, — внезапно для самого себя добавил Стел.

Безрассудно. Глупо. Искренне.

Заигрался в спасителя? Чушь. В конце концов, решение остаётся за ней.

По малому кругу лагеря, мимо котлов с томящейся над углями кашей, Рани безмолвно шагала вслед за Стелом. Позади главного шатра притаилась часовня. На массивных камнях круглого основания высился резной восьмигранник, острый купол венчала игла — символ Единого бога. В провалах стрельчатых окон и за распахнутыми дверьми — по одной на каждую сторону света — горели свечи, блестел свежевымытый пол. Рыцари и оруженосцы рассаживались вокруг часовни: на брёвнах, пеньках, камнях и одеялах поверх сухой травы.

— Древняя часовня, — пробормотал Стел. — Должно быть, ещё саримская.

— С чего ты взял? — фыркнула Рани и недоверчиво покосилась.

— Горожане строят храмы без единого угла, а окна закрывают особым цветным стеклом. Оно сгущает внешнее тепло и оттого внутри легко дышать и… колдовать. В Школе магии используют такое же стекло.

Рани резко оборвала его:

— Да, туго тебе придётся — в походе-то лекции читать некому.

Стел нахмурился. Впрочем, быть может, ей это действительно ни к чему.

Из главных восточных дверей часовни вышел Слассен и остановился на ступенях. Свет мягко очерчивал контур хламиды, широкий капюшон, ниспадающий до пояса, свободные рукава. Бесчисленные тёмные складки перемежались рыжими отблесками, а над головой пальцы складывались лодочкой будто ветви сухого дерева.

— Пойдём внутрь? — примирительно предложил Стел.

Рани достала из набедренного кармана самокрутку и прикурила от огнива.

— Я в храмах на всю жизнь намолилась.

— Что-то ты не похожа на праведную прихожанку, — усмехнулся Стел.

— Я выросла в храмовом приюте. — Она смотрела в небо и сосредоточенно выпускала дым рваными кольцами.

— А, — Стел замялся, но так и не решился спросить, как она осиротела. — Но это особая часовня, я чувствую, что эти камни напоены теплом.

— Какие набожные нынче маги! — она задрала верхнюю губу.

Стел пропустил её презрение мимо ушей.

— Наоборот, с тех пор как я понял магию, я стал… лучше слышать ответы Сарима.

— Хорош врать! — Рани коротко затянулась. — Я не вчера родилась. У храмовников и рыцарей аж губы трясутся, как бы не запятнать себя вашей нечистой магией!

— О, так это бабушкины сказки! — Стел негромко рассмеялся. — Это пошло ещё от саримов. У них ворожить мог любой, но они никогда не вмешивались в основы мироздания. А магами звались те, кто нарушал замыслы Сарима.

Она затушила самокрутку.

— И мне посчастливилось встретить самого добропорядочного мага...

Рани вновь смотрела ему в глаза, пристально, пытливо. Что пытается она разглядеть?

Стел моргнул и облизал губы.

— Ты выросла в храмовом приюте и… не веришь?

— О нет, я не верю — я верую! — Рани смиренно склонилась и уселась на округлый валун в стороне, обхватив его коленями. — Потому и сбежала в четырнадцать лет из приюта — верила, бог не бросит.

— Даже когда мы не верим, он всё равно в нас. Когда мы просим невозможного, он ведёт нас по острию лезвия, но в конце концов даёт то, что нам действительно нужно, а не то, что мы просили.

— Что ты знаешь про остриё лезвия? — Рани сплюнула под ноги и отвернулась.

— Ничего, — тихо сказал Стел. — Но я хотел бы знать. Ты могла бы мне рассказать.

— Рассказать что? — она вскинулась и посмотрела ему в глаза.

— Что случилось с родителями? Почему сбежала из приюта? Как оказалась на мосту? — Стел помолчал и добавил. — Что произошло сегодня?

Она больше не смотрела на него, с подчёркнутым любопытством изучала обкусанные ногти.

— Тебе вправду всё это нужно?

Стел коротко кивнул.

— Зачем? — Он растерялся, и Рани не дала ему ответить. — Ты играешь со мной. Спроси Сарима, куда ты идёшь и зачем тебе в попутчиках самоубийца.

— Я не играю, — твёрдо произнёс Стел. — Я с тобой честен. Я хочу, чтобы ты решала сама.

Развернулся и пошёл к часовне.

— Если он всё равно в нас, то зачем нужны храмы? — раздалось за спиной.

Камни, обкатанные ветром и тысячами прикосновений, блестели влажными обмылками, манили. Стел невесомо коснулся стены. Вмиг пересохли губы, задрожали пальцы, по коже тянуло упругим ветром. Тепло, намоленное веками, пульсировало, врывалось в душу, очищало.

Стел сбросил грязные сапоги у южных дверей и вошёл босым, опустился на колени. Седые камни нависали уступами купола. На широких полках чадили свечи цвета топлёного молока. По кругу чернели резные буквы завета праведников:

«Когда отринешь самого себя, взлетишь над мигом между вдохом и выдохом,

ты прикоснёшься к единству мира, напьёшься сути своих стремлений.

Когда пройдёшь путём покоя жизнь, Единый впустит душу в Вечные сумерки.

Иначе вечность в плену желаний ты не дождёшься восхода солнца».

В окно скользнул ветер, взъерошил волосы на затылке и прохладой рассыпался по коже. Тишина залила уши. Стел медленно выдохнул и закрыл глаза. Густо пахло воском, на веках сквозь красный свет проступали тёмные разводы.

Слассен затянул молитву благодарения. Ученики протяжно подпевали.

«Сарим, прости.

За то, что я сказал, и за то, о чём промолчал.

За то, что я сделал, и за то, что мог бы сделать, но не стал.

Сарим, помоги.

Увидеть цель, путь и спасение. Дойти и обрести мир и покой».

Рокот считает Стела глупым мальчишкой. Зачем идти за ним? Рани ненавидит рыцарей. Зачем вести её за собой? Можно уйти и забрать Рани, но Агила верит, Стел нужен в походе. Сарим, прости и укажи путь!

Выдох уносил мысли и боль. Тревогу. Гнев. Память.

Вдох искрился светом, погружал в бездонную глубину. Наполнял покоем.

Ладони, сложенные лодочкой над головой, тяжелели, сгущали тепло.

От земли пахло хвоей. Кисло-сладко, протяжно. Солнце, просеянное листвой, стекало по медовым стволам, цеплялось за чешую коры и пятнами света впитывалось в тропу. Впереди, за поваленным замшелым стволом, темнел силуэт. Штаны собрались складками у сапог, рубаха мешковато свисала с плеч. Из-под повязки на голове выбился локон. Девушка замерла, обернулась и махнула рукой.

Стел глубоко вдохнул — будто из-под воды вынырнул — и открыл глаза в часовне.

В дверном проёме стояла Рани.

— Я иду с тобой, — сказала она. — И запомни, это я сама так решила.

Стел кивнул. Теперь они оба шли по острию лезвия.