Глава 9. Исповедь путешественника.

Связанный по рука и ногам веревкой, которую Хёрб зачем-то таскал при себе, Алистер молча сидел под деревом. Он уже перестал плакать, но всё ещё нервно дрожал. Глаза его напоминали два красных, налившихся спелых яблока. Чаровник не смотрел ни на кого из них, лишь буравил взглядом землю, изредка икая и всхлипывая.

— Зачем? — нарушил тишину Хёрб.

Алистер ответил не сразу.

— У меня не было выбора, — выдохнул он. — Не было выбора.

— Выбор есть всегда, — холодно заметила Надья. Её переполняла злоба. Дитор, Монах, вендиго, кем бы он ни был, убил столько людей, изувечил и погубил её друзей и соседей, а этот человек помогал ему! Хуже того, он притворялся её другом, её защитником, а сам, за их спинами, спелся с настоящим кошмаром.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь, — покачал головой чаровник. — Альтернативой была бы смерть.

— И ты решил, что пусть лучше гибнут другие? Мужчины, женщины, дети, лишь бы не ты, так? — спросил Хёрб.

— Да, — коротко ответил Алистер. — А ты поступил бы иначе?

Хёрб потемнел.

— Я бы и вовсе не был на твоём месте, предатель.

— Легко рассуждать об этом, зная то, что все мы знаем теперь, — сказал Алистер. — Но когда ОН поработил меня, я понятия не имел о существовании его и ему подобных.

У подножия холма было шумно. Ветер шумел среди листвы, вздымая густую траву на земле, а стекающий с горки ручей звуком своим напоминал рокот отдаленного водопада. Было темно. Они не осмелились разжигать костров, но глаза уже привыкли к ночному мраку.

Алистер продолжал:

— Я не жду, что вы поймёте меня. Не жду, что вас тронут причины, по которым я стал его слугой. Если вы того желаете, то можете убить меня прямо здесь, под этим деревом. Лучше умереть, чем вернуться к нему.

— Минуту назад ты сказал, что, не задумываясь, стал подчиняться чудовищу, ради спасения собственной шкуры, — заметил Хёрб.

— Это было давно. И знай тогда, что ОН из себя представляет, я бы, возможно, и впрямь предпочел умереть.

Хёрб уселся напротив чаровника, поджав ноги.

— Смерть скачет за нами на серебряном скакуне, предатель. В то время как мы плетёмся пешком с ободранными ногами. Рассказывай свою историю, пока ещё можешь. Тогда, возможно, я исполню твоё желание.

Алистер молчал, уставившись на свои руки. Надья, дрожа от ярости и любопытства, присела рядом. Она не верила, что чаровник расскажет им нечто такое, что изменило бы её мнение. Из-за него погибли её близкие. И она сама была обречена на заклание не без его помощи. Ведь именно он послал её на ярмарку, где она повстречалась с чудовищем, скрывающимся за личиной добродушного мудреца.

— Если вы хотите понять, как я дошел до такого, то вам стоит услышать всю мою историю, с самого раннего детства. Я родился и вырос в Покое Левиафана. Своего отца я не знал, мать была служанкой в библиотеке Базальтовой Академии. Я рос умным ребёнком и не особо ладил со сверстниками — меня больше занимали книжки, которые я читал, когда мать брала меня с собой в библиотеку. Будучи единственным ребёнком в семье, я рос капризным и эгоистичным. Мать не чаяла во мне души, потому даже не пыталась сдерживать темперамент своего чада.

К девяти годам я был начитан, имел большие познания в истории, травничестве, географии, астрономии. Я взахлёб читал истории про великих завоевателей, узурпаторов и никому не известных людей, прославившихся благодаря своей силе, хитрости, упорности и беспринципности. Но больше всего я преуспел в самостоятельном изучении теории рунного дела.

Я читал практически всё, что мог найти о трудах магиков и мастеров рун — от известных трактатов до изъеденных временем манускриптов и заметок. Отвлекаясь от книг, я, ради развлечения, тащил из порта небольшие камешки и царапал на них глифы и руны.

Мама, заметив мой интерес к рунному делу, обратилась к старшему архивариусу с просьбой, разрешить мне пройти вступительные экзамены. Меня экзаменовали, и я с блеском прошел испытания, став полноправным учеником Базальтовой Академии.

За пять лет обучения я накопил огромный багаж знаний, неоднократно пригодившихся мне в будущих странствиях. Я выучил множество языков, обычаев и исторических событий той, или иной местности. Я прекрасно освоил ремесло лекаря, травника и звездочёта. Мог без труда читать карты, разбирался в математике, философии и психологии. И конечно, стал одним из немногих, кого допустили к изучению рун и манипуляций первоэлементами.

К концу седьмого года обучения я уже умел создавать некоторые руны. К примеру, я был одним из двух учеников, создавших полностью рабочую руну виндхмат, способную создавать мощные и управляемые потоки воздуха. Меня жутко злило то, что я не стал единственным.

За семь лет в академии я не завёл друзей. Я был надменным, самоуверенным, хитрым и даже жестоким. Мало общался со своей матерью, которая жила в лечебнице Миценаса, страдая от болезни лёгких.

К моему огромному сожалению, академию закончить я так и не смог. В начале последнего года обучения, спустя несколько месяцев после смерти матери, скончавшейся от обострившихся приступов удушья, меня исключили. Причиной тому послужил неудачный опыт с запрещенными в академии рунами и ингредиентами, в результате которого пострадали несколько студентов помладше и я сам, — повернув голову, Алистер продемонстрировал им левое ухо, у которого отсутствовала мочка и небольшая часть раковины.

— Исключение сильно ударило по моему самолюбию, — продолжал он. — Но я быстро пришел в себя. Раздосадованный неудавшимся экспериментом, я решил, во что бы то ни стало овладеть всеми возможными премудростями рунного дела.

Собрав все имеющиеся у меня вещи и деньги, в восемнадцать лет я покинул стены Покоя и отправился странствовать. Я побывал во множестве стран: от Островной Империи Велламаха, до заснеженной Апогелитты и каменных равнин Энгома. Я потел в джунглях, и умирал от жажды в пустынях Коор'Айя. Бывал во дворцах Саратоссии и охотился с медвежьим народом. Изучал флору и фауну болот Сивери и даже пытался найти путь к полумифической Ваххре, но потерпел неудачу.

С каждым годом я узнавал всё больше, становился умнее, хитрее и одержимее. Я жаждал знаний, но не ради них самих, а ради силы. Я желал прослыть самым могущественным рунным мастером, какого когда-либо знал мир.

Чем старше я становился, тем больше осознавал, что моё надменное и резкое поведение порой мешает мне получить желаемое. Потому я пришел к выводу, что хитрость и лицедейство лучше подходит для поисков источников силы. Я создал для себя маску ментора, заботливого и в меру альтруистичного. Я лечил, учил и помогал многим, скрывая за благими деяниями свои истинные мотивы — расположить к себе людей, выведать у них информацию, получить всё необходимое и двинуться дальше. Именно в те времена я впервые отнял жизнь ради своей выгоды.

В небольшом приморском городишке жила семья, прожившая там не одно поколение. Семья была богата — они разводили лошадей, владели угольными шахтами и множеством лавочек, управляли борделями и были едва ли не правителями городка. В этой семье хранился старый рунный амулет, переходящий по наследству. Амулет тот давал своему владельцу некое усиление умственных способностей, позволяя прогнозировать события исходя из имеющейся информации практически с полной вероятностью. Собственно, именно благодаря амулету, предвидя выгодные сделки, семья и разбогатела.

Расположив семью к себе, я поселился в их имении, где и узнал об амулете. Мной овладела жажда заполучить руну, исследовать её, владеть ею. Но я не мог получить её законным способом. Амулетом тогда владел старший сын, глава семейства и управленец всего семейного состояния. К сожалению, используя его лишь ради удачной торговли, глава семьи не понял, что поселил в своём доме хитрого и беспринципного человека.

Однажды в опочивальне, где жил старший сын с женой, разгорелся пожар, быстро распространяющийся по имению. Когда же его удалось потушить, не без моей помощи, семейный амулет был украден. Никто не связал эту трагедию со мной, хотя именно я, используя свои умения, сотворил управляемый огонь, выкрал амулет из комнаты, а затем, дабы не вызвать подозрений, помог потушить самолично созданное пламя. Через неделю я покинул город.

Спустя несколько лет, когда мне было слегка за тридцать, я собрал группу археологов, ведя раскопки в руинах близ пустынь Коор'Айя. Теми археологами руководил другой учёный, носящий имя Соарохим. Мне не нравился Соарохим, я считал его слишком любопытным. Соврав ему об истинной цели раскопок, я намеревался убить его и всех остальных археологов, в случае удачных поисков.

Так и вышло, во всяком случае, почти так.

Раскопки удались, и археологи наткнулись на жилу крайне редкой магической породы, из которой можно сотворить очень редкие и сильные рунные камни. Когда же работа была завершена, и жила была полностью вычищена, я сотворил под ногами своих некогда товарищей зыбучие пески, навсегда похоронив их в пустыне. Но один из археологов не попал под чары.

Дитор, невысокий, седовласый, с серыми, как льдинки, глазами, который всегда держался так, будто ничего из происходящего недостойно его внимания, только посмеялся над моими усилиями. И явил мне своё истинное лицо.

За всю свою жизнь я ещё не испытывал подобного страха. Ужас сковал меня, в один миг все мои знания, опыт, всё моё самомнение улетучились и стали песчинками, которые унёс лёгкий пустынный ветер. Я упал на колени и сбивчивым голосом просил то, что некогда было Дитором пощадить меня. Тот лишь рассмеялся в ответ, и поведал мне свою историю. Дитор рассказал мне, кто он, и чего жаждет. И пообещал пощадить, если я стану его слугой. И я согласился.

Он не навредил мне. Физически. И с тех пор я с ним. Я ЕГО. Он не ходит за мной попятам, а я не хожу за ним, но я знаю, что он всегда где-то рядом, и что при необходимости он найдёт меня, даже если я сбегу на соседний материк и спрячусь там под кроватью в глухой деревне.

Он ищет. Отчаянно ищет способ открыть двери. Мои знания продвинули его поиски.

Периодически он отправляется на обед. Я видел пару раз, как он ест. С тех пор я стараюсь не думать об этом. Я, конечно, тоже всякое творил, но то, что делает он…

Иногда он приходит и говорит со мной. Он не требует, но я, почему-то, отвечаю ему абсолютно искренне. Он любит изгаляться, вытаскивая самые гнусные и печальные моменты моей жизни на свет и обсасывая их. Словно питается этим…

— Ему следовало сожрать тебя, было бы меньше проблем, — раздался голос у них за спиной.

Хёрб и Надья подпрыгнули. Сердце девушки едва не ушло в пятки.

В темноте, неровно дыша, стоял Коред. Выглядел он ужасно. Одежда, тут и там порванная и разодранная, была пропитана кровью. Когда он приблизился, пошатываясь, Надья увидела, что через его лицо проходит длинный, широкий порез, от виска до челюсти, а половина верхней губы оторвана.

Хёрб кинулся к наставнику, но тот лишь отпихнул его:

— Разожги костёр, — велен он лекарю. — Я забрал с поляны пару сумок. Найди там что-нибудь, чтобы меня подлатать.

— Вы убили его? — только и смогла произнести Надья.

— Нет, но какое-то время он будет зализывать раны. Костёр, живо.

Хёрб бросился искать сухие ветки. Коред же, гневно хрипя, опустился на землю напротив Алистера. Чаровник опасался смотреть в лицо черноглазому, потому потупил взор.

— Твой хозяин не очень-то тебя ценит, раз позволил тебе уйти с ними.

Алистер помолчал, а затем произнёс:

— Он нашел, что искал. Я ему больше не нужен.

— Везучий сукин сын, — Коред сплюнул кровью. — Я бы тоже с радостью от тебя отделался, но мне ты ещё послужишь.

Алистер поднял голову. Уставился на черноглазого.

— Как ты меня вычислил?

— Вороны, — пожал плечами Коред.

Алистер вопросительно поглядел на него.

— Я уже говорил, — объяснил Коред. — Отродья могут пугать зверьё, даже подчинять его себе. Управлять волками, бродячими псами, змеями и прочей гадостью. Но вороны, вороны — совсем иной уровень. Эти птицы умны, они сродни фениксам. Чтобы приручить ворона, нужно обладать не дюжим магическим даром и понимать, как работают сложные магические арканы. Отродья, хоть и владеют некоторыми магическими силами, на такое не способны. Тут поработал человек. А ты единственный чародей в округе. Хотя я и не был уверен, пока твой владелец сам не раскрыл тебя на поляне.

Повисла тишина. Надья молча слушала разговор двух мужчин, Хёрб шуршал ветками, разводя костёр.

— Кто ты? — спросил Алистер, глядя в лицо черноглазому.

Коред неуклюже вскочил и поднял Алистера за грудки. Чаровник был выше, но Коред смотрел на него, снизу вверх, как на вошь.

— Я — как он, — Коред кивнул в гущу леса. — Я тоже охотник. Только вот от меня не сбежать. Моя смерть — лишь привал, время — всего лишь слово. Погляди мне в глаза, жалкий кусок дерьма. Покопайся в кладези своих знаний. Ты точно знаешь, кто я такой. И что я в себе ношу.

Надья не понимала, о чём говорит Коред, но нутром чувствовала, что за его словами кроется какой-то великий смысл. Алистер смотрел на него со смесью удивления и недоверия, а затем его взгляд выразил смирение и осознание.

— Я слышал о таких, как ты, — вымолвил он. — Думал, что это лишь старая, забытая века назад легенда, обросшая жухлой травой и похороненная среди песков.

Коред отпустил чаровника.

— Что же, этой ночью легенды притворяются в жизнь. А теперь ты расскажешь мне всё, что знаешь об этой твари. Я хочу знать всё. Все его слабые и сильные стороны. Но главное, я хочу знать, что за лежбище он устроил на нижних ярусах тех руин.

Хёрб разжег костёр, и Коред пихнул Алистера к огню. Обрезал путы на ногах, оставив его руки связанными. Компания расселась у костра, пока Хёрб, с молчаливой сосредоточенностью, обрабатывал раны наставника.

— Начинай, — приказал Коред, глядя на Алистера.

— Хочешь понять его? — спросил чаровник. — Не думаю, что это возможно. Он — порождение сил, о которых нам и знать не положено. Я знаю, что он пришел в наш мир в паре. Он был любовником и мужем, пока не остался один. В моменты, когда он позволял себе сказать лишнее, он исходил ненавистью к тому, кого звал выродком, пустым, проклятым носителем губительной мерзости. Кто бы это ни был, он отнял у него жену, взмахнув лишь куском железа. Это сводило его с ума.

Тогда он ослаб. Потеряв жену, он вынужден был бежать, вынужден был начать прятаться и питаться самостоятельно. Он говорил, что это ни с чем несравнимое чувство, когда ты доводишь свой обед до необходимого состояния. Но страх — лишь первый этап его садистских развлечений. Страх маринует мясо, но боль — боль наполняет его изысканным вкусом. Страх и боль человеческие, пожравшие чистые души — для него это лучшая пища на свете.

Однажды он допустил ошибку. Ошибку, обернувшуюся для него двумя веками заточения. Некий рунный мастер нашел его логово и заточил внутри. Он голодал, иссыхал, превращался в кости, обтянутые сморщенной, зачерствевшей кожей.

Так продолжалось, пока какой-то человек не нашел его, пытаясь спрятаться в той расщелине от других людей. Он почувствовал его страх и сыграл на нём. Пообещав ему вечную жизнь в обмен на служение, он завладел его телом.

— Как? — спросил Коред.

— Он то, что он ест.

Алистер продолжал.

— Покинув пещеру, он понял, что больше не может быть один. Он говорил, что Мать не оставит своё дитя в одиночестве. И он стал искать. Рыскать по миру, в надежде найти место, где Мать родит ему новую пару. Но всё было тщетно. Десятки и сотни трупов за полтора века поисков и ничего. Пока он не встретил меня.

Моя жажда знаний и силы оказалась ему полезна. Он не чувствовал материнскую любовь, как его жена, потому он заставил меня искать места, отдающие определенной силой. Силой, проистекающей явно не из нашего мира. И я нашел такое место.

Коред покачал головой:

— Руины. Те самые постройки, в которых ты, якобы, никогда не был. Теперь ясно, почему они показались мне столь отвратительными.

— Да. Именно там он соорудил себе логово, в тех тёмных, кровавых подвалах. Он ждёт. Ждёт, когда Мать услышит его, чтобы это ни значило. Ты понимаешь, о чём идёт речь?

— Получше тебя, — ответил Коред. — Как с этим связана девушка? — Он кивнул в сторону Надьи.

— Никак, — покачал головой чаровник. — Она просто приглянулась ему, как еда. За то время, что он здесь обосновался, в округе пропало немало людей. Надья была бы не первой, и далеко не последней.

— С этим покончено, — резко сказал черноглазый. — Завтра всё это прекратится.

— Ты думаешь, что сможешь его одолеть? — Алистер вскинул бровь.

— Не в первый раз я убиваю легенды.

Коред принёс с собой именно те сумки, в которых Хёрб носил свои лекарские инструменты. Он обработал раны наставника, наложил повязки и даже сделал несколько швов.

— Они всё равно разойдутся, — буркнул Коред.

— Так я, по крайней мере, буду уверен, что вы не развалитесь по дороге.

Коред лишь пожал плечами.

— Вы планируете вернуться к руинам? — спросила Надья.

— Не только я. Все мы. Один я могу не справиться.

Все замолчали. Было ясно, что никому из них не хочется возвращаться в это проклятое место.

— Я пойду, — уверенно сказала Надья. Хоть страх всё ещё и теплился в ней, она твёрдо решила не поддаваться ему. — Я хочу видеть, как он умрёт. И хочу помочь, чем смогу.

Коред поглядел на неё с таким выражением, что Надья не смогла понять, что у него на уме. Восхитился ли он её храбростью, или же удивился её глупости и самонадеянности?

Хёрб пожал плечами:

— Я всегда с вами, вы же знаете.

На Алистера никто и не взглянул.

— У меня нет выбора. Вновь. Я помогу вам сразить его, или умру, пытаясь.

Коред, ни к кому особо не обращаясь, добавил:

— Есть вероятность, что ты умрёшь в любом случае.

Чаровник никак не отреагировал.

— Ещё кое-что, — сказал Коред. — Я не намерен оставлять эти руины в целости и сохранности. Их нужно уничтожить. Похоронить эту мерзость под грудой собственных камней, чтобы лес навеки поглотил их, и навсегда забыл об этой язве на своём теле. У вас, учёных, есть мысли, как это провернуть?

Хёрб растерянно затряс головой. Алистер, какое-то время, отмалчиваясь, тихо произнёс:

— Вообще-то да, есть.

Все взгляды обратились на него.

— Правда, я не знаю, получится ли. Тут всё зависит от Надьи.

— От меня? — Надья изумлённо выпучила глаза. — Но как я могу здесь чем-то помочь?

— Я посылал тебя на ярмарку. Вспомни, руны, которые ОН передал тебе, всё ещё при тебе?

Надья в панике схватилась за сумку, перекинутую через плечо. Она напрочь забыла о камнях, которые носила с собой. Выудив среди припасов два кожаных мешочка и резную шкатулку, она выложила их перед костром.

— Но почему он передал их мне? Как они вообще у него оказались?

— Мы давно разыскивали эти руны. Они были нужны нам для того, чтобы пробиться вглубь пещерных тоннелей, что лежат под руинами. После длительных и многочисленных переписок я нашел торговца, который заверил, что привезёт их в Покой Левиафана на ярмарку. Я сообщил Дитору, как он себя называл, будучи в облике человека, эти сведения. Как раз пришло время очередной его охоты, и он сказал, что сам заберёт руны у торговца. Полагаю, он просто убил его.

Надья задумалась. А ведь Дитор и впрямь притворялся торговцем. И тут её осенило. Тело, выловленное изо рва! Изуродованный труп, взбудораживший даже ярмарочную стражу!

— Но почему он передал их мне?

— Он следил за твоей деревней, Надин. Ты уже давно ему приглянулась. Он велел мне отправить тебя к нему. Полагаю, когда ты покупала у него руны, он присмотрелся к тебе как можно более подробно. И именно тогда решил для себя, что ты — следующая. Ты была его едой, его игрой, и его курьером. Иногда я поражаюсь его жестокой изобретательности.

— Эти твари многое от нас почерпнули, — заметил Коред. — Что мы будем делать с этими рунами?

— Используя их комбинацию, — объяснил Алистер. — Мы сравняем руины с землёй, и навсегда закроем брешь, сквозь которую сквозит та Сила, что так важна для него. Конечно, прежде нам необходимо покончить с ним.

— Это моя забота, — подытожил Коред. — Хёрб, — сказал он. — Мне понадобится твоя помощь. С такими ранами я буду уже не так проворен. «Привратник» стал слишком тяжелым. Будь рядом, отгоняй тварь своими смесями. А если я погибну — ты знаешь, как поступить.

Хёрб коротко кивнул, но ничего не сказал.

— Поспите, пока есть такая возможность. С утренней зарей мы двинемся в путь.