Глава 18

Часть 3 - Звезды нового неба

Часть 3 — Звезды нового неба

Пристяжные ремни натянулись, врезавшись в плечи, и я словно повис на них над несущейся мне навстречу шахтой. И хоть мне было прекрасно известно, что ничего со мной не станется, что лямки преспокойно выдержат нагрузку в несколько тонн, легче от этого не становилось. В задних рядах лучше — там у тебя перед носом торчит спинка переднего кресла, и нет этого тошнотворного ощущения падения.

Транспортер плавно тормозил, приближаясь к четвертому Узлу, и впереди уже виднелись вспыхивающие красные огни на его платформе. Серое марево, в которое сливались проносящиеся мимо фермы, начало постепенно редеть и распадаться на отдельные стробоскопические вспышки солнечного света. Увы, когда каждый день требуется перемещаться вперед-назад на тысячи километров, приходится терпеть определенные издержки, включая двукратные перегрузки при каждом разгоне и торможении. В противном случае поездки эти растянулись бы на часы, а времени и так было в обрез.

— …и к настоящему моменту проложено в общей сложности уже более миллиона километров силовых и коммуникационных кабелей, — продолжал бубнить в шлемофоне монотонный голос Куберта, — на прошлой неделе мы приступили к пробным включениям отдельных излучателей для отработки их синхронизации и фокусировки. До конца месяца ожидается поставка всех оставшихся излучателей, и, если не будет задержек с прокладкой коммуникаций, уже очень скоро можно будет начать комплексные испытания всей системы.

М-да. Куберт хоть и был гениальным ученым и инженером, но вот оратор из него получался никудышный. Говорил он нудно и невыразительно, словно читал по бумажке текст, написанный кем-то посторонним, и в котором он сам ни черта не понимал. Я даже взглянул на него, сидящего в соседнем кресле, чтобы проверить, не подсматривает ли он и вправду в свой планшет. Гении они все немного однобокие, да еще, порой, и с причудами. С Кубертом обошлось, слава Богу, без чрезмерных вывертов, но вот внятно рассказать миру о своем творении он был совершенно неспособен. Я не удивлюсь, если по окончании поездки некоторых слушателей нам придется расталкивать.

У ученого имелось достаточно причин, чтобы ненавидеть эти ежемесячные экскурсии для представителей СМИ, и ораторская бездарность была далеко не первой в списке. Необходимость на целый день останавливать все работы на одном из сегментов раздражала его куда сильнее. Однако эти публичные лекции были тем необходимым злом, которое приходилось терпеть и с которым приходилось мириться, чтобы процесс строительства мог без лишних помех и проволочек двигаться дальше.

А рассказать-то было о чем! Всего за полтора года возвести посреди космической пустоты конструкцию, на фоне которой меркнет все, что когда-либо было создано человечеством — тут без гениальности никак не обойтись! Но вот для того, чтобы сохранить это грандиозное строительство в тайне, требовалось нечто большее.

Секретность не являлась для нас самоцелью. Все, кто был вовлечен в проект, прекрасно отдавали себе отчет в том, что рано или поздно, но людям придется рассказать о том, что их ожидает, и какие меры принимаются для их спасения. Тем более что спасение утопающих в значительной степени является заботой самих утопающих. Работы хватило бы всем с головой.

Основную тревогу вызывал тот факт, что при переходе через портал Земля лишится своего естественного спутника — Луны. И данное обстоятельство несло в себе весьма серьезную угрозу, поскольку неизбежно повлекло бы за собой основательную сейсмическую встряску. Землетрясения, извержения вулканов и мощные цунами вполне могли свести на нет все наши старания, истребив значительную часть населения, а потому требовалось заранее подстелить соломку, по крайней мере, в регионах, наиболее подверженных перечисленным напастям. Организовать лагеря в безопасных местах, запастись провизией и медикаментами, провести необходимую разъяснительную работу, чтобы избежать паники — комплекс мероприятий был предельно ясен и понятен, и лишь их масштаб немного беспокоил. Никто ранее не проделывал ничего подобного.

А в случае просчета охватившая мир паника неизбежно похоронила бы под собой и все наши потуги по реализации проекта «Ожерелье». Основная производственная база все же располагалась на Земле, а в космосе никары только собирали воедино доставляемые им составные части.

В общем, перед тем, как официально объявить миру о грядущем конце света, следовало как следует подготовиться — разработать детальный план действий, аккумулировать требуемые ресурсы. А потому время шло, и решение об оглашении приговора постоянно откладывалось. Никто не решался взвалить на себя такую ответственность, да и с подбором правильных слов также вышла заминка. Не каждый же день Армагеддон случается.

Однако сохранять в тайне реальное положение вещей с каждым днем становилось все труднее. С одной стороны, все больше беспокойства доставляли климатические изменения, нетривиальный характер которых стал уже совершенно очевиден для всех. С другой — невозможно втихую реализовать столь масштабный проект, чтобы никто ничего не заподозрил. Пространства для маневра оставалось крайне мало. Сеть буквально распирало от самых разнообразных домыслов и кривотолков, а Луцкий проявлял чудеса изворотливости, пряча просачивающиеся крохи достоверной информации под грудами маскирующей дезы. Но и его возможности были не безграничны. Внезапно активизировавшаяся борьба с космическим мусором сама по себе уже вызывала массу слухов, а в самое ближайшее время нам предстояло перейти к изъятию с орбит и вполне работоспособных спутников, а объяснить такое очередными «техническими накладками» не представлялось возможным.

Нам еще здорово повезло, что мы могли задействовать «Берту» в качестве основного поставщика сырья, минимизировав число вовлеченных в процесс организаций. Пришлось, конечно, раскрыть ребятам некоторую часть правды, не вдаваясь особо в подробности. Они прекрасно понимали, что в некоторых ситуациях чрезмерное любопытство может оказаться крайне вредно для бизнеса, а то и для здоровья, а потому предпочли не вдаваться в детали. Один лишь Борис, узнав, что всей операцией командует Луцкий, разразился длинной и, по обыкновению, непечатной тирадой. Чувствовалось, что у их с Луцким отношений имелась своя, причем не самая приятная история, и я не мог не полюбопытствовать на сей счет.

— А как бы ты относился к человеку, который некогда отправил тебя на верную смерть? — раздраженно отозвался капитан, — даже глазом не моргнул, хотя прекрасно знал, на что нас обрекает.

— Когда это было?

— Во время Каспийского конфликта. Нашей роте было приказано десантироваться в тыл противника и расчистить плацдарм для прибытия основной группы войск. Предполагалось, что таким образом нам удастся отсечь и окружить вражескую группировку, прорвавшую нашу оборону.

— Что-то пошло не так?

— Не так!? Черта с два! Никакой «основной группы» на самом деле даже не предполагалось. Нашей истинной задачей было отвлекать на себя часть сил противника, пока наши войска перегруппируются и отступают, выводя с собой гражданских. У нашей армии в тот момент отсутствовали возможности для реализации столь масштабной операции. Да что там, даже для нашей эвакуации лишней вертушки не нашлось. Нас попросту списали.

— Но кто же мог знать это заранее?

— Ха! Чтобы старший офицер, командовавший всей операцией, не знал, сколько у него вертолетов? Чушь! Луцкий сам потом признался, что мы с самого начала фактически были смертниками.

— Ну, — хмыкнул я, — на войне всякое случается.

— Да я не предъявляю никаких претензий этой мерзавке, мать ее! — Борис снова сорвался на крик, — но я считаю, что Луцкий был обязан поставить нас в известность!

— А если бы он вам так все начистоту и сказал, вы бы дружно кивнули и послушно отправились бы умирать?

— Да отрежьте мне яйца, если нет! Я готов поручиться за любого из моих солдат!

— Быть может, он не был так в этом уверен и не хотел рисковать.

— И в итоге сделал только хуже. Ведь зная, что обречены, мы и сражались бы иначе, а так мы чувствовали себя преданными и брошенными на произвол судьбы! С таким настроем особо не повоюешь. Когда ситуация стала совсем аховой, мы плюнули на все и дали деру. Нас выбралось всего шесть человек из полусотни.

— М-да, нехорошо получилось.

— Это еще мягко сказано. Я всю дорогу только и мечтал, чтобы добраться до Луцкого и выбить из него все дерьмо или, на худой конец, отправить его под трибунал, а в результате едва сам туда не попал.

— Что случилось?

— А ты сам у него спроси при случае, поинтересуйся, когда и при каких обстоятельствах он потерял два зуба с левой стороны.

Больше наш капитан на эту тему ничего не сказал, его словоохотливость угасла так же внезапно, как и вспыхнула. А я предпочел с дальнейшими расспросами на него не наседать.

То, что Луцкий мог быть предельно жестким, я знал и раньше. Более того, только такой человек был способен удержать под контролем столь сложную ситуацию, порой даже чем-то жертвуя. Но вот осознавать, что очередной такой жертвой вполне могу оказаться я сам, все же неприятно. Ведь если подумать, то моя командировка к никарам тоже вполне могла оказаться путешествием в один конец. Кто знает, что могло прийти к ним в головы…

Позже, впрочем, выяснилось, что при необходимости Луцкий был готов пожертвовать даже собой.

Примерно с полгода назад общественное мнение всколыхнул очередной слух, претендующий на срывание покровов и объяснение всего и вся. Заявлялось, что Земле очень скоро настанет конец в результате колоссальной Солнечной вспышки. А заранее прознавшие о грядущей катастрофе сильные мира сего вскладчину строят огромный корабль-ковчег, на котором планируют свалить куда подальше, оставив всех прочих поджариваться на адском огне. Интересующимся предлагалось самим проанализировать имеющуюся информацию, чтобы убедиться, что все ниточки ведут к одному-единственному ответу.

И все бы ничего, подумаешь — одним слухом больше, одним меньше, если бы этот, последний, не был бы так пугающе близок к истине. Строго говоря, на девяносто процентов он и был истиной. Его источник вычислить так и не удалось, но это было не так уж и важно — публика заглотила наживку и мир захлестнула волна истерии. На ряде предприятий, работавших на Проект, начались протесты и забастовки. Люди требовали объяснений, и их срочно надо было представить, иначе вся затея под названием «Ожерелье» могла оказаться под угрозой срыва. Мы и без того уже начали выбиваться из графика.

Все понимали, что рано или поздно нас припрет к стенке, но все же надеялись, что наступление этого момента будем назначать самостоятельно. Жизнь, однако, как это обычно и случается, рассудила иначе.

Вот тогда-то Луцкий и выступил со своей знаменитой «Новосибирской речью». Разъезды по бунтующим заводам и предприятиям не давали результата, и после очередной встречи с руководством такого комбината он, вызвав меня и выслушав отчет по ходу работ, принял решение рассказать людям все как есть. Он долго стоял у окна, сложив руки за спиной, а я никак не мог решить, что мне делать. То ли поинтересоваться насчет дальнейших инструкций, то ли подождать, что там генерал надумает, то ли просто тихонько уйти. В конце концов Луцкий повернулся ко мне и со вздохом сказал:

— Теперь я понимаю, что ты чувствовал, отдуваясь перед никарами за всех нас. Вот и моя очередь пришла.

Потом он выпроводил меня из кабинета и потребовал к себе протокольную съемочную бригаду. К вечеру его обращение безостановочно крутили все телеканалы по всему миру. Карты были брошены на стол, и оставалось лишь надеяться, что мы предусмотрели все варианты развития событий и должным образом к ним подготовились.

Ну, всего, разумеется, не предусмотришь, и кое-где ситуация вырывалась из-под контроля и начинала идти вразнос, но то были исключительно локальные инциденты, не сумевшие поколебать глобальную стабильность. Несомненно, мир воспринял явленное ему откровение весьма болезненно, но, поскольку впереди маячила вполне реальная перспектива спасения, то удалось обойтись без серьезных проблем. Да, повсеместно как грибы после дождя начали плодиться всевозможные секты, резко подскочило число самоубийств, инвестиционная активность упала практически до нуля, но тут уж ничего не поделаешь. Когда в доме пожар, о разбитых чашках не горюют.

Оставалась еще, правда, некоторая напряженность, связанная с естественными сомнениями в искренности властей, так долго скрывавших от общества реальное положение дел, а теперь изображающих из себя бескорыстных спасителей человечества. Как одно из средств борьбы с этим недоверием и родились те самые регулярные экскурсии на «Ожерелье» для журналистов и представителей общественных организаций. Проводить их поручили Куберту, как главному специалисту (вряд ли скептически настроенных деятелей прессы устроило бы, если их водил по объекту какой-нибудь рядовой электрик). А мне, как единственному официально признанному посреднику между нашими народами, пришлось ему ассистировать.

Удовольствия такие прогулки не доставляли ни мне, ни ему. На Куберта наши «туристы» таращились словно на некую диковинку, на чудака, сбежавшего из психушки, а в бросаемых на меня взглядах то и дело сквозила плохо скрываемая неприязнь, ведь в их глазах я был нахальным выскочкой и даже немного изменником. Примерно так же, помнится, некоторые из никаров поглядывали и на Куберта, так что в чем-то мы с ним были похожи. Луцкий предупреждал меня, чтобы я не ждал особой благодарности от спасаемых нами людей (никто ведь не любит чувствовать себя обязанным), но приятней от этого не становилось.

— …реакторы всех силовых узлов на настоящий момент работают в дежурном режиме, обеспечивая текущие потребности в электроэнергии, — продолжал тем временем вещать Куберт, безуспешно пытаясь вывести свое повествование на финишную прямую, поскольку наш транспортер уже подходил к платформе, — при открытии портала мы выведем их на уровень в 80% от максимума, что оставляет нам достаточный запас на случай непредвиденных обстоятельств вплоть до отказа одного-двух реакторов. Сейчас мы с вами проследуем в зал управления одним из силовых узлов, где вы сможете задать дополнительные вопросы.

Ну слава Богу, уложился-таки!

Транспортер вздрогнул и остановился, и теперь мне предстояло перегрузить журналистскую братию в шлюз — процесс исключительно сумбурный и бестолковый. Основные проблемы порождали их попытки мне помогать, что лишь усложняло дело. Было бы намного проще, если бы они вообще не шевелились, как тюки или контейнеры, тогда я мог бы управляться быстрее. Я уже усвоил, что, сколько им не втолковывай, что и как делать, все равно найдутся умники, которые сочтут себя прирожденными акробатами и все запутают. А потому я не очень-то и напрягался, обходясь без подробного инструктажа (все равно без толку), и предоставив им самим расстегивать ремни. Попотеть я еще успею.

— Так, аккуратненько выбираемся и хватаемся за поручень по левому борту! Стоп, куда? Я же сказал, по левому! — раздражаться на них я уже давно перестал, — проверьте лебедки на поясе, не отцепились ли? Отлично, теперь переводим их в положение «открыто» и ждем моей команды. Когда я назову чей-то номер, тот человек отпускает поручень И БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЕТ, ПОКА Я НЕ СКАЖУ! Кому что непонятно — поднимите руку.

Все руки остались на своих местах. Вот всегда так. Но потом обязательно кто-нибудь…

— Олег, можно тебя отвлечь на секунду? — Куберт вызвал меня по личному каналу.

— В чем дело?

— У меня дозиметр немного повышенный уровень показывает. Быть может тут утечка какая или еще что, я хотел бы осмотреться, пока есть такая возможность. Чтобы потом лишний раз не выходить.

— Давайте.

— Ты один управишься?

— Не вопрос.

— Я вас у шлюза догоню, идет?

— Ха! Это, скорее, Вам нас ждать придется.

Куберт включил свой омни-джет и нырнул за край платформы, а я продолжил разбираться со своим хозяйством. Узел по сути представлял собой слегка переоборудованный лихтер, и располагался таким образом, чтобы обеспечивать максимально удобный доступ к своим энергетическим магистралям. А потому входной шлюз у него оказался где-то сбоку, и путешествие к нему от станции транспортера занимало некоторое время. В то время об удобстве экскурсантов никто не задумывался. Я оттолкнулся от поручней и, активировав омни-джеты на запястьях, поплыл через пустоту к отдаленному уступу, на котором мигал красный маячок. Лебедка на поясе разматывалась с негромким жужжанием, оставляя позади поблескивающую на солнце паутинку троса.

Меньше чем через минуту я уже был на месте, зацепившись карабином за ободранный поручень. Отсюда до шлюза оставалось уже недалеко.

— Так, номер первый, Вы меня слышите?

— Слышу, — отозвался в наушниках хриплый мужской голос.

— Отцепляйтесь.

— Есть.

Ладно, посмотрим, что они выкинут на сей раз. Я щелкнул тумблером на лебедке, передвинув его в положение «Тяга», и почувствовал, как меня мягко дернуло за пояс. Трос начал сматываться обратно, и от платформы отделилась одинокая фигура в скафандре, поплывшая в моем направлении. Пока все шло нормально, но я знал, что успокаиваться рано. До сих пор у меня ни одна экскурсия без фокусов не обходилась. То ли все люди неизбежно глупеют под воздействием стресса от первого выхода в открытый космос, то ли из меня инструктор никудышный.

Прибывший ко мне репортер номер один, однако, оказался на удивление смышленым, и смог сам зацепиться карабином за трубу. Я так растрогался, что даже позволил ему самому включить свою лебедку, чтобы подтянуть к нам номер второй. В следующую секунду в наушниках послышалось его удивленное восклицание, и я увидел, как бедолагу развернуло почти перпендикулярно к стене лихтера, и он повис на карабине, безуспешно пытаясь дотянуться непослушными руками до поручня.

— Спокойно, номер первый, не дергайтесь, — я перевел взгляд на платформу и обнаружил, что от нее в нашем направлении плывет целая гроздь мешковатых скафандров, хаотично болтающихся друг вокруг друга и сучащих ручками, — ваши коллеги, похоже, немного туговаты на ухо.

— Я что велел вам делать, господа? — повысил я голос, обращаясь к остальным туристам, — отцепиться я сказал только второму номеру. Почему вы все бросились за ним?

— Но мы подумали… — виновато пробормотал кто-то.

— Нечего тут думать, надо делать, что говорят, — оборвал я его немного резко, — а то улетите так в пустоту, и кто вас ловить там будет?

— И что же теперь делать? — ага, занервничали!

— Ничего. Перестаньте размахивать руками и просто ждите. Дальше я все сделаю сам.

Насчет полета в пустоту я, конечно же, сгущал краски, хотя ничего и не выдумывал. Тросы в лебедках прочные, замки я все лично проверял, но если что, то определенные проблемы, конечно же, возникнут. Догнать-то я их догоню, но вот как возвращаться… Хорошо, если длины троса хватит, тогда все просто, а вот если нет, то придется тащить их обратно на своих омни-джетах. Оторвись кто-то один, то я бы мухой слетал бы за ним и вернулся, а вот если отцепятся сразу несколько человек, то газа в баллонах на обратный путь может и не хватить. Придется вызывать Аннэйва, чтобы он нас подобрал, благо мой личный транспорт всегда находился неподалеку — одна из привилегий, пожалованных мне дядей Оскаром. В общем, ничего страшного, конечно, но неприятно. Еще эти панические вопли в эфире всякий раз, когда случается какая-нибудь непредвиденная неприятность… Наверное это и к лучшему, что я не читал репортажей, которые они потом строчили под впечатлением от наших прогулок.

Нам, конечно, было чем похвастать, и вне зависимости от того, что писали репортеры, плоды наших трудов, безусловно, впечатляли. Пока гроздь «медвежат», как эти скафандры окрестила когда-то Кадеста, ползла от платформы к нам с номером первым, я мог немного передохнуть и оглядеться. Ажурная ферма «Ожерелья», вынырнув из-под лихтера, убегала вдаль, превращаясь в тонкий серебристый волосок и исчезая в черноте космоса. Отсюда я мог проследить за ней километров на двадцать и разглядеть два ближайших волдыря излучателей, но дальше мое зрение оказывалось бессильно. В голове никак не укладывалось, что эта тонюсенькая лесочка тянется на сорок с лишним тысяч километров, и положение каждого из нанизанных на нее двадцати четырех силовых узлов контролируется с точностью в несколько сантиметров.

Сама несущая ферма «Ожерелья» была замкнута около трех месяцев назад, но после этого пришлось еще долго все проверять и перепроверять, прежде чем принять решение о начале раскрутки кольца. К настоящему моменту его линейная скорость составляла около двухсот метров в секунду, и один оборот оно совершало за двое суток с копейками. За прошедшие недели мы отработали основные операции по разгону/торможению и научились достаточно быстро гасить возникающие в петле колебания. Все расчеты Куберта блестяще подтвердились, и теперь уже ни у кого не оставалось сомнений, что надеть «Ожерелье» на родную планету мы сумеем. Оставалось убедиться, что при этом и портал будет работать как надо.

Мои подопечные болтались уже неподалеку, и я вернулся к работе. Последний переход к шлюзу обошелся без серьезных происшествий, минут через пятнадцать все «медвежата» оказались внутри шлюза, и можно было бы закрывать люк, но Куберта все еще не было.

— Куберт, это Олег, — вызвал я его по личному каналу, — Вам еще долго?

Подождав ответ некоторое время, я повторил запрос, но все так же впустую. Странно, хотя если он забрался в гущу силовых кабелей, то сигнал вполне может экранироваться. Мне следовало принять решение, как поступить: подождать еще немного, или же шлюзоваться с туристами прямо сейчас, не дожидаясь ученого. Поразмыслив пару секунд, я выбрал третий вариант.

— Диспетчерская, это Кулебкин, — вызвал я, — гости у вас в прихожей.

— Мы готовы. Закрывайте люк.

— Мы с Кубертом слегка задержимся, а вы пока их разденьте и развлекайте светскими беседами, хорошо?

— Ладно, как-нибудь управимся, — чувствовалось, как на другом конце недовольно поджали губы, однако перечить не решились. Предоставленные мне полномочия делали мои слова исключительно весомыми, — а в чем причина задержки?

— Куберт хотел что-то поразнюхать с дозиметром, да и застрял. Ученые — народ увлекающийся, надо бы его к реальности вернуть, — я притянул к себе крышку люка и повернул запорную рукоятку, — но если он вдруг без меня здесь объявится — дайте знать. Так, внешний люк закрыт.

— Подтверждаем, — сквозь перчатки я почувствовал, как лязгнули фиксирующие крюки, — особо долго не шляйтесь, нам еще работать надо.

— Принято, — я выключил связь и оттолкнулся от поручня.

С чего начать? Наверное с того самого места, где мы расстались, и не забывать постоянно оглядываться, а то он пролетит молча мимо, и мы разминемся. Я вытянул вперед руки с омни-джетами и направился обратно к платформе транспортера. Обогнув выступ лихтера, я решил сразу осмотреть галерею, ведущую от платформы к силовым вводам, и где искать утечку радиации представлялось наиболее логичным.

Догадка моя оказалась верной, и, проскользнув между несущими фермами галереи, я сразу же заметил Куберта. Он плыл по переходу, расставив в стороны руки, и дозиметр болтался рядом с ним на длинном ремешке. Я уже хотел его окликнуть, и моя рука уже потянулась к связной гарнитуре, но так и замерла на полпути.

У меня на глазах ученый ударился головой об одну из труб и, отскочив от нее, поплыл обратно, медленно вращаясь в противоположном направлении. Внутри у меня все похолодело, я сразу понял, что дело плохо. Включив омни-джеты, я подлетел ближе, и уже с нескольких метров смог разглядеть за стеклом шлема явные признаки беды. Лицо Куберта было бледным и безжизненным, остекленевшие глаза неподвижно смотрели в бесконечность, и серебрящийся на его бороде иней довершал картину.

Куберт был мертв. Судя по всему, его скафандр внезапно разгерметизировался, и он даже не успел вызвать меня по радио, чтобы сообщить, что с ним. Я осторожно развернул тело, чтобы сообразить, где именно произошла разгерметизация, и потрясенно задохнулся, обнаружив, что произошедшее отнюдь не было случайностью.

Позади шлема, в том самом месте, где к нему подходил жгут проводов и шлангов от спинного ранца, зиял длинный разрез, вспоровший ткань и перерубивший все жизненно важные коммуникации. На его краях поблескивал розовый от крови иней. То не могло явиться следствием удара о какую-либо выступающую часть строительных конструкций, здесь требовалось именно острое как бритва лезвие и рука, направившая его в строго определенное место.

Я судорожно схватился за гарнитуру, но медлил, соображая, кого же мне вызвать. Самым разумным, разумеется, представлялось доложить в диспетчерскую, но как раз сейчас там находились наши «туристы», и радовать их подобными известиями мне вовсе не хотелось. Чем меньше им будет известно — тем лучше, в том числе и для них самих. Я пару раз нажал на кнопку, переключающую канал связи, и вызвал другого абонента.

— Аннэйв, это Олег. Ты меня слышишь?

— Да, Олежка, слышу отлично, — бодро отозвался знакомый голос, — чего тебе?

— У нас тут возникла определенная… непредвиденная ситуация.

Я как мог изложил Аннэйву положение дел, и он, естественно, потребовал от меня немедленно доложить о случившемся в диспетчерскую, и мне стоило немалого труда отговорить его от этой затеи. В моей голове постепенно начал вырисовываться план действий. Впрочем, то был не столько план, сколько хаотичный набор идей и мыслей, настойчиво требовавших от меня сделать хоть что-то.

— Слушай, тот, кто это сделал, все еще где-то здесь, поблизости, — рассуждал я вслух, — ему попросту некуда деться. Тут всего несколько возможностей, чтобы уйти — в шлюз лихтера, в шлюз одного из пристыкованных кораблей либо уехать на транспортере. На корабле незаметно не улетишь, а вот платформа совсем рядом, и я могу проверить ее прямо сейчас.

— Олежка, не делай глупостей! — увещевал меня Аннэйв, — давай еще кого-нибудь вызовем.

— Нельзя упускать возможности взять убийцу по горячим следам, — я отпустил бездыханного Куберта и включил омни-джеты, — потом может быть поздно. А ты, если хочешь помочь, просто будь поблизости.

— Вот черт! Хорошо, но ты не выключай связь.