Глава 6. Изумруды в грязи.

Светало, и слабый свет приходящего утра робко наползал из-за горизонта, принося новый день. Надья сидела на скамье общинного дома, безмолвно смотря на то, как один из прибывших в деревню мужчин борется за жизнь Йолима. Хёрб, так звали светловолосого юношу, знал толк в целительстве. Вместе с Алистером они обрабатывали и перевязывали раны, поили Йолима настоями из различных трав и проводили ритуалы с рунными камнями. Каждый раз им казалось, что они справились, и жизни кузнечного подмастерья ничего не угрожает, и каждый раз они ошибались. С каждым часом Йолиму становилось всё хуже. Кожа его бледнела всё больше, приобретая оттенок серой каменной кладки. Освежеванные конечности, не смотря на обработку Раскольным Золотом, продолжали гнить, и неприятный запах, исходящий от них, распространился по всему дому. Йолим уже не стонал. Его грудь едва вздымалась, и каждый его вздох казался Надье слабее предыдущего. Ей хотелось плакать, но за последние пару часов она пролила уже столько слёз, что глаза её пересохли.

Майя и Орилл сидели рядом с ней. Майя изредка всхлипывала, держа одну руку на животе. Другая покоилась в руках Орилла. На его лице не было ни следа обычной ухмылки. Глаза его, обычно задорно поблескивающее, то и дело обращались к покрытому тканью телу старосты Шигора. Двое мужчин потребовалось, чтобы вытащить тело его дяди из оконного проёма. Никто не хотел прикасаться к его голове, но Алистер аккуратно поднял её и сложил к остальным останкам. Мешок, что чудовищный незнакомец бросил под ноги старосте, лежал там же. Надья не осмелилась заглянуть внутрь, но когда Алистер пронёс его через дом, она ясно видела кровь, сочащуюся сквозь ткань.

Под крышу вошла мать Надьи, неся в руках очередной горшок с медицинским снадобьем. Хёрб, Алистер и Биготия литрами вливали его в рот Йолиму, но лучше тому не становилось.

Надья заставила себя отвернуться и взглянуть в окно. Синевато-серое небо изгоняло из себя ночную тьму, принимая рассвет. Никто в деревне не спал, и двор был полон народу. Перепуганные, уставшие, они разбились на мелкие группы. Главы семей вооружились, чем могли: вилами, колунами, дубинами. Кто-то извлёк из семейных реликвий старые, дешевые кинжалы. Сорен, ни на миг не отходивший от Йолима, сжимал в руке свой кузнечный молот. За всё-то время, что лекари бились над его пасынком, он не произнёс ни слова.

Снаружи вновь раздался топот копыт. Все находящиеся под крышей дома обернулись в сторону двери. Любой посторонний звук, теперь, казался Надье предвестием нового кошмара.

Послышалось конское ржание, а затем и звон стремени. «Черноглазый вернулся», поняла Надья.

Коред, так юный травник называл своего наставника, бесцеремонно распахнул двери и вошел внутрь. Оглядев залу, он задержал взгляд на Надье, а затем обратился к Хёрбу:

— Ублюдок ушел, — сказал он, после чего посмотрел на издыхающего Йолима. — Ты всё ещё возишься с ним?

Подойдя ближе, Коред отпихнул Алистера и склонился над трупом. Надье казалось, что черноглазый принюхивается. Осмотрев шов на груди Йолима, Коред закатил глаза и надавил тому на живот. Изо рта подмастерья вырвался сдавленный, едва слышимый стон.

— Оставьте его, — безразлично сказал черноглазый. — А лучше перережьте горло. Через пару часов он умрёт.

— Его раны страшны, я не спорю, — возразил Алистер. — Но юношу ещё можно спасти.

— Учитель, — обратился к черноглазому Хёрб. — Я уже врачевал подобные раны. Я не могу отступить, пока ещё есть надежда.

— Значит вы оба глупцы, — резко ответил Коред, переводя презрительный взгляд от одного к другому. — Любой вшивый деревенский лекарь скажет вам, что это, — он указал на Йолима. — Труп. Не верите мне? Вскройте его заново. Уверен, там недостаёт чего-то жизненно важного.

Хёрб с Алистером переглянулись. Передав чашу с настоем Биготии, Алистер стал медленно надавливать Йолиму на живот. Где-то посередине торса он остановился и отошел назад, утирая пот со лба. Тяжело вздохнув, он сказал:

— Печень. Её нет.

Биготия, казалось бы, не поняла сказанного:

— Что значит «нет»? Куда она могла деться?

Хёрб отложил рунные камни и прикрыл лицо руками.

— Её вырезали, — обреченно сказал Алистер. — Тот, кто сотворил это с ним, вскрыл его брюшную полость, вырезал печень, и зашил обратно. Чудо, что он столько протянул.

Он вытер руки и бросил тряпку себе под ноги. Хёрб уселся на свободную скамью, по-прежнему закрывая лицо руками. Биготия поставила миску с настоем и начала шептать над телом Йолима отходную молитву, несмотря на то, что тот был ещё жив.

— Значит, — подал голос Сорен. — Мой сын обречен.

— Как и каждый из нас, — сквозь зубы процедил черноглазый, раскуривая трубку. — Ему ещё повезло. Некоторые всю жизнь проводят без члена.

Вся взгляды обратились к нему. Кореда это, казалось, ничуть не смутило.

— Нечего на меня пялиться, — сказал он, выдыхая столб дыма. Вытащив из-за пазухи кинжал, он вручил его Сорену. — Окажи сыну последнюю милость — перережь ему горло. Быстро, без боли, как свинье. Мужчине, пусть и без члена, не пристало голым извиваться на столе в ожидании смерти.

С этими словами черноглазый вышел на улицу, оставив за собой лишь клубящиеся, тающие в морозном утреннем воздухе разводы табачной дымки.

Надью забила дрожь. Неужели всё так и закончится? Йолим, её верный, её лучший друг, который был рядом с ней с самого детства? Йолим, который заботился о ней, который прятал для неё книги, беспокоился за её безопасность? Йолим, который первый, не побоявшись перепившегося наёмника, бросился на её защиту? Неужели он умрёт так, изувеченный, от руки любящего его человека? «Я не могу на это смотреть», решила она и, пошатывая, вышла на улицу. Следом за ней вышел Орилл, ведя Майю под руку. Они оба молчали. Да и что здесь можно было сказать?

Коред сидел на крыльце и пускал кольца дыма. Его, казалось, вовсе не заботило то, что за ночь в деревне погибло два человека, что кто-то лишился близких, родных людей.

— Кто вы? — Майя впервые открыла рот с тех пор, как их искалеченный друг вошел в ворота деревни.

Черноглазый оценивающе взглянул на неё:

— А кем бы тебе хотелось, чтобы я был? — он достал из-под плаща кожаный мех и сделал несколько могучих глотков. Надья уловила запах вина.

— Как бы то ни было, — продолжил черноглазый. — Ответ один — я тот, благодаря кому вы всё ещё живы.

Надья внимательно смотрела на черноглазого, пытаясь найти в нём ответы на вопросы, которые она ещё не успела придумать. Ничего необычного в Кореде не было. Он был сухощав, а ростом едва дотягивал до шести футов. Некогда чёрные одежды давно выцвели, покрылись дорожной пылью, и латались не меньше полудюжины раз. Каштановые волосы, щедро подёрнутые сединой, свисали ему до плеч, иногда прячась в косматой бороде. Всё выдавало в нём бродягу, давно не видевшего мыла. Даже его меч был старым, сделанным из уродливой, серой, напоминающей камень стали. И всё же Надья видела в нём нечто большее. За внешностью бандита и головореза, за хамством и безразличием, казалось ей, горит неистовый огонь, способный пожрать всё, что станет у него на пути. «Этот человек больше, чем кто бы то ни было», решила она про себя. «И никому не стоит чинить для него преграды. И ничему».

— Что это было? — спросила Надья. — То, что напало на нас? Что убило Йолима и старосту Шигора?

Сдавленный крик послышался из-за стен общинного дома. Коред ухмыльнулся:

— Будем честны, девочка, вашего парня убило не оно. Его убила рука своего отца. Но ты задаешь правильные вопросы, что оставляет надежду. Значит, ты не так глупа, как кажешься, и у тебя есть шансы протянуть ещё какое-то время.

Надье стало не по себе. «О чём он говорит? »

Черноглазый встал. В его бороде играла ехидная ухмылка. Подойдя к Надье, он провел пальцами по её волосам, от чего страха в ней только прибавилось.

— Твои дружки не нужны этой твари, — сказал Коред. — Они для него испорчены. Нет, конечно, он с радостью выпотрошит их, в надежде нагнать на тебя большего ужаса, но, в сущности, они ему не важнее червей, копошащихся у нас под ногами. Но ты…

Черноглазый обхватил руками её голову и вдохнул запах её волос.

— Скажи мне, — спросил он. — У тебя были мужчины? «Ему нельзя врать», подумала Надья. «Он узнает»

— Нет, господин, — ответила она, покраснев и потупив взгляд.

— А жаль, — равнодушно ответил Коред, выпуская её из рук. — Это, возможно, избавило бы тебя от кучи проблем. Хотя и это далеко не факт.

Черноглазый вдруг посмотрел на Майю, а затем обратился к Ориллу:

— Ты, идиот, спрячь свою девку, и не отходи от неё, коли жаждешь, чтобы с ней всё было хорошо. А ты, — он ткнул пальцем в Майю. — Перестань исходить страхом за себя и маленького ублюдка. Тварь, что была здесь этой ночью, с радостью этим воспользуется.

Надья посмотрела на друзей, пытаясь понять, о чём говорит пришелец. Какие ещё ублюдки?

Прежде чем она успела собраться с мыслями, двери общинного дома распахнулись. Сорен буквально пролетел мимо них и скрылся под крышей своей кузницы. Алистер, Хёрб и Биготия вышли следом.

— Я полагаю, — спросил Коред. — Жаркого в этот раз не предвидится?

— Грешник, — мать Надьи с отвращением посмотрела на черноглазого. — Для тебя нет совсем ничего святого?

— Велламахийскийй табак, кодэйрдские вина и коорайские шлюхи — вот три лика моего божества. А в ножнах я ношу ещё одного божка, — съязвил Коред.

Биготия хотела было что-то сказать, но Хёрб вышел вперёд, примирительно подняв руки:

— Простите моего учителя, — сказал он. — Он не хотел проявлять неуважения. Просто он… такой.

— Ну, так пусть держит свой поганый язык за зубами, — гневно произнёс Алистер. — Столь страшная участь — не повод для шуток.

— Верно, — ответил Коред. — Шутка — это то, что он вообще прожил так долго.

Алистер дёрнулся вперёд, но Хёрб успел удержать чародея:

— Что вы имеете в виду, наставник?

Коред вновь уселся на крыльцо:

— То и имею в виду. В обычной ситуации этот юнец давно бы кормил червей. Но у нас ситуация не обычная, — он указал на Надью. — Тварь не просто так надругалась над его телом, отрезав чуток тут и там. Это был намёк. Шутка, представление.

Собравшиеся переглянулись.

— Я не понимаю, — пролепетала Надья.

— Потому что мозгов у тебя не много, — сказал Коред. — Не беспокойся, не твоя это вина.

Черноглазый обратился к Хёрбу:

— Ну же, парень, вспомни, что я рассказывал тебе о нём. Вспомни, что ты видел. Вспомни его методы.

Надья глядела на Хёрба. Юноша задумался, опустив глаза к земле. Немного помолчав, он взглянул на своего наставника и произнёс:

— Это запугивание. Как и раньше. Мы нашли столько тел… Целью всегда было только одно!

— Рад видеть, что хотя бы твой разум работает как надо. Умей ты еще и махать мечом — цены бы тебе не было.

Алистер, которому, видимо, всё это надоело, дёрнулся вперёд и схватил Кореда за грудки:

— Мне надоело слушать твои язвительные реплики, бродяга! Ты сейчас же расскажешь мне всё, что знаешь, или, клянусь всеми известными богами, я обращу тебя в пепел.

Надье взглянула в черные глаза Кореда. Невозможно было сказать, что он чувствует: злость, испуг, негодование? На миг ей показалось, что пришелец сейчас заговорит, но она ошиблась.

Одним мощным ударом Коред выбил из Алистера дух, заставив того сложиться пополам, хватая ртом воздух. Следующий удар коленом пришелся чаровнику в челюсть, и тот рухнул наземь, отплёвываясь кровью.

Коред медленно обнажил свой страшный серый клинок и приставил его к горлу Алистера:

— Не думай, что можешь приказывать мне, мастер рун, — бесстрастно процедил черноглазый. — Я говорю лишь то, что считаю нужным, и лишь тогда, когда сочту нужным. Следующая твоя попытка надавить на меня закончится тем, что тебя положат третьим телом под полотнище.

Как бы в подтверждение своих слов, Коред слегка чиркнул остриём клинка по щеке Алистера. Кровь из ранки немедленно потекла вниз, испачкав камзол чародея.

— Мастер, прошу, — Хёрб положил руку на плечо Кореда. Черноглазый взглянул на него, и убрал меч в ножны.

— Ты прав, — сказал он. — Всё это — пустое.

Коред повернулся к Надье:

— Тварь что-то увидела в тебе, девочка. Что-то, что пришлось ей по вкусу. И теперь эта погань не остановится. Она будет преследовать тебя, пока не настигнет. Моё появление спугнуло его, и на пару дней оно уйдёт в тень. Но оно вернётся. Вернётся, чтобы забрать тебя.

Коред взглянул на Хёрба и Надья заметила, как молодой лекарь, слегка улыбнувшись, кивнул черноглазому.

— Но мы этого не допустим, — сказал Коред. — Мы дождёмся его, и снесём его проклятую голову. Но сделаем это не здесь. Собирайся, — велел черноглазый. — Мы должны покинуть деревню, как можно скорее. Иначе ваш общинный дом станет настоящей мертвецкой.

Окутанная оторопью, Надья собирала вещи. Коред велел ей не брать ничего, кроме тёплой одежды и съестных припасов. Немного поразмыслив, она сгребла с материнских полок несколько снадобий, помогающих при ранениях. Страх отпустил её, уступив место панической неопределенности. Что-то преследовало её, жаждало убить, и теперь ей нужно покинуть родной дом и уйти неведомо куда с этим бесчувственным человеком с чёрными глазами.

Пока она металась по хате из стороны в стороны, её бабушка молча наблюдала за ней, раскачиваясь туда-сюда.

— Девица всегда познает кровь, — вдруг сказала она.

— Бабушка? — Надья остановилась, уставившись на единственного человека, которого любила по-настоящему.

— Девица всегда познает кровь, — повторила Стовра. — Спасение прячется на дне пустой фляги.

— Я не понимаю тебя, — Надья присела на одно колено рядом со старухой. — Что ты хочешь сказать мне?

Стовра взяла её за руку. Надья чувствовала старую, морщинистую кожу своей бабушки. Тонкую и сухую. Стовра облизнула свои старческие, потрескавшиеся губы:

— Серый каменщик прячет сердце за пазухой. Кошель прячет в себя лица с той же охотой, что подаёт нищему.

На глаза Надьи навернулись слёзы:

— Я не понимаю, тебя, бабушка! Я не знаю, вернусь ли! Прошу, скажи что-нибудь! Что-нибудь, чтобы я поняла, что ты всё ещё здесь!

— Она здесь, — послышался голос у неё за спиной. Надья обернулась. Коред, словно тень скользнувший под крышу дома, стоял, прижавшись к дверному косяку:

— Порой безумие не то, чем кажется.

Черноглазый подошел к Стовре и, также как Надья, опустился на одно колено:

— Говори, — сказал он. В его голосе почти что слышалась нежность. Это удивило Надью больше, чем всё виденное ей ранее.

Стовра, причмокнув, взяла его за руку свободной рукой:

— Голод рыщет среди серых валунов. Он сын, жаждущий угодить своей матери. Муж, желающий насладиться плоть от плоти своей.

Надья переводила взгляд с лица Кореда на свою бабушку. Стовра, как обычно, смотрела куда-то вдаль, и лицо её не выражало ровным счетом ничего. Но Надью поразило то, как на неё смотрел черноглазый. В его глазах, в морщинистом, обветренном лице и косматой бороде сияли невиданная печаль, сожаление и… любовь? Надья видела, как смотрят друг на друга влюблённые, и могла поклясться, что в этот момент Коред, этот язвительный и жестокий бродяга, любил её бабушку так, как никто другой, даже она сама.

Черноглазый нежно сжал старческую, покрытую пятнами руку, а затем поцеловал её.

— Благодарю тебя, — прошептал он, а затем поднялся, и вышел вон.

Надья взглянула на бабушку. Та по-прежнему мусолила свои губы и смотрела вдаль. Смахнув слёзы, Надья поцеловала её в лоб, и вышла следом за Коредом, боясь оглянуться.

Двор был полон народа. Приглядевшись, Надья увидела, что Сорен о чём-то отчаянно спорит с Коредом.

— Я сказал, что иду с вами! — взревел старый кузнец.

— А я сказал, что ты никуда не идёшь, — спокойно ответил черноглазый, подтягивая седельные ремни на своём вороном скакуне.

— Эта тварь убила моего сына! Убила моего друга! Я пойду с вами и лично снесу ему голову!

Коред устало вздохнул:

— Пока эта тварь бродила по деревне и убивала твои близких, ты прятался под крышей дома, завалив двери. На мой взгляд, снести ты сможешь только яйцо.

Сорен раскраснелся:

— Это был мой сын! Я…

— Ты никуда не пойдёшь! — рявкнул Коред. — Если придётся, я отрублю тебе ноги.

Старый кузнец хотел было что-то сказать, но Надья ринулась вперёд и обняла его, уткнувшись в могучую грудь. Его рубаха пахла огнём и металлом.

— Я правда очень грущу о Йолиме, — сказала она. — И я тоже хочу отомстить. Но сделать это мы можем, только послушавшись этого человека.

Надья взглянула старому кузнецу в глаза:

— Пожалуйста, сделайте, как он говорит. Ради Йолима.

Она видела, как Сорен колеблется. На старом лице залегла тень сомнения:

— Алистера вы берёте, — сказал он.

— Алистер — чародей, сведущий в магии и рунном деле, — спокойно ответил Коред. — Он может быть полезен. А вот мастер по ковке подков нам совершенно ни к чему.

Хёрб, всё это время стоящий рядом, положил руку на плечо Сорена:

— Клянусь вам, мы отомстим за вашего сына. То, что отняло его у вас, больше не причинит никому вреда.

Старый кузнец стоял с застывшим лицом. Затем он поцеловал Надью в лоб, окинул неприязненным взглядом Кореда и Хёрба, и зашагал в сторону своей кузницы.

— Одной проблемой меньше, — пожал плечами Коред. Но он ошибался.

— Она никуда не поедет! — Биготия выбежала вперёд и схватила Надью за руку.

— Она должна, иначе ей конец. Как и вам, — сказал Коред.

— Боги покарали нас и её за наши грехи! — возопила Биготия. — Её непослушание, её жажда запретных знаний притянули к нам демона из глубин! Только молитвы спасут её грешную душу! Она никуда не поедет!

Хёрб и Алистер молчали, уставившись куда-то вдаль. Коред прокашлялся:

— Может, тогда ты вспрыгнешь с мечом на коня и разберёшься с проблемой? Даже твоя мать видит, что происходит, так что…

Биготия перебила его, крича ещё громче:

— Стовра — грешница и еретик, позор племени и…

То, что произошло дальше, Надья и представить себе не могла. В своих самых смелых, самых крамольных мечтах она давала матери словесный отпор, но никогда и помыслить не могла ни о чём подобном:

Коред вышел вперёд и махнул рукой. Его ладонь, подобно хлысту, с такой силой врезалась в щеку Биготии, что та повалилась наземь. Из носа её текла кровь, губы были сплюснуты, словно пара спелых ягод.

— Если ты ещё раз откроешь свой поганый рот, — пригрозил ей Коред. — Я вырежу тебе язык и засуну его тебе в зад. Там ему самое место.

Вся деревня застыла в изумлении. Никто ранее не смел противостоять матери Надьи. Даже покойный староста Шигор осмеливался идти ей наперекор лишь в чрезвычайных ситуациях.

Надья смотрела, как её мать сидела на грязной земле, выпучив глаза, а на её лице расплывалась кровавая лужа. Она понимала, что ей должно было быть жаль её, но она ничего не чувствовала.

Коред вспрыгнул в седло:

— Выдвигаемся, — скомандовал он.

Хёрб и Алистер последовали его примеру и влезли на своих нагруженных сумками лошадей. Пегий мерин Хёрба заржал, учуяв аромат множества трав, которыми веяло от юного лекаря. Белая кобылица Алистера не издала ни звука.

Окинув родную деревню взглядом, Надья влезла на свою рыжую кобылку. Та задорно заржала и взрыла копытом землю. Коред скомандовал своему мерину, и все четверо выехали через главные ворота, вперёд, к неизвестности.