Глава XIV

Галахос сам не знал, что привлекло его внимание к этому мальчику. Возможно, дело было в том, что в заведении папаши Пенфа постояльцы менялись не так уж часто, и всякое новое лицо невольно вызывало интерес. А может быть, Галахоса позабавил контраст между внешним видом мальчика — и тем, что чародей мог видеть благодаря своим способностям.

Спустившись к ужину, подросток спросил кружку яблочного сидра и тихонько сел в углу, подальше от компании других гостей "Золотой яблони". Так, ни с кем ни заговорив и ни на кого не глядя, он и дожидался, пока ему принесут заказанные блюда — суп с морскими гребешками и мясной пирог. Лицо у мальчишки было хмурым, но вполне спокойным — ни отчаянного взгляда, ни опухших, покрасневших глаз. А между тем Галахос готов был поклясться, что наверху, в своей комнате, он долго плакал — так, как плачут только от большого и непоправимого несчастья.

"Или от того, которое покажется ужасным и непоправимым" — хмыкнул маг. Он полагал, что большинство вещей, которым придают значение другие люди — простецы, не знающие тайной магии — сущие пустяки, не стоящие ни внимания, ни интереса.

От нечего делать он попробовал прикоснуться к ощущениям мальчишки. Еще при обучении, закончившемся много лет назад, Галахос выбрал для себя раздел предметной магии, но не пренебрегал развитием природных задатков к ворлокству. Именно с их помощью он думал отыскать бастарда, спрятанного Императором… и ведь это почти удалось! Галахос покривился. Если бы у Олварга хватило выдержки еще немного подождать, если бы ему не помешал сэр Ирем, если бы, в конце концов, он смог увидеть мальчика при свете дня, а не в ночном лесу — бастард уже был бы у них в руках.

Занятый собственными мыслями, маг небрежно и почти лениво потянулся к ощущениям сидящего в углу мальчишки. Сейчас для этого не нужно было даже смотреть ему в глаза — эмоции окутывали паренька густым и плотным, почти материальным облаком.

Мага захлестнуло саднящее чувство утраты. Яростная и бессильная обида на какую-то несправедливость, относящуюся непосредственно к нему… вернее, к тому мальчику, к чьим ощущениям он прикоснулся.

Боль.

Досада.

Гнев.

Ого, не много ли для одного одиннадцатилетнего мальчишки?

Повинуясь мимолетному порыву, маг поймал взгляд странного подростка, собираясь "на лету" схватить две или три случайных мысли, из которых станет ясно, что с ним, собственно, произошло.

Не вышло. Магу показалось, что он пытается взобраться по намазанной маслом стене. Только прикоснешься — и немедленно соскальзываешь вниз.

Галахос озадаченно нахмурился. То ли мальчик защищал свое сознание — что при таком настроении, в каком он пребывал, было почти немыслимо, то ли дело тут было в чем-нибудь другом. Быть может, Одаренность?.. Любопытно, очень любопытно. Если это так, то в лице мальчика судьба преподнесла ему на редкость щедрый дар, и именно тогда, когда Галахос ничего подобного не ожидал.

"Одаренного" ребенка ведь не обязательно выращивать и обучать, как мага. Можно вместо этого распоряжаться его силой самому, используя такого человека как живой сосуд для этой силы. И притом — почти неисчерпаемый сосуд!

А можно было бы придумать что-нибудь и похитрее… Например, использовать подростка, как свои глаза и уши в городе.

Теперь чародей уже полностью сосредоточился на мальчике. К сожалению, тот опустил глаза, катая по столешнице хлебные крошки, и встретиться с ним взглядом еще раз было не так-то просто. Но Галахос, когда надо, умел быть необычайно терпеливым. Он не спускал с мальчишки глаз, пока тот снова не поднял голову. И на сей раз заметил, что глаза у паренька были довольно необычными — зеленовато-карими, блестящими и светлыми. Одаренному такие были бы под стать — все простецы бы сразу узнавали в смугловатом энонийце мага.

Только мальчик не был магом. И его сознание было защищено, как со внезапным волнением понял Галахос, вовсе не природной Одаренностью.

Тут было кое-что совсем другое… куда более серьезное.

И это "что-то" сочетало в себе все три "Не", присущих Высшей магии. Неоднозначное. Непредсказуемое. Неслучайное.

Маг до боли стиснул длинные, худые пальцы.

Истинное имя!..

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы немного успокоиться и выработать приблизительный план действий.

— Вы не выпьете со мной, любезный мэтр Пенф? — окликнул он трактирщика, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— Охотно, мэтр Скар, весьма охотно… Только отнесу еще четыре бутылки этого вина за стол моих гостей из Ярниса, — откликнулся папаша Пенф.

Галахос уже полностью пришел в себя и начал рассуждать логически. Конечно, Истинное имя — вещь крайне редкая, но все же не настолько редкая, чтобы считать, что во всем мире есть только один мальчишка нужного возраста, имеющий такое Имя. Известный парадокс Истинной магии заключался в том, что ею мог воспользоваться каждый — хоть Одаренный, хоть обычный человек, хоть лорд, хоть свинопас. И вместе с тем — никто не мог назвать ее своей. Она все время оставалась нематериальной и неуловимой, как блик солнца на воде. Эта магия давалась в руки только тем, кому сама хотела.

Оставалось только выяснить, кем был мальчишка, хмуро допивающий свой сидр.

Галахос еле смог дождаться, пока возвратится мэтр Пенф, и еще большего усилия ему стоило несколько минут болтать с трактирщиком о совершенно посторонних и ничуть его не интересующих вещах, вроде сокращения числа постояльцев из-за наступления зимы или же скаредности городского прево.

— Постояльцев у вас правда маловато, мэтр Пенф, — кивнул Галахос, обводя глазами зал и с деланным сочувствием кивая собеседнику. — Обжоры из Ярниса не сегодня завтра съедут, и останусь только я, мелесцы и вон тот парнишка… Впрочем, он, наверное, не постоялец, а ваш родственник?

— Какое там, — вздохнул трактирщик. — У меня и детей никогда не было… есть только две племянницы, старшая уже замужем. Они...

Но маг не собирался выслушивать откровения о родственниках мэтра Пенфа, поэтому как бы невзначай перебил его рассказ:

— Так, значит, у вас есть и другие гости, о которых я еще не знаю. Ну, вот хоть его родители. Они, наверное, уже отужинали?

— Нет, он здесь один. Тут очень необычная история… — мэтр Пенф охотно позволял себя разговорить, находя в этом главную прелесть своей работы, а раз начав, уже не нуждался ни в каких поощрениях от слушателя. — Сначала он приехал в город, чтобы поступить в ученики к нашим оружейникам. Ну я ему сразу сказал, что из его затеи ничего не выйдет. Кто ж из оружейников возьмет такого малолетка? И к тому же денег на такое обучение нужно немерено. А раз он без родителей, то кто за него будет их вносить?.. Но он меня не послушался, ушел куда-то в Верхний город. И пропал. Я даже думал, не случилось ли с ним что-нибудь. Столица все-таки… хватает всякой чужеродной швали, в гаванях особенно. Но все вещи он забрал, и я решил, что он, наверное, все же нашел какое-нибудь место. А потом он сам пришел. В лаконской форме. Рассказал, что его взяли в Академию. Это простолюдина, представляете?.. Вроде как он забрел в Лаконский парк, подрался там с каким-то новичком из высшей знати… с кем — не знаю, он не говорил… А их Наставники возьми и выпиши ему вступительную грамоту. Видимо, здорово он все-таки накостылял этому малолетнему аристократу, если мастера так впечатлились… Пару раз он еще заходил сюда с друзьями, а сегодня утром вот пришел один. Сказал, что его исключили из Лакона. И сразу закрылся в своей комнате. Жалко парнишку… Свинство, все-таки, так поступать — сначала приняли в Лакон в буквальном смысле с улицы, наобещали фэйры знают что, а потом просто вышвырнули. Уж не знаю, чем он им не угодил, но все-таки можно было обойтись с ним и помягче. Ему же теперь даже податься некуда...

— С чего вы это взяли? — уточнил Галахос.

— Ну так было бы, куда — зачем бы он сюда пришел, как вы считаете?

"Судьба, наверное, такая" — мысленно ответил маг. Уже почти не сомневаясь в том, что угадал. Что мальчик — как раз тот, кого он ищет. А он-то был уверен, что бастарда прячут где-нибудь в глухой провинции! Галахосу бы в голову не пришло, что тот может оказаться прямо здесь, в Адели. Да притом — в Лаконе.

Поразительно!

Неясно только, что должно было произойти, чтобы подопечного Валларикса могли турнуть из Академии. По-видимому, мастера действительно считали его "просто-напросто" мальчишкой с улицы. Это доказывало, что покровители бастарда действовали с хитроумием и ловкостью, которых маг от них никак не ожидал.

Но на сей раз они все-таки просчитались. Им бы следовало не спускать с парнишки глаз.

— А как его зовут?.. — спросил Галахос у папаши Пенфа с острым интересом.

— Это вы правильно спросили, мэтр Скар. Его имя — как раз самое необычное и есть, — значительно сказал трактирщик. — Крикс его зовут. Я слышал, государя Кметрикса так в детстве звали. Ну, как Наорикса — Наином, а нашего Валларикса — Вальдером. А у постояльца моего в лаконской грамоте так и написали: "Крикс из Энмерри", он мне сам показывал. Сдается мне, его родители были чуть-чуть того. Как гворится, с придурью… Выдумали, как назвать ребенка, ничего не скажешь. Одно беспокойство от такого имени. Согласны, мэтр?

— Полностью согласен, — глухо отозвался маг, вертя в руках столовый нож с таким остервенением, как будто он намеревался им кого-нибудь проткнуть. К счастью для него, папаша Пенф не отличался наблюдательностью, иначе он бы уже заметил необычное волнение своего собеседника.

"Так, значит, Крикс!" — вертелось в голове Галахоса.

Не просто Истинное — династическое имя. Но если Валларикс не постеснялся указать на его связь с династией, тем самым узаконив само появление на свет этого выродка, то почему же он не сделал это явно, почему не взял бастарда во дворец, не обнародовал его происхождение?...

Загадки множились и множились. И каждый полученный ответ только сильнее затемнял для мага цельную картину.

Но сейчас его это почти не занимало. Главным было то, что после многолетних поисков бастард все-таки был им обнаружен. И как раз в канун Эйслита. Этой ночью истекал последний срок, который Олварг дал ему на исполнение поставленной задачи.

Все складывалось просто замечательно.

"Какого лешего он на меня уставился?" — мрачно подумал Крикс, заметив, что сидящий в противоположном углу человек — довольно пожилой мужчина с незапоминающейся, совершенно блеклой внешностью — в очередной раз поднял на него глаза. Такое ощущение, что, кроме Крикса, людей в зале больше не было. Во всяком случае, взгляд незнакомца, поблуждав по сторонам, всякий раз упорно останавливался на лаконце.

И ладно бы еще на нем была приметная серая форма Академии, мгновенно привлекавшая к себе внимание обычных горожан.

Но формы не было.

Крикс положил ее на табурет, когда в последний раз переоделся в свою старую одежду.

Наверное, прислуга уже унесла ее, и в комнате, которую он несколько последних месяцев делил с Маркием и Юлианом, не осталось никаких следов его присутствия.

Казалось, люди, вычеркнутые из списков Академии, там никогда и не учились. Вот о злополучных Дайке с Лессом перестали говорить уже через неделю после возвращения из Деревянной крепости. А "дан-Энрикса" забудут и того быстрее — он пробыл в Лаконе куда меньше, чем они.

Уже в который раз за этот вечер Криксу захотелось закричать, разбить об стену глиняную кружку или со всего размаха садануть о каменную кладку кулаком. Удержала его только мысль, что после кратковременного облегчения, которое даст эта вспышка, ему станет еще хуже. Гордости, которая еще сегодня утром нашептывала "дан-Энриксу", что даже исключение из Академии не заставит его плакать, в нем уже не оставалось. Несколько часов назад, закрывшись в своей спальне наверху, он упал на кровать и прорыдал, должно быть, целый час, яростно вцепившись зубами в подушку, чтобы за тонкой стеной, сохрани Высшие, не различили всхлипов. Под конец он совершенно обессилел и едва не задохнулся, но, по крайней мере, ему стало чуть полегче. Крикс перевернулся на спину и, тупо глядя в потолок, лежал на жестком и ворсистом одеяле, пока за окном не начало темнеть. Тогда мальчик вспомнил, что он ничего не ел с тех пор, как в последний раз поужинал в Лаконе. И, хотя есть ему все так же не хотелось, но он все-таки заставил себя встать и, тщательно умывшись, сошел вниз.

Еще недавно он бы презирал себя за то, что дал себе так распуститься.

Но сейчас его это нисколько не заботило.

На постоялый двор папаши Пенфа он попал почти случайно — потому что сам не знал, куда ему идти. Выйдя из Академии и еще не вполне прочувствовав случившегося с ним несчастья, Крикс отправился к Ральгерду Аденору — доложить ему про все, что он узнал прошедшей ночью. И доложил-таки — ни словом не упомянув ни о бесславном окончании ночного предприятия, ни о том факте, что отныне он уже не ученик. На беду, лорд Аденор остался им доволен. Так доволен, что он даже изменил своей обычной сдержанности и не поскупился на похвалы, слушать которые для Крикса стало настоящей пыткой. Он старался вести себя естественно и даже улыбаться — а сам с ужасом представлял, что скажет монсеньор на следующий день, когда Димар расскажет ему о вчерашнем исключении "дан-Энрикса". Разумеется, тогда лорд Аденор решит, что принимать его к себе на службу было непростительной ошибкой.

В день, когда Крикс приносил свою вассальную присягу, принимавший ее Аденор поклялся в том, что в случае необходимости дат ему место под своим кровом, помощь и защиту. Но сейчас Крикс скорее откусил бы собственный язык, чем обратился бы к нему за помощью, которой — как считал он сам — он совершенно не заслуживал.

Крикс вышел из особняка с гордо поднятой головой, заставив себя не оглядываться лишний раз на окна Аденора. И шагал куда глаза глядят, пока не обнаружил, что дошел уже до самой Разделительной стены и скоро выйдет в Нижний город. Тогда-то его и осенила мысль про "Золотую яблоню". Надо признать — самая здравая за этот неприятный день.

По крайней мере, здесь его никто не беспокоил.

Не считая старого сыча из противоположного угла, который, кажется, задался целью прожечь в нем дыру своими пристальными взглядами.

Крикс одним глотком допил свой сидр и придвинул к себе миску с супом. От выпитого на голодный желудок слегка закружилась голова. Из чистого упрямства он велел подать вторую кружку.

Незнакомец, проявляющий к нему такой назойливый и непонятный интерес, наконец-то встал и направился в сторону лестницы, ведущей в спальни наверху. Но Крикс почти не обратил на это внимания, поскольку уже приступил к еде. После первых же ложек супа у него проснулся волчий аппетит. Если до этого Криксу казалось, что придется через силу проглотить хотя бы половину порции, то сейчас он пожалел, что не спросил чего-то посущественнее.

Захмелев от сытости и выпитого сидра, он с усилием поднялся и пошел наверх. Глаза у "дан-Энрикса" слипались. Мысль о том, чтобы лечь спать и, может быть, хотя бы до утра забыть про собственные неприятности, казалась крайне соблазнительной.

По крутой и узкой лестнице он шел почти на ощупь. Опьянение и накатившая усталость не давали связно мыслить или обращать внимание на то, что происходит вокруг. Даже когда в скудно освещенном коридоре верхнего этажа он чуть не налетел на давешнего незнакомца, это не показалось ему чем-то удивительным. Единственным, что привлекло его внимание, была мелькнувшая перед его глазами яркая, зеленоватая искра, сорвавшаяся, как ему казалось, с перстня на руке мужчины.

Никогда еще не видевший кольца, способного плеваться искрами, Крикс вознамерился получше рассмотреть его, но не сумел. Пол зашатался под ногами, стены коридора разбежались в стороны, и "дан-Энрикс" ощутил, как чьи-то руки, ухватив его за шиворот, затаскивают его в комнату, которая располагалась через одну дверь от его собственной.

Крикс попытался высвободиться, но оказался прижат к двери с противоположной стороны и ощутил, как жесткие, неожиданно сильные пальцы стискивают его горло.

Он собирался закричать, но вместо этого издал какое-то сипение, которое испугало его самого. По-видимому, незнакомец понял, что слегка перестарался, потому что чуть ослабил хватку, в то же время впившись твердыми, как гвозди, пальцами в самые чувствительные точки его горла, с двух сторон от кадыка. Крикс оскалил зубы, наугад ударив незнакомца кулаком. Удар получился совершенно безобидным, так что "старый сыч", похоже, его вообще едва заметил. Продолжая прижимать "дан-Энрикса" к двери, он вслепую шарил на прибитой к стенке полке, смахивая на пол склянки и какие-то коробочки. В конце концов он, видимо, нашел то, что искал, поскольку схватил небольшой флакон, зубами выдрал пробку и ткнул горлышком флакона в губы Криксу. "Пей!" — прошипел он.

"Дан-Энрикс" сразу передумал звать на помощь и что было силы стиснул зубы, справедливо рассудив, что выполнять такое требование ни в коем случае не стоит. Тогда подлый незнакомец ловко зажал ему нос и, дождавшись, пока мальчик не начнет хватать ртом воздух, силой влил в него все содержимое флакона. Еще с полминуты Крикс пытался отбиваться и даже отплевывался, но эти движения с каждой секундой делались все более неуверенными и вялыми, пока, наконец, собственное тело не предало его, став непослушным и безвольным, а мысли не утратили всякую связность.

… Крикс сидел в глубоком кресле, куда его усадил все тот же незнакомец, и бездумно наблюдал за тем, как тот хлопочет у стола. Ему не было страшно. Ощущение было таким, как будто бы он спит и видит муторный и бестолковый сон, но нет ни сил, ни желания проснуться. Незнакомец сыпанул на потухшие дрова в камине щепотку какого-то порошка, и ярко вспыхнувший огонь сейчас же осветил все помещение, распространяя волны жара. Но даже столь явное магическое действие не вызвало у Крикса никакого интереса. Комната то исчезала, затягиваясь беспросветной чернотой, то проявлялась снова, и у мальчика кружилась голова.

Странный незнакомец уколол его запястье чем-то острым и блестящим, и принялся, что-то бормоча, размазывать кровь по плоской костяной пластинке. Шептал и бормотал он очень долго, прерываясь только для того, чтобы издать какое-нибудь короткое невразумительное восклицание, и "дан-Энрикс", утомившись наблюдать за ним, сомкнул ресницы.

Наступила темнота.

Открыв глаза в другой раз, мальчик обнаружил, что мужчина мечется по комнате, хватая разные предметы и запихивая их в объемистую сумку. Это показалось ему совершенно не достойным интереса, и он снова свесил голову на грудь. Возможно, в ту же самую секунду — а возможно, через добрых полчаса — его внезапно силой поставили на ноги и поволокли к дверям.

Тут "дан-Энрикс" кое-что припомнил и неловко ухватился за косяк, пытаясь помешать мужчине вытолкнуть его наружу, как еще недавно бесполезно силился не дать "сычу" втащить его сюда. Слабеющие пальцы соскользнули почти сразу, но какую-то секунду они все-таки боролись на пороге комнаты.

— Девять гран белобородки*, tincturae ai forres… — прошипел себе под нос его мучитель. — Погань, сколько ж в него надо было влить?..

Бесполезная попытка оказать сопротивление отняла у мальчика остатки сил, и он даже не почувствовал, как маг — а в том, что странный старик с невыразительным лицом был магом, Крикс уже не сомневался — стащил его вниз по лестнице. Час был еще не слишком поздний, но почему-то ни на лестнице, ни даже на первом этаже им не встретился ни один постоялец мэтра Пенфа. Казалось, никому не было дело до того, что рядом с ними происходит похищение. В какую-то секунду Криксу даже показалось, что во всей гостинице остались только они двое.

Маг тем временем дотащил своего безвольного и обессилевшего пленника до расположенной на задворках постоялого двора конюшни. Крикс почувствовал, как от стремительных перемещений к горлу подкатила тошнота. Возможно, свою роль сыграл и съеденный недавно ужин, и особенно две кружки выдержанного в дубовой бочке сидра. Но, как бы там ни было, он неожиданно сложился пополам, извергая на землю заметенного снегом двора все, что успел сегодня съесть и выпить.

Магик отшатнулся с неразборчивым брезгливым восклицанием, продолжая, тем не менее, цепко держать его за шиворот. В таком положении их и застал слуга, выходивший с конюшни. Лицо рябого парня вытянулось от удивления.

Возможно, он мог бы подумать, что "дан-Энрикс" просто перебрал за ужином, но это, разумеется, не объясняло, с какой стати этот посторонний человек вцепился в ворот его безрукавки.

Похоже, незнакомца это непредвиденное новое препятствие напугало и одновременно разозлило.

— Забудь! — рявкнул маг, властно вскидывая руку с перстнем. Парень пошатнулся, привалившись к косяку, и бестолково заморгал. Если бы Крикс по-прежнему способен был соображать, он обязательно пришел бы к выводу, что ожидать какой-то помощи от обитателей гостиницы бессмысленно. Похоже, его похититель был способен сотворить с ним все, что ему заблагорассудится, нисколько не считаясь со случайными свидетелями.

Но Крикс не думал ни о чем и безучастно позволял старому магу дергать и толкать себя, как если бы происходящее его нисколько не касалось.

В лицо ему пахнуло душным и густым теплом и запахом соломы, лошадей и старой кожи. Они оказались на конюшне.

Дальнейших приготовлений к отъезду мальчик почти не запомнил. Вроде он сидел на жестком полу, привалившись к стене денника, а похититель, торопясь и в спешке то и дело что-нибудь роняя, седлал смирную гнедую лошадь и навьючивал на нее свою сумку. И вроде бы потом этот старый мужчина, который, если судить по внешнему впечатлению, не мог поднять даже мешок с лежалой репой, без труда смог взгромоздить его в седло, после чего сам тоже сел верхом сзади него, придерживая Крикса, чтобы тот не соскользнул на землю.

Потом была езда по темным улицам, но Крикс не мог бы даже приблизительно сказать, куда его вез странный магик. Только разглядев ворота и серые плащи городской стражи, он сообразил, что они сейчас выедут из города. В голове немного прояснилось. Может, дело было в том, что вместе с пищей он изверг из себя часть дурманящего зелья.

Резкий холодный ветер, забиравшийся за воротник, тоже подействовал на Крикса отрезвляюще. Ему даже подумалось, что он мог бы закричать, чтобы привлечь к себе внимание дозорных. В голове у мальчика по-прежнему все путалось, но Крикс отчаянно цеплялся за эту рассудительную мысль.

Надо сделать так, чтобы его заметили… Позвать на помощь, дать понять, что этот человек пытается вывезти его за ворота против его воли и, по-видимому, с какой-то недоброй целью...

Но самая простая и естественная вещь — владеть собственным голосом — сейчас была мучительно недостижимой. Издать хотя бы тихий стон было не проще, чем поднять семипудовую каменную наковальню.

От усилий овладеть собой у Крикса задрожали руки, а в ушах раздался тонкий и противный комариный писк. Он беспокойно шевельнулся, чем привлек к себе внимание своего похитителя.

Тот явно догадался, что его пленник начинает понемногу приходить в себя и может в самый неподходящий момент привлечь к себе внимание. Кажется, с тех пор, как Крикс цеплялся за косяк двери в гостинице, маг был готов к подобному развитию событий. Во всяком случае, на этот раз он не позволил себе растеряться. В бок "дан-Энрикса" уперлось что-то, подозрительно похожее на острие кинжала.

— Только шевельнись… — чуть слышно процедил старик ему на ухо. — Слышишь, ублюдок? Только дернись… или попытайся открыть рот… или как-нибудь иначе привлеки к себе внимание — и это будет самым последним, что ты сделаешь.

После тинктуры белобородки Крикс просто не мог по-настоящему чего-то испугаться, но он все же смутно сознавал, что маг не шутит. И что, если незнакомец приведет свою угрозу в исполнение, его жертве в самом деле будет очень худо.

Судя по всему, нож похитителя, прикрытый наброшенным на руку плащом, был не таким уж длинным. Но ведь для того, чтобы кого-нибудь убить, совсем не обязательно иметь аршинную железку.

Стражники лениво потянулись им навстречу. Крикс видел яркие пятна факелов, но не мог толком различить их лица.

—… имя? — донеслось до него глухо, как из-под земли.

— Я мэтр Скар, толмач и переписчик. Со мной ученик.

— Что в сумках? — равнодушно уточнил десятник.

Этот безучастный голос заставил Крикса осознать, что стражник не заметил ничего особенного или подозрительного.

— Книги, краски для письма, одежда… Ничего опасного или запрещенного. Только мои и его вещи. Показать?

— Не надо, — отмахнулся стражник. — У нас указание не выпускать из города ни одного лица без подорожной, подписанной у эшевена. У вас она есть?

От Крикса, напрягавшего все силы, чтобы вслушиваться в разговор, не укрылось замешательство, в которое этот вопрос привел старого мага, и он ощутил прилив надежды.

— Я не слышал о таких порядках, — пробормотал похититель, растерявший прежнюю самоуверенность.

— Ну тогда вы, должно быть, вообще ни с кем не разговаривали два последних месяца, — хмыкнул десятник. — Приказ издан сразу после Огневика. О нем уже все знают.

— И… чей это был приказ? Правителя?

— Нет, Ордена, — ответил стражник и, решив, что обсуждать тут больше нечего, сказал — Я вижу, подорожной у вас нет. В таком случае разворачивайте коня и отъезжайте, не перегораживайте дорогу остальным.

— Послушайте-ка, командир… вы не могли бы...

— Нет, не мог бы. Я сказал — езжай за подорожной, если хочешь выехать.

— Но пока я доберусь до эшевена, все ворота в городе уже закроются! — с негодованием заметил маг. — Да и какие там чиновники в такое время? А мне во что бы то ни стало нужно выехать из города сегодня же.

— А я-то тут причем? — мрачно спросил десятник.

— Я заплачу, — вкрадчиво, как кот, касающийся незнакомого предмета мягкой лапой, сказал маг. — И вам, и вашим людям. Столько, сколько скажете… Мне в самом деле нужно выехать из города.

Последовала долгая, томительная пауза.

Крикс уже испугался, что сейчас стражник понизит голос и назовет сумму, а потом позволит им проехать. Но случилось по-другому. Командир дозорных в самом деле сменил тон, угрюмо процедив:

— Ну ты… толмач! Проваливай-ка поздорову… Заплатил один такой.

Похоже, маг был далеко не глуп и сразу чувствовал, когда отказ от мзды является лишь приглашением к торгам, а когда лучше даже не пытаться называть какие-нибудь суммы. Во всяком случае, он предпочел не искушать судьбу и, развернув коня, отъехал от ворот.

Это было последним, что успел заметить Крикс. Устав бороться с одолевавшей его сонной одурью, мальчик беспомощно обмяк в руках у похитителя.

* * *

Оказавшись в своей спальне, Ирем скинул плащ и огляделся. Его комната выглядела так же необжито, как обычно. Только по бумагам на столе и по небрежно брошенному на умывальник полотенцу можно было сказать, что она не является одним из гостиничных номеров на постоялом дворе Ордена, где размещались рыцари, приехавшие из провинции на пару дней. Вся остальная обстановка выглядела точно так же, как в тех номерах. Стол, кресло, умывальник, узкая кровать и полка для личных вещей и книг. Предельный аскетизм. Те доминанты, кто когда-то обучался в Академии, шутили, что перейдя после Лакона в Орден, не заметили особой разницы. Другие в ответ издевательски осведомлялись, уж не думали ли их соратники, вступая в гвардию, жить как лорды из Имперского совета?

В том, что касалось Ирема, верны были бы оба утверждения. Помимо этой скромной комнаты, он имел личные покои во дворце правителя, обставленные так же тщательно, как и все гостевые комнаты дворца. И от того, что большая часть этой обстановки уцелела с незапамятных времен, она не становилась меньшей роскошью.

Комфорт по меркам Альдов обязательно включал в себя просторные светлые комнаты, больше похожие на залы, пышные ковры и гобелены, мозаичный пол, большие и удобные камины и непременные дополнения в виде книг и музыкальных инструментов, а нередко — что казалось Ирему уже изрядным перебором — даже комнатных фонтанов и цветов. Именно в таком стиле были выстроены большинство особняков Верхнего города, но императорский дворец превосходил их все. Так что лорд Ирем — при желании — мог вести жизнь отъявленного сибарита.

Но в действительности он довольно мало интересовался обстановкой своих комнат, будь то в Адельстане или во дворце. И сейчас, повесив плащ на спинку кресла, быстро просмотрел все документы на столе, отложил два, которыми планировал заняться завтра утром, и начал готовиться ко сну. В те дни, когда подняться нужно было на рассвете — то есть практически всегда — узкая и жесткая кровать с войлочным одеялом была гораздо предпочтительнее мягких постелей во дворце, от одного вида которых сразу же клонило в сон. Ирем всегда поражался самообладанию Валларикса, который, живя в роскоши, достойной Императора, сумел подчинить свою жизнь железной дисциплине, больше подходившей для солдата.

Заснуть сразу же, как это бывало в дни, когда он возвращался в свою комнату, чуть не шатаясь от усталости, у рыцаря на этот раз не получилось. Мысли все еще вращались вокруг дневных рутинных дел. Доклады от чиновников и от дозоров городских ворот пока не содержали ничего особо интересного. А члены Круга магов, занятые мелкими и несерьезными, с их точки зрения, обязанностями, уже начали роптать. И то, что некоторым из них предстояло заступить на стражу в ночь Эйслита, когда в городе традиционно отмечали Зимний праздник и сидели по домам за празднично накрытыми столами, чародеям радости не прибавляло.

Совет Ста даже пытался надавить на коадъютора, чтобы заставить его отказаться от излишних, по их мнению, предосторожностей. И точно так же поступили лорд Дарнторн, Финн-Флаэнн и гораздо менее известный, но начавший набирать влияние в совете Аденор. Вспомнив об этом, Ирем тихо хмыкнул. Редкий случай, чтобы чародеи и аристократы из имперского совета выступали сообща.

Ирем, разумеется, и не подумал следовать их просьбам. Своему чутью он доверял гораздо больше, чем всем магикам и лордам, вместе взятым. А в разговоре с Императором мог при необходимости сослаться на Седого.

По крайней мере, в настоящую минуту в город никто не войдет. Но главное, Галахос — если он и правда был в столице в годовщину коронации — отсюда тоже никуда не денется.

Никаких его талантов или тайных знаний недостаточно, чтобы, после всех предпринятых Орденом мер предосторожности...

Лорд запнулся, так и не додумав эту мысль.

"Тайных знаний?!..." — повторил он про себя. — "Но, если так подумать, для того, чтобы покинуть город, ему нужно только _знать_, что существует другой путь… помимо городских ворот"

Ирем рывком сел на кровати, широко раскрытыми глазами вглядываясь в темноту.

"Не может быть, — сказал он сам себе. — Это же государственная тайна. Ее всегда знали только Император и его наследник. Ну, допустим, Валларикс доверил эту тайну мне. Но уж Галахосу это узнать определенно не от кого. Или все же… Олварг?!"

Рыцаря прошиб холодный пот.

"Олварг. Почему бы нет? Галахос смог бежать из Адельстана, — уже с яростью подумал лорд. — Даже не важно, сам он это сделал или ему кто-нибудь помог. Хотя скорее все-таки второе. Но один убитый стражник — это пустяки. В действительности, чтобы выйти из подземных тюрем Адельстана, нужно было перебить десятка два охранников. Но они все клялись, что ничего не видели… А я тогда списал происходящее на магию! Осел!!! Его наверняка вывели из тюрьмы через Подземный город!"

Ирем вскочил и начал одеваться. С одной стороны, он понимал, что это просто глупо. Если чародею-ренегату все-таки было известно про подземный ход, то за два месяца, прошедшие со дня Огневика, он мог покинуть город уже двадцать раз. Мало того, поскольку из тянувшихся под городом обширных подземелий существовало несколько выходов, установить, каким путем пошел Галахос, все равно не представлялось никакой возможности. И если в той части подземелий, которая располагалась непосредственно под Адельстаном, Ирем мог ориентироваться хоть с закрытыми глазами, то в подземных коридорах и однообразных залах он рисковал просто заблудиться. Но признать свою ошибку и оставить все, как есть, все-таки было выше его сил. Ирем не помнил, когда у него еще было такое же паршивое настроение. Схватив со стула плащ, он выругался и швырнул его обратно. Кое-какие из уцелевших коридоров и подземных помещений освещались никогда не угасавшим Очистительным огнем и по своей помпезной роскоши не уступали даже императорским покоям. Но остальные, расположенные далеко от центра города, были или засыпаны землей, или затоплены, или просто содержались в совершенном беспорядке. Не хватает только подметать плащом все эти узкие, заросшие пылью и паутиной коридоры. И кого там может впечатлить орденский синий плащ, за исключением разве что крыс или червей?..

Вот факел захватить определенно стоит. Лучше даже два...

Лорд поправил перевязь с мечом и чуть ли не бегом спустился вниз по лестнице.

… Блуждания по скрытой ото всех "изнанке" города тянулись уже больше двух часов, и сменявшие друг друга коридоры начали казаться рыцарю каким-то мрачным и бессмысленным подземным лабиринтом, а поднятая рука, в который он держал горящий факел, затекла от напряжения. Но те залы, где ему не нужно было освещать себе дорогу самому, уже давно остались позади. Сейчас лорд Ирем мог довольно равнодушно проходить по огромным подземным помещениям, освещенным серебристым светом Альдовых огней, которые казались наблюдателю холодными, но все равно были способны греть и даже обжигать. Но рыцарь помнил, как эта картина поразила его в первый раз, когда Валлларикс открыл другу первую по важности из всех имперских тайн. Здесь попадались залы из сверкающего мрамора, залы с хрустальными колоннами, и даже залы, где из пола вместо сталактитов поднимались к потолку огромные кристаллы аметистов. Встречались здесь полуразрушенные лестницы, осыпавшиеся потолки и неяркое зеленоватое мерцание подземных озер. А также статуи и барельефы на колоннах, сделанные с поразительным искусством, как и все творения Светлейших Альдов, но смотревшиеся странно и чуть-чуть печально там, где никто не мог их увидеть.

Но сейчас коадъютору было не до того, чтобы обращать внимание на украшения подземных галерей. Он пристально смотрел по сторонам, пытаясь отыскать какие-то следы человеческого присутствия. Конечно, было маловероятно, что Галахос в самом деле мог случайно зацепиться за какой-нибудь обломок статуи одеждой и оставить Ирему на память клок плаща. Коадъютор сам прекрасно понимал, что шансов сделать хоть какое-нибудь ценное открытие у него крайне мало. Но поисков он, тем не менее, не прекращал. Как говорил в подобных случаях Валларикс, "если ничего не выйдет, я, по крайней мере, буду знать, что сделал все возможное". И Ирем делал все возможное, злясь на себя за то, что не подумал про Подземный город раньше, и вдобавок плохо представляя, как на следующее утро рассказать Императору о своей догадке. Валларикс, конечно, скажет, что он сам должен был вспомнить про Подземный город, так что Ирему не в чем себя упрекнуть, но сам лорд полагал иначе. Дело Валларикса — думать об Империи, а вот о безопасности Валларикса как раз должен позаботиться его вассал и старый друг — иначе для чего он вообще возглавил Орден?

Предаваясь этим размышлениям, которые никак нельзя было назвать приятными, калариец осмотрел еще один подземный коридор — и на сей раз был полностью вознагражден за все свои усилия. Он обнаружил догоревший факел, который Галахос — а Ирем ничуть не сомневался в том, что это мог быть только он — отбросил в угол, когда факел исчерпал свою полезность. Рыцарь поднял факел и задумчиво принюхался. Судя по отчетливому запаху выгоревшего масла, чародей прошел по коридору относительно недавно… Ирем стиснул зубы. Неужели у него действительно был шанс перехватить проклятого предателя, а он упустил его только из-за того, что мысль о подземельях посетила его слишком поздно?.. Впрочем, через несколько минут лорд Ирем взглянул на происходящее более трезво и решил, что разминуться в подземелье с магом было не досадной неудачей, а закономерностью. Наоборот, немыслимой удачей было бы столкнуться с ним нос к носу. Бесполезно было сожалеть, что ничего такого не случилось. Все, что ему оставалось — это постараться извлечь пользу из своих сегодняшних открытий.

"Хорошо… Что, собственно, мне удалось установить? — спросил лорд Ирем риторически, поскольку обращался он при этом сам к себе. — Во-первых, выродок-Галахос знает про подземный ход. Не очень ценный вывод, если учесть, что его можно было сделать уже много лет назад. Но все-таки полезно знать это на будущее. Второе: если маг действительно был послан сюда Олваргом, то не с какой-то важной миссией, а просто в качестве шпиона. Иначе еще до исчезновения Галахоса случилось бы что-то действительно серьезное. Притом Галахос исчез именно сегодня, хотя мог бы воспользоваться тайным ходом куда раньше. Почему? Возможно, он добыл те сведения, за которыми его послали? — Ирем встревожено нахмурился. — Что, если он узнал что-то… о… Криксе?"

От такой догадки рыцарь стиснул факел с такой силой, что костяшки пальцев побелели, но уже через секунду тряхнул головой и хмыкнул.

"Ну, вот. Валларикс все-таки внушил мне мысль, что Олварг спит и видит, как бы разыскать нашего Безымянного. Надеюсь, это все-таки не так. И, в любом случае, пока бастард в Лаконе, ему совершенно ничего не угрожает… Завтра загляну к мастеру Хлорду и узнаю, как там он. А пока есть дела и поважнее… Например, Галахос. Этот маг не мог не понимать, что рано или поздно я или Валларикс обнаружим здесь забытый факел. Но его это нисколько не заботило. Значит, он едва ли собирается еще когда-нибудь вернуться в Вечный город. Любопытно… И еще. Он мог создать магический огонь, который освещал бы ему путь. Конечно, это было бы сложнее, чем зажечь камин, но в принципе довольно просто. А он предпочел пользоваться факелом. Если я вообще хоть что-то смыслю в магии, то это может означать, что его силы близки к истощению, или что он серьезно ранен — это было бы неплохо! — или… — рыцарь приостановился и пожал плечами. — Или просто что-то до такой степени заняло его внимание, что о магическом огне он даже не подумал. Ладно, это уже к делу не относится. Пожалуй, надо возвращаться"

Еще несколько минут лорд Ирем колебался, не следует ли нанести визит Валлариксу, который приказал в любое время приходить к нему с докладом, если выяснится что-то новое по поводу Галахоса, но под конец решил, что новость о побеге чародея-ренегата может подождать и до утра. Лишать правителя хотя бы часа сна из-за такого негодяя, как Галахос — это было уже слишком. Лучше лишний раз проверить караулы во дворце, укрепить стражу у ворот а после этого, возможно, самому чуть-чуть поспать.

Из темного угла послышалась возня и писк. По-видимому, норы, выходящие из этой части подземелий на поверхность, вели прямиком на рынок или на торговый склад, и здешним крысам в самом деле было, что делить. Во всяком случае, дрались они с таким ожесточением и яростью, что не заметили бы рыцаря, даже пройдись он прямо по пищащей серо-бурой массе. Но лорд Ирем только опустил пониже факел и, брезгливо поджимая губы, обошел крысиный угол стороной.

"Дан-Энрикс" спал и видел сон. Ему снились галереи под землей и призрачный, колеблющийся свет от факела. Снился холодный, неподвижный воздух подземелья и чья-то рука, вцепившаяся в воротник его рубашки и буквально волоком тащившая его вперед. Во сне он слышал, как пыхтел и отдувался человек, который вынужден был почти на руках тащить его вперед. Крикс даже различал отдельные слова, хотя по большей части его спутник бормотал на незнакомом языке.

Потом сон изменился — резко и нелогично, как и полагается любому сну. Теперь вместо подземных коридоров ему снился ночной лес. В отличие от подземелий, здесь было гораздо холоднее. В темном воздухе кружился снег. Колючие снежинки падали на руки и лицо "дан-Энрикса", холодный ветер пробирался под одежду, а отяжелевшие от снега ветви то и дело обдавали его снежной пылью, когда его худощавый и высокий спутник задевал их головой или плечом.

А потом Крикс резко, и при этом совершенно окончательно проснулся. И внезапно обнаружил, что действительно находится в лесу. Он даже вспомнил, как остановившийся в "Золотой яблоне" старик сумел его похитить и пытался вывезти его из города через ворота Северной стены. А командир дозора требовал у старика какую-то бумагу...

Судя по всему, они все же сумели выехать из города без подорожной. Несмотря на то, что сейчас была ночь, эта часть леса показалась Криксу удивительно знакомой. Через несколько секунд он осознал, что они движутся в сторону Каменных столбов.

При этой мысли его охватил панический, хотя и беспричинный ужас. Его всегда смущала эта странная, полуразрушенная арка, представлявшая собой ворота в никуда. В те дни, когда они с друзьями ездили в Хоэль, Крикс неизменно спешивался, подходил к развалинам и задумчиво смотрел на эти древние, заросшие травой и мхом седые камни.

Нет, он ни разу не рассказывал Димару с Юлианом про приснившийся ему кошмар.

И уж тем более не говорил, что иногда ему казалось, будто там, за этой аркой, что-то есть.

Но, в любом случае, Криксу совсем не улыбалось оказаться там _сейчас_, тем более — в компании таинственного мага.

За деревьями уже была видна поляна, на которой находились древние развалины. Улучив момент, когда его похититель отвлекся, пытаясь отодвинуть перегородившую дорогу ветку, Крикс ужом вывернулся из его рук и бросился бежать. Он тут же услышал сзади хриплое проклятие и топот, и, подстегнутый опасностью, рванулся вперед еще быстрее, несмотря на то, что тело было непослушным и отяжелевшим, словно он проспал всю ночь на жестких досках в самой неудобной позе. Его преследователь, судя по всему, не отличался особенным проворством и в другое время Крикс легко сумел бы оторваться от погони, но сейчас он сам бежал, едва переставляя ноги. Чародей вскоре догнал "дан-Энрикса" и повалил на снег, всей своей тяжестью прижав его к земле. Потом он заломил руки лаконца за спину и крепко скрутил их в локтях его же собственным ремнем. Он с такой яростью затягивал узлы, что Крикс, отплевывающийся от набившегося в рот снега, едва не закричал от боли, но сдержался, чтобы не доставить этим криком дополнительную радость похитителю. Потом мужчина вздернул его вверх за связанные руки и, попеременно награждая пленника пинками и ударами, которых Крикс, еще переживавший про себя свой неудавшийся побег, почти не чувствовал, все-таки дотащил его до Каменных столбов.

Крикс бешено извивался и пытался упереться каблуками в землю, но его противник явно был сильнее. Уже оказавшись в арке Каменных столбов, Крикс отчаянно взмолился про себя — пусть ничего особенного не произойдет, пусть он, как бывало уже много раз, просто окажется на противоположной стороне развалин.

Что бы там ни замышлял похитивший его мужчина, притащивший его именно сюда — пусть из его затеи ничего не выйдет!

Арка Каменных столбов осталась позади.

А мир вокруг в очередной раз изменился. Разница была такой же резкой и бросавшейся в глаза, как между снившимся ему недавно подземельем — и заснеженной опушкой леса.

Здесь было куда светлее, чем в лесу. Правда, там, куда они попали, тоже была ночь, но вот небо, нависавшее над ними, было не темно-синим и не черным, а каким-то красноватым, словно его озаряло зарево пожара. Крикс действительно увидел несколько костров, разложенных вокруг поляны. Помимо них, свет шел от нескольких десятков факелов, которые держали многие в собравшейся вокруг толпе людей. Эти огни давали столько света, что на земле можно было бы найти даже случайно оброненную иголку. Но, несмотря на это, Крикс не мог увидеть лиц собравшихся вокруг людей. Каждый из них оставался только темным, неподвижным силуэтом.

Силуэтом… без… лица.

"Дан-Энрикса" ощутил, как по спине ползет озноб, хотя на самом деле с этой стороны ворот было куда теплее, чем в лесу. По крайней мере, здесь совсем не чувствовалось ветра. А вот воздух был тяжелым, неподвижным и каким-то мертвым. Уже через несколько секунд Крикс ощутил, что ему стало тяжело дышать.

Необъяснимая метаморфоза, произошедшая с привычным миром в тот момент, когда они прошли через ворота Каменных столбов, повергла бы в глубокий шок любого человека, но на сей раз похититель, кажется, был ошарашен даже больше своей жертвы. Криксу показалось, что старик не ожидал увидеть здесь столько людей — если, конечно, темные фигуры на краю поляны действительно принадлежали людям. Эту мысль Крикс постарался отогнать как можно дальше. Потому что, если говорить начистоту, он уже начинал догадываться, _кем_ они на самом деле были.

Но тут из-за арки показалось новое действующее лицо, чей вид заставил "старого сыча" вздрогнуть так сильно, что это почувствовал даже "дан-Энрикс".

— Какая… неожиданность, — промолвил этот человек, остановившись в нескольких шагах от них. — Галахос! Ты невероятно точен, мэтр. Я припоминаю, что дал тебе время до Эйслита.

— Да, мой лорд, — пробормотал старик, поименованный Галахосом. — Я сделал то, что вы приказывали. Я… нашел мальчишку. Вот он!

Крикс стоял так близко к чародею, что, казалось, ощущал исходящие от него волны темного, удушливого страха. Мальчик должен был признаться самому себе, что ему совершенно не хотелось познакомиться поближе с человеком, один вид которого приводил мага в такой ужас.

— Любопытно, — холодно сказал мужчина. — Значит, это в самом деле он? Дай-ка взглянуть.

Маг с такой силой толкнул Крикса в спину, что бывший лаконец чуть не налетел на незнакомца. Криксу вдруг до боли захотелось, чтобы все, происходящее с ним, оказалось мороком или ночным кошмаром, от которого он мог очнуться в своей комнате в Лаконе. Он даже зажмурил, а потом опять открыл глаза, надеясь увидеть над головой сводчатый беленый поток их спальни.

Но, конечно, это ни к чему не привело.

Мужчина ухватил его за волосы, успевшие порядком отрасти после последней стрижки, и запрокинул голову лаконца вверх, чтобы получше рассмотреть его лицо.

Крикс, в свою очередь увидел совсем близко от себя его глаза — уверенные и жестокие, сверкавшие при свете факелов, как бледные сапфиры.

"… Был на свете человек, не наделенный Даром, но мечтавший о могуществе, доступном только магам..." — вспомнилось ему.

Криксу стало страшно. Он готов был закричать — но под холодным, полным леденящей ненависти взглядом незнакомца звук в его горле умирал, так и не родившись. Мальчик как-то сразу осознал, что человек с подобными глазами способен на все — так мало человеческого оставалось в этом взгляде.

"… Совершил запретный ритуал, которым посвятил себя Истоку..."

— Это он, мой лорд, не сомневайтесь! — в голосе волшебника угодливость, испуг и нетерпение перемешались так причудливо, что даже сам Галахос вряд ли мог бы с точностью сказать, какое из трех чувств сильнее. — Они дали ему имя "Крикс" и он… действительно отмечен Тайной магией. Я проверил его несколькими способами. Кровь… высокая сопротивляемость… отсутствие магических способностей. Все именно так, как мы предполагали. Никакой ошибки быть не может. Это точно он!

— Я вижу, — коротко ответил его собеседник. И, искоса взглянув на мага, добавил с сухим, жутковатым смешком — Не суетись, Галахос. Что за чушь — проверки, доказательства!.. Тут нужно быть слепым. Мальчишка — просто копия покойного Воителя. Признаться, никогда не думал, что он будет так… похож.

"… Потом он выбрал себе Истинное имя и назвался Олваргом, а свое человеческое имя проклял и забыл..."

Холодные, прозрачно-голубые глаза сузились, впившись в лицо лаконца.

Пальцы мужчины, запутавшиеся в волосах "дан-Энрикса", продолжали оттягивать его голову назад. Крикс решил больше не смотреть ни на него, ни на Галахоса, что бы они с ним ни сделали. Он скосил глаза и, избегая смотреть на ряды Безликих, окружавших арку Каменных ворот, сосредоточился на самих развалинах.

По виду они мало отличались от тех, которые он исследовал в Хоэле. Только в стороне от арки находился большой, прямоугольный камень, высотой по пояс взрослому мужчине. В отличие от остальных развалин, он казался гладким и отполированным, и на нем, насколько мог различить Крикс, не было видно паутины или пыли.

Приглядевшись к камню, Крикс заметил то, что должен был заметить даже раньше. Сердце у лаконца екнуло, когда он обнаружил, что на земле возле него лежали связанные люди. Их обмякшие тела были так неподвижны, что казались мертвыми. Но, судя по наличию веревок, эти люди были живы — только околдованы или усыплены, как и он сам еще недавно. Вряд ли кто-нибудь стал бы трудиться, связывая мертвых. Всего пленников, как разобрал "дан-Энрикс", было трое, причем хрупкая фигурка одного из них, по-видимому, принадлежала женщине, а самый маленький и вовсе был ребенком чуть постарше Крикса.

Крикс спросил себя, зачем Безликим и их главарю понадобились эти трое, и в особенности женщина и мальчик, но почти тотчас же понял, что ему совсем не хочется узнать ответ на свой вопрос.

Чародей по имени Галахос тоже успел заметить пленников. Его лицо, и без того нездорово-бледное, при виде связанных людей заметно вытянулось и побледнело еще больше.

Чародей отвел глаза, сглотнул и нервно сцепил пальцы рук. Крикс заметил, как дрожали блики факелов на кольцах мага и подумал: как же сильно у того, наверное, трясутся руки.

На какую-то секунду ему даже стало жаль Галахоса.

А во взгляде предводителя Безликих промелькнула странная, недобрая усмешка.

— Я смотрю, ты уже обратил внимание, что мы здесь не одни, — сказал он вкрадчиво. — Скажи, Галахос, а ведь ты отправился в Адель совсем не для того, чтобы найти мальчишку, правда?.. Я уверен, что ты собирался просто скрыться от меня в столице. Ты считал, что там ты будешь в безопасности? Напрасно, мэтр.

— Нет! — маг отшатнулся. — Скрываться, я?! Клянусь, я никогда...

— Не надо клясться, — тихо и зловеще перебил его голубоглазый. — А то как бы не пришлось поступить с тобой так, как поступают с лжесвидетелями и клятвопреступниками. Успокойся, мэтр. Сейчас речь не о твоем мелком предательстве. Тем более, что ты так кстати изменил свое решение… и смог доставить мне мальчишку. Я всего лишь хотел указать тебе на то, что, находясь в столице, ты ни на минуту не отсрочил бы ту встречу, которую я назначил тебе на Эйслит.

— Вы хотите войти в город? — спросил колдун, и его голос странно дрогнул. — Как… как десять лет назад?

— Именно так. Тебе должно быть хорошо известно, что нынешний Эйслит особенно благоприятен для подобных дел. Ты же сам провел необходимые расчеты и асторологические выкладки. А теперь скажи мне: ты ведь помнишь ритуал, который открывает Переход? — Олварг небрежно указал на пленников.

— П-помню, господин, — казалось, магу сейчас станет дурно.

Его собеседник сделал вид, что не заметил откровенного смятения Галахоса.

— Тем лучше, — хладнокровно сказал он. — Я думал взять в подручные Дагона, но ты опытнее, так что сегодня ты вместо него поможешь провести обряд. Считай, что это знак прощения и моего доверия твоим способностям. А гость, которого ты нам доставил, поучаствует в обряде под конец, когда настанет его очередь.

Крикс помимо воли вздрогнул.

— Значит, вы его убьете?.. — тоном человека, не согласного с какой-то мыслью, но не смеющего возражать, спросил Галахос. — Вместо вон того мальчишки?

Маг нервно дернул подбородком в сторону трех пленных.

— Разумеется. Замена более чем равноценная. А ты, похоже, недоволен? — бледно-голубые глаза Олварга недобро сузились.

Зато глаза "дан-Энрикса", наоборот, расширились от ужаса. Ноги стали ватными, а к горлу подкатила тошнота. Даже ответ Галахоса донесся до него чуть слышно, будто бы издалека.

— Мой лорд, я думал, вы воспользуетесь мальчиком, чтобы попытаться вытащить меч Альдов из огня. Что, если он правда сможет это сделать?!

"Меч? Что еще за меч такой?.." — подумал Крикс, сглотнув. Из слов Галахоса он понял лишь одно — тот был против того, чтобы убить его немедленно.

— Ты идиот, Галахос, — мягко и как будто даже с сожалением ответил Олварг. — Ты, должно быть, совсем выжил из ума, сидя в своей лачуге и возясь с вонючими ретортами и тинктурами. В войнах побеждает тот, кто сможет все предусмотреть и не оставить своему врагу даже ничтожнейшей лазейки. А ты предлагаешь взять ублюдка в город и тем самым дать ему шанс или убежать, или позвать на помощь или, чего доброго, действительно добыть этот проклятый меч!..

— Но что он сможет сделать, даже… даже если и достанет Меч?.. Он же еще ребенок! — сбивчиво пробормотал Галахос, опустив глаза.

— Да ты точно спятил, мэтр, — мрачно рассмеялся Олварг. — Причем тут "ребенок"? Это Истинная магия, тайная магия Начала всех времен. Она всегда непредсказуема, старый болван! Единственное, что о ней можно сказать наверняка, так это то, что она никогда, ни при каких условиях, не будет нам на пользу… Я уже не говорю о том, что в дело могут влезть Седой и его Альды, и тогда Хегг знает, чем все это кончится. Нет уж, клянусь Истоком, я не собираюсь рисковать. Бастард проживет не дольше, чем необходимо для завершения обряда. Шоррэй!..

— Да, повелитель.

Крикс скосил глаза, и обнаружил, что один из Безликих сделал шаг вперед и замер в ожидании приказа.

— Подержи мальчишку. Пусть посмотрит на начало ритуала, чтобы лучше подготовиться к тому, что его ждет. Тогда я, по крайней мере, буду знать, что наш бастард не заскучает. Это крайне познавательное зрелище для юного ума. Не правда ли, Галахос?..

— Да, мой лорд. Вы правы… — побелевшими губами подтвердил волшебник, вряд ли понимая, о чем идет речь.

Казалось, предводитель Безликих находил какое-то жестокое удовольствие в издевательстве над магом, которого всякое упоминание о ритуале приводило в такой явный ужас.

Насладившись замешательством Галахоса сполна, Олварг небрежно оттолкнул лаконца, так что тот едва не полетел на землю. Почти в ту же самую секунду Крикс почувствовал, как чьи-то руки схватили его за ворот, не дав упасть, и оттащили в сторону. Он попытался вырваться, но это ни к чему не привело. Безликий, которому поручили присмотреть за пленником, как будто не заметил сделанной "дан-Энриксом" попытки. Если можно было сравнивать безмолвную и не имевшую лица фигуру с человеком, то сил у этого Шоррэя было вдвое против того, сколько полагалось от природы молодому и здоровому мужчине, не любившему сидеть без дела. Должно быть, он мог бы держать троих таких, как Крикс, даже не слишком утруждаясь. А вот для не так давно пришедшего в себя "дан-Энрикса" это усилие, ни на полшага не приблизившее его к цели, оказалось чрезмерным.

На лаконца опять накатила дурнотная слабость, но к уже знакомой тошноте и подгибавшимся коленям в этот раз прибавилось еще и ощущение гнетущей, _окончательной_ беспомощности. Крикс был слишком слаб, отравлен чародейским пойлом и вдобавок крепко связан. Олварг сказал правду — шансов на спасение у него не было.

Что бы с ним ни собирались сделать эти люди, он ничем не сможет помешать их планам.

Они просто-напросто убьют его и троих пленников. И это, может быть, еще не самое ужасное… После того, что говорил голубоглазый, после изжелта-бледного и искаженного от ужаса лица Галахоса Крикс начал смутно понимать, что существуют вещи пострашнее смерти.

Он закрыл глаза и попытался еще раз представить себе солнце, поднимавшееся над Заливом. Но под веками клубилась тускло-багровая пелена, не позволявшая сосредоточиться ни на одном воспоминании.

"Мне страшно. Страшно. Страшно! — билось и пульсировало в голове. — Я даже не знал, что может быть ТАК страшно и так пусто. Словно страх забрался внутрь, чтобы выгрызть меня изнутри. Похоже, сказка Кэлрина была совсем не сказкой… Страха — нет… В Эрхейме над воротами написано про то, что страха нет. И боли нет. И смерти — нет. Но это же неправда. Они есть! И страх, и смерть. У смерти голубые и холодные глаза… такие, будто их отлили изо льда и стали"

Крикс вовремя остановился, заподозрив, что вот-вот сойдет с ума. Сделав над собой усилие, мальчик заставил себя приоткрыть глаза и снова посмотреть на человека, называющего себя Олваргом.

На человека.

Не Безликого. И уж тем более не Смерть, принявшую материальный облик.

Всего лишь — человека.

Только в этой трезвой мысли было что-то еще более чудовищное, чем в недавнем мороке.

— Пора начинать. Дагон, Гилдэй! Давайте сюда первого, — распорядился Олварг.

Двое Безликих бросились поднимать с земли связанного мужчину. Его обмякшее, бесчувственное тело гнулось и болталось в их руках, словно тряпичное.

Голубоглазый неприятно усмехнулся и направился туда, где его люди без труда удерживали на весу расслабленное тело, подхватив его под мышки — потому что полусогнутые ноги пленника, едва касавшиеся утоптанной земли, отказывались служить своему хозяину опорой. Олварг немного постоял напротив, глядя на бесчувственного человека пристальным, оценивающим взглядом, а потом небрежно положил ладонь ему на лоб.

Пленник, бывший невысоким, рыхловатым мужчиной лет, должно быть, тридцати, зашевелился и открыл глаза.

Секунду он, казалось, пытался осознать, где он находится, а потом вдруг жалобно вскрикнул и забился в руках у державших его рыцарей — как будто вспомнил что-то, о чем ему совершенно не хотелось вспоминать. А может, догадался, что случится дальше. И теперь не знал, куда деваться от свалившейся на его голову осведомленности.

— Тихо! — властно сказал Олварг. Пленник снова конвульсивно дернулся, но почти тотчас же замер, глядя на стоящего напротив человека таким же завороженным и обреченным взглядом, каким птица смотрит на змею.

— Я смотрю, ты уже вспомнил, что с тобой случилось, — произнес голубоглазый — Значит, ты догадываешься, куда попал?

Мужчина судорожно кивнул.

— Может быть, ты даже знаешь, кто я?...

— Д-дда… Но… это же неправда! Этого не может быть!!

— Ну почему же? Может, — заверил Олварг почти ласково. — Место, где мы сейчас стоим — действительно Галарра. Мои слуги, как ты имел случай убедиться, не бесплотны, а вполне материальны. Как, впрочем, и я сам. Правда, если бы ты рассказал об этом кому-нибудь во внешнем мире, то тебе никто бы не поверил. Но это неважно, потому что ты уже никому и ничего не сможешь рассказать.

— Вы… вы меня убьете?.. — голос пленника сорвался.

Его собеседник сделал вид, что размышляет над вопросом, а потом кивнул:

— Не так чтобы сразу, но в конце концов убью. Видишь вон ту арку? Альды сделали для вас, людей, Врата между мирами. Но, поскольку справедливость светлых всегда была очень относительной, для меня и моих слуг это всего лишь старые развалины. Поэтому нам нужен человек. Такой, как ты.

— И что я должен буду сделать? — в голосе пленника прорезалась надежда.

С того момента, как Олварг заговорил со своей жертвой, Крикс совершенно перестал понимать, что происходит, но он все равно напряженно прислушивался, стараясь не пропустить ни единого слова.

— Любую дверь возможно или отпереть ключом, или взломать, — сказал голубоглазый доверительно. — Мы открыли, что смерть человека, умирающего медленно, в жестоких муках, разрывает ткань пространств между мирами, открывая Переход. А для долговременных порталов нужны трое — женщина, мужчина и ребенок...

Даже с того расстояния, на котором находился Крикс, было видно, как у пленника затряслась челюсть. Мальчику даже показалось, что он слышит дробный стук зубов. Он не мог винить того за этот страх, но мысленно пообещал себе, что, если Олварг решит поглумиться над ним так же, как над своей первой жертвой, он не даст ему лишнего повода для торжества. Что бы ни случилось, он не опозорит свое имя и оставшихся в Лаконе побратимов, пусть даже никто из них и не узнает, какой страшной смертью он погиб.

— Первым должен умереть мужчина, — как-то очень буднично закончил Олварг. — Это будешь ты.

— Но для чего вы мне все это говорите?.. — взвыл несчастный, с диким ужасом глядя на своего мучителя. — Наверное, можно найти какой-то другой выход?! Только скажите! Я готов! Я сделаю для вас все, что угодно!!

Олварг скрестил руки на груди, задумчиво разглядывая свою жертву.

— Значит, все… А если я потребую пойти ко мне на службу?..

— Да!.. Я согласен! — почти радостно ответил пленник.

— Мои люди сделают тебя Безликим. Этот ритуал немногим лучше смерти. Тебя это не смущает?

— Н-нет… — после секундной паузы ответил тот.

Крикс опустил глаза. Ему очень хотелось крикнуть незнакомому мужчине, чтобы он не соглашался, но лаконец не издал ни звука. Как он мог судить?.. Ведь Олварг обращался не к нему, и не его ждала мучительная смерть, которая должна открыть ворота Альдов Олваргу и его слугам.

Правда, потом обязательно настанет его очередь, но ведь ему-то не предложат выбирать между предательством и смертью. Олварг совершенно недвусмысленно сказал Галахосу, что не оставит ему жизнь.

Крикс хотел бы верить, что он все-таки сумеет умереть достойно. Как герои на холмах Равейна, о которых он читал.

Как оруженосец Этельрикса Бальдриан.

Но сейчас — да, именно сейчас — он понимал, что в жизни все куда сложнее, чем в балладах.

Олварг между тем сказал:

— Ты навсегда останешься в Галарре. Сможешь покидать ее только по моему приказу. Для людей такая жизнь мучительна. У тебя просто не останется того, что вы называете "свободной волей".

Пленник остервенело закивал.

— Да, я согласен! Только пощадите!

— А еще потребуется доказать мне свою преданность и поучаствовать в сегодняшнем обряде. Посмотри: вот женщина, вот маленький бродяжка из Равенны, а вон там — еще один сопляк, который должен будет умереть вместо тебя. Если, конечно, у тебя достанет мужества его прикончить. Ты согласен?

Пленник побледнел.

— Нет… так я не смогу!

— Не сможешь? Тогда чего ради мне тебя щадить? Ты слишком слаб, чтобы служить мне. От тебя не будет никакого толку… Галахос, ты готов?

— Да, господин, — ответил чародей, дрожащими руками перелистывая поднесенный кем-то из Безликих гримуар.

— Отлично. Начинаем.

Олварг сделал знак двоим Безликим, и они поволокли мужчину по утоптанной земле к плоскому камню, необтесанные стороны которого были покрыты странными рисунками и символами, а по краю проходил глубокий, бурый от засохшей крови кровосток.

Из горла несчастного вырвался нечленораздельный вопль, а потом он хрипло крикнул:

— Подождите!.. Подождите. Я согласен! Я убью мальчишку!

Крикс до крови прикусил губу. Ну вот и все.

Сейчас этот слизняк, этот предатель, за считанные минуты согласившийся пойти на службу к предводителю Безликих, прикончит его, чтобы спасти собственную шкуру.

Никакого сострадания к нему в душе лаконца не осталось. Наоборот, в эту минуту мальчик ненавидел его почти так же сильно, как Галахоса и Олварга.

Безликие остановились, но мужчина, словно потеряв рассудок, продолжал вопить:

— Согласен! Я согласен!!! Только отпустите!

Олварг рассмеялся.

— Нет, — ответил он.

— К-как "нет"? — от неожиданности пленник даже перестал орать.

— А ты и в самом деле думал, что мне нужен такой трус, как ты? — пренебрежительно осведомился Олварг. — Должен тебя разочаровать — я никогда не стал бы оставлять тебя в живых.

— Но… но зачем же вы тогда?!...

— Затем, что твоя смерть — это еще только полдела. Мне нужна вся твоя ненависть — до капли. Вся та боль, которую ты вообще способен испытать. И весь твой страх. А тот, кто не надеется, уже не в состоянии по-настоящему бояться, — Олварг полюбовался эффектом, который произвели его слова на пленника, и, ухмыльнувшись, продолжал. — Но самое главное — пока ты еще жив, ты будешь ненавидеть самого себя за свою трусость и свое предательство. Это прекрасно. Если бы достаточно было свернуть тебе башку, как курице, это, конечно, сильно упростило бы мою задачу. Но это было бы совсем не так забавно. Я проводил этот ритуал десятки раз, и понял, что нет ничего занятнее, чем наблюдать, как изменяют человека боль и страх. Почти все оказываются совсем не тем, чем представляли себя большую часть жизни… например, как ты.

— Ублюдок! Сучий выродок!!! — захлебываясь, выкрикнул мужчина.

— Прелестно. И заметь — минуты две назад ты был готов лизать мне сапоги. Сделаешь все, что будет мне угодно — так ты говорил? И ведь прекрасно понимал, на что идешь… Ты сам признался, что узнал меня. То есть ты знал — или по крайней мере представлял — чего я могу от тебя потребовать. Но если нужно выжить — это же неважно, правда?.. То-то и оно. Можно пытать и под конец убить другого человека, даже женщину или ребенка. Можно согласиться стать Безликим. Ты все это сделал, не задумываясь. А теперь немного поздно строить из себя героя или мученика. Мы оба уже знаем, что мне стоило бы только приказать — и ты, мой доблестный несостоявшийся герой, мог бы родную мать зарезать.

— Никогда!!!

— Ну-ну. Только не трать все силы сразу и не голоси так громко раньше времени. Ты ведь пока даже не знаешь, от чего можно по-настоящему орать.

Мужчина замолчал и несколько секунд смотрел на Олварга с каким-то новым выражением. А потом вдруг негромко, но отчетливо произнес:

— Будь ты проклят.

— Слабо, слишком слабо!.. Ладно. На алтарь его.

Безликие легко дотащили свою сопротивляющуюся жертву до плоского обтесанного камня и завалили на спину, распластав ее на гладкой, отшлифованной чужими спинами поверхности, как морскую звезду, выброшенную на берега Залива. Еще двое неслышно скользнули вперед, помогая затягивать ременные петли на руках и на лодыжках у приговоренного.

Лицо Галахоса, казавшееся уже не бледным, а зеленоватым, показалось возле этого импровизированного алтаря. Он подал Олваргу какой-то длинный и тонкий блестящий предмет. Крикс еще не успел полностью осознать, что именно сейчас произойдет, когда что-то внезапно заслонило весь обзор, оставив перед глазами только беспросветную и почему-то пахнущую старой выдубленной кожей черноту. Одновременно тот же невидимка быстро и решительно оттащил мальчика куда-то в сторону. Крикс ощутил на своем лице руку, затянутую в жесткую перчатку, и запоздало понял, что Безликий, только что державший его за шиворот, зачем-то закрыл ему глаза ладонью.

— Не смотри туда, дурак! — тихо, но внятно раздалось над ухом.

Это внезапное замечание, исходившее, вне всякого сомнения, от Безликого, так сильно поразило Крикса, что он даже не пытался оказать сопротивление или протестовать.

Несколько минут он слышал только монотонное чтение заклятий на каком-то незнакомом языке, и многоголосое пение без слов — всего три низких, повторяющихся ноты, звучавших тоскливо, тревожно и жутко.

А потом в уши лаконца неожиданно ворвался крик — точнее, громкий и надсадный визг, прошедший по всей гамме от самых высоких до утробно-низких нот — от которого его желудок вдруг противно сжался и, как показалось мальчику, начал судорожно выворачиваться наизнанку. Крикс безотчетным движением откинул голову назад, а потом также резко наклонился вперед, чувствуя, что его сейчас вырвет, и мечтая только об одном — умереть до того, как он узнает, от чего живые люди могут так кричать.

Кое-как справившись с мучительными спазмами, заставляющими его корчиться и выгибаться в захвате у Шоррэя, Крикс вдруг с изумлением почувствовал, что его руки связывает уже не тот клубок ремней, который не давал ему даже шевельнуть онемевшими пальцами, а что-то тонкое, непрочное, что при желании можно было бы разорвать одним движением — если, конечно, начинавшие пульсировать тягучей болью кисти снова станут его слушаться. Он решил немедленно проверить эту обнадеживающую догадку, но ощутил довольно сильный и болезненный тычок под ребра.

— Не шевелись, — прошипел голос, принадлежавший — в этом уже не осталось никаких сомнений — тому самому Безликому, который его охранял. — Глупец, ты все испортишь!.. Я уже почти освободил тебя. Последнюю веревку перережу, когда придет время.

— Что?.. — чуть слышно выдохнул "дан-Энрикс", начиная подозревать, что он действительно сошел с ума, и все происходящее ему мерещится.

— Молчи и слушай! Тебе нужно...

Крики, сделавшиеся глуше и реже, но по временам опять взмывавшие к прежней исступленной и выворачивавшей внутренности высоте, продолжали звучать сбоку, эхом отдаваясь в голове "дан-Энрикса". Шоррэй встряхнул его и зашипел:

— Да слушай, говорю! Тебе нужно пройти обратно через арку Каменных столбов. Скорее всего, тебе повезет и портал перенесет тебя в то место, откуда ты сюда попал. Если выйдет так, предупреди, что этой ночью Олварг и его Безликие войдут в Адель через Подземный город. Будет в точности такая же резня, как десять лет назад. Только на этот раз они хотят проникнуть во Дворец, чтобы убить Валларикса. Ты понял? Повтори! На нас никто не смотрит… Все эти скоты сейчас скорее сдохнут, чем хоть на минуту отойдут от алтаря.

— Я все понял, — прошептал в ответ "дан-Энрикс". — Олварг приведет в Адель Безликих. Они попытаются убить Валларикса. Зачем ты это делаешь?.. — без паузы спросил он у Шоррэя.

— Долго объяснять, — Криксу почудилось, что его собеседник усмехнулся — почти так же жутко и безрадостно, как Олварг несколько минут назад. — Сейчас я уберу ладонь. Не поворачивайся вправо, смотри только на Врата. Тш-ш, тише, еще рано. Я всего лишь подхожу поближе к арке. Тебе нужно будет пробежать не больше десяти шагов.

Несколько секунд Шоррэй молчал. Потом он мрачно процедил:

— Проклятье, что это Дагон все время косится на нас?.. Не шевелись… Отлично, отвернулся.

Крикс почувствовал, что сердце начинает гулко биться в ребра, то предельно ускоряясь, то вдруг замирая, как перед прыжком с обрыва.

Он уже почти поверил, что спасения не будет, но теперь, когда от этого спасения их отделяло не больше десяти шагов, он вдруг понял смысл слов о связи страха и надежды.

— Ты пойдешь со мной? — почти не шевеля губами, спросил он Шоррэя.

— Нет, это невозможно. Переход закрыт, пока тот парень еще жив, а после будет уже поздно. Приготовься, я уже убрал последнюю веревку… Не позволь кому-нибудь себя остановить. Беги!

Крикс видел перед собой только темную арку ворот, подсвеченную справа красноватым светом факелов. Ему казалось, что под аркой воздух расплывался и рябил, как над большим костром — только здесь рябь шла совсем не от огня...

Не успел Шоррэй произнести свое "Беги!", как Крикс уже сорвался с места — в точности, как в Академии, на ровных и геометрически прямых, усыпанных глубоким слоем мелкого песка дорожках. И как на огромном поле возле Деревянной крепости. Он летел вперед едва ли не быстрее, чем в тот день, когда он мчался по предгорью вместе с Фэйро.

Страха уже не было.

И боли тоже.

Даже смерть — и та утратила реальность. Крикс еще успел увидеть, как кто-то из Безликих бросился ему наперерез, и, бездумно увернувшись от протянутой руки — в точности так же, как, не размышляя, уворачивался на галопе от нацелившейся в лицо ветки, — стрелой пронесся через арку Врат.

В первую секунду ему показалось, что на сей раз в мире ничего не изменилось. Но потом из окружавшей его темноты в разгоряченное лицо лаконца полетели острые, колючие снежинки, в ушах завыло от пронзительного ветра, и внезапно подступивший к телу холод внятно подсказал ему, что он снова дома. А вернее — в Хоэле, у Каменных столбов. Как и предсказывал Шоррэй, его перенесло туда, откуда он — по милости Галахоса — попал в Галарру.

— Я вернулся, — прошептал он. На последнем слове голос странно дрогнул. Крикс сделал глубокий вдох и повторил на выдохе, как заклинание:

— Я дома!.. Я вернулся!

Все вокруг казалось мальчику каким-то странным и почти ненастоящим. И знакомый лес, и хмурое, затянутое тучами ночное небо над верхушками деревьев, и летящие в лицо крупицы снега.

Куда более реальными ему сейчас казались факелы Безликих, Олварг и Шоррэй.

Подумав о Шоррэе, Крикс внезапно осознал, что нужно торопиться. Тот велел ему предупредить, что этой ночью слуги Олварга войдут в Адель.

В Адель! От одной этой мысли Криксу захотелось сломя голову помчаться к городским воротам напрямик, по бездорожью.

Но он не позволил себе такой глупости. Крикс понимал, что, если он сломает себе шею, провалившись в волчью яму, скрытую под снегом, или даже просто подвернет ступню, споткнувшись на какой-то кочке, то не только никого уже не сможет выручить, но и обесценит жертву, принесенную Шоррэем.

Истинную тяжесть этой жертвы Крикс оценил только теперь. Правда, сам он видел Олварга не больше получаса, но каким-то безошибочным чутьем уже успел понять, что этот человек безжалостен, противен сам себе и ненасытно зол. Если он может так хладнокровно и, похоже, не без удовольствия пытать того, кто ничего ему не сделал, то как он обойдется с тем, кто его предал?.. Вспомнив вопли связанного пленника, Крикс похолодел и понял, что не вправе думать о судьбе Шоррэя и оставшихся в Галарре женщины с ребенком, если хочет справиться с возложенной на него миссией. Подумать обо всем он сможет и потом, когда предупредит жителей города об угрожавшей им опасности.

Немного отдохнув после рывка к Столбам, "дан-Энрикс" снова побежал. На этот раз — не слишком быстро, экономя силы и мало-помалу ускоряясь, заставляя себя думать не об Олварге или Шоррэе, а исключительно о том, чтобы дышать именно так, как их учили в Академии. Там это называлось "бегом на четыре такта". Вдох — четыре шага — выдох — медленно, в два шага, вдох — четыре, выдох — два… После тренировок, когда приходилось бегать вокруг крепости в особом кожаном доспехе со свинцовыми нашлепками, бежать так в обычной городской одежде было одним удовольствием. Если бы сейчас было лето, Крикс добежал бы до ворот, даже не запыхавшись. Но была зима, и ноги увязали в снежной каше, а летящий в лицо снег слепил глаза, мешая разбирать дорогу. Крикс ощутил, что начинает уставать, и, стиснув зубы, побежал еще быстрее.

Вдох — четыре, выдох — два.

Это не так уж сложно — убеждал он сам себя. Вдох-выдох. Вдох-и-выдох.

Нужно достучаться до охраны, чтобы они отперли ворота. И как только его впустят в город, сразу разыскать кого-нибудь из Ордена. Лучше всего, конечно, лорда Ирема. Может, хоть он ему поверит. То есть вся эта дикая история про Олварга, Галарру и про созданные Альдами Врата должна казаться совершенно неправдоподобной, но, если сказать, что Валларикса собираются убить — Ирем, наверное, встревожится? Судя по тому, что говорили в городе о давней дружбе коадъютора и Валларикса, Ирем никогда не бросит Императора в опасности. Хоть в реальной, хоть в воображаемой.

Вдох… выдох.

Только бы успеть.