Глава 20. Тени прошлого.

Смерть — конец всего. Нельзя преодолеть черту. Почему-то считается, что перед ней ты видишь всю свою жизнь от начала и до конца. Смена эпизодов, времен, лиц. Ты видишь последствия своих поступков, слов и начинаешь чувствовать боль или радость, разочарование или веселье — ты смеешься и плачешь над этой драмой судьбы.

Но это не так.

По крайней мере, для меня.

Все перед глазами стает лишь болью.

Пустыми осколками разбившихся слез.

Эта жизнь не была похожа на сказку.

Она была лишь жалкой пародией на нее.

Грустной и ужасающей историей достойной братьев Гримм.

Начало моей истории стоит искать в детстве, когда мне исполнилось пять.

Вы бы никогда не узнали в той худенькой девочке в пижаме меня.

Но это была я…

Сейчас я стою и слушаю, как мама и папа ругаются, я еще не понимаю, почему они так кричат и что стоит за их словами, я просто стою и слушаю.

Картина другая. Мне восемь.

Мое день рожденье, в подарок я получаю колечко. Папы опять нет, не знаю, куда он ушел, мама сказала, он уехал по делам, но я слышала, как они поссорились опять.

Десять лет. Моя любимая тогда розовая футболка, Шарк смеется надо мной, надо пнуть его, жаль, что он быстро бегает.

Я просыпаюсь от криков, видимо братья опять что— то сломали.

— Спускайтесь сейчас же, цирк не будет ждать!

Ура! Сегодня мы едем в цирк как я могла забыть. Каждый раз на день рожденья Спарка и Шарка мы ездим посмотреть на клоунов, сегодня надо не испугаться их, они ведь совсем не страшные, ух.

Я быстро оделась и сбежала вниз, мама уже ждала меня.

Пришел папа.

В машине они ссорились.

Вдруг мама закричала и небо застыло вокруг, а машина падала в обрыв. Я помню, как кто-то кричал, теперь я поняла, это была я.

Страх и боль, мне казалось, что я умираю, хотя знала ли я тогда, что это значит, вряд ли.

Так погибли мои родители.

Я даже не знала, где их могилы.

Черта, как будто до этого ничего и не было, смерть родителей стала моей маленькой смертью.

Но теперь я не знала, жива ли я, может мой дух давно умер, и это лишь бред и воспоминания, теперь смерть стала моим обычным состоянием. Может я умерла вместе с ними в том карьере, может я забыла, где проходит грань. Маленькая смерть.

И вот новый город, новый дом, новая мама, хотя я никогда бы не могла назвать ее так.

Нас приютила дальняя родственница папы, вот все что я знала.

В школу я не ходила, оказалось, что у меня сильный стресс, и меня просто не выпускали из дома, я просто сидела и смотрела в окно, в небо, и ждала, ежесекундно, безоговорочно веря, ждала.

Сейчас я слышу голоса, доносящиеся из гостиной, моя тетя каждый вечер зовет к себе подружек, и они обсуждают каждого в этом городе, они не знают, что я все слышу, или им просто наплевать на это.

Но сегодня было все как-то по другому, я открыла дверь и стала осторожно спускаться, одна из ступенек скрипнула, я испугалась и чуть не упала с лестницы. Внизу за большой вазой уже прятались мои братья, они удивленно посмотрели на меня, но ничего не сказали, жестом пригласив меня присоединится к ним.

— Не говори мне об этом, Ванесса была еще той дрянью, нет вы только представьте, когда ей было лет восемнадцать, сбежала из дома с каким-то парнем, а вид у него был, как будто она его в лесу нашла, забеременела от него, родила близнецов, парень, по-моему, не очень детей хотел. Но нет, как то продержался три года с ней, говорят бил ее, но оставался.

— А девочка что?

— Ванессе нашей, я думаю, захотелось привязать его к себе, чтобы не сбежал, и стала она гулять со всякими, ревность его вызывала, так он от нее и сбежал, видимо решил, вот он шанс, да я его понимаю она еще той была. Вышла замуж за богача и уехала отсюда не знаю, как уж она ему мозги запудрила, думаю ребенком, родила дочку, но я вам так скажу

— Что?

— Девочка от того прохвоста — не от мужа, вот так.

— С чего ты взяла?

— А с того, что блондинка сероглазая, а мать с отцом брюнетами были, и характер у нее взбалмошный, вся в этого.

— А где он сейчас не знаешь, его дети все-таки — спросил новый голос.

— Сбежал я думаю далеко, не очень его дети волновали, а судьба их и подавно. — отрезала она — прохвост что еще можно сказать.

Каждое слово медленно отдавалось в моей голове, смысл их был почти не постижим, но я поняла одно, я была не одна.

— Не смейте, не смейте, — мимо меня пронеслись мои братья, я вышла из за вазы и стала наблюдать за сценой в гостиной.

— Не смейте говорить так о нашей маме! — их крики разрывали мне голову, мне становилось плохо, все темнело.

— Вы маленькие неблагодарные …

— Не смей! Ты живешь на наши деньги, все здесь принадлежит нам! Ты никто в этом доме!

— Да я могла бы отказаться, и вы бы сейчас гнили в приюте! Хорошо бы вам там было?

— Да лучше чем здесь!

— Ваша мать была такой же не благодарной дрянью! Все эти гены! Все в отца! Вор и обманщик!

Аромат джина окутывал меня, блики плясали в камине.

— Выродки! Вы не достойны того что имеете! Лучше бы вам было разбиться в той машине! Позор нашей семьи!

Темнота, крики, тысячи криков.

Нервный срыв. Теперь я лежу и смотрю в потолок, вычерчиваю взглядом на нем узор, медленно обследую каждый изъян, и думаю, что будет, если он рухнет на меня прямо сейчас.

Это был мой крик, оказывается, что я упала и забилась в истерике, что ж этого следовала ожидать.

Теперь наверно я никогда не выйду из этой комнаты, буду наедине с небом.

Мои братья сбежали тогда из дома, стали волками — оборотнями, но они нечего мне об этом почти не рассказывали.

Просто однажды я почувствовала, что они что-то скрывают и заставила их признаться. Они сказали, что могут мысленно разговаривать, когда становятся волками. Сказка, которые мне не читали на ночь. Но в итоге, что могло мне показаться сказкой в тот момент, только не это. Небо говорило со мной.

Прошел год. Хотя может больше, не знаю, время превратилось для меня в ничто, секунды пролетали за секундами, часы за часам, дни за днями, месяцы и снова секунды.

И вот я вышла, моими опекунами стали братья, и я начала искать, искать, искать.

Я нашла все о нашей семье, я нашла все записи о моем настоящем отце, все сохранившееся об оборотнях.

Тысячи страниц, старые переплеты, пыльные тома.

Из всего этого я узнала лишь одно — меня ждет тоже.

Дом опустел, братья уехали, они что-то говорили мне.

Я видела, как я иду из школы; я плачу меня кто-то оскорбил, я бегу, бегу.

Ночью я не смогла заснуть, передо мной все время вставал образ мамы, от нее пахло корицей. Я вспомнила, как она готовила, я так любила это, как она танцевала.

Но она ушла и ушла навсегда.

Сон превратился в кошмар.

Я вышла на улицу, порыв ветра растрепал волосы, и я направилась вперед, я хотела к ней.

Я бежала так быстро, как еще никогда, я слышала все звуки за милю от меня.

Я стала волком.

Из озера на меня глядела белая волчья морда, к этому нужно было привыкнуть.

Лес, горы, реки я преодолевала все за мгновение, неслась за ветром, навстречу новой судьбе, навстречу своей новой смерти.

Нестись за гранью возможного, открывать новые горизонты, чувствовать как в каждом вздохе рождается огонь, как по венам вместо крови начинает струиться железо.

Лунная ночь и вечный бег, вечно скрываться за ним, вечно скрываться от него.

Ветер.

Страх.

Боль.

Пустота.

Все стало пеплом, все стало ничем, осталось лишь одно.

Одно не сгоревшее в том пламени.

Я очнулась, в каком-то сарае, еле открыв глаза. Я поняла, что не одна, рядом я чувствовала что-то родное, заботящееся обо мне.

— С тобой все в порядке?

— Ты мой папа? — спросила я.

Его лицо на мгновение изменилось, в нем был страх, но я чувствовала только всепоглощающую любовь, безумную любовь, она не могла быть моею.

— Нет, — глухо сказал он и прижал меня к себе.

Он был необычно холодным, черные глаза и какая то непомерная усталость.

Через несколько секунд, он уже был рядом со мной с каким-то отваром, который был очень горячим и чуть горчил.

— Это должно тебе помочь, — он улыбнулся, — я думал, ты не выживешь, вытащил тебя из озера еле живую. И как маленький оборотень умудрился туда попасть?

— Я бегала, — улыбнулась я в ответ, прищурив глаза.

— Это я понял, как ни странно, где же твои родители, почему они не разыскивали тебя, и почему не были с тобой? — он был так заботлив, я крепче завернулась в плед, которым была укрыта.

— Они умерли.

— Но тогда как же, — я поняла, что он имеет в виду мой первый наивный вопрос.

— Сложная история.

« Но потом я обязательно тебе ее расскажу» не закончила я. Я знала что расскажу. Я все ему расскажу.

— А как ты узнал, что я оборотень?

— По глазам, — он еще шире улыбнулся, хотя я видела как его смутил мой ответ про семью, — серые всегда у оборотней. Ну еще у эльфов.

— У эльфов? — удивилась я.

— Видимо ты совсем ничего не знаешь — он запустил пальцы в волосы и задумался.

— А как тебя зовут? — вдруг опомнилась я.

— Десмонд, а тебя? — он внимательно стал меня рассматривать.

— Натали.

— Будем на ты?

— Давай — засмеялась я.

— Что ж можешь называть меня просто Дес, — непринужденно сказал он, — а как мне называть тебя?

— Я не знаю, — задумалась я.

— Давай я буду называть тебя Щеник? Такой глупышке подойдет это имя, — я смеялась, как не смеялась уже много лет.

— Хорошо, — сказала я через хохот, — если я оборотень, то кто ты?

— Вампир, — просто сказал он.

— Значит, ты пьешь кровь и боишься солнца?

— А ты боишься?

— Нет, просто мне нужно знать, можно ли будет приготовить тебе на обед чесночную запеканку? — смеялась я. Не важно, кто он был. Теперь для меня это уже не значило ровным счетом ничего.

Он поморщился.

— Лучше не надо, а вот от вафель я бы не отказался, и кстати это враки я не боюсь солнца.

— Но ты пьешь кровь?

— Да, если тебе это не нравится, я могу сейчас же уйти, — он посмотрел мне прямо в глаза.

— Нет, оставайся, только учти, я не вкусная, — я помахала пальчиком перед его носом.

— Хорошо учту, Щеник, — он встал и пошел к выходу, — так как насчет вафель?

Я улыбнулась и пошла за ним.

Самый счастливый год в моей жизни. Он всегда был рядом. Помогал мне во всем. Я, наконец, разобралась в своих силах, и поняла, что получила в наследство не просто кольцо. Он рассказал мне обо все. Об этом и другом мире.

Я знала всю его историю. Теперь я знала, что ни одна на свете.

Я снова научилась летать. Я снова понимаю, что значит жить, точнее это и стало моим рождением, моей подлинной жизнью.

Братья относились к этому как к данному, не один из нас до конца не понимал, что значило, что Десмонд вампир.

И наконец, произошло то, что должно было рано или поздно произойти. Что не могло не произойти.

— Что с тобой? — спросил Десмонд.

— Ничего, с чего ты взял, что что-то не так? — я смотрела в окно, одним глазом погладывая на кино, которое шло уже час.

— Потому что я тебя знаю, — он прикоснулся к моему плечу.

— Ты никогда не думал, что ты больше туда не вернешься, — я резко развернулась к нему, — не думал, что не сможешь ее вернуть?

— Думал, — он доверчиво смотрел мне в глаза

— Тогда почему ты не отпускаешь их? Ведь все это уже прошлое.

— Ты не понимаешь, они мое вечное настоящее.

— А кто я? — мне казалось, что я заплачу.

— Я …я…я, — он отвернулся, — я не знаю.

— Ты же понимаешь. что мне не отпустить тебя, — я пыталась понять его чувства.

— Но ведь твоя жизнь не заканчивается на мне? — он был в растерянности.

— Как ты не понимаешь, я не могу тебя потерять сейчас, когда только начала жить и…

— Любить? — я обернулась к нему, — ты думаешь, я не видел этого?

Я мотнула головой.

— Глупый Щеник, — он взял мою руку и приложил к своей груди.

— Когда ты это поймешь, я всегда буду любить тебя, я полюбил тебя еще тогда, когда достал тебя из воды. Но пока в этом сердце будет жить надежда, оно останется каменным.

— Значит…

Он нежно обнял меня. И я обо всем забыла, обо всем.

И вот теперь надежда в его душе разгорелась с новой силой. Он обезумел. И пожертвовал мной.

Я стала жертвой. Что ж мне не в первой. Мне все равно. Мир предал меня. Но он не мог.

Мне нужно выбраться, нужно выбраться, я стала шевелить тяжелыми лапами и прорывала путь на поверхность.

Выбравшись, я упала на землю, я была полностью опустошена.

— Нет, нет. Нет!!! — закричала я, но смогла издать лишь звериный рык.

В моих глазах заплясал огонь, везде был огонь, я пылала, было не спастись.

Их тела были такие тихие.

Еще одна смерть.

Жизнь опять превратилась в смерть.

Я хотела быть свободной, вот она свобода, свобода всегда смерть.

Весь мир сливается в пустой дом и одинокий вой.

Вечный одинокий вой.

Вечная пляска теней.