Глава 1. Звериное чутье

Холодный, пронизывающий плоть северный ветер, развевал над головами воинов многотысячные багровые знамена. Вышитые золотом знаки Великого Шестилика красовались на этих полотнах и отражали робкие утренние солнечные лучи, которые затем разбегались яркими переливами во все стороны. От красного пестрило в глазах. Все поле полностью покрылось огненным цветом, куда не обрати взор. Лишь внимательно приглядевшись, глаза четко различали стяги различных полков. В центре поля, на переднем крае, войска гордо реяли знамена бесстрашных Кригронцев, с изображенными на них черными шлемами, введенные самим Кригроном Великим. Одним своим видом они наводили ужас на врагов и вызывали уважение однополчан. Замыкая пешее войско, сияли позолотой на высоко поднятых знаменах «огненные стрелы» баллист и «полыхающие языки пламени ядр» катапульт.

Вдали, за катапультами, развевались едва различимые знамена всадников с серебряными соколами. Правый и левый фланги войска, состоящие из тяжелой и легкой пехоты, подтягивались, чтобы занять свои боевые позиции. Черные перекрещенные мечи на их стягах медленно заполняли свободное пространство. Катапульты и баллисты подвезли к указанным местам и заканчивали установку. За ними в боевые порядки выстраивалась тяжелая конница. Красный цвет являлся основным для всех военных стягов, напоминая цвет крови, которую криворгцы готовы были всегда пролить за свое любимое царство. Испокон веков отцы и деды учили их:

— Мужчина должен честно исполнить свой священный и тяжелый долг в трудное для родного дома время. Если суждено судьбой, сын, погибнуть в бою, благодарный за ратный подвиг народ похоронит с почестями на Лангорсте, откуда твоя душа отправится в Священный Храм воинов Шестилика — Храбор. А коли судьбой уготовано погибнуть от зверских мук в плену, или в кровавой бойне тело сгинет без следа, знай сын, в Храборе лично встретит и будет приветствовать тебя, как героя. генерал войска Шестилика — Онтагор.

В это верили отцы и деды, не щадя себя в сражениях. Сегодня вновь пришло время сынам Криворга доказать, что они мужчины и достойны своих предков.

Построенные на Аваннском поле многотысячные криворгские полки готовились к страшной и кровопролитной битве. В очередной раз им придется сразиться с непримиримым врагом — греманнами.

Центральная часть войска, куда по данным разведки ожидался основной удар, состояла из шести Кригронских полков, которые уже выстроились в ожидании своего славного часа. Одетые в крепчайшую во всем Аскериане мирмандскую броню, они казались абсолютно неуязвимыми за своими тяжелыми щитами, прикрывавшими тело от колен до самого подбородка.

Мало кто в трезвом здравии мог бросить вызов этим прекрасно обученным воинам. Силу Кригронского меча много лет назад прочувствовали на себе могучие и надменные Волоты. Даже этим исполинам пришлось считаться с мощью бесстрашных полков. Полков, где каждый воин стоил десятка, в совершенстве владел всеми видами оружия, включая катапульты и алебарды. Любой мог во время боя без труда заменить павшего тысячника и сотника.

Братство Кригронцев священно до самой смерти, сюда стремились попасть все мальчишки царства, но не всем это удавалось. В отваге и умениях с гвардейцами могли сравниться только легендарные Сыны Тумана мирмандского войска. Не раз в истории царства им приходилось сражаться плечом к плечу в самых страшных и кровопролитных битвах.

По всему огромному простору поля тут и там шли последние приготовления, подтягивались и занимали боевые позиции согласно разработанному плану левый и правый фланги войска, до решающей схватки оставались считанные минуты. Сотни тысяч пар солдатских сапог и лошадиных копыт превратили поле в очередной плацдарм для войны. По утрамбованной земле защитники, погоняя лошадей и волов, передвигали сотни катапульт. Вокруг раздавалась резкая брань вечно недовольных сотников:

— Что вы телитесь, дома так будете ползать как брюхатые бабы, если переживете сегодняшний день. Я кому сказал развернуть катапульту на десять салтов левее. Бегом, кранта вам в задницу, некогда жевать сопли, — не унимался один, брызгая слюнями в разные стороны.

— Магра вам в тести, что вы творите? — раздавались гневные крики с другой стороны.

— Кто вас так учил раскладывать горшки с жидким огнем? Я не пойму, вы кого хотите атаковать, греманнов или своих? Что молчите? А? Ну быстро переложить как положено, после битвы мы с этим еще разберемся!

Воины, бубня, проговаривая в сердцах про себя все, что они думают о сотниках, четко выполняли приказы. В душе каждый понимал, что эта ругань не со зла. Сотник, как строгий отец, имея большой жизненный опыт за плечами, точно подмечал, что его еще неопытный «сын» делает неправильно, дабы избежать тяжелых последствий. В военном хаосе виновато вовсе не разгильдяйство «дитяти», а сковывающее все человеческое нутро нервное перенапряжение, перед предстоящим боем не на жизнь, а на смерть. В такие минуты трудно без должного опыта верно и четко выполнить все приказы и поручения. Тело перед началом битвы все равно что деревянное, а мозг никак не хочет включаться на полную. Все закручивается потихоньку, каждый мускул напрягается сначала по отдельности, вспоминая многотысячные повторения на тренировках в мирное время, а затем, торс целиком превращается в могучий монолит. Именно от этого первоначального волнения, иногда можешь забыть какую-нибудь мелочь, которая впоследствии может стоить жизни и тебе, и твоим братьям по оружию. Эти самые недостатки и выявляли, а затем вовремя устраняли старшие по званию боевые товарищи. Сотники и десятники, прошедшие не одну тяжелую схватку за свою жизнь, являлись мощной опорой криворгского войска. На них ложилась тяжелая ответственность за жизни вверенных им воинов, часть из которых принимает бой впервые, а также за выполнение поставленных целей для достижения победы.

Уже выполнены приказы по подвозу к катапультам последних глиняных тар с жидким огнем и огромных костедробильных камней. Все, что так нужно для «долгожданной» встречи и уничтожения вражеской конницы и пехоты. Воины пехотинцы, заняв боевые порядки, готовились к тяжелому ратному делу, проверяя сотый раз личное оружие. Вынимались и вставлялись обратно остро заточенные мечи, которые должны без труда входить и выходить из ножен. Тяжелыми ударами о землю и щиты опробовали копья, проверяя прочность и целостность древка. Те, кто завершил проверку оружия, читал молитвы Великому Шестилику, прося «Отца Небесного» укрепить дух, сделать его стальным и несгибаемым перед всепоглощающим ужасом неотвратимости. Повсюду в воздухе ощущалось нервное напряжение, ведь игра со смертью — это не шутка, никто в здравом смысле и по доброй воле, не хочет заглянуть в ее холодные безразличные глаза. Все создания в мире рождены, чтобы жить и радоваться, а смерть, о ней задумываешься всерьез, лишь тогда, когда оказываешься на ее ужасном пиршестве.

После окончившегося совещания в шатре тысячника Милорада из восьмого полка Сведа Железного, сотники направились на свои позиции. Приближаясь к своей сотне, располагавшейся на левом фланге войска, взгляд Онтария зацепился за знакомую фигуру. Один из его десятников, схватил рукой поясной нож новобранца, но к несчастью для последнего, не закрепленный. Оттянув его вверх насколько возможно, десятник врезал им со всего маха по заду хозяина. Вокруг молодого и растерявшегося парня раздался дикий смех, переходящий в хохот.

— Думаешь Волколаки будут стегать тебя им по заду, когда схватят за нож? — заржал тот, что отвесил больной и обидный шлепок.

— Не забудь зажмурить от удовольствия глаза, а главное громче стони еще, еще! Им точно будет приятно, кто ж не хочет расслабиться во время боя, — прокричал другой, и все снова громко заржали.

— А если получится, можешь и подмахивать, тогда они все сбегутся на твой зад, — давясь нервным хохотом кричал третий, и сквозь этот хохот еле выдавил, — потом будут слагать легенды о тебе, у себя в Вонодаре. Вы же молодые все мечтаете о славе.

Молодой, выставленный на смех, сгорая от стыда, тут же нервно стал затягивать ремень, чтобы нож не болтался.

— Давай, давай шустрей, — не унимался обидчик, в котором подходя ближе сотник узнал Кардия, одного из лучших десятников сотни.

— А меч я смотрю ты специально развернул рукоятью к себе, чтобы, при падении, она вошла в бочину на радость врагам.

Вокруг снова раздался хохот, а пунцовый растрёпа повернувшись увидел, что рукоять плохо закрепленного на поясе меча и вправду развернулась, тыча ему в левый бок. Под непрекращающийся смех, от которого некоторые уже в буквальном смысле катались по земле, он тут же стал поправлять и затягивать непокорные ремни.

Онтарий, видя все происходящее, подошел вплотную к дико ржущей толпе и сказал раздраженным голосом.

— Кардий, я вижу тебе нравиться потешаться над молодыми, решил повеселить народ? Может тогда поведаешь нам, как сам в сражении под Шилкой, не закрепил шлем? Повесели всех рассказом, как он постоянно сползал тебе на глаза, а ты из-за этого, весь бой боролся с ним, а не с врагами. В то самое время, когда твои братья героически отбивали атаки шигроннцев. Расскажи нам, какого это быть «подшлемником»?

Тут снова раздался дружный хохот, но уже смеялись над самим Кардием. Молодой демонстративно засмеялся прямо в лицо десятнику, стараясь этим как можно сильнее уколоть. Засмеялся нервно, от чего его начало трясти и лихорадить.

— Затяни лямки на сапогах — сказал четко и жестко сотник новобранцу останавливая эту агонию, — а то неровен час, потеряешь в бою.

— Это, почтенный Онтарий, специальная военная хитрость, без них легче улепетывать с поля. Сверкающие пятки на время ослепят врага, — тут же снова уколол Кардий в отместку, и в сотый раз раздался многоголосый хохот.

— Ладно, хватит, — сказал строго Онтарий, — Отстаньте от него, не время сейчас шутки шутить. Победите сначала, потом вам будет и честь, и хвала, и веселье.

— А мы что, мы пытаемся помочь ему, вразумить, так сказать. Нас так учили лучшие, теперь мы учим, — сказал, улыбаясь, Кардий. Десятник подошел к парню и примирительно похлопал по плечу, но все равно проверил нож и меч последнего, на этот раз все было плотно подогнано и прижато к телу воина.

— Молодец, теперь все правильно сделал. Мое имя Кардий, как ты уже слышал, я десятник величайшей десятки Криворга! — торжественным и смеющимся голосом произнес он. А с тобой мы не успели даже толком познакомиться, сам видишь не до того. Не держи на меня зла, брат, все мы тут повязаны одной верёвкой. Мелочи, к которым я привязался сильно мешают в бою, на себе лично испытал. Как тебя зовут и как ты оказался в моей десятке?

— Бордон, — прозвучал обиженный, но твердый и уверенный голос. Меня прислали сюда с тренировочного лагеря вместо кого-то выбывшего вашего, я только утром прибыл и сразу в строй.

— Я понял, значит у Ромдера что — то серьезное, не простой жар, как я думал. В противном случае он бы точно сбежал от лекарей.

— Вот, что, Бордон, — Кардий примирительно положил руку на плечо воина, — Будь внимателен к мелочам, четко исполняй приказы, тогда удача обязательно полюбит тебя, — глядя в глаза парню проговорил он, и одобрительно похлопал по плечу. — Судя по хмурому виду нашего Онтария, она тебе сегодня понадобится.

— Вон, посмотрите, — сказал сотник, указывая рукой в направление Кригронцев. Это настоящие боги войны, наша гордость, с такими можно любое царство поставить на колени. Они точно не будут сверкать пятками, — вспомнил Онтарий колкую шутку Кардия.

— Мне бы в сотне десяток таких, — он повернулся к своим воинам, посмотрел, как они поднимают брошенные во время смеха щиты и копья, и сочувственно вздохнул.

— Да, это точно, они настоящие боги войны, с этим не поспоришь, повторил Кардий с обидой в голосе, продолжая смотреть вдаль на развевающиеся стяги с черными шлемами. — Но вот если внимательно приглядеться, то можно увидеть впереди, и их предводителя Велезара! Настоящую легенду Криворга, нам бы в сотню такого!

— Ты перегибаешь, — недобрым тоном сказал сотник. От злости он даже начал заикаться, но тут же взяв себя в руки замолчал. Медленно отходя от зацепивших за живое слов, он думал про себя: «Да, хоть и обидно, но Кардий прав на сто процентов, я явно не Велезар, это уж точно. Куда мне до него. Скорее кто-то из моей сотни станет Кригронцем, чем я вторым Велезаром».

— Правду говорят, будто Велезар сильнейший воин во всем царстве? — тишину прервал неуверенный голос Бордона.

Онтарий удивленно посмотрел в глаза парня и ответил с гордостью в голосе.

— Молодой царевич не проиграл ни в одной схватке в своей жизни. Я лично, своими глазами видел на турнирах, как многие воины в Криворге, наши и прибывшие из других стран, лучшие из лучших, бросали ему вызов. Кроме горького поражения и признания собственного бессилия, они ничего взамен получить не смогли. Кажется, как будто сам Отец Шестилик дает ему невероятную силу и мощь. Такого я не встречал на своем жизненном пути никогда, хоть и повидал немало. Мне посчастливилось пережить битву с великанами Волотами, у Великого Торга, в далекой молодости. Они почти в два раза крупнее любого из Кригронцев, на три головы точно. Но даже могучие Волоты, мне кажется, один на один не смогут совладать с мощью Велезара.

— По всему Криворгу ходят слухи, что Согр ведет на битву Кронга Ужасного. Говорят, это чудовище явилось сюда, только ради одного, головы непобедимого царевича, — договорив, Бордон потупил взгляд в землю.

— Сегодня Кронг, кем бы он ни был, познает истинную мощь криворгского меча! — преободряя воинов, сказал Кардий.

— Да, но секиры Кронга отправили не один десяток храбрецов, включая чемпионов Великой Арены, к праотцам. Сдается, у Велезара, еще никогда не было такого соперника, — не унимался новобранец, — Народ в Криворге боится этого чудовища. Многие уже заранее оплакивают царевича.

— Народ глуп, раз так думает, — перебил резко Онтарий. Велезар дважды подряд прошел Путь Воина — тяжелейшее испытание, придуманное и введенное самим Кригроном Великим. Даже представить в голове трудно, что ощущает на себе, проходящий его. Десять верст бега в броне под палящими лучами солнца, и не по прямой, а преодолевая рвы, наполненные водой и противной засасывающей жижей. При этом меч нельзя пачкать, меч должен остаться чистым, — Онтарий на мгновение замолчал, окидывая взглядом слушающих его воинов и снова продолжил.

— Затем добежав до реки Холодной, испытуемый скидывает броню и вплавь с кожаным мешком, в котором одежда и меч пересекает ее, а это, как никак целая верста. Все это происходит быстро, отставших и обессиленных снимают с испытания, следящие за этим Кригронские тысячники, — сглотнув от накатившего волнения, он продолжил.

— На другом берегу их ждут еще более суровые испытания, по сравнению с которыми, предыдущие кажутся цветочками. Переплыв, воин должен изловить коня в большом загоне, и имея лишь узду оседлать его. Здесь же ему вручают сабурцкий лук с неимоверно тугой тетивой и колчан со стрелами, предназначенными для пробития тяжелых доспехов. Задача отнюдь не легкая. Необходимо на этом коне проделать путь в десять верст, поразив на скаку все цели. Один промах, и тебя сняли, все, испытание завершено! А добравшись до места назначения и поразив все цели, открывается следующее, еще более тяжелое — «лабиринт замка». Там нельзя касаться земли. Ходить и бегать можно только по стенам разрушенного строения. При помощи веревки с крюком, которую выдают перед началом испытания, необходимо перелетать пустоты залов, а затем из последних сил нужно карабкаться вверх по отвесной стене на центральную башню. Все это время тебя щедро забрасывают защитники сверху мешками с песком, от которых нужно уворачиваться, — Онтарий видел, как от его рассказа округлились глаза многих его воинов. Не останавливаясь, он продолжил объяснять, что такое Путь воина.

— Эти мешки беспощадно сбили не одну сотню смельчаков, одного за другим карабкающихся вверх. А тем, кого не сбили, все равно нанесли вред сдирая кожу вместе с лоскутами туники и кожаных доспехов. Вот и попробуй сам, под таким градом залезть по веревке, да на такую высоту. Добравшийся «счастливчик», все так же, без отдыха, одевает тяжелую броню, берет огромный двуручный тренировочный меч и получает приказ, выбить одного за другим, трех лучших защитников замка. Попробуй это сделай! Уставший, измотанный, в тяжелейшей броне, против трех свежих и лучших Кригронцев! Сильнейшие сыны царства долгие годы делают одну попытку за другой, мечтают пройти это чудовищно тяжелое испытание, чтобы получить заветный пояс «Чести Кригрона». До царевича, лишь нескольким десяткам воинов за двести лет удалось завоевать пояс с «Оскалом Медведя», а Велезар прошел испытание дважды. На его «Поясе Чести» красуются два позолоченных «Медвежьих Оскала». Вот и думайте сами, может ли кто в Аскериане одолеть нашего Велезара? — договорив, он замолчал.

Наконец тишину нарушил Кардий.

— Прости меня Онтарий, за язык, не хотел тебя обидеть. Сам не знаю, что со мной происходит. Нервы как струна, все кажется, мерещится что-то. Предчувствие меня какое-то нехорошее гложет, вот и сорвался на молодом и тебе нагрубил. Договорив, — он с виноватым взглядом уставился в землю, нервно сжимая и разжимая рукоять меча.

— Ладно, — сказал сотник примирительным тоном. — Не подобает нам идти в бой с бременем на душе. Думаю, правильнее будет братцы простить друг другу обиды, может, и не суждено свидеться больше в этой жизни. Хоть мы и не Кригронцы, но верю, что и мы, с честью постоим за родной дом.

— Онтарий, на то они и Кригронцы, чтобы мы на них ровнялись, лучшие в нашем царстве, — тихо, но твердо сказал Кардий, подняв голову и вновь устремив взор на передовую. Потом, переведя взгляд обратно на сотника, продолжил, — Да, правда, что нам всем страшно! Но клянусь Отцом нашим, Великим Шестиликом, мы не подведем ни тебя, ни Криворг!

Над сотней нависла тяжелая тишина, которую четким приказом разорвал Онтарий:

— Становись, отставить разговоры, приготовиться к бою. И тут же в сердцах добавил.

— Верю Вам, соколы мои, верю. Потому что знаю вас!!!

После приказа Онтария все с серьёзными лицами быстро заняли боевые порядки, но каждому грели душу, последние слова сотника.

Поднявшееся за спинами Криворгских полков осеннее солнце, постепенно наполнило пространство светом. На почти чистом небе, всего несколько небольших облаков, которые парили высоко-высоко, а ветер уносил их вдаль, как будто не хотел показывать небесным детишкам предстоящее зрелище. Воздух в это утро был наполнен необычайной свежестью, и время от времени холодный ветер доносил ароматы лесных трав, которые сладко дурманили. Природа не догадывалась, что в очередной раз ей уготовил человек, она ласкала взор красотой и очаровывала чудными ароматами, которые дарила людям безвозмездно. Многовековые и труднопроходимые леса, темнели по обеим сторонам Аваннского поля, одних они манили как что-то родное и уютное, словно дом, где можно насладиться тишиной и покоем. Других пугали своим зловещим видом, неизвестностью и загадочной таинственностью.

Когда-то давно здесь стоял пограничный замок Аванн, защищавший северные рубежи Криворгского царства, но потом войска стали размещаться в Лимеке и других городах, а его посчитали обузой и забросили. За многие годы природа почти полностью разрушила все ужасные постройки людей, от которых веяло смертью и холодом. Она старалась изо всех сил превратить это страшное место в дивное поле с колышущимися на ветру цветами, стремилась безвозвратно удалить из памяти весь тот ужас, что устроил человек и снова возродить миру былую красоту. Лишь остаток уцелевших стен, напоминал о прошлом, она не успела придумать как лучше с ними поступить. Ее память больно ранило воспоминание о том, как Кригрон Великий осадил захваченный Аваннский замок и уничтожил здесь остатки разбитого греманнского войска, которые по своей глупости не захотели бежать и укрываться в далеких землях. Не спасли их ни мощные стены, которые казались надежным оплотом, ни хваленные колдуны, во главе с самим Бородором.

Греманны дорого заплатили за зверства и насилие, что сотворили в землях Криворга. Все эти ужасы, сотворенные людьми, она сердобольная, убирала одна. Прятала тела погибших под вековым слоем земли и украшала многолетней травой, всех тех, кого Кригрон Великий оставил в назидание другим, запретив хоронить. Она словно мать, укрывающая уснувшего любимого сорванца, накрывала усопших. Потом, как губка впитала море пролитой крови убитых, раненных и казненных, не оставив ни капельки. Развеяла ветром обгорелые остовы деревьев, построек. Много работы пришлось тогда сделать, много слез пролить в виде дождя. Но это было очень давно и теперь, именно здесь, в этом забытом людьми месте, собрались вновь криворгские полки, чтобы в очередной раз дать бой греманнам.

Впереди огромного войска восседал на гнедом красавце коне молодой и крепко сложенный воин. Велезар в очередной раз внимательно оглядывал огромные просторы на другом конце поля, сидя на своем любимом коне по кличке Орл. Переведя взгляд на готовящиеся к бою криворгские войска, молодой полководец слышал вокруг привычные для выходца из военной школы приказы тысячников и сотников.

Такого огромного сражения в его жизни еще не было, на фоне готовящегося, остальные казались маленькими стычками. Ударные полки вторых и третьих рядов правого и левого флангов продолжали строиться в боевые порядки, огромные катапульты установлены в указанных точках. Боевые маги проводили свои таинственные обряды, давали последние напутствия друг другу, перед тем, как начать «танцы со смертью».

Самым сильным из трех боевых магов в криворгском войске был Даздриэл. Его имя гремело по всему Аскериану, нагоняя ужас на врагов. Несмотря на свой сто тридцатилетний возраст, довольно небольшой для мага, которые живут столько же, сколько великаны Волоты, Даздриэлу уже довелось побывать в таких мясорубках, в каких иные маги не были ни разу и до преклонного возраста. Его сегодняшние братья по оружию — Ингр и Орзон ценили советы и наставления, своего более опытного друга. Они знали, что война была для него смыслом жизни, его призванием. С каждым годом и каждым сражением он рос духовно, проводя постоянно большую работу над ошибками после победы или поражения. Но магам так же было известно, как он любит жизнь. Даздриэл обожал все созданное Великим Шестиликом в Аскериане, он старался как можно глубже познать этот огромный и загадочный мир, коллекционировал в себе миллионы незабываемых впечатлений. Маг любил гулять по полной, и при возможности, ни в чем себе не отказывал. Его харизма, и добрый нрав, вкупе с огромным объемом интересных историй, притягивали к себе всех как магнит. Гуляя с ним в кабаке, распивая крепкое вино и без устали распевая песни, никому никогда и в голову не пришла бы мысль, что этот человек так любит войну, живет только ей.

Даздриэл, готовый к очередному сражению уже с вечера, облачился в боевой наряд мага. Прошедшая много битв и порядком потрепанная темная туника, натянутая поверх заговоренной мирмандской кольчуги, была украшена золотым орлом во всю спину с растопыренными когтями для нанесения удара. Благодаря этим туникам, мага найти в войске не составляло труда.

Молодой воин, закончивший установку катапульты рядом с Даздриэлом, наблюдая как маг что-то читает, набравшись, наконец храбрости, подошел к служителю «Золотого орла»:

— Извини, уважаемый Даздриэл, можно тебя спросить? — голос звучал не очень уверенно, а сердце бешено колотилось в груди. Маг с интересом посмотрел на юношу, прекратил читать. Не спеша закрыл свою толстую книгу в кожаном переплете с изображением незнакомого замка и убрал в походную сумку. Затем перевел внимательный и задумчивый взгляд карих глаз на волнующегося воина, выждал паузу, после чего спокойным голосом сказал:

— Конечно, я полностью в твоем распоряжении, — Даздриэл широко улыбнулся молодому и необстрелянному пехотинцу, не сводя своих глаз с последнего. От этой улыбки повеяло теплом. Парень сразу успокоился, его сердце застучало ровно, как будто только что, оно не пыталось вырваться из груди.

— Это моя первая битва, мне никогда еще не приходилось видеть мага вживую, — начал он, — Я думал у магов специальные мечи или там посохи, но ничего не вижу.

Парень демонстративно окинул взглядом место вокруг них, показывая, что ничего нет. Даздриэл резко свел густые черные брови, нервно начал хлопать себя по бокам, затем стал ходить по поляне что-то ища, заглянул под катапульту, затем снова посмотрел на ничего не понимающего и открывшего рот молодчика.

— Потерял, я его потерял, — бормотал маг, а воин округлил от удивления и без того большие глаза.

— Что потерял? — наконец, закрыв рот, спросил парень, глядя на Даздриэла ничего непонимающими глазами.

— Как что, и меч, и посох, все потерял, — сказал маг, продолжая обыскивать сумки и тюки, лежащие вокруг.

— И что теперь делать? — воин с тревогой следил за перемещениями мага.

— Придется пойти к Велезару и попросить обычное оружие. Буду биться так же как ты, брат, — сказал утверждающе Даздриэл.

— Но без посоха нас легко одолеют вражеские колдуны, — ничего не понимая, выдавил из себя молодой вояка, наблюдая как маг, плюнув на указательный палец, поднял руку вверх.

— Ничего у них не выйдет, мы стоим по ветру. Ветер снесет магию на их же войско, — уверенно сказал маг, опустив руку.

— Но, это как же…. — ничего не смог ответить на это ошарашенный воин и глупо уставился на Даздриэла немигающим взглядом.

В это время маг развернул руку ладонью вверх и на ней появился небольшой огненный шар, который пульсировал и постоянно рос в размерах, достигнув размера головы, шар начал резко трещать, издавая страшный звук, от которого становилось не по себе. Лицо молодого воина сменило удивление на испуг. Затем Даздриэл накрыл шар второй рукой и тот исчез внезапно, как и появился. До воина наконец дошло, что маг просто смеялся над ним.

— О, видел бы ты свое лицо, — расхохотавшись, сказал Даздриэл.

Тут парень оттаял и не удержавшись вместе с магом, рассмеялся над своей глупостью.

— Значит, твоя сила в огненных шарах? — закончив смеяться, спросил парень. — Не хотел бы я, чтобы в меня такой ударил.

— Нет, друг мой, битва магов, обычно не видна, но более действенна.

— Это как понять? — не унимался пехотинец.

— Как тебе это объяснить, вот, например, достань меч из ножен. Воин покорно выполнил поручение.

— А теперь попробуй разрубить вон то бревно, маг указал в сторону, где валялось огромное и крепкое бревно из мирмандского дуба. Воин занес большой меч над головой и с размаха врезал по бревну. Меч со скользнул с него и слетел на землю, практически не нанеся урон дереву.

— Его невозможно перерубить моим мечем и за день, — выдал он.

— Попробуй еще раз, — он указал снова на тоже неподатливое бревно, после того, как что-то проговорил полушепотом.

Воин еще раз занес меч над головой, и с размаху нанес удар, но от неожиданности упал на колено. Лезвие его меча, как масло прорезало дуб, и вошло глубоко в землю, сместив центр тяжести тела, из-за чего тот не смог устоять.

— Вот это да! — проговорил, удивившись в очередной раз юноша. Это просто невозможно! — значит ты еще можешь усилить мощь меча.

— Не только, много чего еще, например, затуманиваю на время разум, — он направил руку в сторону любопытствующего и последний стал ощущать, что земля под ногами дрожит, а он проваливается в нее. Воин начал нервно пытаться вытащить ноги, но у него ничего не вышло, они медленно и уверенно тонули в земле. По телу пробежал холодок, волосы встали дыбом на затылке, но наконец он услышал знакомый голос мага.

— Успокойся, тебе ничего не угрожает, я рядом.

Парень ощутил, как его треплет кто-то по плечу, повернувшись он увидел улыбающееся лицо Даздриэла. Посмотрев еще раз на ноги, парень понял, что они находятся там же где и были минуту назад.

— Да, теперь я понимаю, что значит встретиться с магами в бою. Но получается тогда, что маги могут объединиться и просто прийти, разбить любое войско и завоевать любое царство без труда? Разве может кто из обычных людей противостоять вашей силе?

— А это, мой друг, уже другой вопрос, ответ ты на него получишь, если сегодня докажешь мне свою отвагу, — сказал миролюбиво маг, — Обещаю, лично угощу тебя лучшим мирмандским вином, когда будем праздновать победу. Иди, пока сотник не чухнулся и не задал тебе трепки.

Парень ушел, а маг, почувствовав сильную жажду, достал кожаную флягу с водой, наполовину осушил ее. Оттиск орла темнеющий на боку фляги, унес мысли Даздриэла далеко от поля битвы во времена обучения в Небесном замке.

— Никогда, слышите, никогда не пытайтесь играть с огнем! — раскатистый голос высшего мага Динхара заполнял весь Главный зал, заставляя даже самых ленивых внимательно слушать наставника. Его худощавое тело и сморщенное долгими годами жизни лицо, не обладало ничем запоминающимся. Обычный старик, подумали бы на улице, но только не здесь. В Небесном Замке все прекрасно осознавали его силу и могущество.

— Играть с огнем опасно, — продолжал он, — пока огонь мал, ты его контролируешь, но, когда его размеры увеличатся, совладать с ним станет невозможно никому, — Динхар говорил медленно, — Каждое применение магии должно быть выверено. Вы должны тонко чувствовать ту черту, за которую заступать нельзя, ибо пощады не будет. Неотвратимое наказание ждет каждого, кто пересечет грань дозволенного. Для того и созданы Кранты, которые не допускают появление перекоса. Если неразумные маги захотят испытать судьбу, их постигнет тоже, что и первопроходцев. Старик замолчал, внимательно окинув взглядом присутствующих.

— Так получается мы сами создали Крантов, чтобы они нас же и уничтожали? — задал вопрос Динхару молодой ученик, — Но Кранты нам не подчиняются, в чем логика?

— Логика в том Даздриэл, — переведя тяжелый взор на него, начал маг, — что Крантов создали не мы, и поэтому, мы их не контролируем. Когда-то давно наша школа не была Небесным замком. Но из-за неразумных предков, посчитавших себя равными Шестилику и решивших подчинить себе все живое, мы имеем то, что имеем. Проще говоря, Небесный замок, только звучит красиво и загадочно, на самом деле, нам приходиться теперь прятаться.

— Что же произошло? — не удержав своего любопытства, вновь перебил мага Даздриэл и получил кучу осуждающих взглядов товарищей.

— А произошло то, — не обратив внимание на нетерпение учеников, продолжил медленно Динхар, — Что как только мощь объединившихся в единое целое магов начала раскрываться, высвобождая неимоверную силу, тут же со всех сторон налетели сотни Крантов. Против которых, как оказалось, наша магия абсолютно бессильна. Почти все, кто находился в школе магов тогда погибли. Кранты разрывали беспощадно всех подряд, а те немногочисленные счастливчики, что уцелели, навсегда запомнили этот урок. Так, что повторяю, играть с огнем будущие маги — опасная вещь.

Вспомнив давнишний урок мудрого Динхара, Даздриэл подумал про себя, попутно допивая воду из фляжки: «Да власть и сила огромная, но и контроль небывалый, не очень хочется повторить судьбу глупцов первопроходцев. Всё-таки непонятно, почему никто точно не знает кто создал Крантов и для чего? Кругом одни догадки и слухи, неужели они нужны только, чтобы следить и контролировать магов. Но ведь и людей они убивают, причем порою целыми деревнями, сколько героев уже погибло, сражаясь с ними?»

Он закрыл опустошенную флягу, повесил на позолоченный пояс и вновь задумался, но уже о другом: «Не пойму, от чего такая жажда? Вроде ничего такого вчера не ел, жары тоже вроде нет, непонятно. Может нервишки стали шалить перед боем? Так скоро придется менять работу, засяду за толстенные книги в Небесном замке и буду атаковать их день и ночь без пощады, без жалости», — подумал он и улыбнулся, — «Потому что другого ничего не останется».

По древним обычаям Аскериана, действующим долгие тысячелетия, магам запрещено было хоть как-то вмешиваться в дела людей, кроме участия в войнах. За нарушение ждет тяжелая расплата, лишение силы и изгнание в Великую Степь. Так что, если ты горяч и хочешь познать свою настоящую силу, добро пожаловать в «Карусель Смерти», сражение магов на поле боя. Не все мечтали изучать магию ради науки, ради самосовершенствования, ради того, чтобы стать простыми чародеями. Многие, как и он, были рождены исключительно для войн.

— Погода радует, — подумал про себя Велезар Брагиз. — Хоть и ветер холодный, зато нет противной жижи, и ноги не тонут в расквашенной земле.

«Лучше потом истекать, чем в грязи лицом лежать», — на ум пришел черный юмор воинов. Внимательно осматривая поле и свое войско, Велезар убедился, что все идет по плану. Затем в памяти снова всплыла череда вечерних событий, неприятный разговор с Омироном, сладкая ночь с Ниробой, и этот жуткий, непонятный сон. Он задумался и на время погрузился в свои мысли.

— Может всё-таки стоило послушать Омирона, a не отправлять его с войском на второй рубеж к Вислому? Но его ненависть к Олеру безгранична, даже если последний будет абсолютно не виноват, то даже в этом случае, Омирон не успокоится. Нет, я поступил правильно, — продолжал размышлять Велезар, — иначе сегодня, здесь разразилась бы настоящая драма. «Кто прав? Кто виноват? Кто больше сделал для царства?». Слова друга, произнесенные вечером, засели в голове и упорно не хотели покидать ее.

После того, как все командующие полками разошлись по шатрам, обсуждая детали предстоящей схватки, братья остались вдвоем и теперь никто не мешал выпустить пар, высказать мысли, терзающие душу. Шатер, со стоящими в центре дубовыми столами, освещался тремя десятками позолоченных светильников в виде коней с замудрёными шигроннскими орнаментами. Свет от них скользили по лицу возбужденного спором и не скрывающего свои эмоции Омирона. Велезар любил и уважал своего друга и двоюродного брата больше всех в царстве. Они выросли вместе, он всегда знал, Омирон напрасных слов не любит говорить, но сегодня звезды сошлись так, что несмотря на все доводы, их мнения разделились. Найти общий язык никак не получалось.

— Олер что-то задумал. Ты слепец, раз этого не видишь! — Омирон Легар нервно вышагивал перед сидящим за столом Велезаром, периодически нависая своей огромной, медведеподобной фигурой над братом. Омирон хмурился, что обычно вызывало улыбку у Велезара, так как, не смотря на молодой возраст, походил на ворчливого старика. Но сейчас было далеко не до шуток.

— Он всегда завидовал и презирал тебя. Ему выпал хороший шанс разделаться с тобой, — стальной блеск серых глаз Омирона выдавал крайнюю степень его ярости.

— Ты положишь здесь свои полки, а Олер отсидевшись в стороне, сохранит силы полностью и в конце без труда присвоит победу себе. Ты потеряешь все — и войска, верные тебе, и власть, а вместе с тем уважение. Народ в Сабурце и так открыто бунтовал против тебя, Олер с приспешниками постарался на славу. Ты хочешь, чтобы к ним присоединились криворгцы, потерявшие в этой битве своих отцов, сыновей, братьев и сброшенные с алтаря победы из-за не видящего дальше своего… — Омирон резко замолчал, поняв, что начал переходить границы дозволенного увидев, заполняющиеся недобрым огнем янтарные глаза Велезара.

— Прости брат, я совсем не это хотел сказать.

— Ничего, — ответил Велезар спокойным голосом, но было видно, что слова тронули за живое, желваки на скулах зашевелились. — Я понимаю твои чувства, но мне кажется ты перегибаешь, не думаю, что Олер решится на подлость в такое время, позже непременно, но сейчас вряд ли.

Омирон навис над Велезаром и почти в самое ухо сказал, переходя на шёпот.

— Не знаю, что на уме у Яроса, он мне после смерти сына вообще не понятен, но Олер ведет свою подлую игру, в которой победителю Велезару нет места. Особенно после того, как отец объявил тебя приемником и помолвил с Ольгой.

— Не стоит сейчас затевать склоку, Омирон, — жестко ответил Велезар, — у нас на пороге общий враг — греманны, будь они не ладны. Согр собрал и ведет сюда всех воинов с земель Волозаров, — командующий армией взмахом руки указал в направлении греманнских земель.

— Вспомни, никаких доказательств о причастности Олера к беспорядкам и бунтам в Сабурце так и не нашли. Наоборот, он сам их жестко подавил, казнив распространявших обо мне грязные слухи. Мы выставим себя глупцами перед всем царством, Яросом, отцом. Нужно было раньше напрягать голову, а не сейчас.

— Просто не хватило времени, — возразил громоподобным басом брат, — эта война сильно связала нам руки, да и ощущения такие, что все тщательно спланировано, каждая мелочь учтена, понимаешь? Мои люди добудут доказательства любой ценой, даже если здесь замешаны маги и колдуны, ты увидишь, что я прав. Я звериным нутром чувствую, что за всеми этими беспорядками и неповиновениями стоит Олер. Кто вообще его сюда звал? — шрам на левой щеке Омирона, полученный год назад на испытаниях Путь Воина, стремительно багровел. — Насколько мне известно, царь Мирос приказа такого не давал. Напротив, благоразумнее было бы держать в Сабурце войска, как бы опять не поднялся бунт, — его голос постепенно начал повышаться и в конце грохотал на весь шатер.

— Тише, брат, — успокоил вновь взорвавшегося Омирона Велезар, — Олер пришёл на помощь по собственной инициативе. Узнав о предстоящей битве, он лично приехал в Криворг, а не прислал своих полководцев. Брат хотел лично говорить со мной и отцом на эту тему, а тебе ли не знать, как мы любим общаться друг с другом, представь, чего ему это стоило. Сначала меня это насторожило, не похоже на него, но потом он убедил нас с отцом, что осознал всю никчёмность своего прошлого существования, и готов теперь тяжким трудом искупить это. Наши братья, Олер и Ярос, здесь, и в данный момент готовятся к битве, и это сейчас главное. Давай сосредоточим все внимание на битве. Позже мы обязательно со всем разберемся.

Велезар нахмурил брови, чувствуя внутреннее упорство Омирона. Если быть честным до конца, то он тоже сомневался в славах Олера, но не хотел расстраивать тяжелобольного отца и поэтому решил дать шанс старшему брату. Назад ничего не вернуть, приказы розданы согласно данным разведки, все продумано и просчитано до мелочей, менять сейчас что-то, значит сеять смуту в рядах, а это недопустимо. С мирмандскими полками проще, они только подошли к полудню и нужны в качестве резерва, сил и без того собрано достаточно. На вечернем совещании все кроме Велизара настаивали на отводе мирмандских войск на второй рубеж. Похоже и в мыслях пришло время согласиться с остальными.

— Я говорю лишь то, что чувствую, — продолжал упорствовать Омирон.

В этот момент он не думал, что только больше злит Велезара, который хотел скорее закончить этот неприятный разговор. Ведь что-то менять за несколько часов до решающей битвы, основываясь только на чутье, и, строя догадки, глупо. Разведка и шпионы собрали все необходимые данные, количество вражеских войск пеших и конных, число боевых магов и колдунов. Как устроены подвозы, по каким дорогам они осуществляются. Это укрепило его в своем решении отправить мирмандские полки на второй рубеж, чтобы Олер и Омирон не натворили глупостей, конфликтуя друг с другом.

— Твое стремление угодить отцу, дав шанс исправиться Олеру, тебя погубит. Во что ни одень стервятника, он останется стервятником. Этот падальщик никогда не признавал тебя равным и никогда не признает. Ты для него чужой, он называет тебя братом только для красивого словца. Пойми, наконец, Велезар, ты нужен Олеру только тогда, когда это требуется ему, — твердо и жестко проговорил Омирон.

Слова его прозвучали резко, с нескрываемым презрением. Казалось, что даже Согр и все его приспешники не вызывают столько отвращения, сколько старший сын царя Мироса Олер.

— Мы одолеем греманнов и без его полков, пусть уходит обратно в Сабурц, — продолжил со злостью в голосе он, — Почему Олер в засаде, а не в центре, рядом с тобой, как Ярос? Потому, что в душе ты понимаешь, что я прав. — Омирон пристально вгляделся в глаза брата, но ничего хорошего в них не увидел.

— Услышь наконец меня, — вновь начал он. — Похоронишь свои полки — похоронишь себя, лучший подарок для Олера даже нельзя и представить. Я как зверь чую, что этот хитрый мерзавец что-то замыслил.

Омирон наконец замолчал, выговорившись. Немигающим, сконцентрированным взглядом, каким смотрит заклинатель на змей, он уставился на Велезара, пытаясь найти в нем поддержку и понимание.

Наступило неловкое молчание. Омирон понял, что его слова бесполезны, без доказательств ему не удалось склонить чашу весов на свою сторону. Он хотел бы сейчас иметь веские аргументы, а не только предчувствие и догадки, но как всегда в нужный момент их нет. Это бессилие сжирало его изнутри, от обиды и злости мирмандец не знал куда себя деть. Наконец тишину нарушил Велезар.

— Довольно, брат, толочь воду в ступе, это сейчас не важно, — с легким раздражением в голосе проговорил Велезар, медленно подбирая слова, чтобы не обидеть брата, — Сейчас что-либо предпринимать слишком поздно. Мы далеко зашли, продолжаем действовать согласно плану, а этот разговор должен остаться между нами. Необходимо отвести твои войска к городу Вислый, на наш второй рубеж. Видимость для вражеской разведки создали, панику посеяли, на этом остановимся. Ожидай вестей там, сил у нас и так предостаточно, а если… — он на мгновение замолчал, а потом продолжил. — Если мы не сможем сдержать врага, то отойдем к тебе, где будет подготовлена вторая линия обороны.

Велезар встал, и подойдя к брату, примирительно похлопал его по могучему плечу.

— Постарайся снять лагерь как можно незаметнее для вражеских войск, скоро ночь и расстилающийся туман сейчас очень кстати. Твоя тревога мне понятна, Олер — не простой человек, но я все-таки хочу дать ему еще один шанс, возможно он сможет порадовать отца в тяжелое для него время. Надеюсь ты меня поймешь и простишь за это, когда остынешь и успокоишь нервы.

Велезар Брагиз пристально вгляделся в лицо брата. "Этот разговор пора заканчивать," — думал командующий криворгским войском, но ему хотелось расстаться на хорошей ноте.

— Мне хотелось бы отдохнуть перед сражением. Я планирую хорошо провести время с красавицей Ниробой, ты ведь не хочешь меня лишить этого, — попытался разрядить обстановку Велезар и натянуто улыбнулся. — Мне кажется, тебе тоже необходимо расслабиться. Как отведешь войско, непременно займись этим, а то ты слишком напряжен, — Велезар многозначительно подмигнул Омирону.

— Брат, ты совершаешь большую ошибку! — Омирон попытался возразить, но Велезар властно поднял руку, показывая, что разговор окончен. Продолжать дальше было бессмысленно, каждый видел картину со своей стороны, каждый считал себя правым.

Омирон поклонился брату в знак уважения и, развернувшись, решительно покинул шатер. Он предчувствовал, что должно произойти что-то страшное, но как это доказать упрямцу Велезару, он не знал.

Под покровом ночи мирмандские полки незаметно для других покинули свой лагерь. Хорошо обученные, они отлично знали свое дело. Войско растворилось в темноте, а на месте бывшего лагеря в тумане словно призраки маячили силуэты соломенных караульных, колыхающихся на ветру. Нарочно оставленные палатки с разведенными рядом кострами и ненужные обозы придавали реалистичность призраку ночующего войска.

Омирон покидал брата в расстроенных чувствах. Душу терзала непередаваемая тоска, тело казалось ватным и не хотело подчиняться воле. Никогда раньше их пути не расходились, всегда стояли они плечом к плечу, невзирая на то, что ждет впереди, а пережили братья вместе многое, другим и на три жизни хватило бы. В этот раз сдали нервы, а может братская ревность всему виной, уже не понять. Итог всего таков, что из-за непонятного упрямства Велезара, горькая обида одурманила разум Омирону, а за ней взыграла молодецкая гордость, которую порой и умудренному опытом старику никак не пересилить, что уж говорить о нем. Она ослепила и не давала понять, что по сути Велезар прав. Кем они выставят себя в царстве без доказательств, что, если Олер и вправду решил измениться? В этом случае, царевичу — чужаку точно напраслины не простят. Но чем больше Омирон себя накручивал, как несправедливо и непростительно с ним обошелся брат, тем сильнее злость завоевывала разум.

Оставшись один, наедине с тревожными мыслями, Велезар ушел в себя. Сидя за столом и разглядывая блики, отбрасываемые на стены шатра, он размышлял. Олер может нарушить любой приказ, таков он. Может не вступить вовремя в битву, уже бывало, когда последний вообще не являлся по приказу, выдумывая потом детские оправдания. Если бы не царская кровь, им бы давно уже накормили земляных червей. Четкого исполнения приказов от нерадивого брата трудно ожидать. Такая мелкая пакость со стороны Олера учитывалась изначально. Сейчас главное не допустить смуты в войсках из-за распрей Олера и Омирона.

Неожиданно распахнувшийся шатер вырвал его из раздумий. На пороге показался высокий и могучий как гора часовой. Велезар без труда узнал Тимрога, являющегося одним из лучших воинов его личной охраны.

— Мой господин, к Вам госпожа Нироба из сопроводительного эскорта, ожидать в Вашем шатре она отказалась. Воин не успел договорить, как за ним следом вошла рыжеволосая и статная красавица в длинной меховой накидке, скрывающей тело от колен до подбородка. На ногах были одеты легкие и изящные сапожки с драгоценными камнями. Она игриво посмотрела в глаза Велезара. Командующий дал понять воину, что все в порядке. Караульный ушел, а царевич, глядя в сверкающие желанием глаза девушки мягко спросил:

— Не желает ли моя прекрасная богиня, отведать лучшего в царстве вина?

Ночная обольстительница медленно, но довольно ловко распахнула накидку, под которой скрывалось нагое прекрасное тело. Шикарный бюст поднимался и опускался от неровного дыхания возбужденной женщины. Алые пухлые губы слегка приоткрылись, обнажая красивые белые зубы. Плоский животик плавно переходил к гладкому заветному бугорку красавицы. Наконец накидка соскользнула на землю к ее ногам, обнажая стройные крепкие бедра. Она, не спеша и вальяжно покачивая бедрами, подошла к нему вплотную, руками обвив его шею. Затем крепко прижалась всем своим горячим телом и, все также игриво глядя в глаза, прошептала.

— Я не хочу лучшего вина, я хочу скорее получить лучшего криворгского воина в свои объятия, мое терпение на пределе. И что-то мне подсказывает, что ты совсем не против моего предложения. Она стала медленно опускать одну руку, гладя его крепкий торс, пока рука не опустилась в самый низ, где она почувствовала мощный напор, от чего томно вздохнула.

Их губы слились в страстном поцелуе, ловкий язычок Ниробы заставил забыться и расслабиться Велезара. Она помогла ему быстро скинуть одежду, и он, подхватив нагую красавицу на руки, словно пушинку, отнес к столу. Нежно усадив девушку на край, Велезар с восхищением смотрел на прекрасную вздымающуюся грудь. Затем медленно, все также не спеша, притянул к себе, начав осыпать поцелуями. Она же в свою очередь, запустила обе руки в его густые темные волосы и начала массировать голову. Прижимаясь все сильнее к молодому крепкому телу, он чувствовал ее учащенное биение сердца. Медленно — медленно, Велезар подобрался от шеи, к мочке правого ушка и слегка прикусил его, а затем стал нежно шептать.

— Нироба, ты бесподобна. Я не знаю никого, кто мог бы сравниться с тобой. Ты моя повелительница, моя богиня! Он почувствовал, как еще больше участилось ее сердцебиение, и снова ласково прикусил ее за мочку ушка. Затем своим языком стал массировать ямку за мочкой, и одновременно медленно опускать свою правую руку с ее груди, проходясь сильными пальцами по упругому животу вниз. Рука оказалась между ног Ниробы и, прикоснувшись нежно к горячему лону, он ощутил ее внутренний жар. Велезар начал аккуратно играть пальцами, доставляя ей удовольствие, поцелуи сместились снова на шею. Он почувствовал, как она тяжело задышала, крепко сжав бедрами его руку. Красивые и крепкие ногти впились ему в спину, лоно стало еще горячее и наполнилось влагой, послышался ее сладкий стон. Нироба стонала от удовольствия, сотрясаясь судорогами, сердце бешено колотилось в ее груди. Через минуту, она разжала красивые бедра освобождая руку, и страстно целуя Велезара в губы умоляюще зашептала.

— Войди в меня мой лев, я хочу чувствовать тебя внутри себя. Велезар встал удобнее, придвинул к себе пылающую Ниробу и медленно вошел в нее. Она сладко застонала, а он почувствовал непередаваемое блаженство от ее горячей влажности.

Несколько часов пролетели незаметно, а потом, когда уже не осталась сил, просто смотрели друг на друга, любуясь. Отдохнув немного, Нироба нехотя встала, не спеша облачилась в свою красивую накидку, не сводя сверкающих глаз с Велезара.

— Спасибо, мой повелитель, за эту ночь. Как бы мне не хотелось остаться, но, к сожалению, нельзя. Тебе нужно хорошенько выспаться перед завтрашним днем, а я, находясь рядом, не смогу тебе этого дать. Надеюсь ты не заставишь меня долго ждать следующего раза? — Нироба посмотрела на него, но уже тоскующим взглядом.

Она поцеловала его на прощание в губы и кокетливой походкой направилась к выходу. После ее ухода Велезар не спеша оделся, выпил глоток вина, чтобы смочить пересохшее горло, и отправился к себе. Добравшись в свой шатер, он уже не стал раздеваться и плюхнулся на кровать лицом вниз. Приятно утомившийся от Ниробиных ласк, он мгновенно провалился в глубокий сон.

Открыв глаза, Велезар увидел, что находится в центре огромной арены. Под ногами желтел чистый рассыпчатый песок, на нем одеты какие-то незнакомые, но очень удобные сине-голубые доспехи. На поясе висел двуручный меч с золотой рукоятью в виде быка.

— Странно, где мои доспехи, где мой меч? — медленно думал он, поднимая глаза. Тут до него стал доноситься оглушающий рев толпы, наполненной до отказа арены.

— Что за ерунда творится? — думал Велезар. — Меня усыпили и я в плену?

Приглядевшись, впереди он заметил огромные ворота, в которые ударила горящая стрела. Они вмиг запылали голубым огнем, а затем, когда он погас, ставни стали медленно распахиваться. Наконец медленно, но уверенно, двери раскрылись полностью. Шум толпы пропал, как будто все на мгновенье превратились в немых, из ворот повеяло леденящим душу холодом и надвигающимся ужасом. Тело Велезара абсолютно перестало ему подчиняться. Он попробовал отойти в сторону, чтобы ледяной поток прошел мимо, но не смог. От этого ему стало еще больше не по себе.

— Что вообще происходит, где я нахожусь? — стучали мысли в голове.

Собрав всю волю в кулак Велезар сделал шаг, отойдя в сторону с линии леденящего потока. Но какой ценой дался этот шаг, казалось все жилы разорвутся от напряжения. Через минуту из ворот послышался страшный рев, и в очередной раз повеяло лютым загробным холодом. Чудилось, что сам Король Мрака, заключенный за воротами с колдовской печатью, пытается выйти на свет.

Неожиданно Велезар отчетливо и ясно услышал женский завораживающий голос, который обращался к нему.

— Велез, Велез. На что тратишь свою жизнь? Видно совсем забыл бедную мать! Разве ты никогда не хотел узнать о ней? Откуда она по-настоящему родом и от чего бежала, скрывая правду ото всех?

Царевич стоял и крутил во все стороны головой, но не мог определить, откуда идет этот голос.

— Не надо делать вид, что ты не понимаешь, о чем я. Твоя мать была гордой и смелой воительницей, ты должен помнить это. Что же произошло, раз ей пришлось всю жизнь скрываться, не смея никому открыть своей тайны? Не говори, что как все веришь в придуманную историю о сбежавшей из земель Барсков несчастной, которую должны были отдать в жертву борийцам?

— Кто ты? Я тебя знаю? Что ты хочешь от меня? — быстро заговорил он, но язык заплетался, как и тело не слушалось его, а речь казалось еле слышной, хоть он и старался кричать изо всех сил.

Вдруг арена стала пропадать, медленно исчезали люди, а сквозь непроглядный туман стал вырисовываться большой белый дворец, окруженный огромной армией, атакующей его стены со всех сторон.

Слева нападали одетые в черные латы войска, быстро взбирающиеся по приставным лестницам. Справа подкатывали огромные осадные башни воины, облаченные в шлемы, в виде бычьих черепов. Напротив главных ворот готовилось к штурму войско состоящее из медведей, одетых в броню.

— Что все это значит? — силился, но никак не мог понять он. Таинственный голос опять прервал его думы.

— Когда падет последний герой,

Все снова начнется в жизни земной.

Отыщешь его ты, пройдя длинный путь,

Тогда разгадаешь рождения суть.

— Я не понимаю, объясни, что все это значит? — закричал Велезар, изо всех сил, но его крик наполненный бессильной яростью, казалось, утонул в пустоте.

— Придет время, ты сам все поймешь, — сказал успокаивающе голос и замолчал.

В это момент Велезара растолкал обеспокоенный караульный.

— Господин, с вами все хорошо? — он смотрел растерянными глазами на полководца, мокрого от пота с головы до ног.

Велезар еще с минуту отходил, понимая, что это был лишь сон.

— Господин, вы сильно кричали, что-то случилось?

— Все хорошо, нет повода для беспокойства, всего лишь сон, — проговорил Велезар, осознавая, что язык снова подчиняется ему. Встав, он сделал несколько шагов, а убедившись, что все нормально, с улыбкой подошел к недоумевающему воину и поблагодарил его.

— Хорошо, что ты меня разбудил, наверное, из-за сильной духоты приснился кошмар.

Гвардеец удивился этим словам, так как на улице было довольно прохладно, да и в шатре тоже, но ничего не сказал.

— Я в полном порядке, — сказал Велезар, полностью отойдя от этого жуткого и загадочного сна. — Продолжай службу.

— Да, господин, — ответил гвардеец и быстро покинул шатер.

— Ну и сон, — подумал полководец. Так можно и всю округу перепугать. Скорее всего это от вчерашнего неприятного разговора с Омироном, а может вина оказалось больше, чем нужно.

Заставив себя отбросить навязчивые воспоминания о странном и жутком сне, Велезар перевел взгляд на свои войска.

Сто тысяч обученных и преданных царству воинов. Из которых шесть полков — его вторая семья. Шестьдесят тысяч закаленных в тяжелых боях Кригронцев, глядя на которых, Велезар чувствовал гордость. Они его братья по духу, воевать в одном строю с ними — великая честь. От этих будоражащих мыслей мурашки пробежались по телу.

Царевич сплотил кригронцев в настоящее боевое братство. Кригрон Великий создал эти полки, научил сражаться и побеждать, привил воинам мудрость: «Хочешь жить — бейся насмерть!». Велезар продолжил дело, начатое великим предком и вывел Кригронцев на более высокий уровень. Теперь в их рядах больше жизни стали почитаться храбрость, честь и отвага. Их новым девизом стали три коротких, но глубоких по смыслу слова: «Позор Хуже Смерти». Царевич научил братьев без страха смотреть в глаза смерти, не раз своим примером показывая полное презрение к ней. В результате его усилий гвардия, как и их полководец, стала жить только войной, мечтая снова и снова слышать ее жестокую музыку, состоящую из скрежета металла и лязга доспехов. Чем страшнее битва, тем славнее смерть.

Сегодня гвардию расположили в центре Аваннского поля для принятия главного удара греманнского войска. Остальные полки заняли правый и левый фланги, а Олер с сабурцами, согласно плану, надежно укрылся в засаде.

Засадные войска состояли из тысячи лучников, тысячи тяжелых наездников и десяти тысяч пехоты. Это была больше показушная армия. Заплывшие жиром пехотинцы, разнеженные всадники. Войско, которое годилось только сопровождать пленных. Старший сын Мироса Спокойного правил мирным Сабурцем и участвовавшего в боях войска у него не было. К тому же Олер считал, что расходовать деньги на постоянные учения, это лишнее. «В Криворге есть могучая, хваленая армия, вот она пусть и тренируется каждый день» — всегда говорил он своим приближенным. Когда-то давно его воины обучались военному делу, но годы мирной и спокойной жизни разложили всех окончательно, превратили в военный сброд.

Расположенные на правом фланге полки Яроса, среднего брата, состоявшие из трех тысяч арбалетчиков, двух тысяч конных и двадцати тысяч пехоты, вернулись недавно с победой, одержанной на Краснопольской битве. Блестящие командующие — Байкор Смелый, Родмир Пудовый и Яздар Стойкий, возглавляемые Яросом дали жесткий отпор шигроннскому царю Арему, покусившемуся на их родные земли. В битве они доказали, что не зря едят свой хлеб. Шигроннский хвастун со своим тридцатитысячным войском был наголову разбит, а остатки его «непобедимых» всадников рассеялись по всему северному Шигронну.

Левый фланг состоял из трех полков пехоты и двух тысяч конных, которыми командовали не менее опытные сыны Криворга — Свед Железный, Ермол Суровый и Иллор Крепость. Они в своей жизни повидали многое, включая страшную войну против могучих великанов Волотов. Ее они не забудут никогда. Если бы не мудрость правительницы Мирманда Руны, которая смогла остановить это кровопролитие, развязанное племянниками царя Варгуса Ярого, неизвестно чем бы все это закончилось для царства.

В этот момент мощно по слуху ударили тысячи вражеских труб, и Велезар повернув голову на звук, увидел на другом конце поля первые шеренги стопятидесятитысячного войска. Облаченные в черные доспехи, они имели грозный и устрашающий вид. Слава безжалостных и беспощадных убийц, сметающих все живое на своем пути, бежала далеко впереди них. В греманнском войске опытных и закаленных в боях воинов можно было определить по шкурам черных волков на плечах. Они были элитой армии Согра и гордо назывались Волколаками. По количеству Волколаков во вражеском войске Велезару сразу стало понятно, что легкой битва не будет.

Постепенно вся противоположная сторона Аваннского поля заполнилась черной массой греманнов. До ушей доносился рев тысяч глоток, периодически заглушаемые громкими и ритмичными ударами барабанов, поднимающими боевой дух. Внезапно бой барабанов смолк, первые шеренги греманнов расступились, и криворгскому войску предстала ужасная картина. На поле сквозь плотные ряды выталкивали сотни захваченных пленных из разоренных земель. Это были беспомощные старики, женщины и дети. Испуганные и плачущие, они тесно прижимались друг к дружке, понимая, что их ждет что-то страшное. Пленники покорными глазами полными слез смотрели на озверевших греманнов, падали на колени, моля о пощаде, но тех это только забавляло. Они пинками и угрозами заставили бежать их к своим через огромное поле. Толпа рыдающих женщин и детей развернулась, и сначала медленно, а потом поняв, что другого выхода нет, побежала изо всех сил. Добежать через разделяющее от свободы поле им было не суждено. Тысячи стрел ударили точно в спины, пленные падали один за другим, а по черному войску прокатился рев ликования, заглушая предсмертные стоны женщин, детей, стариков.

— Выродки! — подумал Велезар про себя, закипев от злости. Повернувшись на коне к своему войску, он прокричал голосом наполненным яростью.

— За каждого из наших братьев и сестер греманны заплатят сотней. Сыны Криворга, они еще не знают с кем связались. Не ведают, какую бурю сегодня пожнут. Наши священные мечи и ярость сильнейших полков во всем Аскериане, сегодня уничтожат это зло. Мы — разящий меч Великого Шестилика!

Он поднял меч вверх, и Орл мгновенно встал на дыбы. По полю тут же прокатился грохот мечей и копий, бьющихся о щиты разгневанных криворгских воинов. С каждым ударом этот звук становился все громче и громче. От чего разум и тело чувствовало нарастающую мощь и уверенность, наполняясь боевой магией. Каждый погружался в боевое состояние, чувствуя себя одной огромной и непобедимой силой. Опустив меч, и дождавшись тишины, Велезар продолжил.

— Покажем им настоящий ужас братья, пусть почувствуют на себе мощь криворгского меча. Сегодня мы все Кригронцы, все герои. Разорвем их братья, как это делали наши отцы и деды. «Позор Хуже Смерти», сыны Криворга! Помолимся Великому Отцу Шестилику и Бестрашному Онтагору. Пусть Онтагор с почестями встретит сегодняшних храбрецов и проводит в Храбор!

Велезар первым начал читать про себя молитву, крепко зажав в правой руке медальон Шестилика, и все воины Криворгского царства последовали его примеру.

О, небесный Великий Отец,

Прости сына за все грешное.

Коли жизни земной наступает конец,

Дай мне силы снести неизбежное.

Пусть Бестрашный Онтагор генерал

Укрепит дух и веру мою.

Чтобы в замок Храбор я попал,

Когда сгину в жестоком бою.

Закончив молитву, он отдал приказ начинать. Затрубили горны, раздалась громкая дробь барабанов, послышались приказы командующих полками тысячникам, началась «Смертельная карусель».

Сотни катапульт ударили одним залпом, рассеивая вражеские ряды и наводя ужас. Огонь, усиленный магией, прожигающий броню, огромные камни, сметающие и дробящие все на своем пути, со страшной силой врезались в бегущее через поле греманнское войско.

Враг быстро сократил дистанцию и вот наконец он, страшный удар, от которого, казалось, содрогнулась земля. Две огромные армии сошлись вплотную. Послышался треск ломающихся копий, первые предсмертные стоны, крики сотников, воинов, и все слилось воедино. Пыль, грязь, кровь стало одним целым.

Перегруппировавшись, греманны нанесли удар по центру и правому крылу криворгского войска. Груды тел отважных смельчаков с обеих сторон заполнили все пространство. Следующий сильный удар греманнов приняли на себя братья Ермол Суровый и Свед Железный, командующие седьмым и восьмым полками, находящимися на левом крыле. Вздрогнули под неистовым ударом ряды, вздрогнули, но не побежали. Бесстрашных братьев и их воинов сломить невозможно, получив приказ перестроиться, они отбросили врага и снова пошли в наступление.

На помощь Сведу и Ермолу пробился девятый полк Иллора. Грамотно действуя, они почти отсекли противоположное крыло греманнов от основных сил. Иллор Крепость ударил по врагу так, что вся хваленная бравада войска Согра вылетела в одночасье.

Боевой маг Ингр, отвечающий за левое крыло криворгского войска, делал все возможное, чтобы блокировать колдовство Аркена и его сподвижников. По мере возможности он многократно усиливал атаку пехоты на своем фланге. Черному колдуну не удалось ничего из запланированного, ни нанести страшный удар «Тьма», от которой воины теряются и не могут понять, что с ними происходит и где они находятся. Не смог он и разрушить щит Ингра, ограждавший воинов от опасной атаки «Смог», пробирающийся в ряды войска и делающий воздух ядовитым, отравляя защитников.

Аркен остановился, прекратив свои атаки, как будто выжидал чего-то. Ингр слегка удивился такой непонятной оплошности врага, вместо того, чтобы оставить его без сил, постоянно давя колдовством, тот дал время на восстановление. Но, почувствовав себя нехорошо, из-за перенапряжения, как подумал он, маг сфокусировал свое внимание на рядах криворгских воинов, помогая им крушить врага.

Несколько часов без остановки рубились криворгцы в схватке не на жизнь, а на смерть. Земля под ногами насквозь пропиталась кровью, ноги воинов тонули в образовавшейся грязи, лошади спотыкались о лежащие кругом тела тысяч убитых и раненых воинов, которых никто не мог вытащить с переднего края.

Страшный удар пришелся на центральные полки, как и ожидалось. Велезар вместе со своими командующими полками — Бограном Горячим, Торчем Тучей, Миргоном Могучим и Невером Отважным, сдержали основную мощь вражеского напора. Стоя по колено в крови, они продолжали удерживать позиции. Греманнам не удалось пробить этот единый и могучий монолит ни в одном месте. Выдержав пик вражеской атаки, Велезар скомандовал наступление. Сотни горнов протрубили атаку, Кригронцы двинулись вперед, обходя горы убитых и отбрасывая врага к лесу.

Маг Даздриэл нанес удар такой силы, что защитный невидимый людям купол Аррака сначала треснул, а потом раскололся пополам. Самого колдуна от мощного удара выбросило из седла. Долго не мог после этого прийти в себя Аррак, но и Даздриэл не смог продолжить атаку, обессилев вконец.

Инициатива полностью перешла в руки криворгского войска, теперь их пытались сдержать Волколаки. Если бы Даздриэл не разрушил купол, восстанавливающий силы, греманны возможно и сдержали бы натиск, но без него, им пришлось сражаться на равных с Кригронцами, что не под силу никому.

Наконец левое крыло, спустя еще несколько часов, закончило отсекать противоположное крыло греманнов. Ловушка захлопнулась, и началось медленное уничтожение попавших в капкан.

В этот самый миг произошло то, что не поддавалось здравому смыслу. Из леса в спину криворгцам ударили лучники Олера. Тысячи стрел сабурцев летели в своих братьев по оружию, никакой ошибки не было, лучники били точно по своим. Сраженные криворгцы падали один за другим, на лицах, сражающихся появилась легкая растерянность.

— Что глазами хлопаешь, — прокричал во все горло Кардий Бордону, с которым сражался на левом фланге в полку Сведа. Увидев, как в растерянного парня летят стрелы, он прыжком сбил его с ног и закрыл своим щитом. Четыре сабурцские стрелы с утяжеленным наконечником ударили в щит, две вскользь, а две пробили насквозь.

— Кардий, что происходит, что все это значит? — быстро затараторил обезумивший воин.

— Не знаю, — прозвучал сухой ответ, — Но соберись и будь внимательнее, вон смотри, сотник уже поплатился за промедление. Бордон быстро перевел взгляд в сторону куда указал Кардий и увидел лежащего на боку Онтария и три стрелы, торчащие из его спины. Вокруг лежали тела товарищей, убитых переметнувшимися сабурцами.

— Вот, что Бордон, сейчас будут давать команду на перестроение, — нервно кричал Кардий, — Делай все быстро и четко, как на учениях. Ты меня понял?

У молодого парня все плыло перед глазами, трупы, стрелы, раненные, кровь.

Неожиданно из леса на всем скаку в седьмой полк Ермола ударила конница сабурцев, сминая защитников броней и массой. Услышав долетевшие сквозь грохот ударов слова Кардия, Бордон собрался, и переведя взгляд от конницы, увидел, как в спину им выходят из леса тяжелые пехотинцы Олера.

Попав в плотное кольцо, как и предупреждал Кардий, командующие Ермол, Свед и Иллор дали срочный приказ полкам перестроиться для круговой обороны. Затрубили горны, полки начали быстро перегруппировываться.

— Почему маг Ингр ничего не делает? — подумал Кардий, отбивая атаку сабурцев. Враги отбросили его окруженный полк к катапультам, и криворжец получил ответ на свой немой вопрос. Под колесом катапульты лежало уже бездыханное тело мага.

Атака сабурцев заметно ослабла, сражающийся десятник, разрубив противника пополам, остановился, вглядываясь вдаль.

— Что, Крант меня разрази, там происходит?

Бордон посмотрел в ту сторону, куда уставился удивленный десятник. Небольшая группа пеших воинов, состоящая примерно из тысячи человек и около пятидесяти всадников, окруженные со всех сторон сабурцами, яростно сражались в тылу огромного кольца. Это кольцо смыкалось и все плотнее сдавливало отчаянных храбрецов. Многочисленные стрелы, летящие в них со всех сторон, поразили конного всадника-знаменосца, и красное полотно с черным медведем упало в толпу. Прошло несколько секунд и уже другой всадник гордо поднял высоко над головами окруженных воинов развивающееся знамя.

— Эти герои подарили нам время для передышки и перегруппировки, сохранив тысячи жизней, они пожертвовали собой, — сказал, смотря в их сторону Кардий.

— Почти вся пехота Сабурца отвлеклась на этих безумцев, которым после битвы нужно будет обязательно отдать должное!

В этот момент на них обрушился слева сильный удар греманнов. Восьмой полк в очередной раз принял его и сдержал. Применяя военную тактику, они то атаковали, то переходили в оборону, изматывая врага.

Велезар не верил своим глазам. Он предполагал, что Олер может не вступить в бой, остаться в стороне, но то, что брат объединится с греманнами! Это невозможно!

Запах гари, крови и смерти окутал все пространство. Сквозь дым, пыль, огонь он с остальными командующими видел это гнусное предательство. Видел обезумившие от ярости окруженные полки, с удвоенной силой прорубающие путь к своим сквозь плотное кольцо греманнов и бывших соратников.

На правом фланге Яроса дела обстояли намного лучше. Уже получилось опрокинуть греманнов, заходя в тыл. Маг Орзон, отвечающий за правый фланг, уничтожил троих сподвижников Аррака, рассеивая напускаемый густой «Мрак», нагоняющий ужас на солдат. Он из последних сил помогал пехоте Криворга, всем чем мог.

Орзон почувствовал, как огромная сила подошла к лесу с правой стороны, а еще, то, что на его фланг переместился сам Аррак. Колдун обрушил на него всю свою мощь, как будто прокладывал кому-то дорогу.

Маг, обессиливший за время боя, уже ничего не мог противопоставить ему. Силы покидали его тело, жизнь медленно угасала.

Орзон не ошибся, двадцать тысяч всадников, вся северная шигроннская элита, уцелевшая с Краснопольской битвы, во весь опор неслась из темного леса. Резерву греманнов, подошедшему только утром, и рвавшемуся поквитаться с обидчиком, выпал наиболее удобный момент, который в жизни бывает не часто. Двум братьям, Велезару и Яросу, стало ясно, Олер их продал с потрохами.

— Где эти хваленные маги? — гневно думал Ярос в пылу сражения. — Гордый Даздриэл, одно хвастовство, а на деле никакого толку! — сплюнув запекшуюся кровь, он вновь продолжил рубить врага из последних сил.

Ярос не знал, что лазутчики Олера отравили всех боевых магов криворгского войска, подмешав заколдованное зелье «Хорбь», приготовленное самим Арраком. Даздриэл умирал от сильного внутреннего кровотечения, продолжая отражать атаку греманнских колдунов и конницы, помогая братьям по оружию. Даже перед лицом смерти он не думал о своем спасении. Маг давно догадался, что кто-то подлил в воду войска «Хорбь», подлый яд, который на простых смертных не действует. Маг, не пользуясь магией в течение семи дней спокойно восстановится, а применяя, умрет от страшного внутреннего кровотечения, которое ничем не остановить. В этом и «подлость» яда, вроде не смертельно, но тогда придется жить с позором всю оставшуюся жизнь. Смотря сквозь пелену затуманенных глаз на сражающиеся с остервенением криворгские полки, Даздриэл выкрикнул, прощаясь:

— Сражайтесь братья, я горд был биться с вами плечом к плечу! Благодарю Великого Шестилика за Славную смерть!

Собрав последние силы и превозмогая невыносимую боль, маг опустился на колени. Проговорив заклятье, он с силой ударил по земле обеими руками. По всему Аваннскому полю прошел страшный грохот, который на миг отвлек всех от сражения. Перед правым флангом криворгского войска из-под земли стали подниматься тысячи каменных воинов. Даздриэл поднял правую руку и указал направление. Каменное войско, повинуясь своему господину, бросилось навстречу шигронской коннице, обезумевшей от страха. Жалкие попытки Аррака были тщетны, он сумел уничтожить лишь около сотни готлитов. Остальные врезались в стройные ряды конницы, круша все на своем пути. Маг замедлил, а затем и полностью остановил конницу Шигронна, несмотря на все усилия колдуна Аррака.

Неожиданно готлиты стали один за другим разваливаться на глазах шигроннцев. Колдун понял в чем дело, и на уродливом обожженном лице проскользнула довольная ухмылка. Картина на поле изменилась кардинально, теперь все в его руках.