Глава 11. Разговоры по душам

На следующий день, вечером, Мирос позвал к себе Велезара. Войдя в палату отца, он увидел его, сидящего на кровати и облокотившегося спиной на подушки. Взглянув на обеспокоенное лицо отца, Велезар понял, что что-то не так. В руке Мироса была крепко зажата какая-то бумажка.

— Сын, присядь со мной рядом, — царь высохшей рукой указал на кровать, — Есть дело, которое я хочу обсудить с тобой без посторонних, — Велезар, обойдя кровать, присел около отца, напротив столика, заставленного чародейскими снадобьями.

Запах всевозможных отваров и мазей, которыми Алант лечил царя, сильно пропитали палату. Лишь оказавшись рядом с отцом, Велезар увидел струпья, начинающие проступать на его шее и руках. Сердце сжалось в его груди от невозможности хоть как-то помочь.

— Я слушаю отец, — проговорил он, переведя взгляд с одной склянки с мазями на другую, не решаясь посмотреть отцу в глаза.

— Ты неправильно меня понял, сын, — наконец, начал говорить Мирос, и улыбнулся, — Я позвал тебя не попрощаться.

Услышав эти слова, от сердца Велезара отлегла тяжесть, и он с облегчением посмотрел на отца, который внимательно разглядывал его.

— Ты вырос и возмужал, Велез, жалко, что мама этого не увидела.

— Отец, я заметил у тебя свиток в руке. Это и есть причина, по которой я здесь? — Велезар почувствовал, как отец внутренне напрягся, — Омирон нашел заговорщиков? Им оказался кто-то из близких?

— Молодость, горячность, нетерпение. Когда-то и мне все это было присуще, — не спеша проговорил Мирос, — Наверное так и должно быть. Не буду больше томить тебя. Эта записка из Вонодара от Ольги.

— Ольги Диронис? Но почему она написала тебе, а не мне? — тревога на лице Велезара сменилась на удивление.

— Не знаю, как это сказать, сын, такое не легко произнести. Я по своей глупости, чуть не сломал жизнь вам обоим.

— Я тебя не очень понимаю отец.

— Ответь мне честно, как мужчина мужчине, ты любишь Ольгу? — Велезар некоторое время смотрел в глаза отцу, а потом произнес.

— Нет, не люблю, — услышанное неприятно царапнуло душу Мироса, он на миг снова очутился в своей молодости, стоящий рядом с нелюбимой Линой. «Что я натворил? Как я мог заковать сына в те же оковы, из которых столько лет не мог выбраться сам?» Слушая ответ Велезара, в его памяти всплыли слова отца:

— Мирос, любовь приходит и уходит, а власть остается и ее нужно усиливать всеми возможными способами. Ваш брак необходим для царства, а со временем ты полюбишь Лину.

«Как же ты, отец, ошибался!», — думал Мирос, вспомнив на миг, горечь семейной жизни с первой женой.

— Но я уважаю тебя и твое решение. Я понимаю, что ты это сделал не по своей прихоти. Наш брак нужен для царства.

— Перестань, — Мирос увидел, как Велезар опешил от его тона, — Сын, — на глазах отца проступили слезы, слезы раскаяния, — Ольга вернула меня с небес на землю. Это письмо раскрыло мне глаза, которые не хотели видеть правды. Я чуть не погубил тебя, чуть не предал твою мать, думая лишь о себе.

— Я вообще ничего не понимаю, — сказал Велезар, и успокаивая отца, положил свою руку на его, — не кори себя, мы все совершаем ошибки, главное уметь их признавать и исправлять, ты сам так всегда говорил.

— Ольга тоже не любит тебя. Она просит расторгнуть помолвку и не требовать ее возвращения в Криворг.

— Может ее заставили это написать греманнцы? Тогда Согр вообще не имеет чести, и его слова ничего не значат.

— Согр здесь ни при чем, сын. Она пишет, что всегда любила Олера, — Велезар молча сидел и слушал отца, — Оказывается, ваше знакомство на балу было не случайным. Эту встречу полностью спланировала и осуществила угрозами Олена. Она знала об их чувствах, но ради близости к трону, заставила Ольгу отречься от своей любви. Мне тоже нет оправдания, я был слеп и глуп, пытаясь обмануть саму судьбу, — Мирос тяжело вздохнул, — В последние дни Неи я дал клятву, которую бесчестно пытался все это время нарушить. Я усомнился в ее предсказаниях, Велезар, — отец замолчал на мгновение, но затем в сердцах продолжил, — Зачем я опять тебе вру? Я очень боялся их, я сильно боялся того, что тебя ждет, — отец замолчал, а по его щеке скатилась слеза, разъедая струпья, но он сидел, не смахивая их и не осмеливаясь поднять глаза на сына.

Велезар взял со стола чародея чистый платок и аккуратно стер с лица отца слезы и проступивший гной:

— Что еще за предсказание, отец? — спросил он задумчиво, положив платок обратно на стол.

— Нея сказала, что придет время и ты отправишься в путь. Она говорила мне много раз, что тебя ждут суровые испытания, и что тебе придется их пройти. Твоя мать была права, а я просто глупец, пытавшийся противиться судьбе. Она говорила про Великую Арену, которая тебя ждет. Но пойми меня, — Мирос смотрел в глаза Велезара, ища в них прощения, — Какой правитель в здравом уме отпустит сына неизвестно куда, да еще зная, что этот путь лежит к Великой Арене. Сейчас мне стыдно перед тобой и твоей мамой за свой поступок, я готов провалиться сквозь землю, — Мирос выговорившись замолчал, а Велезар, переварив в голове новости сказал.

— Я уже много лет вижу один и тот же сон, — вспоминая, проговорил Велезар, — Меня зовет и даже обвиняет в бездействии какая-то женщина, и всегда снится огромная арена, — от воспоминаний, увиденных во сне открытых заколдованных ворот и леденящего душу рева чудовища, доносившегося из глубинного мрака, царевича передернуло.

— Успокойся, отец, я ни в чем тебя не виню, возможно, на твоем месте я поступил бы так же. — своими словами Велезар пытался успокоить Мироса, — Ты делал то, что считал нужным, но хвала Великому Шестилику, что между нами состоялся разговор по душам. В нашей власти все это исправить.

— Завтра, — в глазах царя появился давно угасший огонь, — после решения вопроса с греманнами, я объявлю о расторжении вашей помолвки с Ольгой. Ты будешь требовать ее возвращения? — царь смотрел на задумавшегося сына.

— Пусть остается там, где ей лучше, — наконец ответил он, — раз ее здесь ничего не держит, то зачем дом превращать в темницу.

— Я отправлю птиц с ответом, который она ожидает.

— Семья Брагизов должна позаботиться об Ольге, чтобы ей не пришлось побираться. Она не виновата в том, что тетя Олена разрушила всю ее жизнь. Пусть Великий Шестилик хранит ее и оберегает.

Выслушав сына, Мирос сказал твердым голосом:

— Я учту все мелочи касающиеся безопасности Ольги при договоре с греманнами. И еще сын, — он посмотрел Велезару прямо в глаза, — Когда Ярос поправится, я исправлю все, что до этого наделал, я объявлю его наследником. Я заковал тебя в эти оковы, я и сниму их.

Мирос трясущейся рукой отцепил с браслета левой руки небольшой ключ, и указал на верхнюю полку своего шкафа сказал, понизив голос:

— Там лежит то, что твоя мама просила тебе передать, когда настанет время, думаю оно настало, — открыв полку и посмотрев внутрь, Велезар ничего не увидел, кроме печатей, чернил и свитков.

— Сдвинь все барахло, что там есть, — по-заговорщически тихо заговорил царь, и повинуясь ему, сын послушно отодвинул все влево, и увидел потаенную дверцу, вырезанную в дне полки. Подняв ее, он обнаружил внутри небольшую шкатулку, которую бережно взял в руки и отнес отцу.

— Это то, что мама завещала передать тебе. Она сказала, ты во всем разберешься сам, — отец провернул свой перстень в скважине шкатулки, который идеально подходил к замку, и она послушно отворилась в его трясущихся руках. На дне лежал небольшой сверток бумаги, а поверх него какой-то амулет и вырезанная из дерева раскрашенная птичка-свисток.

— Возьми шкатулку, — с этими словами Мирос отдал ее Велезару, — Но будь осторожен, — Мирос не успел договорить, глядя как сын вертит в руках и разглядывает с интересом амулет, — Он тебя не обжигает? — глаза царя округлились.

— Почему этот ключ должен меня обжигать, и где вторая его часть?

— Какой ключ? — не понимая, спросил отец, — Я всегда думал, что это амулет, — отец повернул руку ладонью вверх показывая сыну след от ожога, — Один раз в жизни я попытался до него дотронуться и сразу получил это.

Велезар еще раз взглянул на ключ с длинной цепочкой, после чего надел его себе на шею.

— Он пропал, — продолжал удивляться Мирос.

— Кто пропал? — смотря на висящий на шее ключ, спросил непонимающий отца Велезар.

— Амулет. Когда ты надел его, он пропал, — Мирос указывал пальцем на его грудь, где висел ключ.

— Он на мне. Может стоит позвать Аланта? — Велезар не на шутку перепугался за здоровье отца и снял с шеи ключ. В этот миг Мирос проговорил, догадавшись в чем дело.

— Когда ты одеваешь амулет, он становится невидимым. Нея права, Велез, у тебя свой путь, не мне, обычному смертному, спорить с планами Великого Шестилика.

Велезар развернул сверток лежащий на дне и спросил:

— Что это? Ты читал?

— Это мама написала тебе, я не в праве был его читать, — ответил с волнением Мирос.

— Дорогой мой сын! — начал Велезар сначала вслух, но потом продолжил про себя, — Если ты читаешь это письмо, то значит пришло твое время. Сначала хочу сказать, как я сильно люблю тебя, мой сыночек. Жалею об одном, что так и не увидела каким ты вырос. Знай Велез, ты мое счастье и самая большая радость, какую только жизнь может подарить. Прости, что не могу сказать всего этого лично. Велез, птица, что ты найдешь в шкатулке, очень дорога моему сердцу. Ее любой ценой нужно отдать благородным людям из Барских земель. Город Зарем большой на первый взгляд, но ты без труда отыщешь их. Отдав им птицу Кайюм, которых они разводят, передай пожалуйста привет от Манисы, они поймут. Позже тебе все объяснят. Ключ, который лежит в шкатулке, не простой. Нельзя, чтобы он попал в руки к варгаям и их приспешникам. Обычные люди его не видят, для них он похож на амулет, и к тому же, страшно обжигает плоть. Как только ты его оденешь на шею, он пропадет, но только для людей. Берегись варгаев и их слуг, им нужен этот ключ. Я защищала и хранила его как могла, теперь пришло твое время. Найди хозяина Кайюмы и получишь недостающие ответы. Будь осторожен Велез, тебя ждет трудный и опасный путь, но ты рожден воином, я всегда знала это. Прощай, мой любимый сыночек, я всегда любила и буду любить тебя. Обними за меня крепче отца, скажи я не сержусь за то, что он пытался сделать. Я знаю, как Мирос тебя любит и знаю, что он хотел поступить как лучше, но от судьбы не уйдешь.

Велезар дочитал и посмотрел на отца.

— Мама передает привет и просит, чтобы я обнял тебя за нее. Она простила тебя за данную клятву, но как она узнала об этом заранее, отец? — встревоженный посланием сын, подошел и обнял растроганного отца.

— Она была великой женщиной и многое предвидела наперед, оказывается она даже знала про мою будущую ложь, но все равно простила.

— Она любила тебя отец, как и я, — Мирос крепко в ответ обнял сына.

— Я все исправлю Велез, чтобы без стыда смотреть ей в глаза при нашей встрече на небесах, — пообещал Мирос.

Их разговор прервал вбежавший Алант.

— Повелитель, Ярос очнулся.

После двухнедельного бессознательного состояния, Яросу наконец удалось выкарабкаться из лап смерти. Все то время, что он был без сознания, его бедная жена ни днем, ни ночью не покидала палату мужа. Она с трудом перенесла смерть сына Вариена, а теперь потерять еще и его, Энилия просто не могла. Когда Ярос открыл глаза, ее счастью не было предела.

— Ярос, родной, милый! — Энилия выскочила из кресла, находящегося возле камина с горящими поленьями, и отбросив книгу, стремглав бросилась к кровати.

— Как ты себя чувствуешь? Что хочешь, родной мой? Не молчи, скажи что-нибудь, — она смотрела на него счастливыми глазами, полными слез.

— Хорошо, моя звездочка, — ответил он не очень разборчиво, — Жарко, очень жарко, дай мне, пожалуйста, воды, — она тут же послушно поднесла отвар, который давал Яросу чародей, и аккуратно, не спеша, стала поить его.

— Все хватит, спасибо Эни, — она послушно убрала чашу в сторону и снова стала смотреть на него истосковавшимся взглядом. По ее глазам, он понял, что его лечение скорее всего было долгим.

— Эни, милая, — обратился он уже вполне разборчиво, — Как ты, как Коссея? Давно я уже здесь? Что вообще творится сейчас в царстве? Мы победили? Как отец?

— Успокойся, тебе нельзя сейчас нервничать, начала она с тревогой. Со мной и дочкой все хорошо! Мы ждали, когда ты снова вернешься к нам, мы верили в это! Коссее хоть и шесть лет, но она уже взрослая. Помогала мне накрывать тебя, подавала отвар, чтобы я поила тебя! Строго следила за чародеем, когда он готовил повязки и отвары, — Энилия говорила, а по щекам текли крупные слезы.

— Что ты плачешь родная, все хорошо, я больше никогда вас не оставлю! — Ярос смотрел на жену и не мог наглядеться. Он хотел бы сейчас обнять и крепко прижать ее к себе, прикоснуться к густым длинным волосам, излучающим свет и дивный аромат, но не мог пошевелиться, — хвала Великому Шестилику, что вы у меня есть! — сказал он пытаясь успокоить жену.

— Ярос, родной мой…

— Что случилось, говори, любовь моя?

— Наш отец Мирос тяжело болен. Алант говорит до встречи с Шестиликом ему осталось не больше двух недель, — глаза Яроса наполнились печалью. Ему было жалко отца, жалко свою испуганную Энилию, но сделать он ничего не мог. От этого на душе было горько.

— Не оставляй меня, пожалуйста, — сквозь слезы просила она. Ты нужен нам с дочкой, мы любим тебя. Ты один у нас во всем Аскериане!

— Я Вас никогда не оставлю, родная, — крепясь, ответил он, — вдруг дверь распахнулась и в палату вошли Велезар в сопровождении Аланта и отец, которого принесли в паланкине слуги.

— Ярос, — глаза Мироса светились от счастья, — наконец ты очнулся, хвала Великому Шестилику.

— Отец, зачем ты тратишь свои силы, — забубнил Ярос.

— Наоборот, твое выздоровление наполняет меня жизнью, — голос царя стал и в правду звонким.

— Мы победили отец?

— Конечно победили. Разве могло быть иначе?

— Что с Олером? — в палате наступила тишина.

— Олер погиб, — наконец ответил царь.

— Как он мог?

— Каждому уготован свой путь, — ответил отец, тяжело вздохнув, — Оставьте меня с сыновьями, — сказал Мирос присутствующим.

После того, как все покинули комнату, царь спросил у Яроса:

— Как ты себя чувствуешь? Готов ли говорить на серьезные темы? Прости, но у меня не так много времени осталось, — отец смотрел на него и ждал ответа.

— Говори, я и так слишком долго отдыхаю, — попытался пошутить Ярос.

— Ты станешь моим преемником на Огненном троне. — огорошил Яроса Мирос.

— Что? А как же Велезар? Мне не нужен трон. Я готов с честью служить брату, так же, как и служу тебе, — пытался спорить больной.

— Я и Велезар знаем это, Ярос. Но на Огненный трон взойдешь ты. Велезара ждет свой путь, далеко за пределами нашего царства. Так, что ты на это скажешь? — отец и брат с серьезными лицами уставились на Яроса, ожидая ответа.

— Как будто у меня есть выбор, — по их лицам он понял, что все уже решено, — Я прав?

— Так надо. На следующей неделе я объявлю об этом решении, надеюсь Алант сможет своими травами поставить нас с тобой на ноги. Отдыхай сын и набирайся сил, дел в царстве накопилось много, не скоро ты потом отдохнешь, — Мирос улыбнулся и хлопнул в ладоши, давая знак, что пора покинуть палату.

Перед уходом, Велезар в знак уважения к брату, склонил голову и прижал кулак к сердцу. Ярос таким же жестом ответил ему.

«Я любой ценой буду рядом с отцом и Велезаром. У меня будет еще вся жизнь, чтобы валяться в кровати, а помочь семье другого шанса не будет».

Руна Легар вышла из ровеллы и в сопровождении гвардейцев направилась в дом Сафалии. Это было делом чести для рода Брагизов. После смерти Лины Скарлиз, первой жены Мироса, два рода долгие годы враждовали друг с другом. Теперь пришло время поставить жирную точку. Проходя по увядшему саду, она подметила, что хозяйка давно не уделяет ему внимания. Прежде такого никогда не было. Она помнила время женитьбы Мироса на Лине, помнила каким красивым было это дивное место.

Подойдя к родовому гнезду Скарлизов, она постучала громко в дверь, и ожидая, окинула взглядом дом снаружи. «Да, здесь тоже давно не чувствуются руки хозяйки», — подумала она про себя. Стены некогда величественного и роскошного дома выглядели обветшалыми, окна давно не ласкала свежая краска, а изнутри все занавешено черными, непроницаемыми шторами.

Наконец дверь открыла служанка:

— Я — Руна Легар. Мне нужна Сафалия Скарлиз, она сейчас дома?

— Да, Руна, я дома. Проходи, — послышался старческий скрипучий голос.

Войдя, она увидела Сафалию, но с трудом узнала ее. Красавица Сафалия превратилась в сухую, согбенную старушку. Одета она была в траурное черное платье и черную вуаль.

— Присаживайся Руна. По твоим глазам вижу, что не узнаешь меня. Да, к сожалению, годы не пощадили меня. Я ждала тебя. Могу предложить вино, холодное или горячее? — глаза старушки были потухшие, огоньки счастья давно не посещали их.

— От горячего не откажусь, на улице довольно холодно, да и у тебя смотрю прохладно, — от холода Руна вся съежилась.

— Принесите нам горячего вина и теплый плед для гостьи, — сказала хозяйка слугам, — А я уже и не чувствую холода, — сказала Сафалия, медленно усаживаясь напротив, — Хотя когда-то гоняла слуг за открытые окна. Я слушаю тебя, Руна.

— Ты до сих пор считаешь Мироса виновным в смерти Лины? И из-за этого приняла участие в перевороте? Но ведь это именно ты сама все устроила, когда так настаивала на их женитьбе, зная, что у него нет к ней никаких чувств? Разве не ты, так желала быть ближе к трону? — гостья спросила прямо, так как ходить вокруг да около не было никакого смысла, Сафалия не дура, и прекрасно понимает цель визита.

— Я давно виню в смерти дочери только себя, — жестко и сухо ответила она, — Будь я трижды проклята, за то, что устроила своей любимой доченьке. Ей всю жизнь приходилось терпеть бесконечные похождения мужа по шлюхам. Она так и не смогла ощутить себя желанной, как ни старалась. Но я не виню в этом Мироса. Ты права, я сама во всем этом виновата, но он повинен в другом.

— В чем же по-твоему он виноват? — Руне подали плед, и она тут же в него закуталась, ожидая ответа. Через несколько минут принесли горячий напиток, от которого исходил ароматный сизый пар.

— Он виноват в том, что никогда не любил моего внука, а в конце просто вышвырнул, как бездомного пса. Бедный Олер и так страдал всю свою жизнь, чтобы в конце отец вот так поступил с ним, отправив навек в Сарурц, — Сафалия говорила то со злостью, то с нежностью, вспоминая внука, — Он виновен в том, что сейчас мой Олечка лежит прикопанный землей на Аваннском поле, и я никогда не смогу постоять над его могилой, принести ему цветов.

— Олер, как и Лина, не оправдал твоих ожиданий, и ты решила избавиться от него? — непонимающе спросила Руна, — Поэтому ты дала приказ своему наемнику убить его? Он не погиб в сражении, нет, он был убит подлым ударом в спину, по твоему приказу!

— Что ты такое говоришь? — перешла на крик старушка, — Как ты можешь? Я всегда любила Ольчика, — она перестала кричать и усталым голосом продолжила, — Я любила этого мальчика всем сердцем. Такой милый, такой одинокий, такой заботливый. Он один всегда интересовался как у меня дела, как здоровье, — Сафалия вытерла руками слезы и продолжила, — Другим до меня не было никакого дела, — она гордо вздернула подбородок кверху, — Я была против решения Мироса о престолонаследии и не скрываю этого, я помогала Олеру всем, чем могла. Царь в праве казнить меня, это его долг, но обвинять меня в убийстве любимого внука — это низко и подло. Неужели в вас нет ничего святого, раз хотите приписать его смерть мне?

Смотря на убитую горем Сафалию, Руна поняла, что старушка не врет.

— Если тебя это утешит, то знай, Велезар, которого ты никогда не любила, сам отказался от трона в пользу твоего второго внука, Яроса, которому почему то ты уделяешь не так много внимания. Не бойся, тебя не казнят, ты будешь жить, но вдалеке от Криворга. В городке Дальний есть имение покойного Олера. Туда тебя отвезут гвардейцы, и там ты будешь доживать свои дни, — Руна поставила пустую чашку на стол и продолжила, — У тебя есть один день на сборы, около дома будет дежурить охрана.

— Я давно не боюсь смерти, но спасибо за милосердие Руна. Я просто глупая и старая, а теперь и одинокая женщина, которая растеряла всех, кто был дорог сердцу.

Руна поднялась и положив плед на кресло, сказала, прощаясь:

— Мы найдем того, кто убил Олера, ему все равно не скрыться. Все тайное, рано или поздно становится явью.

«Я буду молить Великого Шестилика, чтобы он помог вам в этом благородном деле», — подумала про себя Сафалия, провожая взглядом Руну.

Вернувшись к себе в имение, Руна нашла своего сына в компании неизвестного молодого человека.

— У нас гости? — спросила она, пройдя в гостинную, где они сидели.

Мужчина поднялся при виде нее, и склонил голову.

— Кто этот молодой человек? Может ты его представишь?

— Это один из сабурцских заговорщиков, его зовут Димир. Он сказал, что обладает важной информацией, но поделится ей только в твоем присутствии.

— Странно, я не совсем понимаю Димир, зачем нужна я в этом разговоре?

— Госпожа Руна, я надеюсь на ваше милосердие, — Димир подбежал к ней и встав на колени, стал целовать ее руки. — Я долгие годы общался с Олером, я каюсь во всех своих грехах, но они не так велики. То есть велики, но не совсем.

— Успокойся, — ласково, но в тоже время твердо сказала она, убрав от него свои руки, — Если твоя вина не велика, а информация и вправду окажется ценной, то обещаю, никто тебя не казнит как приговоренных к смерти Анрину, Корхима и остальных. Мы внимательно тебя слушаем, — она дала ему знак сесть на место и присела сама.

— Я был с Олером в тот день, когда он задумал пойти против Огненного трона. Я был в растерянности, когда он поведал мне о своих планах, — Омирон и Руна слушали внимательно, следя за ним, — Олер сказал мне сразу, что обратной дороги для меня нет.

— Что же ты сразу не сообщил об этом в Криворг? — со злостью спросил Омирон.

— Все в чем я виноват, так только в том, что устроил им встречу с Корхимом. Я даже не знаю, о чем они говорили, — продолжал говорить Димир, не сводя взгляда с Руны.

— Так все же, зачем ты был нужен тогда Олеру, и почему не сообщил в Криворг?

— В Криворге за переворотом стоят серьезные люди, у меня и не было шанса сообщить. Даже Олер побаивался, для этого я и нужен был. Только мне одному он поведал, кто в Криворге главный заговорщик, я был его страховкой.

— То, что это Сафалия Скарлиз мы и так узнали, без твоей помощи… — начал заводиться Омирон, но его тут же перебили два голоса.

— Нет, это не она, — одновременно сказали Димир и Руна.

— Я была у нее сегодня, она убита горем, потеряв Олера. Глупая Сафалия хотела видеть его на троне, но не в могиле, — объяснила сыну, уставившемуся в изумлении на нее.

— Тогда кто это сделал, — в глазах Омирона заплясали недобрые огоньки, и он перевёл взгляд на Димира, — Говори.

— Это сделал Федей Мариус.

Руна и Омирон переглянулись, а Димир подумав, что ему не верят, тут же запричитал:

— Олер сказал, Федей был влюблен в его настоящую мать, Лину. А царь Мирос вместе с тетушкой Сафалией, отняли ее у него. Вы нашли перстень Скарлизов у убийцы, верно?

— Да, нашли, — ответил Омирон задумчиво.

— Владыка мне рассказал, что этот перстень Скарлизов Федею подарила его покойная мама еще до замужества. Они любили друг друга и мечтали прожить эту жизнь вместе, пока не вмешалась Сафалия. Кроме меня, Олер больше никому не рассказывал об этом, только я знал об этой истории, но, к сожалению, доказательств у меня нет.

— Кажется я знаю, чем займусь сейчас.

— Что ты задумал? — спросила Руна.

— Отправлюсь с гвардейцами к Федею Мариусу и выбью из него всю правду, а ты останешься здесь, — указал он пальцем на Димира, — И до моего возвращения будешь сидеть под стражей. Взять его, — приказал он двум гвардейцам.

Руна не стала останавливать сына, так как брать Федея нужно было срочно, пока последний не догадался, что его заговор раскрыт.

Добравшись до имения Мариусов, Омирон оставил часть людей на улице, оцепив дом, дабы Федей не дал деру и трижды громко ударил кулаком в дверь. Слуга слегка приоткрыл дверь, чтобы узнать, что за гость потревожил их. Омирон не дожидаясь приглашения, с силой толкнул дверь и вошел. Навстречу спускался одетый в домашний халат мужчина, на вид ровесник царя Мироса. По испуганным глазам хозяина, мирмандец догадался, что скорее всего Димир прав.

— Что здесь творится? — попытался изобразить уверенность в голосе и на лице Федей, видя, как в дом вошел десяток гвардейцев.

— Это ты мне сейчас и расскажешь, ничтожество, — прорычал в ответ Омирон, ударив с силой по стоящему у стены шкафу. От сильного удара шкаф задрожал, а передняя дверь повалилась на мирмандца. На лице Федея промелькнула усмешка.

— Тебе сейчас будет не до смеха, тварь, — взревел Омирон.

Он с силой отшвырнул дверь в сторону. Она, отлетев, с грохотом ударилась в стену, рухнув на пол вместе с гербовым щитом, на котором красовались два перекрещенных кинжала. Один из них с шумом, привлекая внимание всех находящихся в комнате, крутясь, отлетел к ногам Омирона.

— Где-то я уже такой видел, — проговорил он вслух, повернувшись к хозяину. Мирмандец вытащил из-за пазухи кинжал, которым убили Олера и понял, что они похожи как две капли воды, — Мне кажется в этой коллекции не хватает третьего, — Омирон воткнул кинжал сверху в специальное гнездо на щите, и все увидели, что он именно отсюда.

Заметив непонятные движения Федея, мирмандец отдал приказ немедленно его задержать.

— Допрыгался, теперь тебя ждет лютая смерть, мразь, за всех моих павших братьев, на легкую даже не надейся. Захотел власти, скоро ты ее получишь сполна в загробном мире. Вот так, обычный десятник, может нарушить все планы, оказавшись в нужное время, в нужном месте. Неужели ты надеялся, что останешься в тени и будешь спокойно доживать свой век?

Взгляд Федея изменился, глаза засияли ненавистью, а голос наполнился презрением:

— Плевал я на все твои угрозы, — хозяин плюнул под ноги Омирона, — Я надеялся на то, что отомщу Миросу и Сафалии за свою любимую Лину. Жалко не смог прикончить остальных его ублюдков, я ведь для каждого приготовил по кинжалу. Не успел, — Федей весь кипел от злости.

— Что ты несешь, при чем тут сыновья Мироса, ты совсем двинулся умом от злобы, — Омирон не видел никакой связи в словах Федея.

— Я хотел, чтобы он, как и я, остался один. Чтобы он прочувствовал, каково это, когда забирают твоих любимых людей.

— Ты полностью выжил из ума, — сказал Омирон понимая, что говорить с этим ничтожеством бесполезно, — Увести его в темницу, — отдал он приказ гвардейцам.

«Получается я спас Велезара и Яроса от этого недоумка. Не задержи его сейчас, могло произойти страшное в будущем. Нужно рассказать Велезару о его спасении», — усмехнулся своим мыслям Омирон, возвращаясь домой. «Сегодня не буду его отвлекать, пусть развлекается с Ниробой, а завтра обрадую его».