Глава 2

Рассмотреть окружающий меня интерьер я толком не успел, поскольку чьи-то руки схватили меня за ворот и запустили в сторону следующей двери.

— Боров! Лови гостинец! — крикнул мне вслед долговязый.

Лысый старик подхватил мое беспомощное тело и, не особо церемонясь, затолкал его в проход. Таким образом, от поворота к повороту, мимо труб, кабелей и воздуховодов, они вдвоем препроводили меня до самой рубки. Не думаю, что такая забота была вызвана искренним беспокойством о моей безопасности, просто на данный момент это был наиболее быстрый способ моей доставки к месту работы. Со мной обращались, будто с грузом, причем не особо ценным. По прибытии на место меня засунули в одно из кресел и пристегнули ремнями, чтобы я никуда ненароком не улетел.

Только сейчас я смог, наконец, хоть немного осмотреться. Что ни говори, а старая истина «тяжело в учении — легко в бою» все же родилась не на пустом месте. Обстановка в рубке до боли напоминала интерьеры, досконально изученные в ходе многократных тренировок на тренажере. Мне даже на душе полегчало, а то после воспитательной беседы, проведенной со мной Борисом, у меня аж сердце слегка пошаливать начало.

Впереди всю стену занимал большой, но пока черный экран, на который выводилась информация для всех членов экипажа. Далее располагались рабочие посты команды — два впереди и еще два во втором ряду. Со своего места я не мог видеть, но точно знал, что сзади у стены установлены еще четыре кресла на тот случай, если на борту окажется более четырех человек. Левое переднее место предназначалось для пилота, и было оборудовано парой джойстиков. Остальные терминалы могли настраиваться для решения любых задач и являлись полностью равноценными. Меня поместили в правое переднее кресло, которое, по-видимому, здесь традиционно занимал связист.

— Кончай головой вертеть и настраивай свое хозяйство, — лысый нырнул в кресло пилота и отработанным движением застегнул ремни, — отчаливаем через десять минут.

— Есть! — хмуро отрапортовал я и обратил свой взор на оказавшийся в моем распоряжении терминал.

Как выяснилось, моему настроению еще оставалось куда ухудшаться. Да, на занятиях в университете мы работали на тренажерах, прошедших через руки десятков других студентов и вдоволь от них натерпевшихся, но даже им оказалось не под силу сотворить с аппаратурой то, что предстало перед моими глазами.

И сам экран, и сенсорные панели были покрыты слоем грязи, толстым настолько, что в нем вполне могли обитать мыши. За этим рабочим местом ели, пили, прямо на нем что-то резали и бог весть чем еще занимались. Несколько раз, наверняка, на него исторгали съеденное накануне и даже не особо затрудняли себя протереть монитор после этого, так что теперь кое-какая важная информация вполне могла остаться незамеченной за темными потеками неизвестного происхождения.

Как издевательство, по периметру монитора была вылеплена рамка из разноцветных комочков засохшей жвачки. Предыдущий хозяин не успел ее закончить, хотя я, будь моя воля, вышвырнул бы его в открытый космос после первого же такого упражнения. Чтобы хоть с чего-нибудь начать, я отковырнул пару бледно-розовых шариков, и они поплыли по воздуху, отскакивая от стен рубки, чем вызвали со стороны Бориса недовольный взгляд в мою сторону. Поняв, что с уборкой придется обождать, я занялся настройкой рабочих программ. Для меня уже не явилось сюрпризом, что и в программной части этого терминала царил точно такой же бардак, как и снаружи. Мне ничего не оставалось, как со вздохом отправить все в помойку и устанавливать необходимые пакеты и утилиты заново.

Честно говоря, я полагал, что Борис лукавил, заявляя, будто наше отбытие должно состояться уже через десять минут. Запуск реактора, все же, занимает немало времени. Памятуя об этом, а также о долгих и неспешных процедурах стыковки — расстыковки, выполняемых пассажирским челноком, я не особо торопился. А потому был немало удивлен, когда всем телом вдруг ощутил, как по корпусу корабля прошла волна дрожи. Драга содрогнулась, встрепенулась, словно отряхивающийся от воды большой косматый пес, и вскоре вибрации утихли, сменившись еле ощутимым деловитым гудением. Реактор был запущен и турбины генераторов вышли на рабочий режим.

Почти сразу же в рубке вместо тусклых резервных лампочек вспыхнуло нормальное освещение, и на главном экране засветились первые сообщения.

— Ну что, капитан, — услышал я за своей спиной голос долговязого, сопровождаемый щелчками замков застегиваемых ремней, — теперь скажешь нам, куда летим?

— Коля велел ни в коем разе не обсуждать данную тему до прибытия на место, — отозвался Борис, колдуя над пультом.

— Да ладно тебе! Он же известный перестраховщик! Pourquoi, вообще, такая секретность?

— Жан, отстань! Прибудем на место — сам все поймешь, — лысый повернулся ко мне, надевая наушники, — эй, юнга, дай-ка мне связь с диспетчером.

У меня еще не все было готово, но организация стандартного канала связи не требовала каких-то специфических инструментов. Я натянул на голову наушники, стараясь не думать о природе покрывающих их пятен, и пробежал пальцами по клавиатуре.

— Наши позывные? — спросил я Бориса.

— «Берта-358».

— «Берта-358» вызывает центральную, — включил я свой микрофон, — «Берта-358» вызывает центральную.

— Вас слышу, «Берта-358», — отозвалось в наушниках, и я кивнул Борису, давая понять, что он на связи.

— Я на втором причале, прошу разрешения на отход.

— Та-а-ак, посмотрим, — голос на том конце линии сверился со своими документами, — пошлина уплачена, за парковку… тоже все в порядке. Хорошо, отход разрешаю. Герметизация в норме?

— Все отлично.

— Створ выхлопа — 90 на 40 и минус 35 на минус 80, дистанция — пять тысяч, переходная орбита — плюс два градуса.

— Принято.

— Отключаю магистрали, — на главном экране погасло несколько зеленых транспарантов.

— Подтверждаю.

— Открываю замки, — где-то в глубине корабля послышался глухой лязг и стук.

— Подтверждаю, — старик коснулся джойстиков, — отходим помаленьку.

Кресло подо мной слегка толкнуло меня в спину, а затем ремни мягко вернули меня на место. Наша драга отчалила от станции.

— Счастливого пути!

— Счастливо оставаться! — Борис стянул наушники с головы и сосредоточился на управлении.

Только сейчас я начал осознавать, что и в самом деле отправляюсь на самую настоящую вахту. На самой натуральной орбитальной драге, в компании с совершенно незнакомыми и в высшей степени подозрительными субъектами. И я даже понятия не имел, куда именно мы направляемся. Это, пожалуй, будет даже круче, чем у Сереги, вот только оптимизма этот факт мне совсем не добавлял.

— Вот мы и на плаву, — объявил капитан и оглянулся назад, услышав, как заскрипело за его спиной кресло, в которое втискивалась громада механика, — ну что, Гильгамеш, как там наше сердечко?

— Работает, — пророкотал тот, не вдаваясь в подробности.

— Вот и славно. Время до перехода — пятнадцать минут, можно немного и подремать пока, а ты, юнга, — он ткнул в мою сторону пальцем, — приготовься потеть и молись, чтобы вся твоя похвальба соответствовала действительности хотя бы наполовину, иначе я тебе не завидую.

Ответить на это мне было нечего, да не особо-то и хотелось, а потому я угрюмо сдвинул брови и отвернулся к своему чумазому терминалу, продолжив его настройку. Молиться, впрочем, я не собирался. В моих словах не было ни капли бахвальства, ну, кроме последнего момента с «транспонированием несущей». И меня даже охватила некоторая злость, накатывавшая каждый раз, когда кто-нибудь ставил под сомнение мои способности или, чего пуще, начинал надо мной насмехаться. В таких случаях я порой совершал невозможные вещи, дабы показать скептикам, насколько глубоко они заблуждались.

Сосредоточившись на работе, я краем уха слушал вялую перепалку между капитаном и тощим Жаном, который безуспешно пытался выведать у Бориса цель нашего путешествия. Ситуация и впрямь получалась какая-то странная, когда бригаду отправляли на вахту, не объясняя толком, куда именно они летят. Хотя я не особо хорошо разбирался в организации работы добывающих компаний, чтобы делать аргументированные выводы. Быть может, у них так принято?

На главном экране тем временем набор бессмысленных мутных пятен обрел, наконец, фокусировку, превратившись в медленно удаляющуюся громаду орбитальной станции. Бесформенная и угловатая, обросшая бородавками пристыкованных кораблей, драг и челноков, она плыла на фоне черноты беззвездного неба, до слепящей белизны освещенная идущим откуда-то снизу светом Солнца. Вверх и вниз за пределы экрана уходили многокилометровые стабилизационные штанги, увенчанные густой листвой радиаторов. Вакуум скрадывал размеры и расстояния, и только услышав голос Бориса, комментирующего ход событий, я осознал, как далеко мы уже отошли от нее, и насколько эта махина действительно огромна:

— Так, есть дистанция пять тысяч, — он запрокинул голову, обращаясь к технику за своей спиной, — Гильгамеш, батареи в порядке?

— Лучше новых, — буркнул тот.

— Отлично! Значит можно не миндальничать, — он коснулся терминала, и турбины в глубине корабля взвыли на повышенных тонах, — готовимся к переходу. Время — минус одна минута.

Лысый череп повернулся в мою сторону и рявкнул куда менее дружелюбно:

— Что расселся!? Нечем заняться, что ли?

— У меня все готово, — насупившись, ответил я.

Одна из седых бровей приподнялась вверх, но больше капитан ничего не сказал, вернувшись к своему пульту. Вой генераторов стих, и наступившая тишина чем-то напомнила мне затишье перед бурей. Я стоял на пороге самого безрассудного приключения за всю свою жизнь. Еще несколько секунд и… От мысли о том, на как далеко от родного дома я окажусь, в животе начинало бурчать. Когда расстояния измеряются в световых годах и парсеках, а обычные километры отвешивают десятичными порядками, все твои житейские заботы и хлопоты становятся столь мелкими, что вполне достойны пренебрежения. Какой же я все-таки псих! Что такая букашка забыла в глубине просторов бездонного Космоса? Кем я себя, черт подери, возомнил?

— Ну что, ныряем? — спросил Борис, ни к кому конкретно не обращаясь и сверяясь с клочком бумаги в руке, — будем надеяться, что нас не надули, но я, на всякий случай, все же оставлю зазорчик в парочку а.е.

— Ты уж, Боров, нас не подведи, — взмолился Жан.

— Да ты каждый раз это говоришь.

— Ага! И что ты каждый раз мне отвечаешь?

— Не беспокойся так. Я милосердный. Если я и ошибусь, то вы ничего даже и не почувствуете.

— Merci, успокоил, — боковым зрением я видел, как долговязый откинулся в кресле и почти блаженно закрыл глаза, — вот теперь я готов.

— Вот и славно! — Борис взялся за джойстики, — он летел в Саскачеван, а попал в Нахичевань…

На главном экране вид удаляющейся станции сменился, как я понял, схемой нашей драги, по периметру которой высветились узлы излучателей, формирующих портал для перехода. Все они последовательно засветились зеленым, сигнализируя о готовности.

— Завещания все составили? — капитан опустил палец на вполне себе обыкновенную серую кнопку, активирующую переход. Я так и не понял, шутит он или говорит серьезно, но сказать все равно ничего не успел.

Мне давно было любопытно, что чувствует человек, который исчезает в одной точке пространства, а затем возникает в другом месте, за несколько сотен световых лет. Непременно возникают сомнения, а тот ли же самый это человек, все ли с ним в порядке, и не повредился ли он рассудком? Уравнения, описывающие данный процесс, в сжатом виде занимают несколько страниц мелким шрифтом, и мне кажется, что на самом деле полного понимания того, что же на самом деле происходит, нет ни у кого. Но система, тем не менее, работает.

Из нашей группы только Серега имел опыт портальных переходов, но к его россказням, как я уже отмечал, следовало относиться с изрядной долей скептицизма. А он, пользуясь случаем, плел такое, что уши вяли, и плел, зараза, складно. То о кораблях, на которых после перехода погибло все живое, включая растения и бактерии. То о случае, когда корабль вместе со всем содержимым вышел из портала зеркально отраженным, и несколько членов экипажа потом насмерть отравились, попробовав обычную еду, а остальные сидят теперь на строгой диете и мучительно пытаются вновь научиться читать и писать слева направо. Он еще много чего рассказывал, но при этом старательно избегал касаться своих личных ощущений и переживаний, и в последнее время мне начало казаться, что он поступал так по той простой причине, что тут-то похвастать ему как раз было нечем. Сидел, небось, как и я, прикованный к своему креслу, и вздрагивал от гневных окриков своего капитана.

А что касается меня… В общем, я ничего особенного не почувствовал. Внутри что-то екнуло, конечно, то был, скорее, психологический эффект. Зеленые кружки излучателей на схеме мигнули и погасли, и экран вновь заполонила бездонная чернота космоса с редкими точками звезд, но уже без громады орбитальной станции посередине.

— Гоп! — резюмировал Борис.

— И что? — Жан подался вперед и ухватился за спинку моего кресла, будто силясь что-то разглядеть на пустом экране, — я ни черта не вижу.

— Если все верно, то наша цель должна быть прямо по курсу.

— Парочка а.е., говоришь? — долговязый продолжал изо всех сил таращиться в черноту, — может, увеличения добавить?

— Не поможет.

— То есть? — Жан с сомнением покосился на капитана.

— Увеличение достаточное, просто надо в инфракрасном диапазоне смотреть, — тот коснулся панели управления.

Экран мигнул, и в самом его центре загорелась ярко-вишневая точка.

— Есть! — Борис довольно потер руки, — Маклер не обманул!

— МакЛири!? — удивленно воскликнул долговязый, — что же такое посулил ему наш босс, что этот сноб согласился с ним поделиться, и что за неведому зверушку он нам подсунул?

— Думаю, это стоило Коле не менее трети будущей выручки, а никакая из более серьезных контор на такое вымогательство не согласилась бы, поэтому сперва Маклер заглянул к нам. Коля сейчас в таком положении, что за хорошую выработку родную мать продаст… 800 кельвин, отлично! — Борис оторвался от своего терминала и простер руки в сторону экрана, — прошу знакомиться: Черный Карлик.

— Ух ты! — басовито ахнул здоровяк.

— Это точно! — согласился с ним капитан, — будешь теперь людям бриллианты в лихтеры загружать. Тоннами.

— Ты хотел сказать — Коричневый Карлик, — поправил капитана Жан.

— Я сказал именно то, что и собирался. Стали бы мы так надрываться ради бурого комка не пойми чего? Не-е-е-т, тут у нас именно Черный Карлик — остывший труп выгоревшей звезды.

— Pardon, — с сомнением проговорил Жан, — но, насколько мне известно, считается, что их не существует.

— Тогда протри глаза получше…

Я уставился на красную точку, старательно пытаясь сообразить, с чем же мы имеем дело, и осознать величие момента, но тут буквально позвоночником почувствовал, что Борис снова смотрит на меня.

— И что мы тут сидим, как в прострации после кастрации, а? Или ты ждешь, пока я в очередной раз на тебя гавкну!? — прорычал он, — привязывайся уже!

— Каковы наши координаты? — уточнил я.

— Ты же хвастал, что для тебя вслепую привязаться — раз плюнуть. Вот и продемонстрируй нам свое мастерство.

— Нет проблем, — пожал я плечами и отвернулся к монитору, чувствуя, как захлестнувшая меня злость окончательно вытеснила остатки недавнего страха, — но мне казалось, что мы торопимся…

— Bravo! — Жан расхохотался, — не растерял еще колючки-то!

— Слышь, парень, ты мне тут не умничай! — Борис отнюдь не разделял его восторга, — ты получил приказ и выполняй его! А мне еще надо гравитационный градиент уточнить перед следующим переходом, так что время у тебя будет, не беспокойся. Минут пятнадцать где-то. Давай, работай!

Ага! Отлично! Пятнадцать минут. Просто замечательно! Можно подумать, что это от меня зависит, насколько быстро система отыщет надежные реперы. Это где-нибудь в пределах Местного Скопления можно буквально наугад ткнуть пальцем в первые попавшиеся четыре звезды — и готово! А чем дальше в лес — тем меньше надежных опорных маяков. В данный момент я не имел ни малейшего представления, в какой угол Галактики нас зашвырнуло. А ежели особенно повезет, то можно ведь вообще оказаться в гуще пылевого скопления, где чернота, как в угольной шахте, и ни одной звездочки вокруг. И что тогда прикажете делать?

Ладно, стенаниями делу не поможешь, так что надо начинать. Меня, правда несколько беспокоили опасения, что и остальное оборудование окажется в таком же запущенном состоянии, как рабочий терминал, но, к счастью, все обошлось. Оба визира бодро откликнулись на мой запрос и принялись последовательно прочесывать небесную сферу в поисках знакомых спектральных сигнатур.

Процесс сей невероятно скучен и может продолжаться довольно долго, причем нет абсолютно никакой возможности хоть как-то его ускорить. Остается только сидеть, тупо таращиться на монитор и терпеливо ждать результата. Пользуясь представившейся передышкой, я прислушался к развернувшейся в кабине дискуссии.

— …но если Черный Карлик — это остывший Белый Карлик, коих вокруг миллионы, то их тоже должно быть немало? — недоумевал Жан, — почему их до сих пор никто не встречал?

— А ты попробуй угляди эту крохотную и почти что холодную вишенку за несколько световых лет! — отозвался Борис.

— Как же тогда Маклер на нее напал?

— А кто его знает? Может по гравитационному микролинзированию, а может по отклонению при очередном переходе. Он же профессиональный разведчик, и у него наверняка имеются свои хитрые приемчики.

— Хорошо, — Жан перешел к следующему беспокоящему его вопросу, — а теперь объясните мне, s'il vous plaît, что мы будем тут копать? Тот же гелий, только холодный? Из-за чего такая истерика?

— Если теория верна, с этого шарика можно доить практически все, что угодно, от водорода до урана, а то и дальше.

— Ne comprendre pas, это как?

— За те несколько миллиардов лет, пока он остывал, вещество в его толще должно было так отстояться и распределиться по плотности, что мы можем вынуть из него любой элемент таблицы Менделеева, просто варьируя глубину забора.

— Любое? Даже золото?

— Мысль интересная, — капитан усмехнулся, — можно попробовать, но главная ценность тут другая — углерод. Это тебе не метан в печке жарить! Чистейший углерод, основное сырье для всей космической строительной промышленности, и в неограниченном количестве. Причем, если, Гильгамеш ничего не сочиняет, то в недрах шарика он должен пребывать в форме алмаза.

— Да ты что!? — Жан уставился на здоровяка, — правда!?

— Давление, температура, — скупо прокомментировал тот, — вариантов немного.

— С ума сойти!

— Не обольщайся, Жан, — охладил его пыл Борис, — нам эти камушки целыми все равно не достать.

— Это почему же? — долговязый был явно расстроен.

— Там — бешеное давление, — капитан ткнул пальцем в пол, — а тут — вакуум. Открываешь портал и пш-ш-ш! Туча угольной пыли и только.

— Или все же алмазной?

Тут у меня на экране выскочило сообщение об обнаружении первой знакомой звезды, и я отвлекся. Я вывел на монитор карту Галактики, где пометил находку и стал ждать следующих, чтобы, наконец, сообразить, куда нас занесло. Меньше, чем через минуту у меня был уже второй репер, а вскоре и третий, и дальше дело пошло заметно быстрее.

Как выяснилось, ускакали мы не очень далеко — на границу с соседним спиральным рукавом, хотя за пределами Солнечной Системы расстояния уже не играют такой важной роли. Что Проксима Центавра, что Магелланово Облако — если генераторы портала вышли из строя, и связи нет, то ты покойник. На собственных двигателях особо не полетаешь, они предназначены лишь для коррекции орбиты, компенсации атмосферного торможения и причальных операций, а дальние перелеты на них невозможны. Практически все полеты за лунную орбиту выполняются через порталы. С из помощью даже добычу полезных ископаемых с других планет и астероидов выполняют, а вот спустить на поверхность живого человека с лопатой, а уж тем более поднять его потом обратно — затея не из простых, да и не из дешевых. Поэтому мечты о колонизации других планет так до сих пор и остаются мечтами.

После того, как наше местоположение было установлено, стало возможным выбирать новые реперы в ручном режиме из числа тех, что оказались поблизости. Геометрия говорит нам, что для определения своих координат в трехмерном пространстве достаточно привязки по четырем точкам, но практика показывает, что этого категорически недостаточно. Причем, порой складывается парадоксальная ситуация, как в случае, когда у Вас несколько часов. Если бы имелись только одни, то узнать который час было легко и просто, а вот если их несколько, и каждые немного врут, то начинаются затруднения. Так же и с привязкой — чем больше реперов, тем шире разброд показаний. И вот тут-то и начинается мастерство оператора, который должен определить те из них, которым можно доверять, и отбросить те, что сомнительны.

Одни могут оказаться за облаком газа, искажающего сигнал, свет от других проходит недалеко от массивной звезды и искривляется в ее гравитационном поле — возможны разные варианты, и только внимательное изучение карты соответствующей области позволяет выловить все возможные причины погрешностей. Далее, если требуется получить еще большую точность, начинается игра с поправками. На ОТО, на вращение Галактики, на Хаббловское разбегание и на прочее разное, причем применять их следует также с умом. Некоторые из них нужны только при определении относительной скорости, что требуется для расчета перехода, а мне для организации канала связи достаточно знать только точное направление на Землю, а это можно выяснить и без их помощи.

Я все это рассказываю, чтобы Вы не думали, будто всю работу за меня делает автоматика, а я только на экран таращусь, нет. Она, конечно, способна проделать львиную долю самой нудной рутины и выдать в конце более-менее приемлемый результат, но это будет ремесло, а не искусство. При таком подходе связь будет работать нестабильно и потреблять кучу энергии, поскольку каждое сообщение придется отсылать по несколько раз с небольшим разбросом направленности, чтобы гарантировано попасть в цель. О видеосвязи можно вообще забыть. Переход через портал также надо будет осуществлять осторожно, в несколько приемов, чтобы не впилиться с разбегу куда-нибудь, а это опять же расход энергии и напрасная трата времени.

В общем, разница примерно такая же, как между штучной ручной работой и дешевым фабричным ширпотребом. А я привык работать так, чтобы результатами своей работы можно было бы гордиться. Пусть это даже всего лишь набор цифр, описывающих наши координаты.

Таким образом, меньше, чем через десять минут у меня был готов набор из дюжины (я помнил про необходимый запас) опорных звезд, привязка по которым не обнаруживала стремления разбежаться в стороны, и я даже мог в реальном времени отслеживать наше перемещение в пространстве, наблюдая за тем, как бегут цифры в последних знаках. Кроме того, было видно, что корабль медленно поворачивается, видимо для того, чтобы занять правильную ориентацию перед переходом на окончательную орбиту. Наша драга скользила по касательной к красному шарику, что давало возможность, изучив отклонение траектории, весьма точно определить массу звезды. Именно это Борис и называл уточнением гравитационного градиента.

— Ну что, юнга? — послышался его ехидный голос, — есть результат?

— Я готов.

— Да ну!? — было похоже, что он и впрямь удивился, — и куда же мы, по-твоему, попали.

— Вот координаты, — взмахнув рукой, я отправил данные на его монитор, не удержавшись при этом он легкого пижонства, — наша скорость — восемнадцать с половиной километров в секунду.

— Приемлемо, — глядя на монитор, Борис провел ладонью по лысине, приглаживая несуществующие волосы, — ну что, тогда прыгаем на орбиту, — он погрозил мне пальцем, — смотри, не растеряй свою добычу по дороге.

Турбины генераторов опять взвыли, а спешно начал проверять, не забыл ли я включить на визирах режим повторного захвата. Я отнюдь не горел желанием начинать все заново.

Сам момент перехода я опять прозевал, сосредоточившись на проверке всех настроек. Только когда перед моим носом выскочило сообщение о том, что надирный визир фактически ослеп, разом потеряв все реперы, за которыми он следил, я понял, что мы прыгнули. Подняв глаза, я увидел огромную темно-вишневую дугу, заполонившую собой верхнюю часть главного экрана. Наша драга вышла на орбиту над самой поверхностью мертвой звезды.

— Так-так-так, — Борис взялся за джойстики, корректируя траекторию, — чудненько.

По рубке поплыл всяческий мусор, один из отковырянных мною кусочков жвачки стукнулся о панель управления и отскочил вбок; тускло блеснул и скрылся за моей спиной кувыркающийся огрызок карандаша. Драга ускорила свое вращение, чтобы сохранять ориентацию относительно звезды. На своем экране я видел, как ползут по полю зрения зенитного визира захваченные им звезды, скрываясь за задним краем, а на смену им с противоположной стороны выныривали другие. То был тот самый случай, когда пригодился резерв реперов, привязка держалась надежно.

— Ну что, студент? — капитан отпустил рычаги и удовлетворенно откинулся в кресле, — не заблудился еще?

— У меня все под контролем.

— И даже наша скорость? — он почему-то ехидно прищурился.

— Разумеется, — я сверился с показаниями своих приборов, — она в данный момент равняется… — я запнулся и на всякий случай потер экран пальцем, подозревая, что какая-то присохшая грязь вводит меня в заблуждение, но монитор был чист.

— И?

Я хорошо помню, как на занятиях в университете один уже немолодой профессор, прошедший за свою долгую жизнь через многое и на собственной шкуре испытавший все те передряги, выпутываться из которых он нас тренировал, говорил нам: «Учитесь доверять приборам! Если Вы сомневаетесь, если ваши глаза, уши и все тело говорят одно, а приборы утверждают обратное, то, скорее всего, они правы. Ваши органы чувств могут Вас обмануть, но железка фантазировать и лгать не умеет! Доверяйте своим приборам!» Он привел нам целый ряд реальных и в большинстве своем трагических примеров, наглядно иллюстрировавших данный постулат, и я запомнил его слова очень хорошо. А потому в ответ на ехидство Бориса набрал в грудь побольше воздуха и отрапортовал громко и четко:

— Наша орбитальная скорость составляет шестьсот двадцать три километра в секунду.

— Combien!? — почти взвизгнул Жан, — да я чуть в штаны не напи́сал!

— Еще не поздно все исправить! — рассмеялся старик хриплым каркающим смехом, — парень-то прав! Один оборот мы делаем за полторы минуты.

— Вы рехнулись! Оба! Такого не бывает!

— Странно. Когда мы болтались над Аяксом-4, сорок километров в секунду тебя на смущали, а в этом шарике, — Борис кивнул на главный экран, — таких Аяксов больше сотни. Возьми калькулятор и посчитай сам, коли не веришь.

— Как же к нам на такой скорости лихтеры подходить будут!? — никак не мог угомониться долговязый, — мы же с ними расшибемся в пыль!

— Будем надеяться, что они тоже умеют пользоваться калькуляторами, — капитан повернулся ко мне, — готовь канал связи, юнга, надо парочку депеш на Большую Землю отослать.

— Сей момент, — я придвинулся к монитору, — что за депеши?

— Одна — заявка на регистрацию прав на орбитальную геологоразведку. Наши реквизиты возьмешь в бортовой базе, объект интереса обзовем пока что газовым гигантом, параметры орбиты и прочее уточняются, — Борис хмыкнул, — прикинемся неграмотными. А вторая — весточка боссу. Что-то вроде: «Мы на месте. Маклер не соврал. Подробности письмом».

— Будет исполнено, — мои пальцы забегали по панели.

Вот тут-то и наступал момент истины. Забить в стандартную форму необходимые данные — дело нехитрое, а вот зашвырнуть эту информацию за пару сотен световых лет, попав тонюсеньким лучом в крохотную горошину Земли — уже сродни искусству. И проблема не столько в том, что принцип работы субрелятивистского канала описывается еще несколькими страницами формул, сколько в умении заставить все эти формулы работать на тебя.

Да, я мог взять мощности побольше, мог выстрелить сразу веером лучей и повторить сие безобразие несколько раз до получения результата, но, как я уже говорил, такой подход мне не по душе. Какой смысл несколько лет учиться на хирурга, если потом все равно будешь работать мясником? Свою работу надо делать хорошо.

Пока наша драга находилась в тени звезды, и связь была невозможна, я еще несколько раз все перепроверил, но никаких огрехов не нашел. Да и сложно ошибиться, если ты сотню раз проделывал все эти процедуры на тренажерах, причем с куда менее благоприятными исходными данными. Должно получиться.

Транспарант, извещающий о доступности канала, засветился зеленым, и я положил палец на кнопку. Была не была!

Генераторы коротко взвизгнули, прошивая пространство лучом, и снова наступила тишина.

— И что, все? — удивился Жан.

— Теперь ждем ответа, — я откинулся назад и постарался расслабиться, чувствуя, что меня всего трясет. Просто сидеть и ждать было совершенно невыносимо, а потому, чтобы хоть чем-то заняться, я вытащил из сумки сухой паек, который прихватил на станции, распечатал его и принялся жевать первое, что попалось мне под руку, даже не чувствуя вкуса еды. Для получения ответа требовалось послать дополнительный запрос, чтобы отвечающая сторона могла затолкать свое сообщение в открытый нами канал. Но делать это прямо сейчас не имело смысла. Необходимо было подождать хотя бы до следующего витка. А если бы мы ответа не получили, то оставалось бы только гадать, что тому причиной: чья-то нерасторопность или же моя криворукость. Но, к счастью, на сей раз оба ответа пришли сразу.

«Поздравляю с успешным началом! Жду подробного отчета» — в первом, от Гершина, и стандартная форма с регистрационным номером, присвоенным нашей заявке автоматической системой учета — во втором. Я не стал скромничать и вывел оба сообщения на главный экран.

— Ah voilà! С первого выстрела! — прищелкнул языком Жан, — Сашка связь налаживал попытки эдак с третьей в лучшем случае.

— Хватит тут охать, — одернул его Борис, — ты лучше сообрази нашему юнге чего-нибудь пожевать, а то он, вон, сухомяткой давится.

— Нет проблем, — за моей спиной щелкнули расстегиваемые замки, — а Гильгамеш пускай пока штанги разворачивает, так еда вкуснее получится, да и есть из тарелок все же сподручнее.

— Ты слышал? — спросил капитан у техника сзади.

— На сколько разматывать?

— Мы сейчас так бодро вертимся, что и пары километров для одного «Же» будет достаточно. Не забудь, кстати, раскрыть все радиаторы — наш шарик довольно неплохо нас подогревает, не изжариться бы.

— Сделаю.

— Отлично, значит сегодня мы будем мыться под нормальным душем! — Борис протянул правую руку и крепко хлопнул меня по плечу, — ну что, юнга, экзамен сдан, добро пожаловать в команду Потрошителей планет!