Глава 15

Завтракали наутро мы в том же самом заведении. Но вот только насладиться ассортиментом предлагаемых блюд на сей раз мне не удалось. Кадеста настояла на легком завтраке, а потому пришлось довольствоваться кофе с булочками. Она не объяснила причину своего решения, но, судя по всему, основания для того у нее имелись веские.

Далее меня ожидало уже почти привычное катание на лифтах. Сперва до ближайшей вертикальной шахты, затем вверх до стыка гравизоны с основным блоком, где меня подхватила невесомость, а потом долгая, но отнюдь не скучная поездка через всю сферу «Ньютона» к его «Северному полюсу».

Кадеста всю дорогу о чем-то без устали лопотала, но я почти ее не слышал и ограничивался односложными репликами, будучи всецело поглощен созерцанием проплывающих за окном красот. То был тот самый случай, когда инженерное и техническое совершенство замысла и его реализации вызывали в душе самый настоящий эстетический восторг. Конструктивная и функциональная рациональность, доведенные до совершенства, оказывались воистину прекрасны, а из-за движения кабины лифта казалось, что вся махина станции пульсирует и дышит словно живая.

Лифт доставил нас на самую «верхнюю» точку «Ньютона», и здесь я понял, что имела в виду Кадеста, рассказывая об астрономическом отсеке. Уже привычный кольцеобразный коридор так же, как и прочие, имел одну прозрачную стену, но вот открывалась она не внутрь, на реактор, а наружу, в бездну космоса. Взмахом руки девушка приглушила освещение, и передо мной раскинулось черное бархатное полотно, утыканное крохотными и колючими булавками холодных звезд.

У меня в каюте на «Берте» имелся свой иллюминатор, и я потратил не один час, наблюдая за проплывающей мимо пустотой. К местным необъятным окнам я также уже привык, но все они демонстрировали разные виды внутренностей станции. Но вот двухметровый оконный проем, за которым не было ничего — это производило совершенно иное впечатление, даже, пожалуй, более сильное, нежели общение с космосом через забрало скафандра. Ты внезапно становился ма-а-аленьким, крошечным муравьем, растерянно и безмолвно застывшим у подножия бесконечной Вселенной. Как никогда ясно ты осознавал собственную ничтожность и беспомощность перед лицом вечности.

Ощущение, надо сказать, не из приятных. У меня нещадно засосало под ложечкой, и даже захотелось куда-нибудь спрятаться, как будто оттуда, из черноты за мной наблюдал кто-то могущественный и невидимый. Однако я сделал над собой усилие и остался на месте, продолжая ошалело таращиться в Ничто.

— Но… почему так мало звезд? — выговорил я, наконец.

— Окраины Галактики пустынны, — донесся из-за моего плеча ответ Кадесты.

— Странно, я как-то ожидал, что вы расположитесь наоборот, ближе к центру, где виды поинтересней.

— Ха! Чем интересней пейзаж за окном, тем больше опасностей он в себе таит. Все что светится, является источником излучений, как правило, не очень полезных для здоровья. На периферии спокойней. Наша задача выжить, в конце концов, а не на красоты любоваться.

— Разумно, конечно, — вынужден был признать я, — но как-то…

— Ты разочарован?

— Немного. Я ожидал увидеть какие-нибудь туманности, облака газовые и все такое.

— Если тебе так уж хочется поглазеть на красочные панорамы, то можно сесть в челнок и слетать на экскурсию, но это потом. А сейчас я тебе приготовила кое-что другое.

— И что же? — заинтригованный, я оторвался от окна.

— Визит в спортивный сектор.

— О! — более внятной реакции я породить не смог, поскольку понятия не имел, что из себя представляет спорт в условиях невесомости. Трехмерный футбол? Теннис 3 на 3? Или что?

— Пошли! — Кадеста схватила меня за руку и поволокла к одному из люков.

После череды метаний из одного коридора в другой мы оказались в некоем подобии раздевалки, где девчонка выдала мне защитные очки и исключительно подозрительного вида увесистую и рогатую штуковину, которую требовалось надеть на предплечье. При этом в руку мне лег небольшой рычажок, напоминающий рычаг тормоза на велосипеде. Аналогичный аппарат Кадеста надела и сама, после чего подтолкнула меня к противоположной двери.

— Давай, выходи, только осторожно, без меня никуда не улетай.

— Что значит не уле… ух ты! — я выглянул в люк и даже слегка обалдел.

Передо мной раскинулось пустое помещение размером с хороший спортзал. У противоположной стены виднелись какие-то непонятные конструкции — то ли сложенные ворота, то ли ограждения, но они были занавешены натянутой сеткой, и весь остальной объем оставался совершенно свободным. Ни на одной земной космической станции не существовало ничего подобного! Постройка и содержание такого большого герметичного помещения требовала колоссальных затрат, а тратить его на хранение… воздуха представлялось чистым расточительством.

— Это зал для начинающих, — Кадеста зависла рядом со мной, привычно зацепившись босой ногой за поручень, — они утром большей частью за партами сидят, а здесь занимаются по вечерам вместе с тренером, поэтому сейчас нам никто не помешает.

Она подняла перед собой правую руку, на которой было надето то самое непонятное устройство.

— Омниджет у тебя учебный, так что ничего серьезного ты, даже если захочешь, учудить не сможешь, но для первого знакомства его хватит. Работает он на сжатом воздухе, и если не направлять струю себе в лицо, то абсолютно безопасен. То есть держать его надо так, чтобы сопла всегда смотрели в сторону от тебя, — девчонка продемонстрировала мне несколько положений, позволяющих направлять струю из «рогов» требуемым образом, — очки, конечно, глаза защищают, но если зазеваешься, остальное лицо вполне можно обморозить, так что будь внимателен.

— Я постараюсь, — до меня с некоторой задержкой начал доходить смысл этой штуковины, и мысль о том, что с ней можно вытворять, заставила мое сердце биться чаще.

— Тогда поехали! — Кадеста легко оттолкнулась от поручня и поплыла через зал. Чуть погодя она отставила свой омниджет в сторону и несколькими точно рассчитанными импульсами развернулась ко мне лицом и затормозила, — теперь ты.

Что я могу сказать? Разумеется, со стороны все выглядело легко и непринужденно. Все ее движения были настолько естественны, что у меня даже сомнения не возникло, сумею ли я это повторить. Проще простого! Отталкиваемся, потом отставляем руку с омниджетом в сторону, даем импульс на разворот, тормозим…

В итоге, мое первое торможение фактически состоялось только при контакте с противоположной стеной, причем к этому моменту я уже полностью утратил ориентацию в пространстве и просто покорно ждал, когда меня вынесет хоть на какой-нибудь твердый берег. Хорошо хоть успел схватиться за поручень, а то полетел бы обратно. Позор, да и только.

— Неплохо для первого раза! — попыталась приободрить меня Кадеста, но, на мой взгляд, это прозвучало скорее как издевательство, — давай еще, только без резких движений. И на гашетку жми осторожней, не надо сразу давать полный газ.

Ударить лицом в грязь перед лицом девушки отнюдь не входило в мои планы, а потому я вздохнул, стиснул зубы и вновь отправился в полное опасностей плавание через пустой зал. На сей раз у меня получилось чуть лучше, по крайней мере, я видел, куда меня несет, но вот осмысленно повлиять на этот процесс у меня снова не вышло.

— Очень хорошо! — я так и не понял, глумилась ли Кадеста или говорила искренне, — давай, я тебе помогу.

Она пристроилась сзади и взяла мою руку с омниджетом.

— Если хочешь полететь прямо, то старайся, чтобы локоть смотрел в область пупка, тогда вращательный момент будет минимальным, — девушка направила мою руку вверх и слегка в сторону, — а если напротив, хочешь закрутиться, то имей в виду — вращение будет происходить вокруг той же точки. Вот основные принципы, а теперь жми, но осторожно…

Так, постепенно, шаг за шагом, ко мне начало приходить понимание того, что и как надо делать, чтобы превратить непокорный и своенравный омниджет в послушный инструмент и источник адреналина. Через некоторое время индикатор на моем запястье замигал красным, и Кадеста заново заправила мой агрегат, после чего мы продолжили тренировки.

Я то и дело врезался в стены, порой довольно чувствительно ударяясь о поручни, струя ледяного воздуха из омниджета несколько раз полоснула меня по лицу, после чего правую щеку слегка пощипывало, но я не обращал внимания на все эти мелочи. Подумать только, еще относительно недавно от одной мысли о невесомости, у меня к горлу подкатывала тошнота. Быть может, сторонники шоковой терапии не так уж и неправы? Быть может, мне не хватало именно вот такой радикальной передозировки ощущений, как выход в открытый космос и кувыркание с омниджетом, чтобы бесследно излечить мою болезнь? Меня охватил азарт, и я не чувствовал ни боли ни усталости, снова и снова перезаряжая свою игрушку и возвращаясь к полетам.

— Эка невидаль! — скажете Вы, — да на любой станции в невесомости можно скакать и кувыркаться сколько угодно. Что тут особенного?

И будете тысячу раз неправы. Здесь все дело в масштабе. Ведь даже самый совершенный суперкар никогда не сможет раскрыть свой потенциал на тесных городских улочках. Ему требуется простор, место, где он мог бы развернуться от души. И вот тогда он сможет продемонстрировать такие пируэты, что аж дух захватывает, такие, о каких до того даже помыслить было сложно.

Так же и здесь. Я, конечно, не суперкар, но когда расстояние до противоположной стены составляет более двадцати метров, а на руке сидит заправленный омниджет, это открывает перед тобой совершенно новое понимание слова «свобода». Ты не просто скачешь от стенки к стенке как резиновый мячик, ты летаешь, начисто позабыв обо всем на свете! В том числе и о времени.

К реальности меня вернула Кадеста, напомнив, что сегодня после обеда у меня назначена встреча с ее дядей Оскаром. А я изрядно ее повеселил, заметив, что до обеда еще нескоро. Кто же знал, что мы кувыркались тут уже битых три часа! Как будто носились с околосветовыми скоростями так, что время замедлилось!

Напоследок девчонка таки изыскала способ подпортить мне общее впечатление от тренировки. Она забрала у меня омниджет и, заправив его, нацепила себе на левую руку.

— Смотри, — отрывисто бросила она и оттолкнулась от стены.

Я открыл было рот, чтобы спросить, на что именно мне следует смотреть, да так его и не закрывал, пока оба омниджета Кадесты не опустели. Она нажала на гашетки и, как мне показалось, ни разу их не отпустила до полного исчерпания заряда. Девчонка завертелась волчком, окружив себя белесым облаком вырывающегося из сопел тумана, а затем вскинула руки вверх и дымчатой спиралью буквально ввернулась в воздух. У противоположной стороны она резко выбросила руки в стороны и затормозила, перекладывая вращение в другую плоскость, затем заложила плавный вираж и полетела обратно, выписывая по пути замысловатые кренделя.

Оставляя за собой туманный след, Кадеста кометой носилась по залу, демонстрируя все новые и новые трюки и фокусы, а я так и висел на месте, завороженный этим зрелищем. А я-то полагал, что уже довольно неплохо освоил науку полетов с омниджетом. Вот ведь самонадеянный болван! На самом деле я был лишь годовалым младенцем, который только-только делал свои первые шаги, а Кадеста… она даже не летала, она танцевала, и ее сценой было все пространство огромного зала.

Кувырки, пируэты, спирали и змейки — одно движение плавно перетекало в другое, сплетаясь в причудливый рисунок, в сравнении с которым традиционные балетные па и фигуристские прыжки в четыре с половиной оборота выглядели жалкими потугами хотя бы на мгновение оторваться от земли. Невесомость же давала такую свободу движений и самовыражения, о которой раньше можно было лишь грезить во снах. И, знаете, я даже начал понимать, почему никары презрительно называли остальных людей «земляными червями». Ведь им никогда не было суждено порхать вот так свободно, как бабочки — гравитация обрекала их всю свою жизнь лишь ползать.

Омниджеты Кадесты чихнули в последний раз и затихли. Она перехватила проплывавший мимо поручень, перевернулась, и одним точным прыжком оказалась рядом со мной.

— Извини, — девушка виновато улыбнулась, снимая омниджеты с рук, — с учебными аппаратами особо не разбежишься. Сделала, что смогла.

— Это… то есть… — нет, ну надо же! Планета Земля отправила на переговоры человека, начинающего заикаться по малейшему поводу! — что значит, «что смогла»!? Это было просто фантастическое зрелище! По-моему, ничего более завораживающего я отродясь не видывал!

— Подожди, — рассмеялась Кадеста, — вот посмотришь, что вытворяют профессионалы на открытой площадке — передумаешь.

— А что они вытворяют?

— Если не возражаешь, я предлагаю обсудить это за обедом, согласен?

Вопреки моим ожиданиям, мы не стали возвращаться в гравизону и устроились в одном из заведений, в изобилии разбросанных по ярусам основного блока «Ньютона». Здесь, конечно же, не наблюдалось того разнообразия блюд, что в ресторанчике, где мы ужинали. В меню преобладала растительная пища, а что касается пунктов «с куриным вкусом» или им подобных, то Кадеста лишь скептически пожала плечами, заметив, что я вряд ли стану их есть, когда узнаю, из чего они изготовлены. В ее словах сквозила легкая пренебрежительность и даже брезгливость. Как я понял, возможность харчеваться в гравизоне являлась определенным шиком, который могли себе позволить лишь те обитатели станции, которые регулярно ее посещали. Поскольку таковых было относительно немного, они могли позволить себе смотреть на остальных, кто вынужден питаться вот такими суррогатными блюдами, с чувством превосходства. Я благоразумно предпочел не углубляться в гастрономические подробности, предоставив Кадесте право выбора, а сам занялся изучением окружающей обстановки.

Здесь по возможности была сохранена такая же комфортная и уютная обстановка, как и в кафе гравизоны, пусть даже и без пруда с рыбками. Впрочем, для земного человека здешний уют выглядел несколько странно, поскольку столики равноправно расположились по стенам цилиндрического модуля так, что одни посетители оказывались сидящими над головами у других. Тем не менее, на вкусовых ощущениях данное обстоятельство никак не сказывалось, да и крошки на голову не сыпались, так что придраться было не к чему. Официант катался туда-сюда на небольшой платформе, установленной на трубе, протянувшейся по центру помещения. Он удивительно шустро управлялся со своей работой и буквально через пару минут после того, как Кадеста сделала заказ, очутился у нашего столика, зависнув у нас над головами. Он приветственно ей кивнул, с интересом взглянул на меня, но ничего не сказал и ловко расставил перед нами заказанные блюда.

За последнее время меня, похоже, изрядно избаловали роскошной сервировкой и едой при помощи ножа и вилки, поскольку в первый момент я даже не придал особого значения стоящим передо мной тарелкам. Но как только я попытался взять в руки ложку, а она, вывернувшись, поплыла по воздуху, мое внимание немедленно сфокусировалось на столике.

С него ничего не пыталось улететь, несмотря на то, что, на первый взгляд никак к нему не крепилось. Тарелки спокойно стояли, а ложки и вилки лежали, как ни в чем не бывало, словно никакой невесомости не было и в помине. Я осторожно положил ложку на место, и мои пальцы ощутили легкий холодок. Опустив ладонь на столешницу, я почувствовал, как она к ней прилипла, и наконец, сообразил, в чем здесь секрет. Под приподнятым краешком скатерти обнаружилась сетка из мельчайших отверстий, покрывающая всю поверхность стола.

— Вентилятор находится в ножке столика, — пояснила Кадеста, наблюдавшая за моими изысканиями.

— Ясно. Просто и изящно, как и все гениальное, — хмыкнул я, возвращая скатерть на место, — что-то вроде аэрохоккея наоборот.

Теперь мне стал понятен источник того равномерного шипения, которое заполняло ресторанчик. Поток воздуха, всасываемого через столешницу, притягивал к ней все оказавшиеся поблизости предметы, будь то тарелка, ложка или пресловутые хлебные крошки, наделяя стол еще и функциями пылесоса, что в подобном заведении оказывалось совсем нелишне. Тот, кому довелось пожить и поработать в невесомости, несомненно, оценит возможность хоть иногда не беспокоиться о постоянно улетающих вещах и не маяться, постоянно цепляя их на липучки или подсовывая под резинки. Нормальная трапеза не должна омрачаться подобными раздражающими мелочами. Ведь именно из таких вот несущественных деталей и складывается то, что мы именуем уютом.

Касательно собственно еды, я ничего примечательного сообщить не могу — все тот же уже набивший оскомину «космический» рацион, отличающийся главным образом тем, что чертовски хорошо удерживается в тарелке, плюс флаконы с трубочками для напитков. Хоть не консервы, и на том спасибо. Нет, все-таки я здорово избаловался за последнее время!

С другой стороны, непритязательность застолья позволяла продолжить начатый ранее разговор, не отвлекая нас на смакование вкусовых ощущений.

— …профессиональные омниджеты открывают совершенно фантастические возможности, но требуют, конечно, гораздо более высокого уровня мастерства, — рассказывала Кадеста, не переставая жевать, — их использование строго регламентировано, и вот так просто взять его и побаловаться не получится.

— Все так серьезно? Почему?

— Так они почти на порядок мощнее учебных игрушек! И заправляют их уже не просто воздухом, а гелием, который хранится в рюкзаке за спиной. Если из такого аппарата себе в лицо заедешь, то легким румянцем уже не отделаешься, — она бросила насмешливый взгляд на мою обмороженную щеку, — может и кожу содрать. А уличные модели, которые с термобустерами, к использованию в закрытых помещениях вообще запрещены.

— «Уличные» — в смысле для открытого космоса?

— Угу.

— Любопытно, — я задумался, и моя ложка застыла на полпути ко рту, — вот уж где можно развернуться как следует!

— Это точно. Такие соревнования — самое популярное у нас здесь зрелище. Да, по сути, и единственное.

— Ишь ты! — присвистнул я, — я как-то предполагал, что вы тут в некие варианты трехмерного баскетбола играете, а у вас, оказывается, все куда интересней!

— С командными играми на «Ньютоне», увы, не сложилось. Играть в них без омниджетов невозможно, а с ними — опасно. Тем более в открытом космосе, где любое неудачное столкновение может привести к разгерметизации. Ребятня в зале балуется иногда этаким вариантом квиддича, но серьезного спорта из этого так и не выросло.

— Почему?

— Да хотя бы из-за ограниченного заряда учебных джетов. Пара минут — и на заправку. Но речь сейчас не об этом, — отмахнулась Кадеста, — в общем, выбор спортивных дисциплин у нас несколько ограничен, но, как мне кажется, то, что есть, удалось на славу!

— А конкретно? — я начал испытывать нетерпение. Девчонка откровенно тянула время, распаляя мое любопытство, — не томи, рассказывай!

— Ну, во-первых, танцы…

— Вроде того, что ты показывала?

— Пф! Не говори глупостей! Я просто баловалась, с учебным джетом ничего серьезного не спляшешь. Ты возьми мои кривляния, усложни раз в десять, а потом еще и ускорь примерно так же. Вдобавок, программа исполняется под музыку, а если дело происходит на открытой площадке, то на скафандр можно еще навесить разноцветную подсветку, которая тоже переливается ей в такт — вот тогда ты получишь примерное представление о джет-танце.

— Звучит интригующе, — задумчиво проговорил я, — но вот представить это себе затрудняюсь. Воображения недостает.

— Как ты рано сдался, — Кадеста выглядела разочарованной, — а что мне тогда делать с парными и групповыми выступлениями? Когда двадцать четыре человека устраивают светящийся хоровод в трех плоскостях?

— Даже не знаю, — честно признался я.

— Ладно, потом покажу тебе пару записей, хотя это и не совсем то. Вживую, конечно, совсем другое впечатление.

— Догадываюсь. Что еще?

— Еще? Ах, да, еще есть джет-слалом.

— Ну, это представить будет проще.

— Ой, сомневаюсь! — хихикнула Кадеста, — вряд ли ты когда-либо видел людей, носящихся в пустоте с такими скоростями. В облегченных скафандрах можно развивать перегрузки более одного «Же».

— Ничего себе! — я был впечатлен, — а если он вдруг во что-нибудь врежется?

— Зона соревнований обносится сеткой, буйки надувные, так что серьезные неприятности маловероятны, хотя риск, как и в любом другом виде спорта, есть всегда.

— Вот бы попробовать!

— Обязательно попробуешь! Не волнуйся, — она успокаивающе похлопала меня по руке, — не все сразу, конечно. Такие игрушки кому попало в руки не дают — сначала надо пройти обучение и сдать экзамен. Но, я думаю, кое в чем можно пойти и на уступки. Разработать несколько облегченную модель, так сказать, для туристов.

— Для туристов? — непонимающе нахмурился я.

— Ну да! Полеты на омниджетах, как мне кажется — одна из наших главных достопримечательностей. Разве у вас есть хоть что-то подобное?

Я задумался. На ум приходили только затяжные прыжки с парашютом, но людей, которые бы согласились запросто так сигануть из открытого люка самолета, не могло быть много по определению. А вот вдоволь покувыркаться в обитом мягкими матами спортзале — то было веселье, доступное куда более широкому кругу обывателей. Ты ничем не рискуешь, а радости полные штаны.

— Любишь ты с места в карьер, — крякнул я, — только-только первого клиента заполучила, а уже толпами праздношатающихся гуляк грезишь. Рекламные буклеты, фотографии на память, сувениры, да?

— А что в этом плохого? Туризм — это отличное средство для налаживания нормальных взаимоотношений, восстановления взаимного доверия и, между прочим, весьма прибыльный бизнес.

— Ха! И чем же твои гости будут расплачиваться? Трудоднями?

— Я не такая дурочка, как тебе, возможно, кажется, — Кадеста недовольно тряхнула шевелюрой, — турагенство вполне можно зарегистрировать на Земле и работать обычным образом. У нас есть несколько счетов в земных банках, которыми мы активно пользуемся, так что я имею представление о том, что такое деньги, и как с ними обращаться.

— Извини, — я был несколько обескуражен очередной открывшейся мне гранью жизни никаров, — я не знал, что…

— На самом деле я уже давно над этим размышляю и продумала почти все детали, — она, похоже, и не обиделась даже, — размещать гостей можно в гравизоне, чтобы им не пришлось совсем уж отвыкать от привычного образа жизни. Там же они и питаться могут — ты сам все видел и пробовал. А уже оттуда ездить на экскурсии и всяческие развлечения.

— То есть я для тебя выступаю в роли пробного шара, так что ли? Эдакий подопытный кролик?

— Ну-у, — Кадеста замялась, — что-то вроде того. Но разве тебе не понравилось?

— Еще как понравилось! — поспешил я ее успокоить, — видишь, руки до сих пор от возбуждения подрагивают.

— Я, вообще-то, прямо вчера начать хотела, но тут встрял Малгер со своими лекциями, — девушка капризно наморщила носик, — очень уж он любит покрасоваться, совершенно не задумываясь о том, интересны ли его россказни окружающим или нет.

— Да я не против. Мне, по крайней мере, послушать его было чертовски любопытно — я же и сам технарь. Более того, мне кажется, что вот такие «умные» экскурсии тоже могли бы пользоваться популярностью.

— Хм, а знаешь, ты, возможно, и прав. В конце концов, чем шире разнообразие, тем больше туристов, — Кадеста подалась вперед, — а взамен обитатели «Ньютона» могли бы совершать своеобразные паломничества на Землю (после курса подготовки в гравизоне, разумеется). У вас-то всяко больше на что посмотреть можно. Леса, моря, пустыни, звери дикие, да просто бескрайнее голубое небо над головой! Ведь здесь, на станции, люди лишены самых простых ощущений и переживаний, которые вам кажутся обыденными и банальными. Здесь никто и никогда не видел живьем порхающих бабочек, не сплавлялся по горной реке, не ездил верхом на лошади, не промокал до нитки под проливным дождем, не встречал восход Солнца…

Кадеста все говорила и говорила, мечтательно закатив глаза, но я ее уже не слышал. Меня словно дубинкой огрели по голове, одним резким и безжалостным ударом загнав назад в реальность, а падение из облаков мечтаний вниз на грешную землю действительности всегда очень болезненно. Зря, ох зря я позволил девчонке утащить меня за собой туда! Как я теперь выкручиваться буду?

— Эй! Ты меня что, не слушаешь? — она подергала меня за рукав и, поймав мой загнанный взгляд, обеспокоенно сдвинула брови, — что с тобой? Ты чем-то расстроен? Что-то случилось?

— Извини, — я покачал головой, — как-то нехорошо вышло.

— Ты это к чему?

— Я должен был… мне следовало сказать об этом раньше.

— Да о чем же!?

— Ну, о… в общем, не будет у тебя туристов.

— Это еще с какой стати!? — в голосе Кадесты послышалось подозрение. С ее стороны, пожалуй, вполне естественно было ожидать от меня какой-нибудь гадости, — что это за новости такие?

— Извини, — еле слышно повторил я, — наше Солнце умирает, и очень скоро заберет с собой в могилу и Землю и все человечество. А мой визит к вам на самом деле — отчаянная попытка найти способ спасти хоть кого-нибудь. Мне… мне очень жаль.