Лиара. Путь сквозь Войну - 1

Бах звучал. Звучал в спикере шлема молодой азари. Первые декады войны с Жнецами заставили Лиару многое переоценить, пересмотреть и переосмыслить. И свою собственную жизнь. И жизнь своих родителей. И жизнь своей расы, в особенности — жизнь тессийцев, её ближайших соотечественников и соплеменников.

Она свыкалась с мыслью, что теперь её судьба принадлежит гораздо большему, чем Тессийское Пространство. Она совершенно неожиданно для себя поняла, к чему подготавливали её, молоденькую азари, занятия археологией, занятия протеанской историей. Конечно, это было сложно с ходу сформулировать чётко, правильно и, главное, всеобъемлюще, но теперь Лиара почти каждый день хоть несколько минут уделяла размышлениям об этом.

Тессия горела, война с Жнецами набирала обороты, разворачивалась. Экстранет, его работавшие до сих пор сегменты, были переполнены сведениями об успехах креветок и их пособников. Да, успехах. Да, победах. Врага, даже такого, следовало уважать. Потому что объективно этот враг был силён. И умён. И развит. Всё это, а не какие-то мифические и сказочные качества обеспечивали Жнецам победу раз за разом на протяжении тысячелетий.

Тысячелетия… Для азари они никогда не были абстрактны. Это были чёткие временные интервалы, отмерявшие срок жизни каждой синекожей красавицы. Странно, но до встречи с Шепардом Лиара никогда не считала себя особенно красивой. А до встречи с землянами на «Нормандии» она вообще мало внимания уделяла своей внешности. Есть нормативные рамки и их нужно придерживаться, потому что они… потому что они дают комфорт в сообществе азари. А вот когда на неё посмотрел Шепард. Посмотрел просто, без всяких там мыслей… Она почувствовала, что её самооценка резко повысилась. Да, в сообществе азари она может быть, и выглядит стандартно и мало чем внешне отличается от соплеменниц, но в глазах этого человека промелькнуло, как показалось Лиаре, нечто такое, что разом выделило её из сонма соотечественниц. Отношение же сокомандников Шепарда к ней и к её матери… только подтвердили ощущение самоценности. Подтвердили, расширили и углубили.

Теперь Лиара знала, что у неё есть разумный, для которого она важна, ценна… Может быть, даже любима. Она боялась представить себя рядом с Шепардом, и одновременно — очень этого хотела. Не только в мечтах, но и в реальности. Нет, она, конечно, видела, понимала и чувствовала, что Светлана Стрельцова нацелена пробыть с Джоном рядом как можно дольше — все эти сто с лишним лет. Лиара не собиралась мешать Светлане — как бы ни были различны моральные установки азари и землян, всё равно личные взаимоотношения оставались закрытыми, изолированными и защищёнными. Вмешательство в них каралось. И по моральным, и по нравственным, и по законодательным установлениям и стандартам.

Лиара чувствовала, что Шепард… относится к ней, молоденькой азари… неравнодушно. Нет, конечно, Светлана для него, для Джона — на самом первом месте и её значимость для Шепарда не может быть подвергнута малейшим сомнениям или, тем более, пересмотрам, но как Шепарду удавалось и к другим разумным, пусть даже инорасовым, относиться так, что они сразу чувствовали и свою особость, и свою уникальность, и свою ценность? Этому, была убеждена Лиара, невозможно научить, этому также почти невозможно научиться. Это — либо есть, либо — нет. Как мог сирота, выросший в детдоме с его очень суровыми нравами, сразу ушедший в армию, ставший офицером ВКС, прошедшим Акузу, сохранить в себе такое богатство души и сердца? Сама Лиара не знала ответа на этот вопрос, да, если честно, и не пыталась ответить на него, понимая свою слабость и неопытность в таких вопросах. Конечно же, спрашивать мнения родителей она также не хотела, считая эту сферу глубоко своей, личной.

Она знала, насколько осторожно, бережно и медленно выстраивал Шепард отношения со Светланой. Конечно, знала далеко не всё и не полностью, но легенды о кораблях Отряда и их экиажах … давали ей богатейшую пищу для размышлений. Шепард работал, служил, действовал, руководил. И для него работа была основой бытия и существования. Он отдавался ей со всей определённостью и полнотой, какие только можно было вообразить себе. Может быть, Шепард подтверждал этим правило, что для мужчины его дело является в том числе и основным смыслом существования? Может быть. Ведь Джон… он ушёл сразу в армию, не стал проводить несколько лет на гражданке. А в армии он быстро выдвинулся на передовые позиции, ведь не зря же его выбрали кандидатом, а потом — сделали слушателем уникальных курсов — Академии Эн-Семь.

Он, прошедший Акузу, попавший под молотильщиков, пусть даже и спровоцированных неведомо кем и неведомо как, не озлобился, не стал мстить кому бы то ни было… Хотя бы тем же молотильщикам. Хотя бы тем командирам, которые практически бросили его подразделение в мясорубку, из которой чудом вышел только он, Джон Шепард. Наверное, ему тоже являлись в кошмарных снах погибшие тогда сослуживцы. Наверное. Наверное, он понимал, осознавал и признавал глупость командиров, не всех, но некоторых, вынужденных бросить отряд Джона в тот момент, когда гигантские черви атаковали, соединив свои усилия. Бросить отряд… Оставить без поддержки, без помощи.

Джон вернулся с Акузы… Вернулся во многом другим. Повзрослевшим, помудревшим. Вернулся, но не написал рапорт об отставке. Не отступил. Не ушёл из ВКС. Прошёл подготовку в Академии, получил, как была убеждена Лиара, совершенно заслуженно, высший ранг-уровень. Такие спецы, каким стал Шепард, у людей очень ценились. И, конечно же, использовались. Пусть не всегда честно и чисто, но использовались. Как говорили земляне, был бы человек, а дело для него всегда найдётся.

И дело нашлось для Джона. Может быть, действительно, судьба испытывает разумного органика на прочность? Может быть. Джон был вызван на борт фрегата «Нормандия» приказом, который был оформлен как приказ военного времени. Теперь Лиара знала, что такие приказы нельзя было проигнорировать в принципе — так было принято у людей. Если приказ мирного времени можно было бы ещё как-то проигнорировать, хотя это казалось странным и невозможным, то приказ военного времени проигнорировать было невозможно — за это сразу следовала жесточайшая расплата.

Джон, вполне вероятно, не различал приказы военного и мирного времени. Для него этот приказ не был преступным или предосудительным — в нём всего лишь содержалось назначение на корабль. Да, на две должности сразу, да, на корабль, формально не включённый в состав ВКС, только приписанный к флотилии. Всё это было так. Вероятно, эн-семёрок учили действовать в таких условиях и учили на совесть. Вероятно, учили действовать и в гораздо худших условиях. Потому Джон не стал возражать и искать возможность доказать преступность этого приказа — ведь на две должности сразу человека назначали крайне редко. Тем более — в такой ситуации, которая тогда складывалась.

Джон принял назначение, выполнил приказ, стал старшим, первым помощником командира фрегата-прототипа. Возможно, каждый разумный играет в свои игрушки и все разумные играют в какую-то общую игру. Да, люди всего три десятка лет, как вышли в Большой Космос, присоединились, пусть и несколько формально, к числу рас Пространства Цитадели. Да, их появление в Большом Космосе не всеми расами-старожилами было воспринято однозначно положительно. Тем не менее, сейчас Лиара всё острее понимала: люди внесли столько нового и ценного в жизнь рас Цитадели, что, наверное Высшие Силы были в очередной раз правы, когда включили человечество в общую сферу Галактики как космическую расу. И ещё более они оказались правы, дав Джону загалактическое могущество. Дав, нисколько не сомневаясь, что Джон Шепард не будет использовать это могущество в личных целях, в том числе в целях своего возвышения и обогащения.

Лиара остро понимала, что Джон не считал необходимым применять свои новые способности везде и всюду — он и в рамках обычного комплекта способностей умел делать максимум возможного и добиваться результатов, достойных изумления и удивления, а временами — уважения и даже поклонения. Для него, наверное, пробуждение загалактических возможностей стало своеобразным экзаменом на зрелость. А ведь ему к тому моменту, как «Нормандия» ушла в свой полёт к Иден-Прайм не было и сорока лет. Он был слишком молод, очень молод. Почти вся жизнь была перед ним… И он уже приучил себя жить полной мерой, на полную.

Да, с помощью этих загалактических возможностей Джон спас жизнь и саму личность её, Лиары, мамы. Уже за одно это действо, когда Шепард рисковал собой и своей личностью, Лиара была до конца своей жизни благодарна Джону и всегда чувствовала себя многогранно обязанной ему, хотя сам Шепард — она это чётко чувствовала — никогда не акцентировал внимание на каком-то долге Лиары перед ним, вполне вероятно не считая, что совершил что-то уж совершенно особое. Может быть внутренне, осознав то, что совершил Шепард, избавив её маму от участи растения, от участи обезличенной оболочки, Лиара посчитала необходимым влюбиться в Джона? Разве можно однозначно ответить на такие вопросы, ведь главное, что у Лиары теперь рядом оба родителя — и мама и папа и она сама чувствует себя не каким-либо «оно», а стопроцентным «она».

Стопроцентным «она». Как правильно говорили люди — «когда изменяемся мы — изменяется мир». Лиара всегда ощущала, помнила, отмечала, насколько она изменилась уже после того, как вернулась из монастыря, как стала заниматься проблемами Маяка Протеан на Тессии, проблемами информации. Она почти всегда ощущала себя слишком отличающейся от ровесниц, в большинстве случаев становившихся либо десантницами-азари, либо танцовщицами. Всё острее она тогда понимала, что у неё теперь — совершенно другой путь. Всегда был, есть и будет другой, потому что она полсотни лет своей короткой жизни потратила на изучение расы протеан, сделала на этом себе имя в научных кругах и неожиданно обрела новый уровень восприятия окружающей действительности, столкнувшись с живым протеанином. Воином Старшей Расы, возвращённым к жизни Шепардом. Тогда, в те моменты на Теруме, она, конечно мало что понимала сознательно, но, как теперь убедилась, это не помешало подсознанию зафиксировать многие моменты, ныне дававшие богатейшую пищу для многочасовых размышлений.

Да, возможно, а может быть и не возможно, а действительно, она тогда была тупа, глупа и слишком самоуверенна и самонадеянна. Молодость, это ведь не только трезвый расчёт, но и импульсивность и желание всё попробовать, освоить любые варианты, которые только доступны. Это потом, когда Лиара закопалась в Экстранет в поисках материалов о «Нормандии», о Шепарде и его сокомандниках, она стала многое понимать не только чувственно, эмоционально, но и логически. А тогда… Тогда она просто почувствовала, как изменилась сама и одновременно с этим изменился и весь окружающий её, молодую и неопытную азари, мир.

Изменился с того момента, когда она обрела потерянную на пятьдесят лет маму. Спасённую Шепардом. Любившую этого строгого и неприступного капитана. Обязанную ему не только жизнью, но и внутренним миром, сохранённым в неприкосновенности, спасённым от дезинтеграции под воздействием одурманивания. Да, мама тогда поступила с ней, Лиарой, сурово и может быть — даже жестоко, но теперь Лиара понимала — слишком многое тогда изменилось не только в её жизни, но и в жизни её мамы, чтобы продолжать воспринимать окружающую действительность, как и прежде во многом по-детски. Выйдя из монастыря, Лиара ступила на тот путь, который позволил ей узнать, понять, почувствовать гораздо больше и глубже и чётче и лучше, чем это было доступно большинству её ровесниц и современниц.

Декады, проведённые в коме. Сейчас Лиара могла себе достаточно полно представить и понять, что стоили они, эти сутки, её родителям. Может быть, тяжёлое состояние Лиары помогло Этите и Бенезии стать по-новому едиными, вернуться к семейному образу жизни. Ведь для азари семья, столь обычная для людей, носила условный характер. Давно прошли те времена, когда Лиара была беспомощной маленькой азари, не мыслившей своей жизни без материнского тепла и участия в ошеломляюще-больших масштабах. Может быть, размолвка между ней и её мамой, пришедшаяся как раз на этот период была в какой-то мере предопределена, запрограммирована, обычна? Не хотелось в это верить — теперь Лиара была убеждена, что каждый органик, каждый разумный органик проходит свой путь. Теперь Лиара любила своих родителей совершенно по-особому, многое взяв из того, что было обычно для людей, адаптировав и дав возможность обоим матриархам почувствовать всю силу, всю глубину и истовость любви их дочери. Сколько бы дочерей ни было у Этиты и Бенезии раньше, как бы ни сложилась их судьба и жизнь, сейчас именно Лиара была их дочерью и хотела сделать всё, чтобы и Этита и Бенезия ощутили — их Лиара любит глубоко, истово и полно, она хочет быть рядом с ними, хочет помогать и поддерживать их, что бы ни случилось в настоящем и в будущем, что бы ни произошло в прошлом, о котором она по малолетству много не знает. И теперь Лиара хотела повзрослеть ещё больше, чтобы матриархи убедились — их дочь полностью унаследовала от них обоих всё лучшее, всё самое ценное.

Лиара вспомнила, как она впервые пришла в только что созданную фирму, занимавшуюся информационным посредничеством. Какая она тогда была небольшая, эта фирма — всего лишь кабинет, рабочая комната брокеров и комната для посетителей. Ну о всяких там санузлах и кладовках и комнате архива сейчас вспоминать как-то не особо и хотелось — такие помещения есть в любой уважающей себя фирме. Лиара вспомнила, как начала изучать информационный рынок, как начала формировать и формулировать цели и задачи своей фирмы, как стала набирать персонал — всего лишь пятерых молодых азари. Как первые дни они сидели сутками, работая на износ и одновременно напряжённо учась, отслеживая, насколько это было вообще возможно, деятельность своих более опытных коллег. Ведь для понимающего специфику разумного органика это всё достаточно легко и просто.

Да, она тогда только пыталась вернуть себе прежнюю быстроту и уверенность в движениях. Приходилось постоянно помнить, что последствия ранения оказались слишком тяжелы. Приходилось заниматься лечебной гимнастикой, приходилось много двигаться, чтобы поддерживать тонус мышц, приходилось прятать под косметикой пятна, выступавшие на руках и на лице и даже на ногах, приходилось делать всё, чтобы как можно меньше отличаться от своих ровесниц внешне.

Напряжённый труд и полная самоотдача, стремление учиться и познавать понемногу приводили к желаемым результатам. Фирма росла, крепла, количество благодарных клиентов исчислялось уже десятками. Лиару, как специалиста, рекомендовали друзьям и знакомым. Появилась прибыль, возросли доходы. Но чего-то не хватало. Лиара с тоской смотрела на укатанный в рамочку под стекло диплом университета и понимала, что ей необходимо заниматься не только бизнесом, но и наукой, ведь она столько времени потратила на обучение и на исследовательскую деятельность. Так у неё появилось желание найти лабораторию широкого профиля и стать там не руководителем, а обычной сотрудницей. Если с посреднической информационной фирмой ей значительную помощь оказала Бенезия при поддержке Этиты, то лабораторию Лиара нашла себе сама и спустя несколько декад была полностью удовлетворена своим выбором.

К тому времени о протеанах заговорили открыто и полно. Пусть даже большинство и было уверено, что выжить сумел только Явик и никто больше из числа его сородичей и соплеменников. Временами Лиара натыкалась в Экстранете на самых разных форумах на откровенную жалость к протеанину, ведь, как считалось, он был один. Лиара, догадывавшаяся о том, что Явик — далеко не один, даже не посмеивалась над наивными жалельщиками — она помнила, откуда её достали на Теруме — из системы безопасности протеанского военного оборонительного оружия. Да, протеане умели свои тайны хранить так, как это полагается. В Экстранете так и не появились данные об этой системе. Не успевали появляться и данные о протеанских форпостах и городах на ряде планет. Всё это далеко не всегда связывалось с протеанами. Ведь прошло слишком мало времени. Слишком мало.

Слишком мало времени прошло до того момента, когда над Галактикой нависли десятки кораблей Жнецов. Лиара остро помнила те дни начала Вторжения, когда к Тессии в азарийское пространство прорвались первые флоты, возглавляемые полуторакилометровыми креветками и ВКС азари вступили в бой с врагом, равного которому большинство воинов-десантниц и спецназовок не знали до этого момента.

Тогда стало ясно, насколько враг силён и мощен, насколько много миров самых разных рас Пространства Цитадели оказались под атаками. Тогда впервые азари узнали о трансформации множества своих соотечественниц и современниц в прислужниц Жнецов. Тогда азари по-иному посмотрели на кадры, пришедшие с базы Коллекционеров, где были запечатлены хаски — трансформированные в синтетиков бывшие разумные органики. Многое, может быть, известно было и раньше, но сейчас, когда миры азари оказались под массовыми атаками, эти известные факты становились острыми и предельно актуальными, требовавшими переосмысления, осознания и перевода в разряд руководства к действию. Перед азари встал враг, для которого синекожие девы были только сырьем для переработки в пасту.

Конечно, ВКС азари дали поначалу достойный отпор и Жнецам и их прислужникам, но очень быстро стало ясно — враг слишком силён, слишком опытен и готов воевать на измор, на изматывание. Воевать декадами, месяцами, годами. Даже азари, запрограммированные и протеанами и эволюцией и биологией на длительную жизнь, постепенно приходили к пугающим выводам: с этим врагом не удастся справиться так же легко, как с рахни или кроганами.

Тогда стало ясно, что эта война требует участия всех — как говорили люди: от мала до велика. Потери действительно вскоре оказались запредельными и сил у армейских азарийских подразделений надолго хватить не могло — Совет Матриархов азари понял это, к счастью, достаточно быстро.

В своей посреднической информационной фирме Лиара постаралась подготовиться к тому, чтобы работу выполнять силами меньшего количества сотрудников: ей стало ясно, что через несколько дней, максимум декаду — будет объявлена мобилизация. Многие её сотрудники покинут уютные комнаты офиса, чтобы стать или ополченцами или новобранцами десантных и диверсионных подразделений. Да, будет, конечно, обучение, будут тренировки, насколько это возможно. Но впереди всё равно будут бои, будут смерти, будут потери, будут ранения.

В лаборатории многие её коллеги тоже примерили форму ополченцев или воинов ВКС. Остальные сотрудники постарались перевести лабораторию на военные заказы, оставив для гражданских самый минимум. Подписки о неразглашении, ставшие обязательными пистолеты и бронежилеты, соответствующая подготовка — полигон и стрельбище с полосой препятствий. От гражданских азари никто не ждал особой подготовленности к перегрузкам и нагрузкам, обычным для воинов.

Тогда Лиара в очередной раз почувствовала, сколь цепко держит её за горло казалось бы залеченное ранение. Она старалась соответствовать нормативам, но опытные инструкторы и наставники видели: азари действует на пределе. А получив информацию от военных медиков, её вообще попытались снять с тренировок и полигонов, может быть даже учтя и то, что в бытность археологом она уже предостаточно часто стреляла по мародёрам и всяким бандитам и разбойникам. Большинство преподавателей не верили, что азари, пережившая такое ранение и едва не ставшая инвалидом, сможет превысить некий общепонятный предел своих нынешних возможностей и способностей.

Лиара знала, что среди азари появились и дезертиры, и отказники, и уклонисты, словом все те, кто отчаянно пытался избежать приближения себя любимых к Грани. Она также знала и о том, что о её ранении и его последствиям узнают со временем очень многие. И постараются закрыть ей путь к ополчению. Да, младшая Т'Сони не хотела становиться в армейский строй: она чувствовала, что её не пустят военные медики, поскольку ранение оказалось слишком тяжёлым и должно было неотвратимо сказываться на возможностях и способностях молодой азари ещё очень долгое время. Но она не хотела быть балластом, не хотела быть только гражданской, не хотела стать жертвой нападения столь опасных врагов. И потому она исподволь подходила к мысли о необходимости вступления в гражданское ополчение Тессии.

Азари не сразу пришли к мысли о необходимости организации какого-либо ополчения. Молодые азари, традиционно становившиеся десантницами, уходили в армейские структуры и теряли право становиться ополченцами. Бывшие танцовщицы в большинстве своём, несмотря на все физические данные, ловкость, координацию движений, стойкость, способность преодолевать усталость, далеко не всегда желали иметь дело с каким-либо оружием и подвергать себя постоянным перегрузкам. Матроны были в большинстве своём сориентированы на рождение и воспитание детей, среди них оказалось мало тех, кто решил вступить в армию или в ополчение. Матриархов и сами новорождённые управленческие структуры ополчения не рассматривали в качестве своих сподвижников и воинов — возраст и опыт это одно, а физические кондиции, вполне достаточные для мирной гражданской жизни явно не были достаточны для нормативной деятельности в ополчении. Очень многие ополченческие командиры, да и не только они понимали — такой враг быстро потребует принятия ополченцами всех армейских нагрузок и обязанностей на свои плечи в самом полном объёме. Практически пока немногие азари, наделённые соответствующей информацией, видели в ополчении не вспомогательные войска, а армию второго эшелона, которая обязана в короткие сроки подготовиться к тому, чтобы стать в первые ряды фронтовых порядков.

Этита и Бенезия видели, что Лиара раздумывает над вступлением в ополчение. Они понимали причины этого раздумья и понимали его перспективы — как перспективу отказа, так и перспективу согласия. Не давя на дочь, не навязывая ей своих взглядов, оба матриарха как только можно поддерживали её, давая ей самую полную возможность обдумать всё в деталях и выбрать.

Наступил день, когда Лиара решительно собралась и направилась к местному сборному пункту, где осуществлялся отбор в ополченцы. Да, в первые дни Вторжения, когда стало ясно, что враг слишком силён, вокруг таких пунктов стояли толпы азари. Теперь тут тоже было многолюдно, но отбор стал намного более строгим, а, как знала Лиара по материалам Экстранета, со временем отбор станет ещё строже.

Со своей стороны она сделала всё, чтобы скрыть факт своего награждения азарийскими орденом и медалью, а также сделала всё, чтобы преуменьшить влияние тяжёлого ранения на свои способности и возможности. Пройдя сквозь толпу азари, она поднялась на крыльцо, вошла в вестибюль и направилась туда, куда указывала стрелка с надписью «Отборочная комиссия Ополчения».

Короткая вступительная беседа в одном из кабинетов так называемого предварительного ознакомления для Лиары проблемой не стала — здесь никто не акцентировал внимание на её ранении и на её общественных заслугах и награждённости. Младшая Т'Сони поняла, что этот этап для неё пройден, когда матриарх-служащая проштамповала её личный файл яркой надписью «предварительный допуск» и направила её в соседнее здание, куда пропускали только тех азари, в файлах которых стоял этот штамп.

Войдя внутрь, Лиара поняла, что здесь ей будет сложно. Очень сложно. Здесь было царство военной медицины, а кому, как не ей было хорошо известно, кто такие военные азарийские медики и каков уровень их профессиональной медицинской и военной подготовки. Она очень боялась, что встретит кого-нибудь из тех медиков, кто помогал ей выкарабкиваться из-под угрозы инвалидности, но, оказалось, что они уже давным-давно воевали далеко за пределами Тессии.

На короткое, очень короткое время она присела на какую-то лавку в вестибюле, нервно теребя файл и оглядываясь по сторонам. Да, кругом были одни азари, здесь не принимали в ополчение представителей иных рас. Ополчение было только азарийским. Существовали, конечно, подразделения местного ополчения, в которых служили постоянно жившие в азарийском пространстве турианцы и саларианцы. Для них существовали специализированные отборочные пункты.

Собравшись с духом, Лиара встала и подошла к двери, за которой были владения военных медиков. В предбаннике ей предложили раздеться донага — таков был армейский стандарт отбора, о котором Лиара была наслышана ещё в госпитале: военные медики-азари, лечившие её, часто говорили об отборочных процедурах и процедурах реабилитации, а там, как узнала младшая Т'Сони, бесполость азари позволяла идти на вот такие вот вольности. Раздевшись и прилепив к бедру файл, Лиара пересекла порог предбанника и оказалась в коридоре, где уже находились несколько десятков азари, ожидавших у дверей нескольких кабинетов своей очереди.

Чувствуя, как её начинает бить дрожь, Лиара сверилась с перечнем врачей и решила занять очередь к врачу общей практики. Да, она чувствовала на себе оценивающие взгляды других азари, но воспринимала это обычно: здесь не было чего стесняться — мало кто из неспециалистов смог бы заметить шрам на её шее, искусно замаскированный пластическими хирургами или отметки на плечах, оставленные клинками Ленга. Блюдя равновесие, она и сама бросала короткие взгляды на других нагих соискательниц — в основном здесь были молодые азари и азари средних лет. Вероятнее всего, сегодня был своеобразный «день дев», а матрон и матриархов приглашали в другие, специально определённые для них дни.

Проходя врачей-специалистов, Лиара нутром ощущала, как сгущаются над ней тучи, определяемые словом «недопуск». Она с трудом сдерживала себя, старалась не показать вида, но в последней комнате-зале, где заседала отборочная комиссия и куда её пригласили через полчаса после того, как она прошла последнего врача: обычно кандидатку туда приглашали быстро, ждать приходилось не более пяти минут, Лиара сразу почувствовала, что ещё немного — и в её файле появится штамп о «недопуске», который будет внесён во все базы азарийского пространства, так что пытаться пройти комиссию где-либо ещё даже не стоило.

Пребывание в этом зале вспоминать в деталях не хотелось, хотя ничего особенного там и не произошло: азари — гражданские и военные медики не разглядывали кандидатку, только переговаривались между собой, передавали друг другу какие-то ридеры. Лиаре сразу предложили присесть на стоявшее здесь же потёртое кресло и она согласилась, не пытаясь подслушать переговоры медиков.

Как пояснила глава комиссии, матриарх-медик, Лиара чуть-чуть не дотягивает до необходимых показателей готовности к службе в ополчении. Понимая её недовольство, матриарх сказала, что во второй половине дня ей могут предоставить право пройти усложнённую полосу препятствий. Лиара молча кивнула головой, соглашаясь и смутно ощущая, что это — последняя возможность вступить в ополчение.

Выйдя из зала комиссии, Лиара, не замечая никого и ничего вокруг, направилась в предбанник, оделась и пошла в кафе, расположенное неподалёку. Заняв столик в уголке, она открыла файл, но все медицинские сведения оказались зашифрованными и снабжёнными маловразумительными кодировками. Оставив попытки вскрыть защиту, Лиара заказала себе лёгкий обед, памятуя о возможности появления рвоты при физических нагрузках и, включив инструментрон, определила, где находится эта полоса препятствий. Время, какое ей назначили для прохождения испытаний, приближалось. Она сидела в кафе, помешивала палочкой напиток, гоняя нарезанные листья, и думала.

Думала она о Шепарде. Лиара не хотела быть для него обузой или содержанкой или приживалой. Она хотела понять на практике на доступном ей уровне то, чем занят Джон почти полные сутки и почти круглый год. Она вспоминала о Джоне многое, в её памяти всплывали самые разные картины. Возможно, подсознание помогало ей подготовиться к прохождению полосы препятствий. Младшая Т'Сони понимала, что здесь у неё только два выбора — либо пройти эту полосу и доказать, что она сильна и умела, либо погибнуть на этой полосе, ведь ей самой было известно, что это — форменная предельная перегрузка, ставящая под удар все старания врачей по нормализации её состояния.

Полосу она прошла. И в файле появилась запись о пригодности к службе в ополчении. Правда, после полосы пришлось лечь пластом и замереть на несколько минут, но Лиара ожидала гораздо худшего. Когда она вошла в свою квартиру и растянулась на кровати, стараясь максимально расслабить мышцы тела, она снова стала вспоминать Шепарда и всё, что с ним было связано. Сон не шёл, а вот дум было очень много. Лиара погрузилась в размышления.

С помощью загалактических возможностей Шепарда люди первыми среди рас Цитадели установили контакт с разведчиком Жнецов и избежали развёртывания и реализации гибельного сценария конфронтации и конфликта с расой разумных огромных Кораблей. Да, креветок, да приходивших раз за разом в Галактику с войной, выполнять свою программу Жатвы. Тем не менее, тогда на Иден-Прайме, люди не стали уничтожать разведчика Жнецов. И сейчас, как твёрдо знала младшая Т'Сони, Жнец-разведчик не принимал участия в боевых действиях против разумных органиков, населявших галактику.

Шепард вернул к жизни протеан. Да, Лиара убедилась в том, что Явик — не единственный протеанин — это же было так заметно и так понятно для тех разумных, кто желал в это поверить. А Лиара хотела поверить в то, что Явик далеко не одинок. Воин Старшей Расы поверил Шепарду, а поверив Джону, он поверил и многим другим нормандовцам. Сам поверил — это был только его собственный выбор и собственное решение. Поверив, он, Явик, обрёл надежду на то, что могильщики его расы — Жнецы, будут наконец-то покараны и наказаны за все злодеяния. Что они наконец-то станут историей и больше никогда не придут в Галактику.

Шепард был воином. В этом Лиара была убеждена стопроцентно. Для него армия стала жизнью, он нашёл в армии семью, нашёл своё призвание. А потом… потом он нашёл свою любовь. Любовь женщины-воина. Женщины-имперки, женщины-россиянки. Нашёл не только любовь, хотя и этого, как была убеждена Лиара, многим землянам хватило бы с головой для полного, всеобъемлющего счастья, но нашёл и всё, что обычно прилагается к этому всепоглощающему, поистине верховному земному чувству, земной страсти. Он нашёл в Светлане берег, нашёл звезду, к которой он всегда будет стремиться, сколько бы лет впереди у него не лежало. Нашёл космос, который стал для него, Джона Шепарда, предельно притягательным и неизбывно дорогим. Он нашёл в Светлане сестру… Да, сестру, которую всегда хотел иметь, будучи сиротой. И далеко не сразу позволил себе переступить черту, отделяющую платонические, чувственные взаимоотношения, от плотских, обернув эти плотские взаимоотношения в покров высшей ценности.

Лиара видела, как Светлана с гордостью преодолевает все неприятности, связанные с беременностью, ведь она носит под сердцем желанных детей. Желанных не только для неё самой, но и для самого дорогого для неё человека — её главного друга, её мужа, её половинки. Светлана решилась на то, на что решаются очень немногие женщины-военнослужащие — остаться в армии, остаться на должности командира, остаться выполнять свои функции и задачи, налагаемые службой. И Лиара понимала — она сделала это для Джона, потому что хотела быть рядом с ним всегда. Хотела, потому что он согласился с её желанием, с её правом иметь детей от горячо, исступлённо, полно любимого мужчины. Согласился, поверив ей и в неё. И сейчас Светлана по своей воле предельно сокращает срок беременности, чтобы как можно скорее увидеть детей вовне, воочию, чтобы передать их обоих в руки своего Джона. Передать, заранее зная, что Шепард будет восхищён, потрясён и обрадован именно так, как это должно. Передать, чтобы потом вдвоём воспитывать их на бортах кораблей Отряда. Воспитывать, вводить в океан Жизни, реальной, невыдуманной жизни.

Думая о Светлане и о Джоне, Лиара не могла не думать о том, как она сможет встать с ними рядом, стать второй женой для Шепарда. Она не хотела разрушать их союз, не хотела быть причиной разногласий между Шепардом и Стрельцовой, но она ничего не могла с собой сделать, не могла отказаться от желания стать для Шепарда женой и подругой. Конечно, как она всё острее понимала, реальное объединение, если таковое будет, придётся отложить до послевоенного времени. А пока Лиара просто хотела сохранить в себе любовь к Джону, сохранить желание помочь ему своей любовью, своим отношением. Да, на расстоянии, да, при редких встречах и нечастых аудио и видеоконтактах. Но всё равно помочь любовью, помочь всем, чем только она сможет.

Да, Отряд, как помнила младшая Т'Сони, снова в очередной раз вернулся на Цитадель, к своей главной Штаб-Квартире. Совсем недавно, считанные месяцы тому назад к Цитадели пришвартовался фрегат-прототип «Нормандия», о котором никто из большинства органиков, населявших Галактику, ничего особенного и сказать-то не мог. А теперь раз за разом к Цитадели приходил фрегат-крейсер, становящийся всё более легендарным. Деяния его экипажа занимали уже десятки страниц мелким шрифтом на любом из основных языков рас Пространства Цитадели. Фрегат, подаривший ключевым расам Млечного Пути сверхмощные крейсера протеан, воюющие теперь против креветок на равных — один такой протеанский крейсер, приписанный к Турианской Иерархии, недавно уничтожил в бою сразу три полуторакилометровых креветки и получил при этом минимальные повреждения.

О крейсере, базировавшемся на Марсе, в Солнечной Системе, у землян, вообще ходили настоящие легенды: там, где он появлялся, Жнецы начинали паническое отступление. На этом крейсере воевал интернациональный человеческий экипаж. Там были не только альянсовцы с имперцами, там были и представители большинства из трёх сотен стран планеты Земля. Альянсовцы и Имперцы воевали на его борту плечом к плечу, но давали своим менее опытным коллегам проявить свои лучшие качества и почувствовать полной мерой свою силу и значимость. Потому этот крейсер становился вестником гибели для Жнецов и их приспешников везде, где ни появлялся.

Протеанский крейсер, доставшийся азари, практически не выходил из боёв. И сейчас он воевал на дальних подступах к Тессии, защищая не столичную материнскую планету, а гораздо менее значимые планеты пространства Азари, давая их жительницам надежду на спасение и на выживание. «Путь Предназначения» воевал рядом, в одной эскадре, и командир дредноута не считала для себя зазорным учиться у экипажа и команды этого протеанского крейсера. Попасть в число членов его экипажа для любой военнослужащей-азари было великой честью, но не было, как доказывала практика, венцом её воинской карьеры. Крейсер выполнял и функции воюющей Академи Генштаба, готовя кадры командиров азарийских вооружённых космических и наземных сил среднего и высшего уровня.

Так же эффективно, качественно, беспощадно к врагам и их приспешникам воевали и три остальных крейсера, переданные в распоряжение турианцев и саларианцев с волусами. Смешные колобки были потрясены, когда получили в своё распоряжение столь мощный и совершенный корабль. Неудивительно, что волусы, ставшие членами экипажа и команды этого корабля, прошедшие суровый отбор и не менее суровую подготовку, воевали так, что становились персонифицированными легендами. Дредноут волусов «Квуну», его экипаж и команда считали великой честью сопровождать этот крейсер в его походах и боях, не говоря уже о том, что на участие в операциях, проводимых этим крейсером, среди экипажей и команд других волусских кораблей ВКС стояла длиннейшая очередь и шло постоянное жестокое соревнование.

А ведь никаких этих протеанских крейсеров у жителей Галактики и не было бы, если бы Шепард и его нормандовцы не решились штурмовать заретрансляторное пространство «Омеги-четвёртой». Не было бы и десятков, сотен азари, турианцев, саларианцев, кварианцев, ханаров, ягов, которые были спасены из тюрьмы станции Коллекционеров. Вкусившие плена у прислужников Жнецов, эти разумные органики выдвигались в боях с креветками на самые сложные и тяжёлые посты и позиции, вели за собой собственным личным примером, а не цветистыми пустыми словами. Заставляли соратников и сослуживцев выкладываться по полной везде: и на поверхности планет, и на станциях, и в кабинах кораблей. Сколько гражданских кораблей в кратчайшие сроки были вооружены и отправлены на фронты — трудно было уже сейчас подсчитать. А с каждым днём их становилось всё больше и больше.

Воевали все разумные органики. Как прочла Лиара на одном из человеческих сайтов «Все, способные носить оружие». Здесь не было желания превознести заслуги и достижения землян — здесь у Лиары было желание сверить своеобразные «установки», которыми руководствовались азари с подобными же установками, которыми руководствовались люди. И, как оказалось, две расы были действительно очень близки и даже похожи, оставаясь уникальными и самобытными.

Земляне не просто проявляли вулканическую активность, они… Они объединяли доселе разрозненных и не желающих иногда даже разговаривать между собой представителей самых разных рас. Батарианцы, которые должны были быть оскорблены аннексией Бахака до глубины души и просто в связи с этим люто ненавидеть землян, а также всех остальных цитадельцев, теперь воевали с Жнецами, понимая, что истинными врагами батарианцев являются не земляне, не турианцы, не азари, не саларианцы, которые вроде бы в очередной раз проигнорировали потребности батаров, а именно Жнецы, для которых батары — тоже смертники, обречённые на гибель, на забвение.

Волусы, забыв о своей уязвимости и о том, что они вроде бы интеллигенты, белоручки, офисники, не останавливались перед массовым и индивидуальным самопожертвованием — часто теперь Экстранет приносил вести о том, что один или несколько волусов в очередной раз подорвали себя в гуще хасков, неся им смерть и становясь бессмертными в памяти спасённых разумных органиков.

Саларианцы не только разрабатывали оружие, боевые яды и иные «подарки» для Жнецов, они занимались фиксацией фактов и случаев индивидуального и коллективного самопожертвования, веры в победу над Жнецами. Вдохновляющие сюжеты, снятые сотнями саларианских военных и гражданских операторов, комментаторов, журналистов, помогали разумным органикам преодолевать отчаяние, страх, хандру, безнадёжность и слабость. В этих сюжетах было только одно: жестокая правда войны. Не было никаких украшательств, не было никакой сыгранности-наигранности. Саларианцы отказывались снимать игровые фильмы — они полюбили документальное кино со всем жаром и со всей скоростью, на которые были способны.

Турианцы шли в бой под знамёнами, видевшими ещё времена Колонизационной Волны. Лиара в подземном кинотеатре посмотрела вместе с другими ополченцами документальную ленту «Знамя Первого Полка» и с удовлетворением услышала голос комментатора, известившего зрителей ленты о том, что это Знамя было возвращено турианским воинам силами экипажей кораблей Отряда. Как на неё, младшую Т'Сони смотрели сослуживцы в этот момент… Это было непередаваемо приятно и в то же время — очень обязывающе.

Госпиталь, в который Лиара теперь приходила на профилактические процедуры, окончательно переселился под землю и стал военным. Здесь Лиара увидела героизм своих соотечественниц, которые не брали в руки боевое оружие, не ходили в атаки, но, тем не менее, воевали. Воевали, спасая жизни своих соплеменниц. Воевали с главным врагом любого разумного органика — биологической смертью, с гибелью. Воевали, забывая о себе, о своих потребностях, о своих нуждах, о своей безопасности.

Конечно же, в военном госпитале прежде всего лечили военнослужащих, ополченцев, всех работниц военных предприятий, учреждений и организаций. При этом военные медики не отказывались от помощи медиков гражданских, лечили, возвращали к жизни и тех азари, кто никогда не связывал свою жизнь с какими-то армейскими структурами. И здесь Лиара видела, как медикам действенно помогают нормандовцы — они, оказывается, направляли в госпитали отбитые у Жнецов и их приспешников медикаменты, оборудование, медматериалы, не делая различий между расами, в адрес которых это животворящее богатство направлялось. По рекомендации нормандовцев, участвовавших в тяжелейших боях с Жнецами, разрабатывались новые медпрепараты, новое оборудование, возвращавшее к жизни и активной нормативной деятельности больных, ранее считавшихся безнадёжными.

При этом, как твёрдо понимала и знала младшая Т'Сони, нормандовцы старательно затушёвывали своё значение и свою роль во всём этом. Хотя сама Лиара часто находила прямые свидетельства активной работы Мордина Солуса, Карин Чаквас и Хлои Мишель. Конечно, нормандовцы и волговцы не персонифицировали свои роли в снабжении медиков, которые даже и не знали, что здесь проявились отрядовцы, а Лиаре было очень приятно и важно знать, что и в этой области её друзья оказываются на сильных и важных позициях, что их роль и здесь велика и высока. Младшая Т'Сони была уверена, что они делали это раньше, делают сейчас и будут делать в будущем.