Открытки из Цюриха

— Дядюшка Мартин, а далеко отсюда до Цюриха?

— Далековато, Терезка…

Девушка снова вздыхает и постукивает гранитными пальцами по ручке кувшина.

— Дядюшка, расскажи, как там…

А в Цюрихе весна, без дождей и сереющих туч. По вечерам в это время года небо над городом особого цвета. Оно переливается мягкой фиалковой акварелью, как будто художники, наводнившие набережные Лиммат, расписали его в свое удовольствие. Пронзительные шпили башен и соборов врезаются в это чудное полотно и протыкают его насквозь. Старина, зашитая в камнях домов, в дорожной плитке, смотрит на тебя со стороны своим мудрым взором.

Дядюшка Мартин за свою долгую жизнь бывал в Цюрихе много раз. Это город его молодости. Он помнит душистый аромат лип на Бангофштрассе, старинные узкие улочки центра, элегантный шпиль Фраумюнстера и даже белоснежных лебедей цюрихского озера…

— И почему я родилась не там? — грустным голоском говорит несчастная Терезка.

Но дядюшка Мартин хмурится, и его глаза смотрят из-под пушистых седых бровей почти негодующе. Терезка, эх, Терезка…Её заваливают письмами гранитные красавцы со всей Европы. Ей признаются в любви итальянские герои, Карл Великий пишет ей страстные письма, и даже брюссельский мальчик, если бы он умел писать, тоже сочинил бы хоть одну строчку, ведь среди европейских памятников все прослышали о красоте и доброте пражской Терезки. А ей подавай Ульриха из Цюриха! Ульриха Цвингли! Этого грозного реформатора со строгим лицом, этого философа…. Она пишет ему письма, а ответа так и нет. Терезка уже грешит на цюрихского почтальона, которому уже пошел семьдесят пятый год, но Мартин уверен, что этот опытный и добросовестный человек здесь не причем.

— А что если он совсем не напишет? — в отчаянии шепчет Терезка. — Что же тогда делать, дядюшка?

А он только разводит руками. Что уж тут можно поделать? Мартин работает на почте почти полвека. Он держал в руках письма из самых разных уголков Европы. Он знает каждый пишущий памятник в городе и находится в отличных отношениях с каждым из них. Правда, сейчас, когда перо в руки взял даже скелет Каролинума, службы прибавилось. Старушка Рожена постоянно охает и говорит, что в его возрасте уже вредно так много работать. Но как же он проживет без почты и без этих каменных дуралеев с самой ранимой и тонкой душой…

Он уже сам хотел писать письмо Гансу, цюрихскому почтальону, с вопросом, доходят ли к нему письма из Праги, как вдруг, прогуливаясь по Старому Месту, увидел Терезку, как обычно сидящую на своем месте над фонтаном, но с искрящимися от счастья глазами. Она радостно подозвала его к себе.

— Он написал! Ульрих ответил!

Дядюшка Мартин улыбнулся и облегченно вздохнул. Ведь теперь в Праге на один счастливый памятник больше.

Кто-то говорит, что если залезть на фонтан на Марианской площади и заглянуть за спину сидящей женской скульптуры, но можно увидеть множество припрятанных конвертов и открыток, среди которых много очень красивых — с видами Цюриха.

Но, скорее всего, это обычные сказки.