Глава XVIII

Выйдя из Лакона, Ирем собрал снега с парапета и потер им лоб и щеки. Разговор закончился совсем не так, как он рассчитывал.

Ах, мастер, мастер!.. Это ж надо, правды ему захотелось!

Хуже всего было то, что, посмотрев в глаза Наставнику, лорд Ирем сразу понял, что придется ему эту правду рассказать. По крайней мере, ее часть. Иначе Хлорд не постесняется узнать ее самостоятельно. Ирем не сомневался, что с мастера станется пойти в Книгохранилище и рыться в свитках до тех пор, пока из множества разрозненных фрагментов наконец не сложится единая мозаика. И, может быть, тогда Наставник выяснит гораздо больше допустимого.

Пришлось пойти на компромисс со своей совестью, нарушив данное когда-то обещание молчать.

— Что ж, мастер Хлорд, — сказал лорд Ирем, взвесив про себя все "за" и "против". — Вы умный человек, и вы не можете не понимать, что этот разговор должен остаться между нами, правда?

— Разумеется, — кивнул Наставник.

— Хорошо… Тогда я расскажу вам кое-что про вашего ученика. Как вам известно, у императора Наорикса было только два законных сына. Старший оказался недостоин своего высокого происхождения, поссорился с отцом и умер в изгнании. Младший — Валларикс — унаследовал Крылатый трон. Наорикс был первым Императором, который имел только двух законных отпрысков. Возможно, дело в том, что большую часть времени он проводил в походах, а в своей столице появлялся только по необходимости. А может быть, он просто очень быстро разлюбил свою жену. Не хочу порочить памяти покойного, но, думаю, что кровь дан-Энриксов сейчас гораздо проще встретить где-нибудь в Каларии или Иллирии, чем в Вечном городе. И, разумеется, никому не приходит в голову считать рассеянных по всех Империи бастардов Императора его наследниками. Никого не интересует, кого Наин обнимал в своем шатре лет двадцать или двадцать пять тому назад. И кто там мог родиться после этой ночи. Сам Воитель никогда об этом не задумывался. Не считая одного-единственного раза, когда энонийцы заключили с ним свой знаменитый договор. По традиции южан, одна из девушек королевской крови должна была скрепить союз Империи и Юга ритуальной свадьбой с Императором. Правитель возразил, что он уже женат, но ему объяснили, что речь идет не о женитьбе, а только о древней ритуальной церемонии. К тому же, говорят, он был под сильным впечатлением от красоты своей "невесты". В общем, договор был заключен, а Император даже задержался в Вальяхаде на неделю дольше, чем планировал сначала. Во время войны энонийцы привели правителю большое войско и прислали ему золото на снаряжения отрядов. Много золота. Гораздо больше, чем предписывал ранее заключенный договор. Правитель был приятно удивлен, но все же пожелал узнать, в чем дело. Южане отвечали, что Энони и Легелион теперь объединяют не слова, а кровное родство: от "брака" Императора и их принцессы родилась девочка. И с точки зрения южан она, конечно же, была "законной". Когда ее мать умерла, южане отослали девочку к отцу. Со свитой, подобающей принцессе, и в сопровождении охраны и послов. К счастью, к тому моменту Император овдовел, иначе вышел бы нешуточный скандал.

Ирем вздохнул. Сам он в тот момент не находился при дворе, но Валларикс рассказывал, как он был шокирован наглядным доказательством неверности отца. По мнению самого коадъютора, не было ничего особенного в том, что Император не смог отказаться от красивой девушки, которую ему буквально навязала энонийская аристократия. И если Наорикс и был в чем-то неправ, так это в том, что не подумал о последствиях. Любил бы себе на здоровье чужих жен или крестьянских девушек, но плодить династическую путаницу — это уже слишком.

Валларикс, разумеется, смотрел на все это совсем иначе. Даже сыновняя почтительность не помешала ему высказать Воителю все, что он думает об этом случае, и между Императором и его сыном в первый раз произошла крупная ссора.

Валларикс признавался, что в первые месяцы не мог даже смотреть на сводную сестру. Но потом заметил то, чего не замечали остальные — что "принцесса" очень одинока при дворе и тяготится пребыванием в чужой стране, так сильно отличавшейся от ее родины. Она не знала их обычаев и не могла даже понять, насколько оскорбительно пренебрежение, с которым к ней относились некоторые придворные. Император снова с головой ушел в военные дела, не потрудившись как-то уточнить ее положение при дворе, и большинство людей не знали, как к ней относиться — как к законной дочери Воителя или же как к "байстрючке", принятой правителем из милости.

Сделав эти наблюдения, Валларикс преисполнился негодования, и, позабыв о собственных обидах, взял заботу о младшей "сестре" на себя. Это Ирема не удивляло. Куда примечательнее было то, что Наорикс не преминул заметить перемену в отношении Валларикса к "принцессе" и решил, что инцидент исчерпан. Гениальный полководец на войне, в обычной жизни Наорикс порой был неспособен видеть дальше собственного носа.

В откровенных разговорах с Иремом Валларикс признавался, что так никогда и не сумел до конца примириться с мыслью, что его отец, при всех своих достоинствах, мог быть таким легкомысленным и эгоистичным.

Мастер Хлорд нарушил ход его воспоминаний, заметив:

— Кажется, я что-то слышал об этой истории. Но ведь эта девушка потом погибла — кажется, разбилась на охоте?

— Нет, Наставник. Если я скажу вам, что истинной причиной смерти дочери Воителя была родильная горячка — вы сумеете додумать остальное?..

Мастер вскинул на него глаза.

— Вот оно что… И давно это было?

— Около одиннадцати лет тому назад.

— Так значит, Крикс — действительно дан-Энрикс?

— Что вы, мастер, — укоризненно качнул головой рыцарь. — Ну, какой же он дан-Энрикс? Даже его мать нельзя считать законной дочерью правителя. А уж сам Крикс и вовсе не имеет прав на это имя. На момент рождения ребенка его мать была не замужем. Отец — кем бы он ни был — тоже не признал его своим. Но все же Крикс — племянник Императора, и мой король намерен позаботиться о нем.

— Но то, что рассказал мне Крикс, попав в Лакон...

— Чистая правда, — подтвердил лорд Ирем. — Впрочем, это долгая история. Боюсь, что мне уже пора идти.

— Что ж, идите. Но, надеюсь, вы придете снова? — выразительно спросил Наставник.

— Непременно, — криво усмехнулся доминант.

Выйдя из приемного покоя, мастер Хлорд и не подумал возвращаться на Совет. Наставник чувствовал, что ему надо как-то привести в порядок собственные мысли и немного успокоиться. Для этого лучше всего было пройтись по парку, где никто не помешает ему предаваться размышлениям.

Хлорд сцепил руки за спиной и, зябко сутуля плечи, побрел по заснеженной тропинке в направлении ворот. Возможно, он сделал бы пару кругов по саду и вернулся в башню, если бы на полпути к воротам не наткнулся на Марка Этайна и на Юлиана Лэра.

Заметив ментора, лаконцы попытались незаметно свернуть на боковую дорожку, но Хлорд окликнул их, и новички, переглянувшись, неохотно подошли к Наставнику.

— Вы почему не на занятиях? — нахмурил брови Хлорд. — Вы что, ходили в город?..

Мальчики молчали.

— Я задал вам вопрос, — уже гораздо жестче повторил Наставник. — Вы выходили за ворота?

Юлиан, похоже, первым понял, что отмолчаться не удастся, и согласился:

— Да, наставник...

— А зачем?

— Мы искали Крикса, — глядя мастеру в глаза, ответил Лэр.

— И дозорные вас пропустили? — удивился Хлорд.

— Там Рэнси Эренс, Кэлрин и Димар, — пояснил Маркий, первым догадавшийся, что мастер вовсе не настолько недоволен, как стремится показать. — Мы им сказали, что пойдем за Риксом, и они позволили нам выйти. А еще просили передать ему, что они что-нибудь придумают, и чтобы он не слишком раскисал.

"Да это просто заговор какой-то" — пронеслось у Хлорда в голове.

— И куда же вы ходили?.. — спросил он, и сразу же подумал, что задает какие-то совсем ненужные и лишние вопросы.

— В "Золотую Яблоню". Мы думали, он там.

—… А его нет, — перебил Марка Юлиан. — Хозяин говорит, что он опять пропал. Но там остались его вещи. Мы и на конюшни заходили, и в Книгохранилище, к Саккронису. Никто не знает, где он может быть.

Хлорд был Наставником последние пятнадцать лет и ясно видел, что ученики ведут себя совсем не как обычно. Их поймали на серьезном нарушении лаконских правил — а они, вместо того чтобы смутиться, откровенно и подробно отвечают на вопросы, глядя мастеру в глаза. И даже не пытаются оправдываться.

Правда, Хлорд не мог сказать, что эта новая манера поведения ему совершенно не знакома. Именно так чаще всего поступал "дан-Энрикс". Собственно, как раз поэтому Хлорд каждый день получал от других наставников десяток новых жалоб на южанина.

Слушая побратимов Крикса, Хлорд подумал, теперь причин для жалоб будет еще больше.

— Хорошо, я понял, вы искали Рикса. Но это еще не повод пропускать занятия и выходить из Академии без разрешения, — сказал он сухо. — У вас сейчас урок чистописания. Мэтр Хайнрик на Совете, так что извинитесь перед мастером, который его заменяет. А после занятий будете отрабатывать сегодняшний прогул.

— Нет! Давайте лучше завтра! — вырвалось у Лэра.

Марк дипломатично промолчал.

— Что? — резко переспросил Наставник.

Чтобы ученики командовали менторам, когда накладывать на них взыскания — нет, это было уже слишком!

Юлиан смутился.

— Я хотел сказать, что мы хотели пойти в гавань. Вместе с Дарлом и его галатом. Мирто, Грано и Афейн тоже пообещали пойти с нами. Мы должны узнать, что стало с Риксом. Мастер, разрешите, мы все сделаем в другой день! Ну пожалуйста!..

Хлорд перевел взгляд со взволнованного лица Лэра на Этайна, сосредоточенно чертившего носком сапога линии на заснеженной дорожке, и вздохнул:

— Не надо никого искать. И… хм-м… в скрипторий можете пока что не идти. Пойдемте со мной в башню.

— Но как же занятия?.. — растерянно спросил Этайн.

Хлорд хмыкнул.

— Что-то поздновато ты о них забеспокоился. Нет, думаю, придется мне с вами поговорить, иначе эти ваши поиски затянутся надолго. А я не хочу, чтобы ко мне явился Вардос с жалобой на то, что старшие ученики на пару с вами пропускают тренировки и прочесывают гавани. Идемте.

— А взыскание?

— Взыскание, так уж и быть, назначу как-нибудь потом.

* * *

— Ну что, Шоррэй? Что теперь скажешь?

— Ничего, что вы… хотели бы… услышать, — через силу выговорил пленник. — Вы можете пытать меня или убить. Но все равно это уже ничем вам… не поможет.

— Убить? — стоявший над ним человек коротко и зло рассмеялся. — Об этом можешь даже не мечтать. А ну-ка, поднимите эту падаль...

В то же самое мгновение Шоррэй почувствовал, что его хватают за плечи и ставят на ноги. Все ощущения были приглушенными, как будто бы чужими. Собственное тело предало его, и он беспомощно повис на руках своего конвоя. У стоявшего перед ним мужчины это новое свидетельство его слабости вызывало мимолетную улыбку. В последние минуты своей жизни Шоррэй предпочел бы видеть что-нибудь другое, но Олварг, как нарочно, встал прямо напротив пленника.

Холодные глаза с расширенными от подавленного бешенства зрачками смотрели прямо на него.

Шоррэю, как и всякий раз, когда они встречались взглядами, показалось, в него вонзилось ледяное жало. Несколько секунд он из последних сил боролся сам с собой, чтобы не отвести глаза, а потом уставился на каменные плиты пола, понимая, что в очередной раз проиграл. Этого поединка взглядов ему никогда не выдержать.

— Почему ты отпустил мальчишку? — спросил Олварг. Безликий подумал, что в его жизни остается только этот раз за разом повторяемый вопрос — и боль, которая доказывала, что Олварг ни в коей мере не был удовлетворен его молчанием. — Как ты смог ослушаться приказа? Почему помог ему бежать?

Шоррэй и сам не мог бы объяснить, как это получилось. Может быть, он нес в себе зерно этого предательства все это время. С того дня, как поступил на службу Олваргу и до того момента, как в случайном и пронзительном, как вспышка, озарении, не вспомнил свое истинное имя — Алвинн.

Алвинн...

Он сам не заметил, как это единственное слово, которое он мысленно твердил последние несколько дней, ища в нем то ли утешения, то ли поддержки, предательски слетело с его губ.

— Значит, "Алвинн", — вкрадчиво сказал стоящий рядом человек. — Неожиданно. Выходит, я в тебе ошибся. Подними глаза, Шоррэй!.. Теперь я знаю, _почему_ ты меня предал.

Крикс застонал и широко открыл глаза, невидяще уставившись в смутно белевший над его кроватью потолок. Во время лихорадки ему то и дело чудились то Олварг, то Шоррэй, то страшная казнь пленников в Галарре. Но и последние несколько дней, когда жар уже спал, "дан-Энрикс" не мог спать спокойно.

Стоило ему подумать о Шоррэе — как он чувствовал себя предателем.

Конечно, что бы ни случилось с ним после побега пленника, Крикс был бессилен чем-нибудь ему помочь. Но, сколько бы он не твердил это себе, ему не становилось легче. Несколько раз, когда Рам Ашад будил его, Крикс просыпался в ледяной испарине или в слезах, а потом, сколько ни бился, не мог вспомнить, что ему приснилось.

Как сейчас.

Минуты шли, и мальчик понемногу успокаивался.

Он уже чувствовал, что больше не заснет.

Такие ночи во Дворце казались Криксу бесконечными. Из-за того, что он дни напролет лежал в постели и ничем не занимался, ему часто не хотелось спать, а просить, чтобы Рам Ашад смешал ему снотворное, "дан-Энрикс" не хотел. Ему и так казалось, что его слишком много пичкают целебными настоями и снадобьями, без которых он бы превосходно обошелся.

Днем, по крайней мере, можно было почитать. Возле его кровати громоздилась куча свитков, принесенных Рам Ашадаом — как подозревал "дан-Энрикс", не из общего Книгохранилища, а из библиотеки Императора.

Крикс перечитал историю о Бальдриане и после этого целую ночь не спал, пытаясь так и эдак переиграть в своем воображении события этой трагической и мрачной саги. Сочинив не меньше дюжины оптимистичных окончаний для истории о молодом оруженосце Этельрикса, он, скрепя сердце, должен был признать, что ни одно из них не оставляло бы такого же глубокого и искреннего впечатления, как выдуманный автором финал. У него даже появилось смутное, не объяснимое словами ощущение, что грустная развязка, может быть, явилась самым лучшим и для самого героя, умудрившегося безнадежно и отчаянно влюбиться в невесту своего сеньора.

В глубине души "дан-Энрикс" полагал, что так испортить себе жизнь из-за какой-то девушки, а главное, едва не изменить ради нее вассальной клятве было очень глупо, но решительность и искренность героя примирили Крикса даже с его нелогичными поступками.

Помимо "Повести", лекарь принес ему "Холмы Равейна", старые и новые "Сказания" и даже кое-что из летописей, составлявших Свод имперских хроник. Как ни мало внимания Крикс раньше уделял отрывкам "Хроник", предлагаемых им для заучивания и переписывания, он все-таки заметил, что те свитки, которые Ашад принес ему сейчас, описывают те же самые события куда подробнее и в более живой манере. Это пробудило в нем естественное любопытство, и он погрузился в эти книги с такой жадностью, что сильно удивил целителя, не ожидавшего, что исторические сочинения могут заинтересовать ровесника "дан-Энрикса" сильнее, чем легенды или приукрашенные вымыслом рассказы менестрелей.

В общем, днем Крикс почти не скучал. Но на ночь лекарь уносил все свитки, непреклонно заявляя, что ночами нужно спать, а не ломать глаза, читая при светильнике. Попытки взбунтоваться и пожаловаться на бессонницу привели только к тому, что лекарь предложил ему пить перед сном отвар шиповника и лисьей мяты*. Крикс с негодованием отверг эту идею и замкнулся в мрачной неразговорчивости, совершенно не смутившей Рам Ашада, зато лишившей "дан-Энрикса" его единственного собеседника.

Лежа в темноте с открытыми глазами и страдая от безделья и от вынужденной неподвижности, Крикс пытался подбодрить себя мыслью о том, что, когда он наконец поправится, то вернется в Академию, и жизнь опять пойдет по-старому. Но за этим неизбежно следовала мысль о том, чем сейчас занимаются в Лаконе его побратимы, и мало-помалу радость угасала, оставляя после себя только жгучую досаду — он бы тоже мог тренироваться, выполнять задания наставника в скриптории и посещать по вечерам роскошный особняк Ральгерда Аденора, чтобы доложить ему о выполнении очередного поручения, а вместо этого лежит совсем один в этой пустой и темной комнате, прикованный к кровати, словно старый паралитик!..

Тогда Крикс попытался сменить тактику, вообразив, что он не сломал ногу, а был ранен в грандиозном сражении, успев совершить подвиги, достойные запечатления в балладах. Некоторое время он успешно тешился фантазиями на эту тему, но потом сообразил, что, в сущности, действительность не так уж отличалось от воображаемых событий. Нападение Безликих на Адель — это, как ни поверни, событие почище всякой битвы. А предупредить защитников столицы о вторжении — ничуть не хуже, чем геройски пасть на поле брани, перебив десятка два врагов.

Поняв, что ничего более яркого, чем то, что с ним произошло на самом деле, ему не сочинить, "дан-Энрикс" заскучал.

Похоже, все, что ему оставалось — это только ждать, пока несчастная нога срастется, и целитель, наконец, позволит ему встать и понемногу приучаться двигаться, как раньше. Крикс вытянул вперед руку, представляя, что он держит меч, и сделал несколько замахов. Пальцы сразу же заныли от желания сомкнуться на знакомой рукояти.

Когда он теперь возьмет свой меч?..

Тут Криксу послышался какой-то шум за приоткрытой дверью спальни. То ли шорох, то ли приглушенный смех...

— Кто здесь?.. — спросил он громко.

Шум мгновенно стих. Но почему-то это только убедило Крикса, что за дверью кто-то был.

— Выходи! Я тебя слышу, — заявил лаконец. Страха он не ощущал. В той темноте, которая царила в коридоре, не было ничего угрожающего или же зловещего.

Дверь открылась шире, и в нее скользнула белая, изящная фигурка, в первую минуту показавшаяся мальчику полупрозрачной. Крикс уставился на это странное видение, подумав, что, возможно, у него опять возобновилась лихорадка, и все это ему только чудится. Но потом он отказался от этой идеи. Его мысли оставались ясными, и он совсем не чувствовал озноба.

Приглядевшись повнимательнее, он определил, что его "видение" — всего лишь девочка, одетая во что-то длинное, воздушное и белое. Луна, каким-то чудом просочившаяся через толщу облаков, расчертила пол в его спальне светлыми квадратами, и в ее свете глаза девочки казались серебристыми, почти прозрачными. Но ничего волшебного в них не было. Как только она вышла за пределы лунного пятна, стало заметно, что на самом деле они темно-голубые.

Почти в ту же самую секунду Крикс ее узнал.

— Ты!.. — с удивлением воскликнул он. Ему показалось, что он обречен всегда встречать эту девчонку в самых неожиданных местах — Ты что здесь делаешь?!

— Я здесь живу, — ответило "видение" слегка надменно.

— Так ты — принцесса Элиссив?.. — догадался Крикс, припомнив, как она шла по аллее Академии рядом с мессером Иремом.

Девочка гордо кивнула головой. Крикс приоткрыл рот от удивления — а его собеседница, не замечая этого, уже неслась вперед на всех парах:

— Кстати сказать, если бы кто-нибудь узнал, что я пришла сюда, они бы жутко рассердились. Я два дня придумывала способ, как бы мне с тобой поговорить. Понимаешь, я-то думала, что Рам Ашада поселили где-нибудь в соседней комнате… А вчера вечером мне удалось узнать, что он живет этажом ниже, совсем рядом с Иремом. Так что мне оставалось только незаметно выбраться из спальни и дождаться, когда он уйдет!

— А зачем тебе понадобилось разговаривать со мной? — спросил "дан-Энрикс" с любопытством. Правда, он сейчас же спохватился, что сказал принцессе "ты", да и вопрос был сформулирован не слишком вежливо, но Элиссив, судя по всему, не обратила на это ни малейшего внимания.

— Хотелось разузнать, что от тебя понадобилось лорду Ирему. Ты в курсе, что, пока ты тут валялся без сознания, они оба — в смысле, он и Рам Ашад — безвылазно торчали в этой комнате?.. Ну ладно Рам Ашад… он лекарь… Но сэр Ирем-то причем? Это во-первых. Во-вторых, я видела, как тебя выгружали из носилок, но не поняла, зачем они тебя сюда перевезли. А потом я подслушала их разговор, и узнала про тебя кучу разных вещей.

— Каких еще "вещей"?

— Что тебя выгнали из Академии, но потом приняли обратно, что тебя зовут Крикс, и что ты, — Элиссив прыснула, — "… пустоголовый идиот, который рано или поздно свернет себе шею — если кто-то не задаст ему хорошей трепки".

— Что-что?.. — переспросил ошеломленный и рассерженный "дан-Энрикс".

Элиссив снова захихикала.

— Так говорит лорд Ирем. Они с Рам Ашадом обсуждали беспорядки в городе, и Рам Ашад сказал, что он не понимает, как тебя угораздило попасть в самую давку, а лорд Ирем на это ответил, что не видит тут причин для удивления, — и Лисси с явным удовольствием еще раз повторила то, что думал о "дан-Энриксе" лорд Ирем.

"Однажды я его убью" — мрачно подумал Крикс. Но тут же вспомнил, что в произнесенной его странной собеседницей тираде было еще кое-что про лорда Ирема.

— Говоришь, что он не выходил из этой комнаты, пока Рам Ашад со мной возился?.. — недоверчиво спросил он у принцессы.

— Да, — сразу же ответила она. — Я говорю же, несколько часов подряд… А ты не знаешь, почему он на тебя так сердится?

— Нет. Не знаю, — сухо сказал Крикс, а про себя добавил: "Зато знаю, что это, во всяком случае, взаимно".

— Ладно, это все, конечно, очень интересно, только я не понимаю — что ты хочешь от меня услышать? — спросил он, желая сменить тему.

— Для начала — почему в Лаконе били в колокол? Я хочу сказать — что там произошло на самом деле?

Мальчик растерялся от подобного напора.

— С чего ты взяла, что мне об этом что-нибудь известно?...

— Ни с чего, — сбилась Элиссив. — Просто я думала… ты же был в городе, когда это случилось. Ты должен был что-нибудь увидеть.

Крикс с некоторым злорадством подумал, что сейчас он мог бы сполна отомстить мессеру Ирему за все его бестактные высказывания, всего лишь рассказав Элиссив правду о событиях прошедшего Эйслита.

Но, разумеется, он этого не сделает. Хотя бы потому, что он, в отличие от некоторых, думает о том, что говорит.

— В городе кроме меня было несколько тысяч человек, — резонно возразил он дочери Валларикса. — Вряд ли я могу сказать тебе что-то такое, чего ты еще не знаешь. Были беспорядки, давка… я выбежал на улицу, чтобы посмотреть, что там творится. А потом меня столкнули с лестницы, и я очнулся только в доме Рам Ашада. Если бы Ашад не оказался человеком Императора, его бы никогда не вызвали сюда, а я бы никогда не оказался во Дворце. Ничего необычного тут нет.

— Уверен? А лорд Ирем?..

"Сколько уже можно говорить об Иреме!" — вздохнул "дан-Энрикс" про себя.

—… Тебе что, даже не приходит в голову задуматься, почему он так беспокоится из-за тебя? — Элиссив посмотрела на него с таким удивлением, как будто бы мотивы и поступки лорда Ирема должны были, по ее мнению, представлять несомненный интерес для всех и каждого.

— Нет, не приходило. Но если узнаешь — обязательно скажи, — Крикс постарался улыбнуться.

— Ты все-таки очень странный, Крикс. Но с тобой интересно разговаривать. Боюсь только, что меня хватятся, пока я у тебя, — добавила Элиссив озабоченно.

— Тогда иди к себе. И возвращайся как-нибудь в другой раз, — посоветовал "дан-Энрикс". И с удивлением почувствовал, что он не хотел бы, чтобы эта странная, непредсказуемая девочка ушла. Кроме того, ему совсем не улыбалось снова оказаться одному. — Ты ведь еще придешь? — спросил он у нее, надеясь, что это не прозвучит просительно.

— Приду. До встречи, Крикс!

Дверь негромко скрипнула, и лунное видение "дан-Энрикса" исчезло так же быстро, как и появилось.

Крикс не сомневался в том, что принцесса навестит его еще раз. И он не ошибся. Через пару дней после того, как состоялся их первый разговор, Элиссив проскользнула в его комнату сразу после того, как Рам Ашад закрыл за собой дверь.

Едва переступив порог, она осведомилась у "дан-Энрикса":

— Он насовсем ушел?

— Да, вроде насовсем.

— Отлично! Я уж испугалась, что он собирается здесь ночевать! — Элиссив быстро пересекла комнату, ступая по мраморному полу неслышно, словно призрак. Длинная ночная рубашка, смутно белеющая в полумраке комнаты, усиливала это сходство. Крикс уже не удивлялся, что при ее первом появлении счел девочку за плод горячечных видений. — Полчаса пришлось прокараулить у дверей. Кстати говоря, я так спешила выбраться из своей комнаты, что даже не обулась. А все потому, что я тебе пообещала, что еще приду. Ты меня ждал?.. Подвинься, я совсем замерзла. Пол холодный...

Лаконец не успел даже рта раскрыть, как его новая знакомая, забравшись на постель, поджала под себя босые ноги. Крикс заметил, что она дрожит. Что, в общем-то, неудивительно, поскольку кроме тонкой нательной рубашки на ней ничего не было. Наверное, принцесса потихоньку улизнула прямо из кровати и успела здорово замерзнуть, пробираясь в комнату больного. Да ведь ей еще пришлось стоять под дверью, дожидаясь, пока Рам Ашад уйдет! — сообразил лаконец. Не хватало еще, чтобы Лисси подхватила самую обыкновенную простуду. Крикс с трудом сел на кровати и закутал гостью одеялом, постаравшись подоткнуть его со всех сторон.

— Так лучше?...

Принцесса удовлетворенно кивнула, вытянув под одеялом ноги. Холодные, как лед, ступни уперлись в ногу Крикса, и лаконец потихоньку отодвинулся, отчаянно краснея. К счастью, в полумраке комнаты принцесса вряд ли могла хорошенько рассмотреть его лицо. Она все еще продолжала дрожать, но не вызывало никаких сомнений, что через несколько минут Элиссив отогреется и примется болтать с обычной скоростью.

Впрочем, в этом отношении Крикс ошибался. У принцессы на уме было совсем другое. Повозившись, чтобы устроиться в кровати поудобнее, и в конце концов придвинувшись почти вплотную к собеседнику — который так опешил от всего происходящего, что даже перестал смущаться — девочка безапелляционно заявила:

— В прошлый раз ты собирался рассказать мне о себе.

"И вовсе я не собирался..." — возразил Крикс мысленно. Но вслух он это повторять не стал. "Дан-Энрикс" уже начал понимать, что спорить с Лисси совершенно бесполезно. Она выжидательно смотрела на него, чуть-чуть подавшись вперед, как будто боялась что-то недослышать.

Он еле удержался от усмешки, подумав, что принцесса ведет себя точь-в-точь как Близнецы, когда они, усевшись на кровати, не давали названному брату спать и теребили его за рукав, требуя рассказать какую-нибудь сказку. Глаза у Безымянного слипались, а воображение наотрез отказывалось выдать складную историю. Поэтому он начинал обычно наобум. Чаще всего, чтобы порадовать Тирена с Тейном, он выбирал самую простую — но при этом совершенно безотказную — завязку: "Жили-были в доме на опушке Близнецы..." Такое начало неизменно вызывало в слушателях самый неподдельный интерес, и поначалу даже ничего не нужно было сочинять — только описывать житье-бытье Тирена с Тейном в хижине у леса. Но через несколько минут, проснувшись окончательно, он увлекался, и сказка становилась все причудливее. Близнецы взрослели, вызволяли заколдованных принцесс, томящихся в плену дракона, отправлялись на край света на волшебном корабле или совершали еще более рискованные подвиги. Тирен и Тейн были в восторге. И на следующую ночь, если только они не успевали так набегаться и наиграться, чтобы сразу же заснуть, старшему брату приходилось сочинять историю по-новой.

То, что сейчас его слушала самая настоящая принцесса, дочь правителя Легелиона, само по себе уже могло сойти за сказку.

— С чего начать? — спросил он, покорившись неизбежному.

Элиссив на мгновение задумалась, а потом спросила:

— Кто твои родители?

— Не знаю. Я их никогда не видел. У меня была только приемная семья. Мы жили в Чернолесье… — Крикс немного рассказал про Валиора, и гораздо больше — про его жену. Припомнил Близнецов и Вали. — А потом я убежал из дома, — завершил он свою речь.

— Как? Вот просто взял и убежал?.. — глаза принцессы загорелись.

Пришлось во всех подробностях пересказать ей приключение с Катти, историю о том, как он придумал себе имя и добрался до Энмерри, а потом доплыл до Мелеса на корабле Далланиса.

Когда он дошел до драки во дворе Лакона, Лисси перебила, с завистью воскликнув:

— Как же тебе повезло!

— Я знаю, — согласился Крикс. — Если бы нас с Дарнторном отвели не к Хлорду, а к кому-нибудь другому, не видать бы мне Лакона, как своих ушей. В лучшем случае меня бы просто выставили за ворота, ну, а в худшем...

— Да я не о том!

Крикс удивленно посмотрел на девочку.

— О чем же, в таком случае?..

— У тебя за это время было столько приключений, что хватило бы на пятерых! Ты убежал из дома, плыл на корабле, бродяжничал, учился в Академии… теперь вот — сломал ногу во время уличных беспорядков...

— Что, с ногой мне тоже повезло? — поддел "дан-Энрикс".

— Еще как! — отрезала принцесса. — Вот если бы тебе пришлось жить во дворце и делать каждый день одно и то же, ты бы даже этому обрадовался. Тебе сейчас должно быть лет одиннадцать, а значит, мы с тобой ровесники. Но ты один проделал путь от Чернолесья до Адели, а я могу поехать только в Гардаторн, к Гефэйрам, и в Озерный замок, да и то всегда со слугами и рыцарями для охраны. Если бы ты побыл наследником хотя бы месяц, ты бы радовался, что когда-то мог ходить, где тебе вздумается. Только где тебе понять!..

Ее глаза рассерженно сверкали.

Крикс решил, что пора разрядить обстановку.

— Это ты-то не выходишь из дворца без разрешения?.. А кто тогда сбил меня с ног в мой самый первый день в Лаконе?.. — улыбнулся он. — И потом, ты ведь не побоялась пробраться сюда среди ночи. Спорю на что хочешь, те, кто запрещают тебе что-то делать, только понапрасну тратят время. Если бы ты не была девчо… ну то есть, если бы тебя вдруг взяли к нам в Лакон, у нас с тобой было бы поровну взысканий. А наш мастер говорит, что я успел нарушить правил больше, чем весь остальной энгильд.

— Если бы я была мальчиком, отец отдал бы меня в Академию, — сказала Лисси. — В детстве я мечтала там учиться. Если бы ты только знал, как я тебе завидую!

Крикс пожал плечами.

— Зря. У нас, конечно, иногда бывает весело, но разве ты бы захотела по пол-дня махать мечом?...

— И еще как! Чтобы ты знал, я и без Академии фехтую почти каждый день. У меня несколько наставников, которых выбрал мой отец. И Ирем тоже занимается со мной, когда у него есть на это время.

— Ирем?!.. Кажется, теперь я сам тебе завидую! — вырвалось у Крикса.

Переглянувшись, оба рассмеялись. После этого исчезло последнее чувство неловкости, заставляющее Крикса помнить, что он разговаривает с дочерью правителя, да и вообще — с девчонкой. Примерно полчаса спустя он неожиданно поймал себя на том, что болтает с Лисси так непринужденно, будто это Юлиан или Димар. А главное, с ней было весело. Он рассказывал ей какие-то истории из жизни в Академии, и она так заливисто смеялась, что и Криксу эти приключения казались куда более забавными, чем раньше. А потом принцесса, в свою очередь, вспоминала какой-нибудь эпизод из своих похождений в городе или придворной жизни, над которыми они принимались хохотать так громко, что им приходилось поминутно призывать друг друга к осторожности — чтобы опять забыть о ней пару минут спустя.

— Мессер… Принцесса...

— Что принцесса? — сухо спросил Ирем. Вид пажа, который вылетел из бокового коридора и едва не врезался в идущего по галерее Славы коадъютора, ему категорически не нравился. С таким лицом не сообщают о каких-то радостных известиях.

— Пропала!

— Что еще за новости? — рыцарь приостановился, недовольно хмуря брови. — С чего ты это взял? Если мне не изменяет память, ты к принцессе не имеешь никакого отношения.

— Я и не имею, — нелогично согласился паренек. — Меня просто отправили… за вами.

— Кто отправил?

— Леди Лэнгдем. Понимаете, они пришли будить принцессу, а там — никого! Только подушки сложены под одеялом, чтобы… ну, чтобы со стороны казалось, будто кто-то спит. Уже обыскали сад и южное крыло дворца. Принцессы нигде нет! Ее, наверное, похитили… Мессер, что теперь делать?

— Быстро возвращайся к леди Лэнгдем и скажи, чтобы прекратили поиски и не устраивали лишней паники. Принцессу я найду. Уверен, что она не выходила из дворца — все выходы и входы охраняются гвардейцами. Да, кстати… как тебя зовут?

— Альгерд, мессер.

— Ага, — слегка кивнул лорд Ирем, будто бы запоминая. — Ну так вот — услышу, что ты еще с кем-нибудь болтал о похищениях — я лично тебе уши оборву. Понятно?

— Д-да, мессер.

Рыцарь дождался, пока посланный обратно к леди Лэнгдем паж — чье имя уже вылетело у него из головы — исчезнет в коридоре, и, прибавив шагу, миновал украшенную статуями галерею, размышляя на ходу. Конечно, никакого похищения быть не могло. Элиссив просто-напросто в очередной раз принялась за свои "фокусы" — а уж лорд Ирем, как никто другой, знал, на что она способна. Видимо, спать по ночам в своей постели представлялось дочери Валларикса слишком обыденным и скучным. Но куда она могла пойти?.. В саду ее не обнаружили. Проскользнуть мимо бдительной охраны и выбраться в город ей бы вряд ли удалось, к тому же Лисси клятвенно пообещала коадъютору, что больше никогда не станет повторять своих опасных вылазок. А Лисси, несмотря на свою взбалмошность, всегда держала слово.

В глубине души Ирем был очень рад, что он взял с девочки такое обещание. Случись история с исчезновением несколько месяцев назад, он места бы не находил от беспокойства. А сейчас коадъютор был почти спокоен. Он не сомневался, что принцесса во дворце, и был уверен, что с ней не могло случиться чего-нибудь действительно опасного. Если бы не переполох, устроенной наставницей Элиссив, леди Лэнгдем, лорд, пожалуй, вообще не стал бы заниматься поисками Лисси, подождав, пока она отыщется сама, и ограничился бы тем, что уже после ее возвращения выдал бы ей по первое число за ночную вылазку. Отправляясь на поиски, рыцарь не чувствовал ничего, помимо раздражения человека, которого отрывают от привычных дел ради каких-то глупостей. Но это не мешало ему мыслить здраво, поэтому он наметил несколько мест, с которых следовало начать поиски. Во-первых, личная библиотека Императора. Не то чтобы принцесса так любила книги, что не могла обойтись без них ни днем, ни ночью, но в библиотеку, где хранилось кое-что из запрещенных книг, Элиссив не пускали — а такой запрет сам по себе должен был возбудить в ней любопытство и желание все-таки побывать там. Пробраться туда ночью, с потайным светильником, когда все слуги уже спят, было, конечно, занимательнее, чем читать днем, в своей комнате.

После этого принцессу следовало искать на псарне, в оружейной, в Гобеленном зале, и, в конце концов...

Глаз Ирема невольно задержался на двери, ведущей в комнату "дан-Энрикса". Рыцарь и не заметил, как он поравнялся с ней. Створка была приоткрыта, хотя Ирем, ожидавший накануне Рам Ашада в том же коридоре, чтобы проводить его к Валлариксу, прекрасно помнил, что целитель тщательно закрыл за собой дверь.

"Еще не хватало, чтобы _этот_ тоже принялся разгуливать здесь по ночам!" — подумал рыцарь. И на всякий случай решил заглянуть.

Вопреки опасениям лорда Ирема, Крикс преспокойно спал. Одну руку он откинул в сторону, так что она свесилась с кровати, а другой приобнимал за плечи спящую с ним рядом девочку, каштановые волосы которой разметались по подушке.

Ирем с трудом подавил желание на всякий случай протереть глаза. На какое-то мгновение ему подумалось, что он спит, а все происходящее — и столкновение со встрепанным пажом, и розыски, и то, что он сейчас увидел — ему просто-напросто приснилось.

— Элиссив?.. — резко спросил он, хотя и так прекрасно видел, что это именно она.

Но, несмотря на то, что обращался он к принцессе, первым проснулся Крикс. Сначала он открыл глаза и посмотрел на коадъютора с недоумением не вовремя разбуженного человека. Но уже через секунду Крикс рывком поднялся на кровати, задев локтем спокойно спавшую принцессу.

— Ты чего?.. Поосторожнее не можешь? — пробормотала заспанная Лисси.

— Вы что творите? — глухо спросил рыцарь, сверля мальчика глазами.

— Мессер Ирем… Я все объясню, — пробормотал "дан-Энрикс".

— Уж постарайся.

— Это я сюда пришла, — внезапно подала голос принцесса. — Он тут ни при чем.

— Неправда, я сам попросил тебя вернуться, — быстро возразил лаконец.

— Ах, вернуться? — хмуро усмехнулся Ирем. — Значит, это был уже не первый раз?

— Второй, — признала Лисси. — Сэр Ирем, не сердитесь! Мы же ничего такого страшного не сделали. Я думала только полчасика поговорить, пока все спят… Но мы немного заболтались. А потом Крикс начал рассказывать мне про Эрхейм… и вот...

Элиссив помнила, как Крикс рассказывал ей про ночной лес и про Слепого волка. Лисси вообще-то не боялась темноты, но в тот момент она почувствовала, что ей страшно будет возвращаться в свою спальню. Она придвинулась поближе к Криксу.

Лаконец как будто догадался, что ей страшно. Он уже не стал отодвигаться от нее, как раньше, а, наоборот, обнял за плечи, и побыстрее досказал страшное место до конца. А дальше… дальше в памяти Элиссив наступал провал. Но, несмотря на жутковатую историю, кошмары ей в ту ночь не снились. А снилось что-то про Эрхейм и Академию, а заодно про Фэйро, о котором говорил ей Крикс.

Крикс в эту минуту мысленно ругал себя последними словами. Ночью он почувствовал, что Лисси засыпает, но ему не хотелось расталкивать ее и говорить, что ей пора идти назад. Крикс решил, что лучше он не будет спать, и посторожит ее, пока не посветлеет. А потом разбудит и отправит восвояси. И, разумеется, он сам не заметил, как тоже уснул. Теперь из-за него у них обоих будут неприятности. Как можно быть таким растяпой?! Крикс буквально ненавидел сам себя за глупую самонадеянность, из-за которой он решил, что Лисси может положиться на него.

Посмотрев на перекошенное лицо "дан-Энрикса" и встретив виноватый и смущенный взгляд Элиссив, Ирем, в общих чертах, понял, что здесь произошло.

— Месс дан-Энрикс, — резко сказал он. — Живо поднимайтесь. Вы вернетесь в свою комнату и скажете, что были в Гобеленном зале. Извинитесь перед леди Лэнгдем за доставленное беспокойство. Мы с вами еще поговорим. Идите.

Лисси быстро проскользнула мимо Ирема и уже в дверях на секунду задержалась, чтобы крикнуть мальчику:

— До встречи, Крикс!

— До встречи… — пробормотал он в ответ, серьезно сомневаясь, что они еще когда-нибудь увидятся. Как только шаги Лисси в коридоре смолкли, Крикс обернулся к лорду Ирему. — Она тут ни при чем, мессер. Я сам просил ее прийти.

Ирем вздохнул и опустился в кресло, думая о том, что с этой парочкой он точно поседеет раньше времени.

— Будь вы с принцессой чуть постарше, эта ночь переросла бы в династический скандал, — заметил он почти задумчиво.

Крикс вспыхнул.

Рыцарь же невозмутимо продолжал:

—… Но даже в настоящий момент это далеко выходит за рамки приличий и благопристойности. Ты не настолько глуп, чтобы не понимать, что дочь правителя не может вести себя так, как Лисси.

— Да. Я должен был запретить ей снова приходить сюда.

— Вот именно.

— Что теперь будет с Лис… с Элиссив?

— Это будет решать Император. Одно я могу тебе пообещать — ты ее больше не увидишь.

Крикс подозревал, что рыцарь прав. Он тяжело вздохнул.

— И это все, что ты хотел узнать? — осведомился калариец желчно. — Это, безусловно, очень трогательно — то, что ты прежде всего заботишься о Лисси. Но на твоем месте я бы обязательно спросил, что за такое сделают со мной самим.

— А зачем спрашивать? — не понял Рикс. — Я же и так это узнаю.

Ирем пробормотал себе под нос что-то невнятное — из всего сказанного энониец разобрал только слово 'неописуемо', да и то не смог понять, к чему оно относится. Потом лорд быстро — как-то даже слишком быстро — встал и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.

Крикс изумился бы еще сильнее, если бы мог знать, что в коридоре Ирем привалился к косяку и, закусив губу, долго боролся с приступами хохота.

Дверь комнаты наставника со скрипом приоткрылась, и возникший на пороге Фессельд-старший с напускной беспечностью спросил:

— Вы меня звали, мастер?

Хлорд поднял глаза от бумаг.

— Да, я хотел с тобой поговорить. Войди.

Со дня их памятного разговора с Иремом прошло уже недели три. Все это время мастер тщательно обдумывал слова рыцаря о том, что разбирательство по делу Рикса ни к чему не приведет. В ушах Хлорда до сих пор звучал нарочито мягкий и насмешливый голос каларийца: "С точки зрения какой-то высшей справедливости вы правы… Но лично я что-то нечасто сталкивался с высшей справедливостью". И это говорит тот самый человек, который должен олицетворять закон и действовать от имени правителя!

Наставник искренне негодовал.

Правда, через пару дней, немного поостыв и сопоставив слова каларийца с тем, что он узнал об истинном происхождении "дан-Энрикса", Хлорд понял, что имел в виду лорд Ирем. По сути, он хотел сказать — не стоит привлекать внимание к этой истории. Если в Академии начнется разбирательство, которое затронет интересы лорда Бейнора Дарнторна, то этот случай будет обсуждать весь город. В столице не останется ни одного человека, не слышавшего о "дан-Энриксе" из Энмерри. Об этом будут говорить аристократы во Дворце и рыбаки за кружкой пива. Наконец, чтобы противостоять главе Совета, потребуется вмешательство Ордена, и люди обязательно усмотрят в этом доказательство самых нелепых слухов о происхождении лаконца.

Ирем дал понять, что эта ситуация недопустима — и наставник, скрепя сердце, должен был признать, что рыцарь прав.

Но мастер Хлорд не мог последовать его совету и оставить все, как есть. Мешало то самое чувство, которое и раньше осложняло ему жизнь и заставляло раз за разом ссориться с Советом мастеров. Младший наставник Хлорд хотел знать правду — даже если это ни к чему не приведет.

Естественно, он понимал, что действовать очертя голову бессмысленно. Приказ об исключении "дан-Энрикса", как и предсказывал лорд Ирем, был отозван мастером Ратенном в тот же день, причем все разговоры, вызванные этим неожиданным поступком, как-то на редкость быстро стихли, и в Лаконе снова воцарился мир. И это еще слабо сказано. Наступившая тишина была настолько полной и непроницаемой, что о грядущем возвращении "дан-Энрикса" за целый месяц так и не узнал никто, кроме самих Наставников, хотя обычно вездесущие ученики уже на следующий день делились новостями о решениях Совета и пересказывали всем желающим беседы своих менторов, подслушанные в коридорах или в трапезной.

Теперь же этих разговоров просто не было.

Хмурый и скучный, словно серый зимний день, наставник Вардос проходил по галереям Академии, сухо раскланиваясь с Хлордом. Он вел себя совершенно так же, как до поступления "дан-Энрикса" в Лакон, как будто их конфликты с Хлордом не успели обостриться до предела. Тал поглядывал на друга вопросительно, надеясь выслушать подробности о разговоре с Иремом из первых рук, но прямо спрашивать стеснялся. А Ратенн при встрече отводил глаза, явно подозревая младшего наставника в каких-то непонятных связях с Орденом. Хлорд должен был признаться самому себе, что это его даже забавляет.

Сам мастер в эти дни почти не обращал внимания на своих коллег, поскольку все свое внимание сосредоточил на Дарнторне и его приятелях из старшего отряда.

В первую очередь наставник выяснил, кто был в дозоре в ту ночь, когда пропал "дан-Энрикс". Предположения лорда Ирема оправдались — все дозорные были известны, как друзья Дарнторна, если только можно говорить о дружбе между первогодком и компанией почти взрослых юношей, которые стремились угодить племяннику вельможи и охотно исполняли его прихоти.

Хлорд выяснил, что в третий день Эйслита вся эта компания, включая самого Дарнторна, спустилась в Нижний город и устроила шумное празднество в каком-то кабаке, причем племянник лорда Бейнора в тот вечер щедро угощал всех остальных. На первый взгляд придраться было не к чему — лаконцы праздновали наступление Эйслита, а Дарнторн обычно получал от дядюшки так много денег, что мог устраивать подобные пирушки хоть три раза на неделе. Но Хлорд почти не сомневался в том, что Льюберт таким способом вознаграждал своих приятелей за помощь.

Сделав такой вывод, мастер призадумался. Участников пирушки было больше, чем дозорных, которые подстроили историю с "попойкой". Очевидно, кроме непосредственных участников этой проделки, были и другие: те, кто знал о ней, поддерживал эту затею и вместе с друзьями праздновали "избавление" от выскочки.

Оставалось только правильно распорядиться этим знанием.

Хлорд без труда нашел среди ходивших в Нижний город старших того, кто был ему нужен. Фрейн Фессельд, старший брат Фавера Фессельда, по складу характера не сильно отличался от своего брата, постоянно прятавшегося за спинами у Тинто и Декарра, потому-то мастер и решил поговорить именно с ним.

Обычно мастера не приглашали к себе учеников из чужих отрядов. Все, что нужно, они обсуждали с их наставниками, а уж те решали, как им поступить. Но на сей раз Хлорд не собирался извещать мастера Элпина о своем намерении побеседовать с его учеником.

Он поступил проще.

Остановив Фессельда в коридоре, Хлорд непререкаемым тоном велел ему зайти после занятий — и тот не посмел ослушаться.

— Проходи, садись, — небрежно сказал мастер Фрейну, неуверенно переминавшемуся с ноги на ногу но при этом напускавшим на себя безразличный вид.

Тот с деланной развязностью прошел через всю комнату и опустился в кресло. Именно на этом кресле сидел Крикс в день памятного разбирательства, устроенного Хлордом после его драки с Дарнторном. Фрейн был на шесть или семь лет старше Рикса, но, несмотря на это, точно так же не умел держать себя в руках. Было заметно, что непривычная обстановка и молчание Хлорда, с головой ушедшего в свои бумаги, его нервируют.

— Вы хотели меня о чем-то спросить, наставник? — вырвалось у Фрейна наконец.

Хлорд улыбнулся углом рта, поняв, что не ошибся в выборе.

Пожалуй, даже не было нужды ходить вокруг да около и ждать благоприятного момента, чтобы навести беседу на главный вопрос.

— Именно так, — кивнул наставник. — Я хотел спросить, кому из вас принадлежала мысль подвести Рикса под обвинение в ночной попойке.

Фессельд, похоже, ожидал чего-нибудь подобного, потому что его вытянутое, усыпанное мелкими веснушками лицо осталось спокойным. Даже слишком уж спокойным, если разобраться.

Хлорду это безразличие казалось вымученным. К тому же, словно в насмешку над своими усилиями, Фрейн заметно побледнел.

— Какое еще обвинение, наставник?.. — спросил он, изображая удивление. — Я вас не понимаю.

— В самом деле?.. — Хлорд взглянул на него так, что Фрейн невольно съежился.

— Я не знаю, что вы имеете в виду, — быстро сказал он. — То есть я, конечно, слышал, что Рикс исключен из Академии, но какое отношение это может иметь ко мне?...

— Ну, хватит, — перебил наставник. — Рикс ни с кем не пил в ту ночь. Вы все это подстроили, чтобы его исключили из Лакона. А теперь я спрашиваю: кто это придумал? Миэльвитт? Лессар? Может быть, ты?..

— Не я!

— Лжешь, — резко сказал Хлорд.

Фрейн побледнел еще сильнее. Следует признать, что Хлорд не испытал к нему ни тени сострадания.

— Кому, как не тебе, устроить для Дарнторна эту шутку, — продолжал он холодно. — Ты же, как-никак, его вассал, к тому же старше остальных. Насколько мне известно, в окружении Дарнторна только ты один заканчиваешь Академию этой весной. Я думаю, что ты уже не очень дорожишь своей учебой, если взялся за такое дело. А ты не подумал, что одним лишь исключением на этот раз не обойдется? Клевета, подделка доказательств, нападение на безоружного… вполне достаточно, чтобы попасть отсюда прямо в Адельстан.

— Нет, — выпалил Фессельд — Вы ошибаетесь! Это действительно не я!

— А кто тогда?

— Сонор. Он еще хвастался, что если бы он не додумался до этой шутки с водкой, то дан-Эн… ну то есть Криксу точно удалось бы отвертеться.

— У нас в Ярнисе про такое бы сказали "валить все с больной головы на здоровую", — поморщился наставник. — Крейс Сонор ничем не связан с Дарнторном. Что ему пользы от того, что Рикс покинет Академию?

— Вы просто ничего не знаете! — не выдержал Фессельд. — Соноры — не вассалы Дарнторнов, но Крейс всегда старался ему угодить. Если бы Льюберт захотел, чтобы Сонор ходил вниз головой, то он бы так и сделал. Он мечтает после Академии пойти на службу к лорду Бейнору или к самому Льюсу. Думаю, ему просто не хочется возвращаться в свое захолустье, вот он и рассчитывает зацепиться за Дарнторнов, пока можно, — с нескрываемым презрением скривился Фрейн. — Одним словом, когда младшие вернулись из Эрхейма, Льюс просил нас устроить что-нибудь такое, чтобы Рикса вышвырнули из Лакона. Можно было бы подкинуть ему чью-нибудь украденную вещь… Льюс поначалу предлагал именно это. Но потом Сонор узнал от Миэльвитта, что Пастух куда-то вышел из Лакона ночью, и придумал, как упрятать концы в воду… Я тут совершенно ни при чем. Я вообще узнал об этом только на другое утро.

— То есть примерно в то же время, когда мастера допрашивали Рикса. Значит, ты все знал — и промолчал?

— Но ведь не мог же я пойти в Совет и донести им на Сонора и Дарнторна.

— Почему это?

— Ну… вы же понимаете… — Фрейн сделал выразительную паузу. Он явно намекал на старую традицию, в соответствии с которой тех, кто жаловался на своих товарищей, ждала немедленная и жестокая расправа. Чаще всего нарушителю засовывали голову в мешок и били его всем отрядом. Но и после выхода из лазарета он не мог чувствовать себя спокойно. Каждый уважающий себя лаконец должен был приложить все усилия, чтобы сделать его жизнь невыносимой. И так продолжалось до тех пор, пока виновник сам не собирал свои пожитки и не расставался с Академией.

Естественно, эта традиция считалась незаконной, но о ней было известно всем — от новичков до мастера Ратенна.

"Удивительно удобный повод ни во что не вмешиваться — для таких, как этот Фрейн" — подумал Хлорд. И, скрестив руки на груди, сказал:

— Боюсь, что нет. Не понимаю.

От тона, которым мастер произнес последние слова, на лбу у Фрейна выступили бисеринки пота.

— Мастер Хлорд, вы же не скажете Сонору… и всем остальным… что я их выдал? Это даже хуже исключения.

Наставник выразительно молчал.

— Не говорите остальным, наставник. Вы же прекрасно знаете, что со мной будет.

Мастер хмыкнул. Он и правда знал, что будет — Фрейн исчезнет из Адели с такой скоростью, что к вечеру пересечет границу Гардаторна, даром что тот расположен в месяце пути от берега Залива. Хлорду было даже жаль, что он не собирался обнародовать итоги их беседы.

А Фессельд тем временем не унимался.

— Я _прошу_ вас. А если понадобится, я в любой момент могу узнать для вас что-то еще. Только скажите.

Хлорд откинулся на спинку кресла, словно ему вдруг потребовалось рассмотреть своего собеседника получше. Ни разу до сегодняшнего дня он не нуждался в том, чтобы устраивать подобные допросы. И не мог даже предположить, с чем ему предстоит столкнуться.

— Узнать что-то еще?.. Ты что же, думаешь, что мне нужен доносчик? Ну и мразь же ты, Фессельд.

"Сколько ему лет? Семнадцать, восемнадцать?.. — думал мастер, глядя на сидящего напротив юношу. — Нет, этого уже не переделаешь. Законченный гаденыш"

Фрейн смотрел на мастера почти растерянно. Он явно не ожидал такой вспышки.

— Я просто предложил...

— Выматывайся. Ну, живее. Вон отсюда. Если бы тебе не оставалось всего пара месяцев до выпуска, я приложил бы все усилия, чтобы тебя вовремя отсюда исключили. А теперь, по-видимому, уже поздно. Жаль. По-моему, это позор для Академии.

— Д-до свидания, наставник, — пробормотал Фрейн, ретируясь к дверям.

Хлорд еще несколько минут просидел совершенно неподвижно, глядя на закрывшуюся дверь. Весь пыл, с которым он недавно приступил к "установлению истины", теперь куда-то испарился.

Ирония мессера Ирема была ему так же непонятна, как и раньше, но теперь уже по совершенно иной причине. Мастер чувствовал, что сам он вряд ли сохранил бы чувство юмора, если бы вынужден был каждый день на протяжении десятка лет иметь дело с субъектами типа этого Фрейна — а ведь можно было догадаться, что Фессельд был еще не из самых худших.

Створки одного из окон в первом этаже дворца раскрылись, зимнее солнце заплясало в цветных стеклах. Темноволосый мальчик, похожий на энонийца, перекинул ногу через подоконник. Усевшись на него, он сбросил вниз предмет, который до этой минуты держал в руках, а потом медленно и как-то неуверенно начал спускаться вниз, держась за подоконник. Высота здесь была меньше его роста, и любой его ровесник просто спрыгнул бы во двор, но у южанина спуск занял больше двух минут, причем лицо его на протяжении этой процедуры было напряженным и комически-сосредоточенным. Впрочем, все эти странности объяснились, когда он оказался на земле и, хромая, сделал несколько шагов.

Стоявший у окна второго этажа сэр Ирем обернулся и сказал мужчине, сидевшему в глубине комнаты за письменным столом.

— Государь, подойдите на минуту. Думаю, вам будет интересно посмотреть.

— Что там, сэр рыцарь?.. — спросил Валларикс, не отрываясь от бумаг.

Лорд Ирем усмехнулся.

— Подойдите.

С видом человека, выполняющего чью-то прихоть, Император подошел к окну.

Не подозревая, что за ним наблюдают, мальчик нагнулся, подобрал брошенную вещь, оказавшуюся кочергой, забытой кем-то из дворцовых слуг в камине, взмахнул ею, разминая кисть, и встал в позицию. То, что короткая кривая кочерга мало напоминала меч, южанина, похоже, не особенно смущало. Он сосредоточенно и медленно проделывал те упражнения, которым прежде всего учат первогодков в Академии, мало-помалу начиная двигаться быстрее и непринужденнее. Рикс был одет, как полагается лежачему больному, в длинную и широкую рубашку, висевшую на нем мешком, штаны и войлочные туфли, подходящие для того, чтобы самостоятельно дойти до умывальника, но явно непригодные для тренировок на заснеженном дворе. При одном взгляде на мальчишку Валлариксу стало холодно. Но Крикс, по-видимому, считал себя выше таких мелочей.

Сэр Ирем испытал большое искушение окликнуть Крикса. Но он все же удержался. Человек, который размахивает кочергой в рубашке втрое больше нужного размера, разумеется, смешон. Но то упорство, с каким энониец игнорировал боль в сломанной ноге и холод, поневоле вызывало уважение.

Южанин развернулся и эффектно, с разворота, нанес удар невидимому противнику.

Ирем сделал нетерпеливое движение, как будто собираясь остановить мальчика.

"Дубина. Равновесие!.." — подумал он. И тут же рассмеялся над своим порывом. Как ни странно, настроение у него было просто замечательным.

— Вам не кажется, мой лорд, что Крикса пора отправлять назад в Лакон?.. — спросил он у Валларикса.