Глава 24

Следующая неделя была под завязку забита всяческой суетой, связанной с переводом «Берты» на новое место работы и отладкой оборудования. После того, как Борис вывел драгу в требуемую точку, раскрутил и стабилизировал ее, мы с Гильгамешем приступили к испытаниям нашего гибрида буровой установки и реперного визира системы дальней связи. Все лунные базы к этому моменту уже давно эвакуировались, а потому Гильгамеш мог не беспокоиться, что ненароком засосет кого-нибудь в заборный портал. К счастью, слепневские программисты не подвели, и мы попали в цель с первого же выстрела. Вскоре мы уже игрались с глубиной забора с тем, чтобы получить максимально плотное облако пыли. Если черпнуть слишком глубоко, то на выходе получался фонтан раскаленной магмы, а если забрать от самой поверхности, то вылетала россыпь булыжников, ничего толком не заслоняющих. Гильгамеш потратил на поиски оптимального варианта два дня, но в итоге он получил тугую струю мелкого песка, который и от излучения защищал, и солнечным ветром не так быстро сдувался.

Подумать только, еще недавно мы не были уверены, что вообще сумеем в Луну попасть! Ай да мы, ай да сукины дети!

Сложно описать словами чувства, которые я испытал, когда стало понятно, что моя идея действительно работает. Хоть все и делали вид, что уверены в успехе, в глубине души у каждого, и у меня, в том числе еще оставались сомнения. Но уже к исходу первой недели сформированное нами облако пыли создало такой заслон для солнечного света, что это смогли почувствовать на себе все обитатели Земли. Среднесуточная температура снизилась на несколько градусов, и впервые за многие месяцы все смогли вздохнуть с облегчением. Да и на борту «Берты» обстановка перестала напоминать финскую сауну.

Гершин буквально купался в свалившейся на него славе. Он не упустил тот шанс, что я ему подарил, и использовал его на все сто. Недели две «Орбитрак» не сходил с первых страниц, а довольная физиономия нашего босса отметилась почти на всех глянцевых обложках. Свои пятнадцать минут славы мы, впрочем, тоже получили. Народ ведь хотел знать имена героев, и Гершину пришлось поделиться своей популярностью с нашим экипажем.

К сожалению, наш успех являлся в действительности лишь временной передышкой. Следящие за Солнцем спутники каждый день присылали доклады один тревожнее другого. Зона дестабилизации росла все быстрее и неуклонно приближалась к поверхности звезды. Счет оставшегося до взрыва времени шел уже на недели, и даже дни.

В данной ситуации руководство Проекта приняло непростое, рискованное, но единственно верное решение, и в один из апрельских дней вся громада «Ожерелья» стронулась с места и, медленно набирая ход, двинулась к Земле. Еще не все монтажные и наладочные работы были к этому моменту завершены, но дольше медлить было нельзя. Путь до цели занимал около месяца, и за оставшееся время требовалось все доделать.

Соответствующее сообщение прозвучало настолько буднично, что я даже не сразу сообразил, о чем вообще идет речь. Ведь если подумать, то был еще один перейденный Рубикон, еще одни сожженный мост, отрезающий обратный путь. Теперь мы могли двигаться только вперед.

Точно таким же рубежом, но поменьше, лишь для нас четверых, стало отбытие челнока, висевшего у нас на стыковочном узле на случай срочной эвакуации. Эти простенькие аппараты не предназначались для длительных полетов и нуждались в регулярной заправке и обслуживании своих систем. Его отстыковка стала для нас чем-то вроде перерезания пуповины, знаменующего собой начало самостоятельной жизни. Теперь «Берта» оставалась один на одни с обезумевшим светилом, готовым поглотить ее в любой момент. Оптимизма, скажем честно, это не добавляло.

Несмотря на то, что все мы находились «в одной лодке», накапливавшееся напряжение то и дело выплескивалось в эпизодических вспышках эмоций, поводом для которых мог стать любой пустяк. Легче всех заводился Жан, и почти каждая наша трапеза оказывалась приправлена его раздражением и недовольством. Я тоже огрызался то и дело, но мои выбросы не шли ни в какое сравнение с руладами Бориса, каждое выступление которого тянуло на шедевр. Его словесные построения иной раз оказывались столь витиеватыми и изощренными, что невольно вызывали противоположную реакцию, вплоть то дружного хохота, на чем конфликт обычно и исчерпывался. Один лишь Гильгамеш сохранял внешнюю невозмутимость, но все мы с содроганием ожидали момента, когда эту несокрушимую дамбу все-таки прорвет. Любой взрыв на Солнце хлопушкой покажется.

Очередной важной вехой явилось первое пробное включение портала «Ожерелья». Ход испытаний транслировался в прямом эфире и вся планета, прильнув к экранам, с замиранием сердца следила за процессом, хоть многого и не понимала. У меня при этом, помимо всего прочего, имелся еще один, личный повод для беспокойства.

Я прекрасно осознавал, что в случае неудачи, вне зависимости от истинных ее причин, у руководителей проекта будет весьма сильный соблазн свалить все на ошибки в расчетах Куберта, тем более что сказать что-либо в свою защиту он уже не мог. Не знаю, как остальным, но мне такой поворот был бы крайне неприятен, а потому я волновался вдвойне.

Конечно же, в первый раз не все вышло гладко, да никто всерьез на это и не рассчитывал. Огромным достижением можно было считать сам факт того, что портал вообще удалось открыть. Да, он оказался чертовски нестабильным и схлопнулся меньше, чем через минуту, но для начала и это было отличным результатом. Дальше начиналась большая и кропотливая работа по настройке, юстировке и поиску оптимальных параметров, ведь процесс прохода целой планеты через портал должен был занять более двадцати минут, и никому не хотелось ненароком разрезать наш шарик в случае сбоя. Требовалось добиться устойчивой работы портала в течение получаса как минимум, но то представляло собой уже чисто техническую задачу. Главное, что сам принцип подтвердил свою жизнеспособность, и Куберт мог быть спокоен.

Обнадеживающие результаты испытаний наполнили сердца людей хорошей порцией оптимизма, что на тот момент было ох как необходимо! В последующие дни работу портала удалось отладить до вполне приемлемых значений времени удержания и запаса по мощности, вот только нам на «Берте» от успехов команды «Ожерелья» веселее не стало. Ударная волна, набирая мощь, продолжала двигаться к поверхности нашего светила, и одному Богу было известно, кто раньше достигнет финиша — она или «Ожерелье».

История человечества, пожалуй, еще не знала более азартной гонки, ставкой в которой выступало само его существование. И нам оставалось лишь молиться, чтобы удача оказалась на нашей стороне.

Но, видимо, молились мы недостаточно усердно.

Активные коронарные выбросы массы начались буквально за день до прохода через портал. Первые вспышки, к счастью, оказались направлены в противоположную от Земли сторону, но все же уничтожили один из спутников, наблюдавших за светилом. У нас оставалось еще три, но этот несчастный служил для нас примером того, что нас вполне может ожидать в самом ближайшем будущем. Частота вспышек неуклонно росла, и полномасштабный взрыв оставался вопросом считанных часов.

По просьбе Слепнева мы до минимума сузили разброс пыли, оставив фактически неподвижный и направленный точно на Солнце факел из камней и песка. Если бы очередной выброс оказался бы направлен прямо на нас, то такое решение могло бы выиграть для Земли еще несколько дополнительных минут.

Для Земли, но не для нас на «Берте».

Мы, вместе с остальным человечеством были всецело поглощены прямой трансляцией с «Ожерелья», когда поступил вызов. На экране монитора, покрытый рябью эфирных помех, показался сам Луцкий, выражение лица которого не предвещало ничего хорошего. Думаю, каждый из нас сразу же сообразил, что именно генерал готовится нам сообщить. И мы не ошиблись.

— У меня плохие новости, ребята, — начал он без лишних затей, — Солнце пошло вразнос, вспышки наблюдаются по всем направлениям, так что фактически речь идет о взрыве. Первая волна уже достигла орбиты Меркурия, и до Земли ей остается меньше трех часов. Мы надеемся завершить прохождение через портал к этому времени, но для успеха операции требуется удерживать защитный экран до самой последней минуты.

— Вас понял, — отрывисто сказал Борис после непродолжительной паузы. Они с генералом впервые смотрели друг на друга спустя столько лет, и я беспокоился, не заискрит ли между ними, — можете на нас рассчитывать.

— Я… я не знаю, что тут сказать, — изображение задрожало, пошло рябью из-за помех, вызванных бушующим в космосе штормом, — для меня было честью служить… и работать вместе с вами. Спасибо и простите…

Картинка рассыпалась на квадратики, и связь окончательно прервалась, избавив и Луцкого и нас от дальнейших объяснений.

— Ну вот и все, — мрачно резюмировал я.

— «для меня было честью…» — передразнил генерала Жан, — я аж чуть не прослезился. Помру теперь с чувством собственного достоинства и высоко поднятой головой. A la héros de la guerre!

— Умолкни, клоун! — осадил его капитан, — ему ничуть не легче, чем нам. Иногда умереть проще…

— Ладно, ладно. Остынь, Боров, — Жан всплеснул руками, — но что нам-то теперь делать?

— По-моему, задача была поставлена предельно четко. Держать щит до последнего. Какие тут вопросы?

— С этим вы и сами справитесь, но мне чем заняться? Быть может, стоит приготовить прощальный ужин? Со свечами. Le Romanesque. А?

— С кем это ты прощаться надумал?

— Ну как же? Мы ведь через пару часов это… того…

— А вот это ты брось! — строго покачал головой Борис, — я пока еще капитан, на «Берте» никто не помрет, без моего приказа. А пока вы еще живы, я приказываю немедленно приступить к поискам путей спасения!

— То есть!? — хором воскликнули мы.

— Когда вы перестанете сражаться за свою жизнь, тогда точно сдохнете, а покуда вы еще живы, бейтесь до последнего! Помните притчу про двух лягушек, угодивших в крынку с молоком? То-то же! Так что давайте, шевелите лапками!

— Но… но что мы можем сделать!? — в отчаянии воскликнул Жан, — у нас нет ни единого шанса!

— Ты уверен, что рассмотрел абсолютно все доступные возможности?

— А какие еще возможности у нас есть?

— Давайте рассуждать вместе, — Борис вымученно усмехнулся, и я понял, насколько нелегко дается капитану этот показной оптимизм. Скорее всего, он затеял импровизированный мозговой штурм лишь для того, чтобы скрасить ожидание конца, — что есть в нашем распоряжении? Предлагайте любые, даже самые безумные варианты, сгодится все.

— Да что тут рассуждать! — Жан упорно сопротивлялся, не желая включаться в игру, — ну есть у нас портальный генератор, но что от него толку-то!?

— Почему?

— Смеешься, да? Ну ладно, коли ты так хочешь… — он вздохнул, и уставившись в пространство перед собой, начал докладывать как школяр, отвечающий зазубренный урок, — портальный генератор работает только когда «Берта» находится в транспортном состоянии со сложенными мачтами. А за оставшееся время свернуть мачты мы не успеем, скорее, порвем их и только. Вот и весь сказ.

— Мачты можно отстрелить, и… — встрял я и тут же запнулся, — хотя да, глупость сказал.

— Без реактора мы далеко не улетим, это верно, — кивнул Борис, — на маневровых двигателях тоже не особо погоняешь. Какие есть еще предложения?

— Спасательная капсула, — вспомнил повар, — но что с того? Il n'en résultera rien de bon.

— Ну, не скажи, — капитан поскреб бугристую лысину, — у нее все же теплозащита какая-никакая имеется.

— Думаю, против вспышки, способной испепелить целую планетную систему, она не устоит, — проворчал я, — калибр не тот.

— Калибр… — глухим эхом повторил за мной Гильгамеш, задумавшись о чем-то своем.

— Согласен, не устоит, но продержится чуть дольше, а это уже плюс, — продолжал гнуть свою линию Борис.

— Приделать бы к ней парус, да рвануть на этой вспышке, как на попутном ветре, — чуть ли не мечтательно проговорил Жан.

— И из чего ты собираешься свой парус сделать? И ты прикинул, с каким ускорением мы «рванем», если твой замысел вдруг удастся?

— Да я так, la fantaisie futile. Ты же сам велел высказывать даже самые безумные идеи.

— Ладно, попытка засчитана. Что еще у нас есть?

— Буровой портал, — пророкотал Гильгамеш.

— Есть такое, — кивнул капитан, — но чем он может нам помочь?

— Он работает в обе стороны, — напомнил здоровяк, — его максимальный створ — почти десять метров. Диаметр капсулы — около пяти.

— То есть… — в рубке повисла жуткая, звенящая от напряжения тишина. Каждый из нас боялся неосторожным словом или резким движением вспугнуть зыбкую надежду, от которой мы уже готовы были окончательно отречься.

Первым не выдержал, естественно, Жан.

— Mon Dieu!!! — заорал он, — так мы же можем через эту форточку выпорхнуть вообще куда угодно!!!

— Ну, не совсем куда угодно, — поправил его я, — дальность действия системы наведения ограничена. Мы даже до Марса не допрыгнем.

— До Марса и не потребуется, — заметил Борис, пристально глядя на Гильгамеша, — достаточно скакнуть к Земле и нырнуть в «Ожерелье» вместе со всеми. Это возможно, Ян?

На моей памяти капитан впервые назвал нашего техника по имени. Что-то здесь было нечисто.

— Да, вполне, — отозвался тот, — только прицелиться поточнее надо.

— Ah! Diable! Черт! Черт! — Жан аж подпрыгивал, — ну, чего же вы сидите?

— Есть одна закавыка.

— Какая еще закавыка? — почуяв неладное, повар угомонился и сел обратно в кресло.

— Буровым порталом кто-то должен управлять.

Наши с Жаном головы повернулись к Гильгамешу.

— Ну… я… — мой мозг лихорадочно искал выход из ситуации, — можно настроить удаленный терминал на планшете и управлять порталом прямо из капсулы.

— Извини, Олежка, но это не сработает, — тяжеленная рука техника легла на мое плечо, — сам видишь, какие помехи. Слишком ненадежно.

Жан тоже попытался высказать какое-то предложение, уже не помню, в чем именно оно состояло, но также потерпел неудачу. В рубке снова повисло тягостное молчание. Я почувствовал, как у меня на глаза наворачиваются слезы. Мы все прекрасно осознавали положение дел и, соответственно, понимали, что вариант у нас всего один. Обсуждать здесь было нечего.

— Да ладно вам, мужики! — Гильгамеш крепко встряхнул нас, — что носы повесили? Я в этот наперсток все равно бы не поместился. В люк бы не пролез.

Я против собственной воли улыбнулся, а Борис, воспользовавшись моментом, хлопнул в ладоши и привычным громким и трескучим голосом начал раздавать указания.

— Так, для того, чтобы в окошко было легче попасть, нам стоит максимально замедлить вращение драги. Я задействую тормозные двигатели, а ты, Гильгамеш, раздвинь штанги на максимум.

— Понял, — здоровяк нырнул в свое кресло и принялся за работу. Глядя на то, как его большие пальцы летают над панелью, невозможно было поверить, что этот человек только что сам подписал себе смертный приговор. Сейчас он всецело сосредоточился на работе, и ничего более для него не существовало.

— Юнга! — капитанский окрик вывел меня из задумчивости, — перенастрой систему наведения, чтобы она теперь целилась в верхние слои земной атмосферы с противоположной стороны от «Ожерелья». Высота — километров сто тридцать — сто пятьдесят.

— Принято! — я повернулся к своему монитору, краем уха слушая, что Борис приказывает Жану.

— …неизвестно, куда нас зашвырнет, а потому нам нужен запас продуктов и всего прочего, чтобы протянуть хотя бы несколько дней.

— J'y suis! Палатка, походная плитка, аварийный маяк — это все должно быть в капсуле, но надо взять еще…

— Жан, ты можешь просто пойти и собрать все, что нужно, а? Молча?

— Oui! Да-да, уже бегу! — повар выскочил за дверь, и капитан смог, наконец, и сам склониться над пультом.

Где-то в глубинах «Берты» заскрежетали раздвигаемые фермы, а вскоре к ним присоединились и тормозные двигатели, наполнив помещение вибрирующим гулом. По примеру Гильгамеша, я также полностью сконцентрировался на своей задаче, ведь чтобы достичь цели, каждый из нас должен был выложиться по максимуму. Сейчас малейшая оплошность могла стоить жизни, а времени до сдачи экзамена нам оставалось лишь пара часов.

К тому моменту, когда пол под ногами вздрогнул, ознаменовав тем самым окончание развертывания ферм, я успел выполнить все требуемые расчеты и перепроверил их три раза, причем разными способами. Все было точно. Манящий голубой ободок Земли неподвижно застыл в поле зрения одного из визиров, и портал теперь можно было перенацелить в любую секунду.

— Так, приехали, — констатировал Борис, — юнга, твой выход. У тебя все готово?

— В лучшем виде!

— Гильгамеш?

— Порядок!

— Замечательно! Тогда выдвигаемся! Собирайте свои манатки, и через пять минут встречаемся у лифта. Опоздавших ждать не будем, этот рейс — последний.