Глава XIX

В день годовщины коронации лорд Ирем вошел во дворец с таким лицом, что попадавшиеся на пути придворные благоразумно отступали в сторону, стараясь ненароком не привлечь к себе его внимания. Даже сам Ирем чувствовал, что он летит по лестницам и коридорам, словно камень, выпущенный из пращи — совсем неподобающая спешка для дворца правителя. Рыцарь спросил себя, какая часть из всех этих аристократов, торопливо отводивших взгляд при его появлении, знала о планах Аденора с самого начала, и почему ни один из них не обратился к Ордену. В чем главная причина — в нелюбви к наушничеству, крайнем легкомыслии или в тайном сочувствии Дарнторну и Фин-Флаэннам? Ирем пообещал себе, что тщательно обдумает этот вопрос. Но прежде всего следовало побеседовать с Валлариксом.

Когда сэр Ирем вошел в аулариум правителя, Валларикс на секунду поднял взгляд — и рассеянно улыбнулся.

— Хорошо, что ты пришел, мессер… Этим бумагам нет конца. Может, хотя бы ты поможешь мне отвлечься.

"Это точно" — согласился Ирем мысленно. Он подошел к окну и настежь распахнул сетчатые ставни. В кабинет императора ворвался ледяной осенний ветер и подхваченная им лавина звуков с улицы. Валларикс покосился на окно.

— Что там за шум?

— Лорды из вашего совета выражают свою преданность престолу, — ядовито сказал рыцарь. — Посчитав недопустимым, чтобы годовщина вашей коронации прошла без подобающих торжеств, они решили оплатить сегодняшнее празднование из своих личных средств. Такая щедрость сразу покорила все сердца. Если вы отвлечетесь от своих занятий и спуститесь в город, то сможете убедиться, что на каждом перекрестке пьют за Дарнторна, Фин-Флаэнна и Аденора. Последнее имя должно вас особенно порадовать, поскольку этот человек — ваш друг. Так что, мне приказать, чтобы вам подали коня? Если хотите, я готов поехать в Нижний город вместе с вами. Вам наверняка покажется, что война уже кончилась, и вообще настал Золотой век. Правда, почти никто не вспоминает о дан-Энриксах, но пьют и веселятся все без исключения… По моим данным, один только Аденор выставил для мастеровых пару десятков бочек эшарета, не считая более дешевых вин.

Лицо Валларикса застыло.

— Как… глупо, — тихо сказал он.

— "Глупо"? — металлическим от злости голосом переспросил сэр Ирем. — Я надеюсь, что вы это не про лорда Аденора. Этот человек имеет кучу разных недостатков, но уж в глупости его никто не обвинит. Готов поспорить, что сегодняшние торжества — его идея. Дарнторн слишком презирает чернь, а у Фин-Флаэнна попросту не хватило бы мозгов. Но Аденор умеет убеждать людей, так что сейчас все трое действуют в полном согласии. Вас это не тревожит, государь?.. Вы же не думаете, что ваши противники швыряются деньгами от избытка простодушия...

Валларикс провел ладонью по лицу, как будто бы пытался стереть с него усталость.

— Ирем, ты придаешь этому слишком большое значение. По-твоему, меня должно привести в ярость сообщение, что моим лордам вздумалось гоняться за дешевой популярностью?.. Меня гораздо больше огорчает мысль о том, какое применение можно было найти этим деньгам.

— Ну а меня гораздо больше огорчает мысль, что ваши давние враги заигрывают с плебсом. Я немедленно начну расследование, что затевает наш триумвират. И первым делом поставлю своих людей следить за каждым шагом лорда Аденора.

Валларикс вздохнул.

— Конечно… кто бы сомневался! Надо было сразу догадаться, что весь этот разговор сведется к Аденору. Если бы ты только знал, мессер, как меня утомила ваша бесконечная война… Дня не проходит, чтобы кто-нибудь из вас не пришел докучать мне жалобами на другого. А потом вы оба вдосталь оскорбляете друг друга на советах. Альды мне свидетели — с этим давно пора покончить.

"Именно, — ответил рыцарь мысленно. — С этим двоедушным лицемером следует покончить, пока дело не зашло слишком далеко".

Фин-Флаэнн и Дарнторн не волновали лорда даже вполовину так, как Аденор, который вел какую-то непонятную игру. Если бы он все время действовал во вред "имперской" партии, Ирем бы это понял. Но на совете Аденор нередко делал очень толковые предложения, как будто бы и вправду интересовался государственной политикой. А в остальное время он торчал у Валларикса, развлекая императора своей поверхностной, но остроумной болтовней. Другому человеку это помешало бы работать, но Валларикс всегда был способен без усилий выполнять несколько дел одновременно и, похоже, ничего не имел против общества Ральгерда Аденора.

Но сильнее всего озадачил сэра Ирема один недавний разговор в приемной императора. Обсуждали отъезд Альверина Фин-Флэанна в Каларию, из-за которого он недавно расторг помолвку с Лейдой Гвенн Гефэйр — чтобы не вынуждать леди дожидаться жениха вторично, как сказал сам Альверин. Сэр Ирем мрачно думал, что, похоже, молодой Фин-Флаэнн очень сильно любил свою невесту. Отказаться от столичной жизни ради девушки, которая к тому же предпочла тебе другого — такое встречается довольно редко. Впрочем, все усилия Фин-Флаэнна придать разрыву более благопристойный вид грозили пойти прахом, потому что столичным сплетникам слишком хотелось найти в этом происшествии что-то скандальное. "Бедный Фин-Флаэнн — оказаться рогоносцем еще до того, как обвенчаться со своей избранницей!" — с сочувственной улыбочкой заметил Флориан Фессельд, косясь на коадъютора. Лорд Ирем мог только скрипеть зубами, потому что заступаться за оруженосца было глупо. Фэйры бы побрали Рикса с его легкомыслием! И весь гадючий выводок Фессельдов заодно… Такое ощущение, что людям делать нечего, кроме как обсуждать "дан-Энрикса". Будет очень обидно, если Годелвен Гефэйр убьет южанина за то, что тот спит с его дочерью. Тем более, что Ирем готов был побиться об заклад, что с Лейдой Рикс пока не спал.

— Вы полагаете, что Лейда была неверна своему жениху? — осведомился Эймерик Фин-Флаэнн с любопытством. Его собеседник пожал тощими плечами.

— Это почти доказано… Помните, как она танцевала на пиру с оруженосцем коадъютора?.. Все говорят, что этот энониец ее соблазнил.

Стоявший рядом с Флорианом Аденор улыбнулся Ирему через всю комнату и щелчком сбил пылинку с бархатного рукава. Среди вельмож из Малого совета Аденор смотрелся, как павлин на голубятне, но даже сейчас его костюм заметно выделялся среди остальных — он надел бархатный колет почти такого же оттенка, что и темно-синие плащи орденских рыцарей. Дополняла костюм витая золотая цепь у горла и кипельно-белая сорочка. Щегольство такого рода всегда казалось Ирему просто тошнотворным, а вот Аденору это почему-то шло.

— "Все говорят" — это не аргумент, — лениво сказал Аденор. — Все так же говорят, будто южанин соблазнил эту забавную служаночку с толстыми косами… кажется, Тилле. И все это только потому, что он помог ей донести корзину с кухни. Скоро скажут, что он обесчестил леди Лэнгдем!

Все расхохотались, и опасный разговор был временно забыт. В первый момент сэр Ирем не почувствовал ничего, кроме огромного облегчения. Но с какой стати Аденору вздумалось вступаться за "дан-Энрикса" — этого лорд понять не мог, а непонятные поступки всегда представлялись ему самыми опасными. В особенности, когда речь шла о поступках человека вроде Аденора.

— Крикс, подожди! — сидевший за столом в скриптории Ликар схватил его за рукав, и энониец поневоле должен был остановиться. — Я сегодня видел, как ты дрался… утром… Когда Нетопырь поставил против тебя Мартелла с Декарром.

Крикс поморщился. Ликар выбрал самую неподходящую минуту, чтобы с ним заговорить. В проходе у стола как раз стояли Льюберт Дарнторн и его приятели — Декарр с Фессельдом. Ларс Тинто, который когда-то был четвертым в их компании, служил Бейнору Дарнторну в Каларии и был убит при взятии Сокаты. Если бы не Лен-Деннор, Крикс ни за что не стал бы останавливаться рядом с этой троицей. Тем более, что совесть у "дан-Энрикса" была определенно нечиста.

Последний раз он видел Льюберта два дня назад. Они столкнулись в парке Академии — точнее, Рикс случайно обратил внимание на ковыляющего по тропинке человека, а мгновение спустя с невольным изумлением узнал Дарнторна. Левый глаз у Льюберта заплыл, губа казалась вдвое толще, чем обычно, и чуть ли не каждый миллиметр кожи покрывали отцветающие синяки.

Льюберт тоже узнал "дан-Энрикса" и уставился на него так, как будто бы увидел ядовитую змею.

— Кто это сделал? — глупо спросил Рикс.

Льюберт попытался молча разминуться с энонийцем. Может быть, стоило посторониться и дать ему пройти, но энониец удержал Дарнторна за рукав и повторил — с необъяснимым даже для себя упрямством.

— Кто?..

— Полагаю, тебе лучше знать. Я их не видел, — зло ответил Льюс.

Рикс страдальчески поморщился. В Академии такая шутка называлась коротко — "сыграть в мешок". При этом роль мешка могло играть все что угодно — чья-нибудь рубашка, одеяло или даже старая попона. Жертве закрывали голову, а потом били, иногда целым отрядом, так что пострадавший при всем желании не мог пожаловаться на обидчиков Наставникам.

Мгновение спустя до Рикса дошел смысл слов Дарнторна.

— Ты думаешь, что я имею к этому какое-нибудь отношение?.. — недоверчиво спросил он.

Льюберт недобро улыбнулся.

— А что, нет?.. Ну, значит, это кто-то из твоих друзей. Не забудь их поблагодарить. Они ведь для тебя старались.

Крикс похолодел, сообразив, что Льюс не так уж и не прав. Афейн Рейхан как-то обмолвился, что Льюберта будут травить, пока он добровольно не уйдет из Академии. Тогда Крикс просто пропустил эти слова мимо ушей. Он не потребовал, чтобы Дарнторна оставили в покое — хотя его-то остальные могли бы послушать.

Получается, что он действительно в какой-то мере виноват в случившемся. А хуже всего то, что в избиении наверняка участвовал кто-то из его товарищей. Ну пусть даже не Маркий и не Юлиан, но уж наверняка кто-то из тех, кого "дан-Энрикс" привык называть друзьями.

— Все, Пастух, налюбовался?.. — грубо спросил Льюс. — Тогда посторонись и дай пройти.

Крикс молча провожал его глазами, пока Льюберт не исчез за поворотом. На душе у него было мерзко.

Было бы гораздо лучше, если бы Дарнторн действительно убрался из Лакона. Но, конечно, гордость не позволит Льюсу сделать то, чего от него добиваются… и значит, Риксу так или иначе постоянно придется сталкиваться с ним то здесь, то там — как, например, сегодня.

Следовало бы стряхнуть с себя руку Ликара и уйти, не ввязываясь в разговор. Но Лен-Деннор смотрел на него с таким выражением, что Рикс помимо воли задержался.

— Ну и что?.. — нетерпеливо спросил он.

Ликар заторопился.

— Я хотел сказать — это было невероятно! Может быть, ты дашь мне несколько уроков фехтования?

Крикс вспомнил их уроки с Лейдой и вздохнул. Если так пойдет дальше, то скоро у него не будет отбоя от учеников.

— В Лаконе есть наставники, — напомнил он. — Причем тут я?..

— Наставники… — протянул Лен-Деннор. — Хочешь сказать, тому, что ты устроил на дворе, ты научился в Академии?

Южанин сдавленно вздохнул. Пожалуй, тут Ликар его переиграл.

— Я научился этому у предводителя Лесного братства, — признал Рикс. — Он был Неэри, Снежным Соколом.

— Я слышал, что он был хромой и почти ничего не видел днем, когда светло, — вмешался Льюберт, с каким-то недобрым любопытством слушавший их разговор. — Значит, этот калека в самом деле знал какие-нибудь фокусы?..

— Заткнись, Дарнторн, — процедил Рикс, почувствовав внезапное мучительное жжение в груди. Следовало предвидеть, что после недавней встречи в парке Льюберту захочется взять реванш за свое унижение. А то, что он избрал своей мишенью Астера… в конце концов, даже на тренировочной площадке никакой прием не казался Льюберту запретным, если позволял достичь желаемого. — Встреть ты Астера в бою — ты бы обгадился, не успев достать меч.

— А что, он правда превращался в сокола? — спросил Ликар, надеясь, видимо, немного разрядить обстановку.

Льюберт нарочито зевнул, прикрыв ладонью рот.

— Превращался или нет — но Горностаи все равно зарезали его, как курицу.

Перед глазами Рикса, словно наяву, мелькнули смятые и окровавленные перья на снегу.

Он сам не понял, как выхватил из ножен меч.

— Еще хоть слово, Льюс… — горло перехватило спазмом, и угроза осталась недосказанной.

— И что ты тогда сделаешь? Вызовешь меня на поединок?.. — спросил Льюберт. Он заметно побледнел, когда южанин обнажил оружие, но продолжал смотреть на Рикса с откровенно вызывающей улыбкой.

"Да ведь он же этого и добивается" — подумал Рикс с какой-то странной трезвостью. Сжимающая меч рука южанина как будто налилась свинцом. Некстати вспомнилась присказка Астера. Никогда не доставай из ножен меч, если не собираешься кого-нибудь убить, — посмеиваясь, говорил Неэри своему ученику. — И никогда не убирай его назад, не сделав то, что собирался.

Что бы сказал Астер, если бы видел его в эту самую минуту? Надо думать, он назвал бы Рикса дураком. И был бы совершенно прав.

Как назло, сейчас в глаза южанину особенно навязчиво бросались отцветающие синяки на лице Льюса. Чего доброго, Дарнторн и вправду верил в то, что это дело рук "дан-Энрикса" и его побратимов. Хотя проще было бы предположить, что ежедневные напоминания о его трусости в Каларии в конце концов стали для Льюберта невыносимыми. Может быть, он полагал, что поединок с Риксом возвратит ему хотя бы часть достоинства?..

Дверь зала грохнула о стену так, как будто бы скрипторий брали штурмом. На пороге появился мастер Хлорд, из-за плеча которого виднелась долговязая фигура Вардоса.

"Дан-Энрикс" почти с облегчением опустил меч, мысленно поблагодарив того, кто догадался сбегать за наставниками. На Хлорда Рикс старался не смотреть — он еще никогда не видел мастера таким рассерженным.

С первого взгляда оценив происходящее в скриптории, мастер сказал:

— Дарнторн, пошли кого-нибудь сказать своему дяде, что сегодня ты останешься в Лаконе. Может, пара дней на хлебе и воде пойдет тебе на пользу. А ты, Рикс...

Южанин вздрогнул от уничижительного тона младшего наставника. Уж если Льюберта за несколько неосторожных слов сажают в карцер, то о том, что Хлорд сочтет достойным наказанием для него самого, юноше не хотелось даже думать. Но узнать ответ на этот вопрос "дан-Энриксу" не довелось.

— Рикс пойдет со мной, — непререкаемо сказал глава Лакона. Хотя в ссоре участвовали два человека, Льюса Нетопырь как будто бы не замечал — он смотрел только на "дан-Энрикса", и тот помимо воли пожалел, что пару месяцев назад открыто бросил Мастеру-со-шрамом вызов. Дураку понятно, что теперь тот не успокоится, пока не отыграется на нем сполна. Тем более, что энониец дал ему отличный повод.

На лице Хлорда отразилось колебание.

— Мастер Вардос, так как речь идет о двух моих учениках...

— Рикс вообще не ученик, наставник Хлорд, — напомнил Вардос хладнокровно. — И к тому же, это слишком важный случай. Пока я глава Лакона, я не потерплю, чтобы кто-нибудь затевал здесь поединки. Повторяю: Рикс пойдет со мной.

Крикс молча вышел из скриптория вслед за Вардосом. Сначала Нетопырь шел с таким видом, словно Рикса рядом вовсе не было, но, когда они отошли от скриптория настолько, что никто не мог их слышать, глава Академии впервые посмотрел на своего спутника.

— Позвольте узнать, из-за чего вам пришло в голову хвататься за оружие.

— Дарнторн позволил себе недопустимые высказывания о моем близком друге.

Вардос ощерился.

— Вот оно как. И вы уверены, что этот самый друг нуждался в столь решительном заступничестве?

"Вряд ли" — промелькнуло в голове у Крикса.

— Он погиб в Каларии, — объяснил Рикс. — А Дарнторн...

— Дарнторн вас провоцирует, а вы ведетесь, как щенок, — перебил Нетопырь.

Крикс промолчал. Наставник был не так уж и не прав, но тешить его самолюбие таким признанием оруженосец коадъютора не собирался.

Кабинет Мастера-со-шрамом размещался в главной башне Академии, откуда весь Лакон был виден, будто на ладони. Крикс бывал здесь всего пару раз — еще в то время, когда главой Академии был Ратенн. Южанин смутно помнил, что в то время в очаге весело трещал огонь, а стол был застелен вишневым бархатом. Теперь же кабинет приобрел такой же пустой и неуютный вид, как комната мастера Вардоса в Аркморе. Половина мебели исчезла, камин выглядел ненужной частью обстановки, зато два из трех высоких окон были открыты нараспашку, несмотря на холодную осеннюю погоду. Только оказавшись в этой комнате, "дан-Энрикс" осознал, что так и не вложил свой меч обратно в ножны, словно собирался драться с Вардосом. Какая же все-таки глупость...

Нетопырь не сел за стол — только оперся на него одной рукой и обернулся к юноше.

— Скажите: вам известно, что лаконцам не разрешено носить оружие? — спросил он почти мирно.

— Да, наставник, — признал очевидное "дан-Энрикс".

— Разумеется… А вы когда-нибудь задумывались, для чего введен такой запрет?

Чтобы всякие идиоты вроде нас с Дарнторном не поубивали друг друга прямо в Академии, — хмуро подумал энониец.

— Нет, наставник. Я об этом не задумывался.

— Очень жаль. Могу я взглянуть на ваш меч?

Крикс помедлил и протянул меч старшему мастеру. Чувствовал он себя при этом так, как будто бы кого-то предал.

— У меня для тебя есть подарок, — сказал коадъютор пару дней назад, когда они как раз заканчивали завтракать. Голос мужчины звучал суховато — вероятно, чтобы как-то оттенить сентиментальный смысл его слов.

"Дан-Энрикс" ощутил странное волнение, попробовав представить, о чем говорит его сеньор. До сих пор Рикс не слишком часто получал подарки, а тем более — от сэра Ирема.

Пока южанин размышлял, что это может быть, лорд Ирем уже встал из-за стола, прошел в другую комнату и через несколько секунд вернулся, держа в руках длинный меч. Даже простые ножны и прямая рукоять без всяких украшений не помешали энонийцу сразу же понять, что это не дешевое оружие. Глаза "дан-Энрикса" расширились.

— Возьми, — сказал ему сеньор. — Он твой.

Вардос взял меч, взвесил его в руке, зачем-то проверил ногтем остроту клинка… южанин наблюдал за ним в каком-то странном отупении. Из распахнутого окна в пустой и неуютный аулариум наставника влетал холодный и сырой осенний ветер. Стоять возле окна в одной рубашке было холодно, и энониец с удовольствием прикрыл бы ставни, но наставник Вардос не обращал на ветер ни малейшего внимания, так что энонийцу приходилось терпеть молча. Почему-то Криксу явственно представилось, как Нетопырь размахивается и бросает меч в открытое окно, и тот, прочертив серебристую дугу, падает на блестящую мокрую крышу главного скриптория. От таких мыслей Рикс похолодел. Если Нетопырю действительно придет на ум сотворить что-нибудь подобное, то меч останется на крыше до тех пор, пока стоит Лакон, поскольку вытащить его не сможет даже самый лучший скалолаз. А хуже всего то, что Вардос будет в своем праве.

К большому облегчению "дан-Энрикса", наставник все-таки вернул ему оружие.

— Я вижу, он неплохо сбалансирован, — заметил Вардос таким тоном, будто они вели светскую беседу о достоинствах столичных оружейных мастерских. — Будьте любезны, вытяните руку… да, вне всякого сомнения, баланс отличный. Я давно не видел такого прекрасного меча. Обидно только, что достался он несдержанному олуху. Не опускайте руку, пока я не разрешу.

— Сколько я должен его держать, наставник? — спросил Рикс. Он уже слышал о подобном наказании от Арклесса — тот утверждал, что оно было изобретено, когда Гвидарикс подписал эдикт о запрете на телесные наказания в Лаконе. Ученики, которым приходилось испытать это на своей шкуре, потом утверждали, что предпочли бы отскрести песком все грязные котлы на кухне или подмести дорожки вокруг всех построек Академии. Оставалось только радоваться, что наставник не вручил ему утяжеленный тренировочный клинок с залитым внутрь лезвия свинцом.

— Там посмотрим, — сказал мастер легкомысленно, раскладывая какие-то бумаги на столе. И, оценивающе посмотрев на юношу, добавил — Пожалуй, я прикрою окна. Здесь слишком прохладно.

От такого проявления заботы настроение у Крикса окончательно испортилось. Если Мастер-со-шрамом счел необходимым позаботиться о сквозняках — значит, он собирается держать его здесь до тех пор, пока Крикс будет способен стоять на ногах.

Ничего страшного, — мысленно успокоил себя Рикс. — Это всего лишь меч.

К тому же — лучший меч из всех, какие он когда-либо держал в руках.

Когда оруженосец коадъютора испытывал достоинства своего нового оружия на дворе Адельстана, клинок рассекал воздух с еле слышным шелестом и казался гораздо легче, чем полагалось при его размерах. У "дан-Энрикса" никогда раньше не было настолько же удобного оружия. Когда он поделился этой мыслью с Иремом, тот рассмеялся.

— Я надеюсь! Его делали нарочно для тебя и подогнали точно по твоей руке.

— Но я не помню, чтобы кто-то делал мерку, — возразил южанин.

Коадъютор закатил глаза.

— Я подбирал тебе мечи последние _четыре года_, Рикс. Поверь, я безо всяких дополнительных замеров мог сообщить своему оружейнику необходимые детали.

Крикс подумал, что этот клинок очень похож на меч самого коадъютора, Эйсат, разве что тот несколько шире и длиннее. Вдоль клинка шли два широких желобка, а сталь казалась светлой, будто бы прихваченной поверху серебристым инеем.

— Я назову его Эльбрист — "Серебряный", — решил "дан-Энрикс".

Коадъютор выразительно прищурил светло-серые глаза.

— Тебе не кажется, что называть на древнем языке обычный новодел — претенциозно и довольно глупо?..

— Ну, вы ведь свой меч тоже назвали "Эйсатом", а не просто "Льдистым", — заметил "дан-Энрикс".

Коадъютор усмехнулся.

— Крикс, оруженосцу не к лицу говорить сюзерену "а вы-то сами!". Но если уж мы об этом… Я тогда был всего на несколько лет старше тебя самого. Было бы просто удивительно, если бы я придумал имя для меча, не прибегая к Древнему наречию. А рядом, как назло, не оказалось никого, кто посоветовал бы этого не делать… И кстати. Ты наверняка об этом не задумывался, но на старом аэлинге "Льдистый" будет не Eysat, а просто Eist. Признаю твое превосходство: ты хотя бы не ошибся в переводе.

Энониец с трудом заставил себя сохранить серьезность. Может быть, сэр Ирем прав насчет нового имени его меча, но энонийцу не хотелось ничего менять. Если "Эльбрист" и впрямь звучит претенциозно, то он это как-нибудь переживет.

Еще раз посмотрев на светлый, будто бы отлитый изо льда клинок в своей руке, Крикс все-таки задал Ирему занимающий его вопрос.

— Почему вы решили сделать мне такой подарок, монсеньор? Он должен стоить прорву денег.

Ирем отмахнулся, словно ему не хотелось обсуждать такие пустяки.

— Я заказал его в тот день, когда мы вернулись из Каларии. Тот меч, который ты привез с войны, больше похож на кирку. Я не знаю, где ты его раздобыл, но он гораздо тяжелее и длиннее, чем необходимо с твоим ростом и комплекцией. Мне подумалось, что человек, который дважды спас мне жизнь, заслуживает лучшего — хотя, конечно, ты неплохо приспособился сражаться этим своим… заступом. Могу ли я надеяться на то, что хоть теперь ты от него избавишься?

— На самом деле, он не так уж плох, — вступился за свое оружие "дан-Энрикс". — Раньше это был меч Лат-Гира, знаменосца "Бешеного принца".

— Ну, тогда оставь его на память, только перестань везде таскать с собой.

Крикс кивнул — и лишь потом до него дошел смысл слов мессера Ирема.

Человек, который дважды спас мне жизнь...

Выходит, Ирем не забыл ни штурма Тровена, ни драки на пиратском корабле.

Криксу пришлось изобразить, что он опять любуется мечом, чтобы хоть как-то скрыть свое смущение.

— Я вижу, вы скучаете, — заметил Вардос. Крикс с досадой посмотрел на мастера. Воспоминания о разговоре с Иремом успешно отвлекали его от действительности, в которой ему приходилось торчать посреди холодной башни, держа в вытянутой руке тяжелый меч. Скорее всего, Вардос тоже это понимал, раз уж решил отвлечь южанина от его размышлений. — Действительно, обидно впустую тратить столько времени. Попробую занять вас чем-нибудь полезным. Хмм… ну, для начала, просклоняйте на тарнийском глагол "hares". В переводе это будет...?

— "Делать".

— Верно. Приступайте.

Крикс немного растерялся. Он совсем недавно начал изучать тарнийский и нередко путался в склонениях и падежах. Оставалось лишь надеяться на то, что Вардос, занятый своей работой, не заметит ошибок, если говорить без пауз и достаточно уверенно. Поэтому, закрыв глаза, "дан-Энрикс" пустился во все тяжкие:

— Heiro, harre, harren, hars, hairamos, hamos...

— Hayes, — поправил Вардос, не отрываясь от своих бумаг.

— Hayes, — согласился Рикс, порадовавшись, что ни разу не ошибся раньше, но одновременно огорчившись, что наставник его слушает.

— Нет, так не годится. Еще раз с начала, — велел Вардос.

— Эйро, арре, аррэн, арс, айрамос, айeс… — скороговоркой зачастил дан-Энрикс.

— Помедленнее. И следите за произношением.

"Да чтоб тебя!.. Вцепился, как пиявка..."

Криксу показалось, что с каждой секундой меч в его руке становится все тяжелее.

— Уже лучше, — кивнул мастер, когда Рикс еще раз повторил все шесть глагольных форм — Но в целом с языком у вас неважно. Теперь перечислите мне все провинции в порядке присоединения к Легелиону.

… Задания сыпались на Рикса одно за другим, а рука уже начала дрожать противной мелкой дрожью. Держать Эльбрист делалось все труднее.

— Что ж… законы и историю вы знаете немного лучше, чем тарнийский. Как вы думаете, почему вы здесь? — без перехода спросил мастер, отложив перо и прямо посмотрев на Рикса.

— Из-за того, что я нарушил правила Лакона. И чуть не вызвал Льюберта на поединок.

— Это понятно. Но я сейчас говорю не о Дарнторне и подавно не о вашей идиотской выходке в скриптории. В конце концов, я мог бы предоставить это дело вашему наставнику… и пусть бы разбирался с ним, как может и умеет.

В голосе Нетопыря звучало явное пренебрежение к способностям мастера Хлорда. Этого "дан-Энрикс" вытерпеть не мог.

— Хлорд — лучший из мастеров в Лаконе, — резко сказал южанин. Нетопырь насмешливо осклабился.

— То, насколько мастер Хлорд — плохой наставник, видно в первую очередь по вам, Рикс. Просто невероятно, до какой степени нужно было разболтать в своем отряде дициплину, чтобы воспитать таких учеников. А о его успехах в вашей подготовке можно судить по этому болвану Лен-Деннору.

"Видимо, Хлорду следовало издеваться над Ликаром так, как это делаете вы" — подумал Рикс со злостью.

— В любом случае, я спрашивал не про сегодняшнее происшествие, а про последние два месяца, — продолжил Нетопырь, как будто бы не замечая его яростного взгляда. — Так уж получилось, что я постоянно трачу на вас свое время. Вы не спрашивали себя, чего я хочу от вас добиться?

"Чтобы я попросил у вас прощения и стал плясать под вашу дудку, как все остальные?" — мысленно предположил "дан-Энрикс". Вслух же он ответил:

— Чтобы я не возражал вам на занятиях.

— Глупости, Рикс. Я мог бы отучить вас пререкаться и дерзить всего за пару дней, даже не прилагая к этому усилий, — сказал Нетопырь. И мрачно улыбнулся. — Я смотрю, это предположение так сильно задевает ваше самолюбие, что вас буквально распирает от желания мне доказать, насколько я не прав. Напрасно вы так думаете! Скажите честно: как бы повели себя ваши товарищи, если за каждый ваш проступок я стал бы наказывать не только вас, а весь отряд?

— Но так нельзя, — возразил Крикс, слегка обескураженный таким вопросом.

Нетопырь мрачно ухмыльнулся.

— Кто вам сказал такую глупость?.. Если вы пожили бы в казарме или в лагере для рекрутов, вы бы узнали, что к строптивым новобранцам чаще всего применяют именно такой прием. И должен вам сказать, что результат всегда один и тот же. Если такой выскочка умен, то он угомонится сам, а если нет — его заставят это сделать его же товарищи. То же можно сказать и об учениках из вашего отряда, Рикс — всяких там Миэльвиттах и Ликарах… они ценят людей вроде вас только до той минуты, пока их заступникам приходится самим платить по счету за разбитые горшки.

— Это неправда, — процедил "дан-Энрикс".

Вардос прищурился.

— Вам что, продемонстрировать на практике?.. Я вообще подметил любопытную деталь. Как только происходит что-то, что кажется вашим товарищам несправедливостью — все тут же косятся на вас. Они даже не сомневаются, что вы вмешаетесь. А с какой стати, вообще-то говоря? Вы ведь почти случайный человек в Лаконе. Но при этом все, включая командира вашего отряда, позволяют вам расхлебывать любую кашу. Вы приучили их, что в таких случаях можно спокойно отмолчаться, предоставив остальное вам. И следует признать, что вы для этого немало потрудились. Только посмейте сейчас улыбнуться, Рикс!.. Надо быть безнадежным идиотом, чтобы воспринять мои слова как комплимент. А я надеюсь, что про вас этого все-таки не скажешь. Вы пытаетесь нести ответственность за окружающих людей. Это не так уж плохо. Но заботиться о ком-нибудь можно по-разному. Можно по-умному, а можно — так, как вы… То есть из самых лучших побуждений делать глупости, да еще чувствовать себя героем.

Крикс вспыхнул.

— Я не чувствую себя героем, мастер!

— Помолчите. Вы себя не видите со стороны. А я имел подобное несчастье. Допускаю, что вы упивались вашей ролью стойкого страдальца неосознанно, однако вы ей упивались.

На сей раз Крикс в самом деле промолчал.

— Ага, мне кажется, вы начинаете задумываться… Это обнадеживает. Вы устали?

— Нет, — ответил Рикс, и запоздало испугался, что наставник снова обвинит его в браваде, так как им обоим было очевидно, что устал он просто зверски.

Но Мастер-со-Шрамом ограничился словами:

— Тогда потрудитесь сделать так, чтоб ваш меч не ходил ходуном… Скажите: что вы думаете делать после окончания Лакона?

Крикс считал, что Вардос уже не способен его чем-то удивить, однако каждый новый поворот беседы неизменно приводил его в недоумение. Он молча смотрел на Нетопыря, не зная, что ответить.

— Можете мне ничего не говорить, если хотите, я не требую от вас какой-то откровенности, — пожал плечами Вардос. — Однако вы не лорд, и жить за счет доходов от своих земель не сможете. А следовательно, у вас есть только два пути — либо отправиться в одну из приграничных марок, либо вступить в Орден.

— Ну и что? — спросил "дан-Энрикс" осторожно, уже чувствуя, что Нетопырь готовится сказать очередную гадость.

— Да то, что при такой манере поведения вы и недели не продержитесь ни там, ни там! — сказал наставник жестко. — И в имперской гвардии, и в гарнизоне от любого человека прежде всего требуется хладнокровие и дисциплина — то есть как раз то, чего у вас в помине нет.

Крикс молча смотрел на Мастера-со-Шрамом, из последних сил удерживая меч.

— Ну а теперь ответьте на вопрос, который я вам задал с самого начала. Чего я хочу от вас добиться?

— Чтобы я не делал глупостей, — ответил Рикс.

— Я начинаю думать, что вы не настолько безнадежны, как мне показалось. Опустите руку.

Лейда поднялась на ноги и отряхнула выпачканные в грязи штаны. Выполнить перекат опять не удалось. У Рикса это выходило удивительно непринужденно, с какой-то почти кошачьей грацией. И меч ему нисколько не мешал. Лейде свой пока приходилось класть на землю, чтобы ненароком не выбить себе глаз. Она нагнулась за мечом, гадая, сколько еще времени пройдет, прежде чем у нее начнет хоть что-то получаться. Энониец, правда, говорил, что у нее уже выходит лучше, чем у новичков в Лаконе, прислупивших к обучению одновременно с ней, но Лейда не могла знать, действительно ли он так думает, или же просто хочет ее подбодрить.

Лейда встала в стойку, мысленно перебирая те движения, которые "дан-Энрикс" показывал ей в последний раз. Обычно они фехтовали здесь же — на площадке за дворцовыми конюшнями. Если даже кто-то из спешивших мимо слуг и узнавал в Лейде аристократку из дворца, то ни один не был настолько глуп, чтобы как-нибудь выказать свою осведомленность.

Лейда развернулась, отразив воображаемый удар… и замерла, увидев шагах в десяти своего отца.

Сэр Годелвен Гефэйр смотрел на нее так, как будто бы застал ее в объятьях конюха на сеновале. Под этим взглядом Лейда особенно остро почувствовала, что волосы у нее растрепаны, а на штанах и куртке подсыхают следы грязи.

— Я думал, это просто сплетни, — сказал лорд Гефэйр с мрачным отвращением. — Мне в голову не поиходило, что ты в самом деле можешь так позорить меня своим поведением.

Терять ей было уже нечего, и Лейда заставила себя вскинуть голову.

— Если держать меч — такой позор, зачем вы носите его на поясе, отец? — спросила она звонко.

"Не следует смотреть на меч противника — он сможет обмануть тебя каким-нибудь финтом. Ты должна видеть его целиком, чтобы предугадать следующее движение" — говорил Рикс. Лейда подумала, что сейчас она смотрит на отца таким же напряженным взглядом, как и на южанина во время их коротких поединков.

Несколько секунд сэр Годелвейн сверлил ее тяжелым взглядом, но потом его лицо смягчилось.

— Все-таки ты храбрая девушка… хотя и говоришь полную ерунду. Впрочем, в семнадцать лет это еще простительно. Я верю, что ты не хотела ничего дурного, Лей, но сути дела это не меняет. С этими дурацкими забавами давно пора покончить. Ты немедленно отправишься домой, и там мы подберем тебе подходящую партию среди людей, которые еще не слышали столичных сплетен… и не видели, как ты размахиваешь этой палкой. Скажи Тилле, чтобы она уложила твои вещи.

Лейда вскинула подбородок еще выше.

— Нет, отец. Элиссив еще прошлым летом сделала меня одной из своих леди. Так что я сама буду решать, куда мне ехать и что делать. Я хочу остаться здесь.

Рыцарь сдвинул брови.

— Ты сама не понимаешь, что ты говоришь. Спору нет, сэр Альверин нашел достаточно благовидный предлог для расторжения помолвки, но такие вещи все равно всегда бросают тень на девушку. Пройдут месяцы, а может, даже годы, прежде чем кто-нибудь снова пожелает сделать тебе предложение.

Кровь бросилась Лейде в лицо.

— Тем лучше! Кто сказал, что я хочу выходить замуж? — спросила она. Единственный человек, чье предложение могло ее порадовать, был на два года младше самой Лейды… и вдобавок собирался вступить в Орден.

— Так ты что, решила стать кем-нибудь вроде леди Лэнгдем?

— А что в этом плохого? Когда леди Лэнгдем была нашей воспитательницей, ты никогда не отзывался о ней дурно.

— Разумеется. Но я бы не хотел подобной участи для своей дочери. Женщина может быть счастливой, только когда у нее есть муж и дети.

— То есть так считает большинство мужчин, — вставила Лейда не без едкости. Она сама не понимала, когда набралась отваги говорить такие вещи, о которых раньше трудно было даже думать. Может, это тоже было как-то связано с мечом в ее руке?..

Отец молчал, глядя на Лейду так, как будто бы впервые разглядел по-настоящему.

— Я вижу, что сравнение с леди Лэнгдем было неудачным. Тебя, видимо, гораздо больше привлекает пример Беспутной Беатрикс.

— А даже если так, то что? — запальчиво спросила Лейда. Беатрикс была ее любимой героиней, и ее всегда ужасно возмущало, что многие люди относятся к ней с таким предубеждением. Как и ее внук Наорикс, Железная Волчица обожала битвы и сражения. Беатрикс всегда готова была провести ночь с понравившимся ей мужчиной — точно так же, как и Наорикс охотно приводил к себе в шатер красивых девушек. Оба любили необъезженных коней, турниры и тарнийское вино. Но Наина в итоге прозвали "Воителем", а Беатрикс неблагодарные потомки стали называть "Беспутной" или даже "Бешеной".

— А то, что у меня не может быть дочери, похожей на Железную Волчицу, — холодно сказал отец. — Если ты не желаешь возвращаться в Гверр — что ж, так тому и быть. Можешь остаться здесь и заниматься всем, чем тебе вздумается. Меня это больше не касается.

Он развернулся и медленно пошел прочь. Лейда почувствовала ноющую боль в груди. Наверное, еще не поздно было побежать за ним, сказать, что она передумала и готова вместе с ним уехать в Глен-Гевер… но Лейда не шелохнулась, только крепче стиснула ладонью рукоять меча. Терять семью — это, конечно, страшно, но еще страшнее будет потерять себя. Придется ей как-то привыкнуть, что теперь ее поступки и решения зависят только от нее — и ни от кого больше...

Когда она вернулась во дворец, снаружи уже наступили сумерки. Лисси сказала ей, что Рикс пришел примерно полчаса назад — и, не застав ее, пошел в одну из комнат для гостей. Девушка с облегчением вздохнула. Ей так хотелось рассказать "дан-Энриксу" про разговор с отцом, что, если бы он не пришел — она бы, кажется, сама отправилась за ним в Лакон. Наверное, он что-нибудь почувствовал, раз уж пришел так скоро...

Но когда Лейда нашла нужную спальню, мысль о проницательности Рикса сразу вылетела у нее из головы. Энониец, полностью одетый, ничком лежал на застеленной кровати и крепко спал. На какую-то секунду Лейде даже показалось, что он пьян — с чего бы еще человеку засыпать одетым, да еще тогда, когда до ночи еще несколько часов? Лейда решила, что, если ее догадка подтвердится — она сразу же уйдет, не перемолвившись с "дан-Энриксом" ни словом. Потом она осторожно подошла к кровати и потрясла Рикса за плечо. Даже если он слишком пьян для разговоров, следует хотя бы заставить его снять сапоги.

— Мм-м, — простонал "дан-Энрикс", поворачиваясь на спину. Потом он открыл глаза — и ошалело посмотрел на девушку. — Лейда?.. Как тебя пустили в Адельстан?

Ей сделалось досадно и смешно в одно и то же время. Значит, Рикс считает, что он спал в своей каморке в Адельстане? Может быть, он даже думает, что сейчас уже утро...

— Ты не в Адельстане, Рик. Это гостевая спальня во дворце. Лисси сказала, что ты искал меня, поэтому я и пришла. Но, может, я тебе мешаю?

— Нет! Конечно, нет. Прости… я, кажется, слегка запутался.

— Еще бы. Ты даже не помнишь, где ложился спать, — заметила она с укором. И, немного помолчав, добавила — Тебе не помешало бы разуться.

— Я так больше не могу, — глухо пробормотал оруженосец коадъютора, закрыв глаза. — Они меня с ума сведут. Хайнрик велел нам написать комментарии к Эрмиду из Синора, а это наверняка займет почти всю ночь. Вардос при каждой встрече вешает на меня новое взыскание. А мессер Ирем слышать не желает про мои проблемы в Академии и требует, чтобы я ежедневно бывал во дворце. В прошлый раз я чуть не заснул на государственном совете. Не понимаю, с какой стати я вообще должен там присутствовать!.. Меня все это совершенно не касается.

Лейда подумала, что Рикс и в самом деле выглядит ужасно истощенным. Лицо у него было бледным и осунувшимся, словно он не высыпался уже несколько ночей подряд. Почему-то это вызывало в ней чувство странной нежности.

— Ты не был здесь последние три дня, и я уже начала думать, что ты обо мне забыл, — заметила она.

Рикс закинул руки за голову. В зеленоватых глазах энонийца промелькнула светлая искра.

— Я никогда о тебе не забываю. Неделю назад Вардос заставил меня бежать десять кругов вдоль стены в утяжеленных тренировочных доспехах. Он, наверное, хотел, чтоб я свалился там и дал ему хороший повод для злорадства. Знаешь, как он злился, когда я пробежал десятый круг и пришел к нему спросить, что теперь делать? Он-то был уверен в том, что это невозможно. Да это и в самом деле невозможно… просто я все это время думал о тебе.

На губах южанина возникла та неуловимая полуулыбка, от которой у Лейды все время остро и почти болезненно сжималось сердце. Она наклонилась и поцеловала юношу — сначала осторожно, а потом — с растущей страстью. Тело энонийца напряглось.

— Лейда, подожди… не надо, — сказал Рикс, пытаясь отодвинуться и сесть.

— Уверен? А вот так?.. — она поцеловала теплую смуглую кожу в вырезе рубашки — прямо возле ямки над ключицей.

— Лейда! Я же не железный.

— Знаю.

И я тоже, — мысленно добавила она. Может быть, ты готов терпеть и ждать, сколько угодно. А вот я так больше не могу. У тебя есть дела, друзья и коадъютор, ты всегда можешь на что-нибудь отвлечься или просто вымотаться так, чтобы заснуть на первой же попавшейся кровати, забыв снять колет и сапоги. А каково должно быть мне, ты не подумал?..

Лейда потянула с плеч дан-Энрикса колет с эмблемой Ордена. И энониец сдался, позволяя ей снять с него сперва колет, а после и рубашку.

"Помоги мне расстегнуть корсаж" — распорядилась Лейда, поворачиваясь к юноше спиной и перебрасывая волосы через плечо. И зачем она только переодевалась после тренировки? Снять рубашку на шнуровке было бы гораздо проще… Вышитый серебряными нитями корсаж имел всего три пуговицы, но южанин провозился долго. Вероятно, у него дрожали руки.

Много лет назад, когда она впервые начала задумываться об этом моменте, он представлялся Лейде совершенно по-другому. В ее мечтах их с мужем провожали в спальню, осыпая хмелем и цветами, и выкрикивая обычные в таких случаях пожелания. Его супруг брал ее на руки, переносил через порог их спальни и решительно закрывал дверь, отгораживая их от толпы родственников и гостей.

И вот теперь это случилось — без цветов и хмеля, без алого свадебного платья, которое она так часто представляла себе в детстве, без заздравных тостов… просто по любви.

И оказалось, что все остальное было ей совсем не нужно.

— Я уйду из Ордена. Сегодня же. И попрошу у твоего отца твоей руки, — сбиваясь, шептал Крикс. Лейда не сразу поняла, о чем он говорит, а, поняв, тихонько рассмеялась.

— Но я вовсе не хочу, чтобы ты уходил из Ордена… А мой отец никогда в жизни не согласится видеть тебя своим зятем. Он помешан на гербах и родословных, а ты ведь даже не знаешь, как зовут твоих родителей. Отец умрет от злости, если ты придешь к нему с подобным предложением.

— Нравится ему это или нет, но ты теперь моя жена.

— Ну что ты, Рикс. Я просто девушка, которая легла с тобой в постель. Это еще не делает людей женатыми.

— Ты не должна так говорить, — напрягся он.

— Но это правда, Рик. И это вовсе не так плохо, как ты думаешь… На самом деле, это было даже слишком хорошо.

Лейда надеялась, что эти слова заставят южанина выкинуть из головы мысли о сэре Годелвене. Сейчас ей нисколько не хотелось обсуждать с южанином отца. Лучше бы он ее поцеловал. Она не сомневалась в том, что любит Рикса — и будет любить его всегда. Все остальное не имело ни малейшего значения. Ее отец, сэр Альверин, настрявшие в зубах приличия — все это были только призраки, не имеющие никакого отношения к реальности. А в ее настоящем был только "дан-Энрикс" — его резко очерченные скулы, теплая, как будто бы впитавшая южное солнце кожа и покрытые мозолями ладони.

— Валларикс сказал, что я могу прийти к нему еще раз — если захочу попросить что-то для себя, — сказал Рикс, зарывшись лицом в ее волосы — Я мог бы попросить его, чтобы он дал мне титул и надел земли. Пусть даже самый скромный… Тогда мы могли бы пожениться.

— Хорошо. Но будет лучше, если ты немного подождешь. Пятнадцать лет — хороший возраст для женитьбы, только если речь идет о девушке. Мужчина должен быть несколько старше.

"А теперь я говорю, как мой отец" — подумала она. Но надо же было как-то отговорить южанина от его плана — а то он действительно пошел бы к Валлариксу уже завтра утром… если только дотерпел бы до утра. Этого Лейде совершенно не хотелось.

Коадъютор явно видел в Риксе своего преемника. Или, по крайней мере, будущего принцепса — не зря же он таскал оруженосца на советы… Лишить энонийца будущего и превратить его в хозяина какой-нибудь захудалой усадьбы — это слишком дорогая плата за возможность выйти замуж.

За последние два месяца она узнала Рикса так хорошо, как будто бы они были знакомы с самого рождения. Лейда не сомневалась в том, что энониец должен жить в Адели — в городе, который никогда не спит, с его дворцами и книгохранилищами, ненасытными амбициями знати и суровой дисциплиной гвардии. Крикс был частью этого мира, воплощением царившего в нем духа беспокойства, и Лейда готова была биться об заклад, что всякая другая жизнь покажется ему невыносимо пресной.

Пусть уж лучше энониец вступит в Орден. Там-то он, по крайней мере, будет счастлив.

— Я люблю тебя, — сказала она тихо.

Но на этот раз южанин не ответил. "Дан-Энрикс" дышал глубоко и ровно и, похоже, уже несколько минут спал самым крепким сном.