5

Ее разбудил плач ребенка. Хотя, если подумать, откуда в проклятом лесу ребенок, да еще и среди ночи. Сюда не то что ребенок, взрослый не рискнет зайти, тем более ночью. Крик не прекращался, лишь ненадолго замолкая, он тут же начинался вновь. Вгрызаясь в мозг, он заполнял собой, суля неожиданное и никогда не лишнее пополнение силы. Ведьма не хотела идти проверять — последний ритуал был совсем недавно, и в новой жертве не было необходимости. Повезло этому дитя… Но крик не умолкал и манил. Талья встала и прошлась взад вперед. Потом решительно накинула на плечи шаль и вышла в лес. Впереди действительно чувствовалось небольшое теплое живое существо. Она шла на голос, который звучал все тише и реже…

По мере приближения становилось понятно, что плачет не ребенок, а кричит животное. Лесной кот попал лапой в невесть откуда взявшийся капкан. Талья почувствовала как тьма шевельнулась, почуяв сладкую волну боли и страдания. Ведьма остановилась и замерла, баюкая тьму. Сытая, та не сопротивлялась и снова уснула до поры до времени.

Коту было больно, сил плакать у него уже не осталось, он лишь беззвучно разевал пасть и часто дышал. Ведьма хотела развернуться и уйти, но не ушла. Постояв еще немного и зябко поежившись от ночной прохлады, сильнее завернулась в шаль, наклонилась, зачерпнула капельку тьмы и бросила в стальную ловушку, капкан с щелчком открылся, кот часто задышал и замер. Но Талья чувствовала его горячую жизнь, кот просто был в шоке. Сняв с себя шаль, ведьма переложила кота на нее и поволокла к дому.

Довольно крупный лесной кот был молод и худ. Коричнево-рыжего окраса, без хвоста и с разодранным ухом. Непонятно, что именно занесло его в проклятый лес, глупое существо сунулось в капкан обеими лапами. Кости были раздроблены, лапы держались практически только за счет шкуры. Дразнящий запах горячей крови снова разбудил тьму в сердце. Ведьма промыла раны зверю и зачерпнув тьмы запела глухо и совершенно немелодично. Тьма струясь по пальцам окутала лапы кота, повинуясь голосу ведьмы собирала воедино и сращивала осколки костей… ведьма резко замолчала. Тьма не предназначена для созидания, незачем ее дразнить, а того, что сделано уже достаточно, чтобы кот дальше поправился сам. Талья густо смазала раны мазью, погладила зверя по пушистой шерстке и легла на полу рядом. Измученный болью зверь спал, лишь короткие усы чуть подрагивали.

Талья проснулась от того, что на нее кто-то смотрит. Открыв глаза, она встретилась взглядом с котом.

— Не за что, — буркнула Талья вставая с пола. Кот, проводив взглядом ее фигуру, только беззвучно мяукнул. Ведьма налила в миску воды и поставила ее рядом с котом. Тот тут же принялся жадно пить, а напившись, снова уставился на ведьму.

— Я не собиралась тебя спасать, — сердито ответила Талья. — Если можешь, уходи. Ты мне ничего не должен.

Ведьма повернулась к коту и, слегка наклонив голову, прислушалась, затем произнесла:

— Нет, я не гоню тебя, можешь остаться, пока не поправишься.

Талья накинула шаль, взяла со стола несколько мелких монет и вышла. Проклятый лес был неживым местом, единственной живой душой в нем была сама Талья да и та зараженная тьмой — идеальное место для такой как она.

Она вошла в деревню, и вокруг стало тихо. Окна закрылись, собаки трусливо попрятались, всех детей срочно загнали по домам и захлопнули двери. Только коты при ее приближении выгибали спины, дыбили шерсть и били хвостами. Ее боялись, но приходили за помощью в безнадежных случаях, когда никакая ворожея уже не могла помочь. Все в деревне знали, кто она такая, но ни один инквизитор по ее душу пока не приходил.

Она без спроса зашла во двор мясника и постучала в дверь избы. Довольно долго никто не отвечал, наконец, дверь открылась, и на крыльцо вышел бледный хозяин, то и дело утиравший взмокшее лицо полотняным фартуком. Заикаясь на каждом слове, он поинтересовался:

— Что угодно госпоже?

Талья вложила монету ему в ладонь:

— Свежего мяса.

— Сей же час, госпожа. — Мясник с видимым облегчением вздохнул и засуетился.

Талья вернулась и обнаружила в своем доме гостью — красивую черноволосую девушку. Дорогие украшения и богатая ткань ее платья выглядели чужеродно в скромной обстановке хижины. Совершенно не заботясь о своем наряде, она расположилась на полу и была занята тем, что давила на лапы коту, подбирая капли боли и страдания зверя.

— Это моя игрушка! — зло произнесла Талья, бесшумно войдя в избу.

Девушка нарочито медленно встала и повернулась к хозяйке дома. В свете очага сверкнул красный камень в серебряной оправе у нее на шее,

— Ничего непоправимого я ему не сделала, — небрежно произнесла та, отряхивая ухоженные руки.

— Верни ему все, что забрала, — потребовала Талья

Ярко подведенные глаза гостьи удивленно распахнулись:

— Ага, сейчас! — Накрашенные губы изогнулись в ироничной усмешке.

— Гата, я не шучу! — чеканя каждое слово, негодующе возразила ведьма, — Я потратила силы на его лечение, ты же все испортила. А ты знаешь, как я отношусь к своей силе!

Талья была действительно полна холодной ярости и Гата предпочла не дразнить ее — она недовольно швырнула в кота сгустком тьмы с парой коротких слов. Кот пронзительно мяукнул и тут же замолк, Талья бросив короткий взгляд на зверя и убедившись в том, что тот жив, удовлетворенно кивнула:

— Чем обязана?

Гата ослепительно улыбнулась и защебетала, будто ничего не произошло:

— Не понимаю, ну почему ты не хочешь жить нормально в городе, и прилично выглядеть. Это лачуга, это крестьянское льняное платье, нечесаная копна, седая как у столетней старухи… — говоря, она подошла и, аккуратно скрутив волосы Тальи в жгут, забрала их наверх, подержала немного, любуясь импровизированной прической, и тут же отпустила. Талья лишь молча тряхнула головой, приводя волосы в первоначальный вид. Гата укоризненно вздохнула: — Я знаю, ты дорожишь каждой каплей, но потрать на себя хотя бы чуточку! Если бы ты, как и я, жила в городе, тебе не пришлось бы экономить! Там столько источников, бери и пользуйся, ну а если понадобится жертва, то найти ее и избавиться от улик проще простого!

— И инквизиторы там на каждом шагу.

— Тебе ли бояться инквизиторов, с твоим-то умением усыплять тьму. А если и поймет кто, тебе стоит лишь бровью повести…

— Ты прекрасно знаешь, что я не собиралась никого убивать!

— Ну конечно, это не ты, — деланно согласилась гостья, — это все тьма в твоем сердце, доведенная до голодного безумия. Тобой, между прочим!

— Ты пришла только для того, чтобы напомнить мне о прошлом?

Гата отвернулась и некоторое время молчала, разглядывая языки пламени в очаге, потом медленно произнесла:

— Приближается ночь большого ритуала и Лорд поручил мне предупредить всех, а на счет тебя сделал отдельное внушение. Сказал, если мне не удастся убедить тебя участвовать в круге силы, то выпьет меня и сделает одной из жертв…

— Твоя судьба меня волнует мало, к тому же Лорд повторяется — я уже слышала эту угрозу, однако ты цела, невредима, пышешь здоровьем и красотой…

Гата резко повернулась,

— Ты презираешь нас, ненавидишь Лорда, считаешь жертвой себя… Но ты понятия не имеешь, что значит быть жертвой, что значит, сходить с ума от боли и мучений, всем своим естеством жаждать смерти и не получить ее! Ты, как и все мы, сама вырастила тьму в сердце, а теперь хочешь отказаться от нее. Копишь свои драгоценные силы, чтобы вернуть долги, хотя прекрасно знаешь, что слишком далеко зашла и что сил всего круга не хватит, чтобы заплатать за возвращение даже самой молодой из обращенных.

Талья нахмурилась и отошла на шаг назад:

— Для жертвы ты слишком жизнерадостна.

— Лорд любит свих детей и не дает долго помнить о муках и страданиях, а тьма щедро платит за верность ей.

— Значит, потерпишь еще разок.

— Нет, дорогуша, теперь твоя очередь. — Гата подошла вплотную и прошептала: — ты будешь валяться у Лорда в ногах и умолять пустить тебя в круг. Я найду способ, ты меня знаешь.

Девушка вдруг неожиданно обняла Талью:

— Дура, но я все равно тебя люблю… — стремительно развернувшись, взметнув широкий подол платья, Гата ушла. Остался лишь знакомый едва уловимый аромат ее духов.

Талья снова осталась одна, в тишине. Каждый раз, оказываясь рядом, Гата будила в ней странные чувства, заставляла сомневаться и вытаскивала на свет то, что ей хотелось бы забыть. Вот и сейчас, воспоминания, которые она старалась прятать в самом дальнем уголке памяти, вернулись вновь… как она очнулась, когда он бился в мучительной агонии… то невероятное, блаженное облегчение, когда сытая и довольная тьма, наконец, отпустила ее рассудок и перестала терзать тело… кровь инквизитора везде, море крови… Единственное что она не помнила, это то, как именно она убила того, кто пытался ей помочь…

Гата назвала ее дурой. Возможно, она права — глупо пытаться избавиться от того, что уже давно стало частью тебя самого. Но раз Вета смогла, значит и у нее есть шанс, пусть и призрачный.

Талья вернулась к коту — тот уже приходил в себя. Сгусток тьмы, брошенный щедрой рукой гостьи, причинив невыносимую боль, исцелил зверя полностью. Тот сел и принялся старательно вылизываться, но когда Талья развернула кусок мяса, ноздри кота затрепетали, а глаза принялись неотрывно следить за руками ведьмы.

Она отрезала щедрый ломоть, выманила зверя на крыльцо, закрыла дверь и с облегчением вздохнула — непрошенные и случайные гости, будь то зверь или человек, раздражали и нарушали размеренно сонный ритм ее жизни. Теперь снова можно вернуться к толстому гримуару и тонкостям древнего почти забытого языка, которым он написан. Однако в дверь заскреблись раз и еще раз — кот настойчиво привлекал внимание. Ведьма недовольно встала и вышла на крыльцо:

— Проваливай, — буркнула она зверю.

Однако тот юркнул мимо нее в комнату, расположился на полу у очага и принялся безмятежно умываться.

— Ты ничего мне не должен, уходи, пока я не передумала!

Кот, не обращая внимания на ее слова, довольно щурился и прядал когда-то рваным, теперь же целым и невредимым ухом.

— Боюсь, ты сильно не обрадуешься, когда вдруг пригодишься мне. Уходи!

Но кот лишь улегся, свернувшись калачиком, и сделал вид, что задремал.

— Как хочешь, но еду будешь добывать себе сам!

Зверь лишь зевнул, соглашаясь.