Ики

Часть третья - Дети луны

Часть третья — Дети Луны

Ики

Мир асуров — пустыня Аиэшфер.

Избранные луной. Мне никогда не верилось, что в наших жизнях была хоть капля избранности. Хоть капля здравого смысла. Моя память хранила все воспоминания. И это не приносило ничего хорошего, только раздражение.

— Ты злишься, Ики? — голос Мурасамэ по-прежнему звучал кровожадно, так же как и первый раз, когда я услышал его. Голос собственного меча. Голос демона… который могу слышать только я.

— Я постоянно зол не без твоей помощи.

— Если бы ты убил девчонку было бы легче, — Мурасамэ на дух не переносил Сатин, как и Масамунэ ненавидел меня. Наши чувства имеют зеркальное отражение.

— Мурасамэ, ты же знаешь… убить ее можно только одним способом…

— Убить тебя… и она тоже это знает, Ики. Я просто волнуюсь. Тебе скоро возвращаться в Эльсшферу, ваша с ней встреча вновь окончится кровью…

— Да. Также как и было всегда.

— Хорошо. Вспомни. Вспомни о вашем прошлом и никогда не забывай о том, кто вы.

Я никогда не забывал. Память асура не может ничего забыть. Да и то, что я бы хотел забыть… будет помнить Мурасамэ и каждый раз он будет напоминать мне все ужасные и страшные события… он не заставит меня забыть о тайнах. О пролитой крови… об отнятых мною жизнях, никогда. Ибо все это является источником моей ненависти, гнева и ярости, а значит и жизни самого Мурасамэ. Нас с Мурасамэ связали общими жизнями очень давно. Но помимо этой связи с демоническим мечом, была и еще одна связь… связь, причиняющая одни неудобства и доставляющая столько хлопот. Связь сама по себе разрушающая каждого из нас.

Что если бы мы не были братом и сестрой? Что если бы мы родились не от лунного Бога? Что если бы мы не были асурами и не пытались при каждой встречи перерезать друг другу горло?

Мои воспоминания начинались с того момента, как я впервые услышал голос Мурасамэ в своем сознании, и открыв глаза, вырвавшись из царства тьмы… увидел свое маленькое тело асура, изъеденное демоном… Мурасамэ витал вокруг меня черной тенью, высасывая из моего тела жизненные соки. На моих коленях лежал черный клинок, с черной рукоятью… черный, полностью черный клинок. Мурасамэ принимал форму меча по обыкновению, либо огромной черной тени ворона с алыми глазами.

— Подчини меня! Подчини или умри! Подчини меня! Пролей кровь! Пролей ее кровь!

Я не знал кто я. В тот момент я ничего о себе еще не знал. Ни имени. Ничего. Я даже не знал, что она моя сестра. Я открыл глаза впервые в жизни и все, что я хотел…

— Убей! Убей! Пролей кровь! Пролей ее кровь! — я был слишком маленьким, чтобы осознать, что я мог бы поступить иначе. Что демон, властвовавший надо мной, подчинил меня своей воле. Но асуры не испытывают страха и я вонзил черный клинок в тело девочки, как две капли воды похожей на меня. И кровь, потекшая по клинку, впиталась в него… и вот на рукояти был начерчен первый лунный иероглиф, который тут же дублировался на моей коже. Дрожащей рукой я коснулся шеи… пальцы были в крови. Стигмы. Это были демонические стигмы Мурасамэ, каждая кровь, оказавшаяся на его клинке, отпечатывалась на моем теле. Мурасамэ поглощал жизненную силу убитых им, и переводя их в собственную магическую мощь, запертую внутри меня. Это был первый раз, когда кто-то из нас двоих ранил другого и это было лишь началом. Первый шаг в пустоту, в которой обитали одни лишь демоны.

Мурасамэ, напившийся крови Сатин, на время успокоился, я перестал слышать его голос… черная тень, похожая на ворона, обратилась черными ножнами, и я убрал клинок в них. Тут впервые я и встретил старейшин клана Асудзима — полубогов, полумертвецов из Кирита они поклонялись лунному Богу — моему отцу.

— Ики-сама! Ики-сама! Вы открыли глаза! О чудо! Вы, и правда, лунное дитя! — эти уродцы почитали нас больше, чем свои собственные жизни.

Я ничего не понимал, и ничего не мог ответить. И это раздражало. Зато я отлично понимал, что делать с клинком в ножнах. Мне казалось, что я родился, зная только это… как убивать… я не мог говорить, зато уже владел клинком так, будто я был мастером.

И все это время единственное, чем я занимался были бесконечные убийства. После того как наш отец нашёл нас заключёнными в водную могилу Элементалей, он разделил свой лунный клинок. Отдав две половинки клинка двум лучшим мастерам по изготовлению клинков, которые стали Богами, а мечи выкованные ими из осколков луны и душ демонов, были названы — Мурасамэ и Масамунэ. С самого начала эти мечи были рождены в противоречии. Они были зеркалом — отражением друг друга, так же как и мы с Сатин. Как только оба демонических клинка прибыли на Площадь Пяти Лун, нас подчинивших демонов отправились в самую горячую точку во Вселенной, где каждый день смерть забирала миллионы жизней. Нас отправили на дальние границы Эшфера — царства асуров, царства где война не прекращалась ни на минуту. И нас отправили в ее эпицентр — древний бастион пограничных областей — Аиэшфер…

Когда мы прибыли в Аиэшфер, я снова услышал голос Мурасамэ, однако, теперь он, утоливший свой голод, мог вполне осмысленно со мной общаться.

— Эй… мальчик, ты осознаешь кто я?

— Ты, демон. Древнее создание, рожденное тьмой… ты моя тень… ты мои самые ужасные желания и чувства.

— Для ребенка… ты весьма смышлен. Я Мурасамэ. Я твоя тень, теперь я часть тебя. Навеки… ты должен кормить меня. Ты обязан давать мне души для пищи…

— Эти иероглифы на моем теле твоя работа?

— Да. Каждый раз, когда я буду проливать за тебя кровь и красть души, стигмы на твоем теле будут прибавляться. Мы связаны узами крови и тени. Я твоя тень… ты мой хозяин.

— Хорошо… я понял. Назови свое имя!

— Мое имя Мурасамэ. Меч темноты. Меч темной стороны луны.

— Да, я вобрал темную сторону лунного Бога, как его сын. Поэтому ты стал моей тенью.

В Аиэшфере я научился говорить. Проснулось мое сознание. Проснулась моя темная душа, а заодно мои желания и моя преданность. Преданность тьме и ее зову. И тогда впервые я осознал в полной мере, кем родился и кем должен был стать. Поэтому первым шагом было узнать правду. Старейшины явились сами, как только почувствовали, что их глава стал мыслить осознано.

— Ики-сама! Как мы рады, что благословенный воздух Аиэшфера подарил вам способность мыслить здраво!

— То есть банальную резню вы готовы назвать просветлением? Какая глупость итак… начнем. Рассказывайте. Для ребенка, я весьма нетерпелив.

Я был первым ребенком лунного Бога — Цукиёми, единственным сыном. Наследником клана, а конкретно жрецов, поклоняющихся лунному Богу, и своих сестер, рождённых от Цукиёми другими Богинями. Все вместе они составляли, основанный жрецами давным-давно клан Асудзима. Клан проклятый. И мне, как наследнику лунного Бога, надлежало стать лидером этого клана. Клана убийц, клана тех, кто навеки проклят. Асудзима Ики… таково было имя того, кому надлежало принять на себя всю горечь жизни рожденных в этом клане. Клан обосновался в замке, состоящем из четырех поместий на окраинах Эдо — города столицы древней Японии, на границе трех миров — людей, аякаси и асуров. Границы видимой лишь нам одним. По задумке Магрогориана — верховного Бога мудрости с Пощади, наш клан долен был стать своеобразной судебно-карательной инстанцией. Однако, до этого знаменательного мгновения предполагалось, что клану предстоит пройти долгий путь становления. И первым в этом списке было воспитание и становление меня, как главы. А для этого я долен был стать тем, кто без промедления сможет вонзить клинок в тело любого врага. Именно поэтому меня привези сюда, в кровавую пустыню Аиэшферы… Аиэшфер — это пограничье между мирами асуров и кровожадных демонов мира Истолы, а также миром голодных духов самого кошмара — Претами. Аиэшфер — холодная пустыня вечности, выжженная непрекращающийся ни на минуту войной. Песок этой пустыни был красным, кроваво-красным, а воздух сдавливал кровавый туман. Выжить здесь без соответствующих навыков или способностей было просто невозможно. Среди этой пустыни сохранились разбросанные в хаотичном порядке руины некогда великих замков. Замков оставленных цивилизациями, жизни которых безвозвратно унесла война.

Нас привезли в один из таких замков. И здесь мы должны были выжить. Все старейшины спешно покинули Аиэшфер, уехав в более защищенный город Короля асуров — Эшфер. И я с Мурасамэ, как тогда мне думалось, остался один в этом замке, заполненном кошмаром воспоминаний тех кого уже не было в живых. Однако, я ошибся. Тогда я был еще слишком молод, чтобы понять… старейшинам клана было плевать на наши жизни. И на мою в том числе… им был важен конечный результат. Они не сказали мне о том, что Сатин выжила. Они сказали мне, что девочка, которую я убил тогда, подчиняясь воле Мурасамэ, была моей сестрой-близнецом, и я убил ее. У меня не было ни времени, ни желания, ни способности сожалеть об этом. Я жил на голых инстинктах. У меня не было возможности поразмышлять над будущим своего положения, над судьбой клана. Все это пока было мне не ведомо. Мной двигало лишь одно — стремление выжить. Ведь ради этого меня сюда заслали? Старейшины клана использовали нас, мне лишь со временем пришлось понять, что действовали они не всегда на благо клана. И не сказав мне о том, что Сатин жива и тоже находится здесь, старейшины преследовали свои собственные цели. Они, как и тогда, так и по сей день считали, что само рождение Сатин было эффектом моего ослабления. Лишь с трудом мне удалось доказать им, что ее существование уравновешивало мою силу и делало мою собственную жизнь реальной.

Каждый день и каждая ночь проходили одинаково… я либо сидел в руинах, разговаривая часами на пролет с демоном в моем клинке, либо убивал диких асуров и прочих тварей, которые наводняли руины замка. Даже если я уставал, Мурасамэ подпитывал меня, но я все чувствовал… этого не достаточно. Для меня этого совсем не достаточно. Внутри меня стало постепенно зарождаться чувство пустоты и безысходности. И первый кто почуял мою слабину был Мурасамэ. Стигмы на моем теле стремительно прибавлялись, я становился сильнее, но… но этого было не достаточно. Мне нужен был стимул сильнее, чем простое уничтожение врагов. Мне нужен был соперник. Мне нужен был воин, не уступающий мне по силе, а желательно и превосходящий меня.

И вот тот день настал. День, когда я встретил такого врага. Я был одновременно удивлен, поражен и шокирован. И в то же время меня переполняли эмоции, помимо всего меня захлестнули ощущения, ни с чем несравнимые. Мурасамэ просто взбесился, он не мог напитаться восторгом который всколыхнула во мне эта встреча.

Посреди кровавой пустыни… среди полчища асуров, одетых в невиданные доспехи и сражающихся на смерть в ночи, освещаемой кажущейся из-за кровавого тумана такой же багровой луной… явилась она… живое воплощение Войны, рука самой смерти… я не знал, как описать чувства, захватившие меня, когда я впервые увидел ее после того, как проткнул собственным клинком. Она была великолепна. Сильная, непобедимая, с ледяными, холодными глазами цвета нежных лепестков цветущий сакуры. У нее был взгляд того, кто перешел границу отчаянья. Она была моей точной копией. У нас были глаза одного и того же цвета, волосы одной длины и одного цвета. Думаю, что я будто увидел собственное отражение на поле боя. Лунный свет отражался от прозрачно-белого клинка, разрисованного красными ликорисами. Даже на расстоянии я чувствовал жажду этого клинка. Он демонический, как и Мурасамэ. Она была такой же малявкой, как и я, одетая в белое кимоно с широким поясом. Все кимоно уже было забрызгано алыми пятнами, которые запеклись на солнце. Она так стремительно наносила удары мечом, что я мог лишь завороженно наблюдать, открыв рот…

Она сама была подобна режущему лунному свету… ее меч мог разрубить абсолютно все. Он с легкостью разрезал доспехи любой конструкции и плотности. Каждый раз, когда она проливала кровь врага, вокруг ее меча будто расцветали кровавые тени ликорисов.

— Полагаю, эта истинная форма ее меча? Да, Мурасамэ?

— Этот меч… такой же как и… Ики она…

Глядя на сражающуюся Сатин, в тот момент я почувствовал восторг, восхищение, чувство еще только зарождающийся любви, неописуемый прилив энергии и радости, но сильнее всего над всеми остальными новыми чувствами… хлынуло только одно желание…

— Убить ее… убить девчонку… убить ее… — завизжал Мурасамэ в моем мозгу, и я стиснул зубы, сдерживая порыв кинуться и мгновенно скрестить наши клинки.

Это и была девочка, которую я убил… и которой было суждено убить меня. Моя сестра-близнец. Асудзима Сатин — сильнейший воин, которого я когда-либо встречал.