Глава 41

Назавтра Элина провозилась полдня, снимая дроу швы. Тот охал, но терпел. Теперь он мог вставать, делать пару шагов, держась за стенку, и — ура-ура! — без помощи Элины справляться с горшком.

Порванную рубашку пришлось отдать в починку Тремме, а заодно и раздобыть штаны для Рэйшена. Его выздоровление с этого дня пошло на удивление быстро. Скоро он смог сам спуститься по лестнице в обеденный зал. Элинины работники встретили его радостным гомоном. Было ужасно приятно. На радостях он обнял всех, а Элину крепко расцеловал.

— Как же мы этого ждали! — проговорила Майрага под радостное улюлюканье Яшки и Йоржика.

Рэйшен не понял, к чему относятся её слова, к его выздоровлению или поцелуям. Судя по нахмуренному Элининому лицу — ко второму.

Дни проходили в хлопотах, а ночи — в любви. Элина отбрасывала всякую сдержанность и проделывала такие бесстыдные вещи, что Рэйшен немел (и, возможно, краснел). Но удовольствие получал, да. Он обнаружил, что Элина нервничает, когда он запускает руки ей в волосы.

— Я делаю тебе больно? Или тебе просто не нравится? — самому Рэйшену как раз очень нравились её тёмные кудри. Из-за Дара Дриады волосы закрывали Элине лопатки. Да и вообще, дроу всегда предпочитал брюнеток.

— Я обычно не разрешаю никому трогать мои волосы или по голове гладить, — смущённо призналась Элина.

— Это вопрос доверия, — серьёзно сказал Рэйшен. — Ты никому не доверяешь, да? Потому и не разрешаешь?

Он твёрдо решил добиться её доверия. Иначе как же он заплетёт ей обрядовую косу, которую настоящий дроу плетёт один раз в жизни?

Рэйшен сожалел о потере лошади, меча и седельных сумок, однако пришлось с этим смириться. Дроу начал тренироваться на заднем дворе таверны. Вначале Элина обеспокоенно посматривала на его упражнения, боялась, как бы он не навредил себе. К Рэйшену всё чаще стали присоединяться Йоржик с Яшкой, отлынивая от работы. Беспокойство на лице хозяйки понемногу сменялось негодованием, и она, бранясь, прогнала обоих шалопутов.

Работы в таверне стало больше, страда подходила к концу, и селяне стали вечерами захаживать в «Весёлый дроу».

Элина всегда старалась хорошо выглядеть, чем вызывала немалую досаду и даже ревность Рэйшена.

— Ну зачем ты укладываешь волосы? Эльфийская помада?! Серьёзно?! Для кого ты красишь губы?

— Для себя, — спокойно отвечала Элина. — Помнишь, я уже говорила, что хочу, чтобы меня уважали, а для этого, в первую очередь, я должна уважать сама себя, а не уподобляться нечёсаной оборванке…

Рэйшен уже слышал от неё эти слова, когда ехал в Примежье в качестве охранника. Но ему трудно было принять такой взгляд на уважение. Значит, вначале нужно уважать себя самому? Хм…

В это время Элина торопливо дёргала гребнем свои волосы.

— Постой, — Рэйшен мягко отнял у неё расчёску. — Ты же сейчас половину волос себе вырвешь, дай-ка лучше я.

— Уж не знаю, лучше ли, — проворчала Элина, но расчёску отдала и не отстранилась, когда Рэйшен принялся разделять каштановые пряди.

Дроу мысленно торжествовал и опасался только одного — сделать ошибку в обрядовом плетении. Элина, правда, понятия не имела о таком, но сейчас не это было важно. Когда трактирщица спустилась вниз, Майрага замерла, в изумлении рассматривая хозяйку. Яшка присвистнул, а Рута с Мяткой, снова трудившиеся в таверне, дружно ахнули. Элина не поняла, отчего все так восторгаются, но, тем не менее, осталась довольна.

— Всё ж таки заплёл Рэйшен хозяйку, — громко сказал кто-то из посетителей.

— Я готов каждый день её так заплетать, — так же громко ответил Рэйшен, осторожно спускаясь со ступенек.

— Я согласна! — весело отозвалась Элина.

Она с изумлением отметила, как засверкали глаза Рэйшена, как посетители с энтузиазмом осушают кружки за «здравие и счастье хозяйки».