Глава 13. Культурный шок

Первый же день в новом качестве вызвал шок у Тлирангогашта. Непривычная одежда, другие блюда, падающие ниц слуги и придворные. И сам он вечером упал ниц перед приемным отцом, который не скрывал удовлетворения, что новый наследник так быстро перенимает агашские обычаи.

Три молодых дворянина пожелали наняться на службу к агашцам. Цари прекрасно понимали, что эти люди желают смягчить Тлирангогашту внезапность перехода к совершенно новой жизни и составить ему компанию ближайших друзей. Атар, хотя каждый человек был на счету, разрешил им уйти на службу в Агаш. Ашинатогл был доволен появлением еще трех прекрасных наставников и командиров для его бойцов, уже будучи уверен, что старк в обычных армиях Юга с успехом может исполнять обязанности старшего офицера, а то и генерала. Заодно он тоже хотел обеспечить приемному сыну общество близких по духу людей, а сам намеревался использовать эту компанию для того, чтобы перенять те из старкских обычаев, которые подойдут агашцам, и приучить свою молодежь к ним. Несколько смущало, что каждому из старков составил компанию переводчик из Древних, но агашцы временами тоже не брезговали их услугами.

Утром Тлирангогашт прочел молитву на агашском и отправился кланяться царю. На сей раз царь подхватил его, немедленно поднял и расцеловал. Такие нежности не были приняты в старкском обществе, но новоиспеченный агашец понимал, что в чужой монастырь со своим уставом не суются. После торжественного завтрака к принцу подошли трое старков и семь молодых знатных агашцев, которые должны были составить его ближайшее окружение и свиту в военных делах. Принц поприветствовал их по-агашски, а дальше на Древнем языке попросил царя дать старкам достойные их знатности и военного искусства командные должности, обосновав, что там они будут полезнее, чем в его свите. Удивленные и разочарованные юноши получили назначения и удалились.

Принц решил безжалостно погрузить себя в новую среду и как можно быстрее стать агашцем не хуже коренных агашцев. Затем уже можно вводить в их общество элементы старкской культуры, его трансформирующие. А семерке агашцев он предложил идти вместе с ним заниматься военными упражнениями.

Видимо, в свиту принца отбирались те, кто неплохо знает Древний язык. Обрадованные агашцы, с трепетом ожидавшие, что их тем более отправят подальше, неожиданно для принца поочередно упали ниц и поцеловали его сапоги. Такое поведение было шокирующим с точки зрения старков. Даже рабы так вели себя лишь перед Патриархом или Пресветлым Настоятелем Великого Монастыря. Но реакция царя показала, что все соответствует обычаям. Думая, не совершает ли он ошибку, принц решил не падать ниц еще раз, а просто глубоко поклонился царю и попросил отца отпустить его заниматься военными упражнениями вместе с друзьями. Реакция царя показала, что он выбрал слова и стиль правильно: царь подставил ему щеку для поцелуя и велел вернуться к обеду.

Итак, цари и князья уселись за дипломатические переговоры, а принц отошел на лужайку возле лагеря. Около нее собралась толпа любопытных. Их ожидал шок. В военных упражнениях принц решил держаться старкского стиля, но затем посмотреть на лучших агашских военных наставников и постараться взять у них кое-что полезное.

Принц велел слугам принести три больших кувшина оливкового масла без добавок. На глазах у всех он разделся донага и намазался маслом. Семеро «друзей» (принц угадал их официальное название на агашском языке) под строгим взглядом принца проделали то же, что им было совсем непривычно, судя по белому телу. Физически они были развиты неплохо, ростом превосходили принца, но все в железных мускулах тело принца сразу же произвело на всех серьезное впечатление. Стало видно, почему он так легко и быстро двигался в полном вооружении во время вчерашнего поединка.

Принц сказал на Древнем Языке: «Сегодня тренируемся в бою без оружия» и сразу велел друзьям повторить это по-агашски, а сам тоже повторил за ними. Это был еще один шок. Около площадки было сложено самое разнообразное оружие, чтобы угодить принцу, а он тренируется в какой-то битве без оружия!

Принц начал с боевого танца и гимнастики. Это стремились повторять за ним друзья, которые стремительно превращались в настоящих друзей: они смотрели на принца широко открытыми глазами и были готовы теперь учиться у него всему. Почти не запыхавшийся принц посмотрел на друзей, с которых лился пот и которые были все в грязи после нескольких падений, велел слугам соскрести грязь с их тела деревянными кинжалами, а на будущее показал свою лопаточку и велел им подготовить такие же. Все восемь выпили по три глотка воды с лимоном. После чего все вновь умастились и начали теперь учебные бои.

Совершенно чумазые, избитые, но полностью пораженные всем происходящим, и оттого счастливые, друзья обмылись вместе с принцем в ручье с холодной водой (стоически перенося непривычную процедуру). Их ожидал приятный сюрприз. Царь Атар прислал наследнику группу из четырех целителей и врачей: старкского и древнего врача, старкской и древней целительниц. Они помогли обработать ушибы и поверхностные раны, полученные всеми, кроме принца, и размяли мускулы, которые невыносимо болели у друзей от непривычной нагрузки. Друзей ожидал еще один шок. Появилась стайка старкских художниц и артисток, которые ничуть не стеснялись зрелища обнаженных мужчин и стали заговаривать с некоторыми из них. Принц объяснил Чанильтосинду, одному из друзей, который лучше всего переносил упражнения, и неплохо понимал Древний Язык, правила поведения с такими женщинами.

«Улещай их речами и подарками. Никогда не показывай обиды, если она откажет тебе, и тем более, если предпочтет твоего друга. В этом случае поздравь его и ее. Не пытайся заплатить ей деньгами. Если она отдавала свою любовь тебе, а потом перешла к другому, сделай ей прощальный подарок и не унижайся до того, чтобы молить, а тем более заставлять, ее вернуться. Это может быть даже испытанием, не варвар ли ты. Если его выдержишь, она может вернуться к тебе. Может и не вернуться, но остаться твоей подругой». Каждую из этих фраз он заставлял друга повторять тихим голосом по-агашски, а затем к удивлению всех произнес эту же речь громко и по-агашски.

Затем все вновь облачились в свои пышные одеяния. Слуги расчесали бойцам волосы, и они отправились сопровождать принца на обед, стараясь не шататься от усталости и боли. После этого принц отпустил друзей, велев столь же твердо держаться и попытаться сегодня же поухаживать за свободными женщинами, сказав, что это тоже элемент военной подготовки: улестить такую женщину часто труднее, чем разгадать замыслы вражеского военачальника или победить его в поединке, а ночь с нею требует не меньше сил и ловкости, чем бой без оружия.

***

Обед проходил в узком кругу. Цари, князья и их наследники. Судя по достаточно кислому виду князей, ход переговоров пока что не внушал им энтузиазма. А цари демонстрировали величавое спокойствие.

Разговор во время обеда вертелся вокруг дальнейших планов.

— Раз уж мы помирились, надо кого-то порвать на куски. Я переправился бы на лиговайский берег и ударил бы по тораканам, тем более что они напали без объявления войны, — сказал Линтиронт Логимский.

Верховный князь Текоттет поддержал его:

— У степняков можно захватить хороших коней и много женщин. Сделаем набег и вернемся.

— Недостойно и глупо нам использовать свою громадную силу по мелочам, — неожиданно для всех и даже для себя вступил в разговор Тлирангогашт. — С тораканами и… — он хотел сказать «мы», но вовремя осекся, — мой дядя Атар справится в одиночку. Сил у него хватит еще и на то, чтобы помочь нам как следует пограбить Ссарацастр. Женщин и добычи там будет еще больше.

Царь Ашинатогл бросил разгневанный взгляд на приемного сына, но сразу же потушил его. В принципе он был согласен с новым агашцем. Да и городок на побережье Ссарацастра можно будет прихватить, чтобы основать там еще одну вассальную агашскую колонию. Ведь у князей силы на такое не хватит, а Лиговайя будет занята другим.

Новый наследник Атара принц Лассор был доволен. Он до этого за азартом в военных упражнениях прятал чувство несправедливости. Ведь происхождения он был более высокого: его мать была Высокородной гетерой, а не простой полноправной, как у Тлирангогашта. По законам и обычаям Империи узаконить его Атар мог в любой момент. Но короли прямо запрещали это принцу, не желая, чтобы его род продолжился. А жену ему подобрали исключительно высокородную (дочь короля Валлины), но зато бесплодную и развратную. Так что рокош был для Атара еще и способом стряхнуть с себя наложенные на него семейством оковы.

Но в момент узаконения Атар допустил еще одно отступление от традиций. Старшим должен был быть признан, как считали многие, тот, чья мать выше титулом. А он назвал сыновей в порядке их настоящего возраста. Заодно, хотя Атар стремился это не показывать, Лассора он любил несколько меньше, возлагая основные надежды на старшего сына. А младшему была уготована участь героя-полководца и основателя княжеского рода на Юге. Тоже, конечно, почетная…

А теперь все становилось на свои места. И было неясно, то ли у отца такая гениальная интуиция, то ли Судьба повернулась к Лассору лицом. Не нужно было скрыто враждовать с братом, интриговать против него. Теперь он кузен и глава другого высочайшего рода. А Лассор получит то, что предназначено ему по происхождению и, как он был уверен, будет полностью оправдано его заслугами.

В состоянии такого умиления и душевного подъема он с удовольствием поддержал предложение Тлирангогашта. Царь Атар отреагировал по-другому, в соответствии с обычаями старков:

— Вы что, обед с друзьями превратили в Военный совет? Да и на совете высказаться должны были Астраконт Логимский, за ним Тикотон Аникарский, а потом уже вы, — назвал он имена двух княжичей и слегка рассмеялся, показывая, что упрек полушуточный.

Для Ашинатогла и князей это высказывание было шоком: у старков младшие имеют право говорить без разрешения старших и на военном совете не самый старший высказывается, а затем все в порядке старшинства, а, наоборот, начиная с самых младших и низких. Все обычаи у них наизнанку, но нужно присмотреться: их военная выучка, дисциплинированность и сплоченность говорят сами за себя. А какие у них женщины! И самых красивых они пока что даже не показывают, жадины… Ашинатогл сделал для себя выводы, только теперь оценив, насколько трудно будет наследнику приспособиться к другим обычаям, и еще раз порадовавшись, насколько ценное приобретение он получил. Ему еще более стало приятно внутри, что Тлирангогашт искренне стремится войти в агашский образ жизни, но выволочку вечером ему надо будет дать. А заодно и помощника. Друзей пусть он тренирует в старкских традициях, это будет им лишь на пользу как воинам и как будущим дипломатам. А сына он столь же безжалостно будет тренировать в агашской культуре и агашских обычаях. Перед трудностями царь отступать не привык, и такое решение лишь улучшило его настроение. А на Юге тоже есть отличные женщины, и наследнику он через несколько дней сделает сюрприз. И Ашинатогл заговорил:

— Ну ладно. Я почувствовал, что за полдня говорильни мы все утомились. По крайней мере трое из нас языком владеют хуже, чем мечом, а четвертый мечом не хуже, чем языком. Брат, ты нас всех утомил своими доводами и речами. Они очень красивые, но нам нужно время. чтобы все обдумать. И смазка мозгам нужна, чтобы не заскрипели от натуги.

— Прекрасно, брат! — ответил Атар. — Я приглашаю тебя выпить как следует, чтобы смазать мозги. Мне тут передали отличного вина Древних. А своему наследнику и знати я велю позаботиться, чтобы мозги наших почтенных князей были смазаны как следует, и тем же вином.

Тут все оказались поражены еще двумя событиями. Княжич Тикотон встал со своего места, упал к ногам своего отца и, когда тот велел ему говорить, попросил разрешения припасть к ногам царей. Получив его, он упал ниц перед Атаром, затем перед Ашинатоглом и, поднявшись, попросил:

— Я хотел бы присоединиться к свите твоего сына, царь Ашинатогл. Сколько я понял, он на пире не будет, а продолжит учить своих людей.

Ашинатогл расцвел. Такая просьба искупила ему неприятную мелочь: Тикотон четко показал. кого из двух равных братьев-царей считают сейчас главным, хотя формально выразил им равный почет. Но это можно и нужно стерпеть: с помощью столь счастливо обретенного сына он постепенно поставит все на свои места. А сейчас Атар заслужил такие почести, если честно говорить внутри себя. Он велел Тикотону поклониться сыну и повиноваться ему как старшему и высшему по положению другу.

За Тикотоном то же проделал и второй княжич. Так что Тлирангогашту предстояло быть лидером небольшого сообщества молодых знатных воинов. А на выходе из шатра его поджидали еще трое агашцев, подобранных ему отцом вместо трех отосланных старков.

***

Цари уселись за стол с фруктами. Неподалеку стоял кувшин прекрасного золотистого вина. Наполняли чаши женщины из Древних, из одежды на них были лишь бусы и кольца. Правда, одна из ниточек бус на бедрах.

— Вот это служанки. И ты, брат мой, можешь выбрать себе, по законам гостеприимства, ту из них, которая лучше всего подойдет, чтобы скрасить ночь.

— Да. Свеженькие Древние. У нас они тоже появляются в городах. Промышляют гаданием, заговорами, приворотами, мелким воровством, мошенничеством и развратом.

— Четко объяснил. Надо будет, чтобы у нас это зелье сразу же разбирали граждане себе в служанки. Пусть промышляют лишь последним.

— Все равно обхитрят.

— Кого надо, того и обхитрят. Это будет тренировка для моих людей, чтобы учились обману противостоять.

— Вы тут все обращаете на пользу военному искусству. Мне уже рассказали, что даже женщины у вас свободные потому, что на них ваши воины тренируются в стратегии и тактике. А для того, чтобы сбросить напряжение, я вижу, вы, как нормальные люди, держите служанок и рабынь.

— А ты, брат, уже подумал, что мы ненормальные?

— Честно говоря, брат, да! — Ашинатогл расхохотался своим басовитым голосом, схватил одну из служанок и посадил к себе на колени. — Мне уже показалось, что вы титановые, а внутри вас адский огонь, а не нормальный огонь страстей.

Атар тоже рассмеялся.

— У меня жена здесь, и она лучше всех этих служанок.

— Верю. Дичь, убитая на трудной охоте, всегда кажется вкуснее домашней свиньи.

— И у нас ухаживание за свободными женщинами многие называют «охотой».

— Тогда все правильно. Я такую охоту тоже введу в обычаи нашей знати. Только не сразу, это для многих из них просто шок. Ведь у нас не принято женщину, которой овладел, отпускать по ее желанию. Более того, это считается позором для мужчины, и многие делают вид, что они сами прогнали женщину.

— Ну хорошо, о женщинах поговорили. Но, по-моему, мы оба теперь хотели поговорить без лишних ушей о государственных делах.

— Вот эти ушки и груди мне не хочется отпускать. Подаришь мне эту служанку?

— Конечно, брат!

И два царя до вечера за парой кувшинов вина и фруктами обсуждали нынешние и будущие дела: как устроить все, чтобы союз был прочным и взаимовыгодным. Затем они позвали доверенных писцов, чтобы записать все, о чем договорились, и Ашинатогл сказал своему старичку-писцу несколько слов тихим голосом. Атар услышал лишь «Тлирангогашт-тур».

— Ну что ж, между собой мы, кажется, поняли, как установить прочный порядок. Теперь нужно будет подключить к нему, по крайней мере, эти два княжества, — довольным голосом подвел итог Атар.

— А за ними и другие в наш союз потянутся, но не всех нужно будет брать.

— Да. Сильные враги тоже нужны. И не очень сильные, но злые и глупые — тоже.

И оба царя завершили разговор тем же самым, с чего начали: смехом. Ашинатогл привлек к себе служанку, которая уже места себе не находила от возбуждения, и велел вызванной охраннице дать девице плащ, чтобы она не соблазняла непривычных к женской наготе агашцев своими прелестями. Охранница с брезгливым видом кинула плащ. Ашинатогл еще раз рассмеялся и шлепнул охранницу по заду. Та скривила рожу, но видно было, что ей это не очень неприятно, а девицу она рассматривает чуть ли не как соперницу, но столь же низкую, как наложница-рабыня по сравнению с гражданкой-женой.

— И здесь мы сходимся, — улыбнулся Атар. — У нас тоже считается, что лучшая охранница — та, которая любит хозяина.

— А у нас это — единственные женщины, любовь которых нужно завоевать, а не получить. Они свободные воительницы из Шильрунстии. Они нанимаются лишь к тому, кого полюбят. И защищают своего хозяина даже после последней капли крови, пока душа не улетит. Но если охранница рассорится с хозяином или разочаруется в нем, необходимо немедленно расстаться, иначе будет очень плохо. И это у нас до сих пор были единственные женщины, кроме шлюх и храмовых танцовщиц, что почти одно и то же, которых не полагалось ревновать к другому мужчине: у хозяина долг перед другими женщинами его гарема, и охранница вольна сбрасывать свое напряжение с кем захочет. А хозяину нужно приходить к ней в объятия лишь в наилучшей форме и наилучшем настроении, либо, наоборот, крайне усталым и духовно измученным, а то и раненым, чтобы она пожалела, утешила его и помогла ему подняться вновь.

— Не так уж мы противоположны, брат! Мы разные, но гармонируем. Я чувствую, что мы найдем общий язык не только как цари, но и как народы. Но все будет не так гладко.

— Наши царства еще и воевать как следует будут! И об этих войнах будут складывать песни и писать романы.

— Единственное, о чем я прошу Судьбу, чтобы эти войны наступили после смерти нас обоих.

— Я тоже буду молиться об этом.

И два брата-царя, обнявшись, вышли к приветствующему их войску. Из другого шатра к ним присоединились два еле держащихся на ногах, но тоже обнявшихся, князя. Линтиронт Логимский другой рукой вел за собой девицу из Древних, даже не потрудившись ее одеть.

***

Тем временем Тлирангогашт, почувствовав, особенно после ритуала, проделанного княжичами, что он поступил совсем не по обычаям, вернулся к своей маленькой дружине. Те пытались уговаривать художниц, но у агашцев получалось очень плохо. Судя по всему, по дорогому подарку они уже им подарили, подарки были приняты почти у всех (двое стояли с мрачным видом), и теперь они считали, что женщины обязаны принять их в объятия.

Принц, не давая никому опомниться, скомандовал по-агашски: «Делай, как я!» (эти слова он уже успел выучить, как и многие другие команды, за время утренних упражнений) и побежал наверх по горной тропке. Удивленные агашцы в своих роскошных одеяниях бежали за ним. Княжичам пришлось полегче. Их костюмы были более функциональны и приспособлены к горам: сапоги, штаны, туники, черкески. Принц бежал вполсилы, прекрасно зная, что почти всех старк легко обгонит.

Взбежав на полянку наверху и дав своим спутникам отдышаться, он сказал на Древнем языке. Как уже сложилось сегодня, его фразу кто-нибудь повторял по-агашски, а за ним вновь произносил ее по-агашски и принц.

«Вот теперь мы можем поговорить о ваших полководческих ошибках в кампании с художницами. Если она не приняла вашего первого подарка, то стоит отстать от нее на время, и, если эта цель все еще привлекательна, приготовить атаку в неожиданное время и с неожиданной стороны. Это ведь элементарное правило для полководца: если враг укрепился, не клади войско в лобовой атаке, а отойди, разведай и обойди его либо захвати врасплох».

Друзья засмеялись: такое сравнение им очень понравилось, а та пара человек, чьи подарки отвергли, немного повеселели.

«Вторая ваша ошибка. Завязав бой, вы шли лоб в лоб на вражескую фалангу. А разве сломаешь строй железной пехоты лобовой атакой?»

Тут друзья зашушукались, поскольку считали, что это вполне возможно: строй дрогнет и побежит. Но в том, как была произнесена фраза, с какой силой, они ощутили один из боевых секретов старков: поскольку те с детства обучались взаимодействию в оборонительном строю, они были уверены, что подготовившееся войско не сломаешь атакой лоб в лоб. Сбежать из строя для них, видимо, было просто немыслимо. А сравнение нежных женщин: певиц, танцовщиц, музыкантш — с железной пехотой вообще восхитило друзей.

«А теперь посмотрите, что нужно делать. Неужели никто из вас не может петь или музицировать? Неужели вы не могли бы спеть им свои песни, сыграть свои мелодии, станцевать свои танцы? Это было бы как разведка перед атакой, и если бы они улыбнулись кому-то из вас, можно было бы считать, что первый рубеж обороны уже пройден без грубой силы в виде дорогого подарка. И уж во всяком случае после подарка нужно было продемонстрировать свое искусство. Улестить словами у вас их пока что не получится. Древний язык вы знаете плохо, а они прекрасно. Но показать, что вы интересные люди, вы могли бы и без знания языка. Вот видите, и здесь все не так просто. Вам приходится вести любовное сражение не с мужиками, только что согнанными в строй, а с искусными и опытными воинами, побывавшими во многих битвах. И пользоваться нужно тем оружием, которым вы владеете не хуже противника».

Такое сравнение опытных женщин с ветеранами-воинами позабавило друзей и заставило их призадуматься. Неужели девственницы, на которых они женятся, это мужики, только что согнанные в строй? Тлирангогашт даже не мог представить, к каким последствиям приведут эти его слова. А сейчас он был просто рад тому, что удалось доходчиво объяснить многие вещи своим новым товарищам. По глазам юношей было видно, что им не терпится возобновить атаку. Княжичи даже пританцовывали, уже, наверно, воображая, как они поразят женщин своим огненным горским танцем.

«Ну я вижу, что вы передохнули, и готовы вновь ринуться в битву. Но прежде освежитесь, как воины после первой схватки. Вина здесь нет, но я вижу родник. Напейтесь и сполоснитесь. Вниз спускаемся, делая вид, что мы занимались боевыми упражнениями. Да так на самом деле и было, только не боевыми, а полководческими. Я тоже приму участие в атаке, но не копируйте мои действия, ищите каждый свое».

И группа пошла на второй раунд боя.

Первоначально казалось, что к противнику подошло серьезное подкрепление: по-прежнему сидевших за столами и танцевавших на площадке художниц окружили старки из свиты Атара и трое несостоявшихся друзей царевича. Но, увидев приближающегося принца с друзьями, они разошлись, видимо, заранее проинструктированные: не мешать военным упражнениям новичков.

Тлирангогашт велел вытащить лютню, и, глядя на Астарссу Иллинор, певицу, которая ему нравилась и которая на него тоже поглядывала с интересом, неожиданно для всех запел только что сочиненную им любовную песню на Древнем языке, которая сложилась у него под влиянием рассказа Однорукого барона о песне, услышанной им в подземной келье монастыря:

Песню нежную вдруг в заточенье своем я услышал,

Звуки лютни твоей разбудили все чувства во мне.

И без ангельских струн из темницы сырой бы не вышел,

Не вернулся б живым я из плена в далекой стране.

В час отчаянья жизнь и любовь невзначай улыбнулись,

В миг победы они упорхнули из рук навсегда,

Пораженья большие мои счастьем вдруг обернулись,

Но душа утекла из ладоней моих, как вода.

И теперь средь богатств своих тяжко страдаю,

Я без сердца живу, не могу никогда я забыть

Тот цветок, быть садовником чьим я желаю,

Свое царство отдам, чтобы корни твои вновь полить.

Но сегодня тебя вдруг увидел близ горных отрогов,

Небо вновь стало синим, и солнце стоит в вышине.

Душу только отдай мне, молю я, моя недотрога,

Чтобы мог я всегда вспоминать о той краткой весне.

Астарсса уже со второго куплета подобрала мелодию к песне, и вдруг продолжила ее в несколько провокационном духе:

Ты, садовник, напрасно назвал меня вновь недотрогой,

Лишь от засухи я вся в колючках для прочих людей,

Без ухода года роза вянет у горной дороги,

Ожидая, когда же любимый вновь встретится с ней.

Ты не видишь, садовник, что корни мои уж засохли?

Ты любовью своей их сегодня обильно полей,

И душа, что томилась напрасно в стволе полудохлом,

На свободу вдруг выйдет совместно с душою твоей.

И вдруг все удивились еще больше. Тлирангогашт, заметив, что Астарсса глядит на голубой цветок в расщелине скалы метрах в пяти над всеми, вдруг сбросил юбку и кафтан, залез на скалу и спустился с цветком в зубах. Певица вся вспыхнула и расцеловала его. Царевич подхватил ее на руки и унес в свой шатер, а художница всю дорогу его целовала и ерошила его волосы.

Вся эта сцена как будто придала азарта друзьям. Они увидели, как царевич соблазнил женщину, ограничившись подарком в виде цветка, который достал, показав свою ловкость и смелость. Они не могли отделаться от впечатления о старкских художницах как о продажных женщинах, хоть и очень высокого полета, а теперь стало ясно, что надо действительно показать себя с лучшей стороны.

Пока разыгрывалась эта сцена, княжичи уже призвали своих музыкантов и начали лихо отплясывать танец типа лезгинки под звуки зурны и барабана. Таких танцев у северян не было, и горцам посчастливилось собрать довольно много восхищенных взглядов. Ничуть не запыхавшись после быстрого танца, Тикотон упал на колено перед одной из восхищенно глядящих на него женщин и запел ей песню любви на родном языке. После этого он вынул из кармана черкески скромные серьги и подал ей. Поцелуй показал всем, что Тикотон победил, и он, по примеру принца, унес женщину к себе в шатер.

Астраконт, не надеясь на свой голос, справился с задачей еще раньше Тикотона. Он просто подошел к самой полной из старкских певиц (горцы вообще не любили слишком худых женщин) и набросил ей на шею снятую с себя золотую цепь. Этот грубый прием после танца оказался действенным, и он, под аплодисменты всех, увел женщину с собой, не осмеливаясь поднять ее на руки, чтобы не опозориться, не донеся до шатра.

И началась азартная охота молодых агашцев. Как уже было твердо им сказано, они не смели выражать счастливым парам никакие знаки зависти или злобы, а поздравляли их с победой в любовной битве. Старки, теперь вернувшиеся как зрители, объяснили им, что с победой нужно поздравлять наутро, а сейчас поздравлять нужно только с успехом и только мужчину, поскольку для него отказ все равно является ударом в сердце, хотя раны настоящий воин переносит, не дрогнув. В этом агашцы со старками сошлись, и те, кому не досталось женских объятий, отправились совместно выпивать, будучи уверены, что остальных им до утра не увидеть.

***

Царевич вынужден был оторваться от объятий любящей женщины, поскольку его позвали на вечерний прием к отцу. Отец сурово посмотрел на принца. Царевич пал ниц, и на сей раз царь его не поднимал. Наконец, он сказал ему строго:

— Сегодня ты нарушил правила приличия. Я даю тебе наставника, придется тебе оторваться сейчас от женщины и слушать его. Он ждет тебя в твоем шатре.

— Слушаю и повинуюсь, отец, — ответил принц уже знакомой ему фразой.

В шатре сидел старичок. Поклонившись принцу и представившись, как царский личный писец Кутранглот, он начал наставлять царевича в том, каковы обычаи Агаша. Певица тоже слушала, закутавшись в простыню. Ей было хорошо, что принц сел рядом и обнял ее рукой. Пару часов продолжались наставления, и наконец Кутранглот соизволил оставить возлюбленных одних.

Принц узнал много необычного. На старкских военных советах высказывались, начиная с младших. На агашских сначала говорил самый старший. Затем другие уточняли, а если осмеливались, возражали, в порядке от старших к младшим. Младшим не разрешалось за столом или в собрании говорить, пока старшие им не разрешат или не обратятся к ним. Знаком благоволения по отношению к низшему является поднять его, когда он совершил земной поклон, а высшее благоволение — освободить его от падания ниц.

Ну а затем была ночь любви, очень жаркая и почти своя родная. Только обстановка вокруг была чужая, да принц из принципа не позволил себе даже в объятиях ни слова по-старкски, и говорил на Древнем. Когда любовники временно насыщались любовью, Астарсса лежала головой на груди у принца и тихонько напевала ему любовные песни. Так что спать почти не пришлось.

Наутро, тем не менее, принц поднялся до восхода солнца и всех остальных поднял тоже, повелев прийти вместе с возлюбленными. Когда все собрались, он вдруг сказал певице, ласково поглаживая ее:

— А теперь покажи, моя возлюбленная Астарсса, как женщина прощается с любовником.

Астарсса Иллинор лукаво улыбнулась и пропела на Древнем языке:

Как я растаяла, милый мой, в жарких объятьях твоих,

И пожелаю счастливым быть в нежных объятьях других.

Тлирангогашт нежно поцеловал музыкантшу, улыбнулся ей и выпрямился, уже не глядя на нее. Певица поняла, что игра на самом деле всерьез. Он заставил ее дать сигнал, что она больше не желает с ним иметь любовь, пропеть песню расставания, по той причине, что действительно считает, что им нельзя предаваться любви. А ей так хотелось продлить счастье, которое она испытала прошлым вечером и этой ночью. Но она понимала, что любые попытки переиграть сложившуюся ситуацию будут позорны, улыбнулась и пошла, не оглядываясь. После этого почти все женщины дали сигналы расставания своим любовникам. А принц внимательно смотрел на реакцию юношей: кто-то повесил голову, Тикотон, наоборот, лихо ее задрал и стал подкручивать бороденку: мне и не нужно было! И лишь Калгашттуркон отдал теплый поцелуй и улыбнулся. Его принц твердо решил похвалить, когда женщин не будет. А женщина Линтиронта, наоборот, на глазах у всех его жарко поцеловала, и он довольно пригладил усы, подарив ей колье.

— Вообще-то говоря, сигналы расставания даются один на один, — сказал принц. — Но вы еще не имели опыта и не поняли бы их. А сейчас на плац, сегодня тренируемся в том, как держать железный строй. Я попросил отца выпустить против нас воинов и всадников.

Дружина царевича с шуточками пошла получать очередные синяки. Никому не хотелось отставать от других и выглядеть слабаком или трусом. У Тлирангогашта вдруг шевельнулась мысль: «А ведь я готовлю противников своему родному народу!» Но, подумав на следующем уровне, он решил: «Эти люди показали желание и умение учиться. Они все равно научились бы у нас. Но многое достижимо лишь для тех, кто учится с самого чрева матери. А что соперники скоро станут сильнее, это не даст моему родному народу расслабляться и вырождаться».

Когда принц увидел, что конники, предоставленные для военных упражнений, прибыли на лучших лошадях и в лучшей броне, он велел им пересесть на самых захудалых обозных кляч и надеть то, что не жалко, забрав у слуг. Они с недовольством отправились выполнять приказ. а тем временем принц, проведя военную гимнастику с друзьями и отработав несколько перестроений защитного строя, велел им вдруг как есть нагими взять щиты и деревянные мечи и отбивать атаку равного количества воинов в доспехах. Еще одно новшество шокировало всех. Глядевшего на тренировку младшего князя Риккитаку из Аникара он попросил повелительным тоном быть судьей и требовать от тех, которые бы в реальном бою получили рану, несовместимую с дальнейшей битвой, покинуть поле боя.

С шуточками закованные в железо пехотинцы двинулись на строй нагих друзей, но неожиданно судья одного за другим вывел их из боя. Оказалось, что порядок бьет лучшее оружие. А затем принц велел друзьям одеться, вооружиться полностью, но учебным оружием, и на сей раз отбить атаку втрое превосходящих сил, правда, выстроив своих спиной к скалам, чтобы трудно было обойти с флангов. Когда и это удалось, он разрешил передышку.

А затем было обучение построению с копьями и встрече конной атаки. Выяснилось, что южане практически не умели встречать конников ежом копий. А когда они немного этому обучились, всадники на клячах понесли большие потери синяками людей и покалеченными клячами.

— Сегодня так хорошо у вас получилось лишь потому, что ваши противники не воспринимали вас серьезно. Старки бы вас разделали под орех.

И тут Линтиронт упал ниц и попросил разрешения сказать от имени всех:

— Царевич, гоняй нас как можно сильнее! Сегодня мы все поняли, что значит ваша военная выучка и каким потом она достается.

— А я убедился еще раз, что вы — настоящие мужчины и можете мне быть хорошими друзьями, — с улыбкой ответил царевич.

У старков полагалось бы немедленно пойти выпить с друзьями, но, с трудом укладывая в голове то, что рассказали вчера вечером (и принц был уверен, что лишь малую часть), он понял. что даже разрешить друзьям не падать ниц было бы рановато. Но вот поднять каждого из них и поцеловать — как раз вовремя.

И вдруг принц осознал, что, пока он это проделывал, все смотрели не на него. Обернувшись, он обнаружил сзади своего приемного отца, который с довольным видом поглаживал бороду. Тлирангогашт упал ему в ноги, но Ашинатогл сразу его подхватил и поцеловал.

— Сын мой, я доволен тем, как ты занимаешься с друзьями. Я доволен и твоим поведением вчера вечером: не любой мог бы оторваться от такой женщины ради скучной учебы, — и царь оглядел «друзей царевича», которые слушали эту его речь. — Сегодня после обеда я повелеваю тебе занять равных тебе князей-союзников. С тобой вместе будет твой двоюродный брат Лассор.

— Вам, друзья, я повелеваю устроить пирушку с женщинами и продолжить во время нее военную тренировку. Учитесь не расстраиваться после поражений, а искать путь для их превращения в победу, — сказал принц, показав глазами на Калгашттуркона, которому его возлюбленная промывала рану и поцелуями снимала кровь с лица. А ведь еще утром она дала ему знак расставания, но благородное поведение, смелость в бою и рана возлюбленного растопили ее сердце.

***

Пирушка с князьями оказалась крайне скучной. Почти не зная Древнего языка, разговаривая лишь через переводчика, они в основном развлекались тем, что хвастали своими военными подвигами, в которых большей частью перечислялись снесенные вражеские головы и запытанные насмерть пленные. Это все сдабривалось громадными количествами крепкого вина (водку и чачу восточные горцы не пили). Лассор тоже откровенно скучал, беседуя на Древнем с тем, кто еще позавчера был его братом. Но это была работа властителя и приходилось улыбаться, выслушивая кошмарные и скучные истории о «подвигах» князей, при этом все время следить, чтобы служанки подливали им вина вовремя.

Вдруг в шатер ворвалась растрепанная Астарсса в полуразорванном платье и с синяком под глазом. Оказывается, Чанильтосинд, с которым она решила пофлиртовать с расстройства, попытался взять ее силой. Тлирангогашт вышел, решительно направился к шатру Чанильтосинда и громовым голосом объявил. что тот ему больше не друг. В легком подпитии у него вдруг получилось сказать это по-агашски. Астарсса в восхищении обняла и поцеловала принца, надеясь на продолжение любви. Может быть, так оно и случилось бы, но тут принца вызвали в шатер царей. Он попросил Астарссу пока что пройти в его шатер (в виде редкого исключения на старкском, не желая, чтобы это слышали слишком много ушей) и отправился к царям.

Разговор с царями оказался недолгим и несколько неожиданным. Оказывается, Ашинатогл с восторгом отозвался о Древней женщине, на что Атар заявил, что они в подметки не годятся старкским. Ашинатогл резонно возразил, что Атар никогда не спал с настоящей Древней, а Атар сказал то же самое про агашца и старкских женщин, добавив, что художницы, за исключением Высокородных, великому царю несколько не по рангу, но краткая интрижка с ними простительна. И в итоге два царя заключили пари, а рассуживать придется в некотором смысле Тлирангогашту как третейскому судье. Ашинатогл сообщил ему, что он свою служанку-Древнюю Элионгау дает ему на ночь с тем, чтобы он по свежим впечатлениям сравнил ее и старкскую художницу. На ехидное замечание Атара, что Ашинатогл боится поухаживать за свободной женщиной, Ашинатогл взревел, что он и небесных танцовщиц не побоится, и попросил принца прислать к ним для развлечения пением и танцами художницу Астарссу.

Астарсса уже ухитрилась скрыть под умело наложенным сценическим гримом следы злосчастного конфликта, когда принц вернулся в свой шатер и разочарованно сказал ей, что ее оба царя зовут попеть им и потанцевать перед ними. При этом Тлирангогашт не скрыл, что царь Агаша собирается за ней поухаживать. Такая перспектива повеселила художницу, но заодно у нее взыграло честолюбие: ведь одинаково почетно будет и соблазниться, и отказать царю. Она собралась и пошла к царям, вспоминая в уме свой широкий репертуар песен на Древнем Языке.

А в шатер принца привели Элионгау, которая сразу же разделась и стала соблазнять принца. По сравнению со старкскими женщинами, это моментально произвело на него впечатление машины для наслаждений. Осталось оценить качество этого механизма, на это была еще вся ночь. Поэтому принц вернулся к князьям, которые уже были пьяны почти что в стельку. Текоттет хвастался, что ночью к нему в шатер пришла старкская дама, которая прекрасно говорит по-агашски, и даже назвал ее имя: Кутиосса. Это была одна из лангиштских княжен, выданных замуж за шурьев царя. Тлирангогашт и Лассор согласно сделали замечание князю, что у старков не принято хвастаться такими победами, и попросили его в дальнейшем соблюдать это правило. У Тлирангогашта возник неприятный осадок: видимо, свободу, предоставлявшуюся старкским женщинам, агашки восприняли как вседозволенность… Но закончить эту мысль и продумать следствия он не смог, надо было продолжать упаивать князей. Из намеков царей стало ясно, что они очень желают, чтобы князья сегодня тоже допились до почти бесчувствия и не вздумали поинтересоваться итогами разговора царей.

Вечером, когда принц подошел приветствовать приемного отца, Ашинатогл вдруг велел ему самому приказать советнику Кутранглоту заниматься с ним вечером. Когда Тлирангогашт приказал, Ашинатогл расхохотался:

— Ты заставлял всех повторять твои Древние фразы на агашском, а затем сам повторял их. Но ведь они делали это по твоему приказанию, а ты должен повелевать. Вот и услышал я сегодня, что воины говорят: «Новый наследник в битве лев, мудростью слон, с женщинами бык, выносливостью железный голем, в Древнем Языке как Митрополит, а вот в нашем языке пытается разобраться, но не может». А я не понимал, в чем дело. В молитвах ведь все мы обращаемся с мольбой к Высшим, и со мной ты говорил так, как полагается, потому что научился из молитв.

Принц остолбенел. Ни в одном из известных ему языков не было такого, чтобы произнесенное по своей и по чужой воле различалось. После этой выволочки царь сам повелел советнику заниматься с принцем. И структура предложения была другой, и слова почти все оказались не те.

Но выволочка не кончилась.

— Сегодня ты, сын мой, допустил первую большую ошибку. Расскажи, чем провинился Чанильтосинд.

— Он попытался силой взять свободную женщину.

— Все верно. Он нарушил твой прямой запрет. Да даже если запрет был бы в намеке, это все равно было бы непростительно. Но ты принял самое худшее решение. Ты опозорил его и оставил жить. Теперь он твой враг навсегда, а мне придется завтра решать эту проблему. Надо было или снести ему голову на месте, тогда это была бы почетная смерть. Или же отхлестать его как следует плетью и простить. Это тоже было бы правильно: он нарушил прямой запрет, и высший собственноручно утолил на нем свой гнев, смыв с него вину.

Принц внутри себя схватился за голову: все здесь наоборот! Старк мог бы попросить прощения на следующий день (в тот же было неприлично, надо сначала остыть самому и дать остыть высшему). Его бы простили, или же предложили бы ему по собственной доброй воле принять несколько плетей. А казнить без суда можно лишь в военной обстановке, и лишь в крайних случаях. И избивать самому можно только раба или в крайнем случае слугу. Избиение — это позор, извинение — честь. А тут все наоборот.

— А почему бы ему не попросить прощения? — робко сказал принц.

— Мозги у вас, северян, наизнанку! Это бы окончательно опозорило его. Иди занимайся с советником, — завершил царь агашской фразой.

В этот вечер принц узнал еще много интересного. Вышестоящий, обладающий властью, в Агаше имел право наказать или казнить человека по собственной воле, но не отнять его имущество. Нужно было только объяснить свой поступок почтенным людям, желательно до того, а если было невозможно, то затем. А вот имущество можно было забрать лишь по приговору суда. И такие приговоры выносились неохотно, полной конфискации имущества в Агаше практически не знали.

Далее, если высший убивал или избивал собственноручно, это считалось почетным решением, а если доверял это воинам или палачу, то позором. Ну здесь агашцы со старками очень далеко разошлись: принять плети для гражданина считалось возможным лишь по собственной воле наказуемого, которому предоставлен свободный выбор. А убить гражданина без суда можно было лишь на поединке или во время войны. Даже раба и того можно было без суда, выговорив вину, пороть, но не убивать. Впрочем, все агашцы называли себя «рабами царя», а не гражданами.

В языке агашцев, оказывается, различалось два залога предложения: когда говорящий утверждает, или, скорее, повелевает, и когда он говорит, передавая чужую волю. Поэтому специального повелительного наклонения не было. Воля высшего сама по себе была повелением. В военной практике и в разговоре с другими народностями пользовались лишь этими двумя залогами, внутри же агашского общества надо было говорить совсем по-разному в зависимости от того, обращался ты к высшему, равному или низшему, к родному или к чужому, к мужчине или к женщине (и наоборот: женский способ выражения был совершенно другим, чем мужской). У принца стала просто разламываться голова, и он, когда его наконец-то отпустил этот седой клещ, бросился в объятия служанки. А та не только обняла его. но и помассировала голову, выпустив из нее излишнее напряжение.

Но, в общем-то, любая старкская женщина высокой квалификации обладала подобными же умениями.

Утром принц вышел к царю, поклонился ему, и, когда царь повелел ему говорить, сказал по-агашски:

— Ты, отец, проиграл. Эта женщина как старкские рабыни, которых специально обучали удовлетворять господ. Она намного хуже свободных женщин старков. Единственное ее преимущество как у этих рабынь: она всегда доступна и всегда готова

— Ты, сын, не побоялся мне сказать правду. Я вечером очаровал Астарссу и убедился, что свободная женщина лучше.

***

Опозоренный решением Тлирангогашта Чанильтосинд быстро собрался, понимая, что после такого ему не жить, и смерть будет не почетной: от руки разгневанного принца — а позорной: от руки наемного убийцы или низкого воина. На закате он выехал из лагеря, сказав, что его послали со срочным поручением в Аникар. А внутри себя он решил, что ехать к тораканам или в Ссарацастр бесполезно: только делить с ними позор поражения. Нужно добраться до княжества Ликин, которое северо-восточнее Аникара и Логима, а там видно будет. Ликинцы все время враждуют с Агашом и с южными соседями, так что там можно надеяться получить хотя бы временное убежище.

***

На третий день князья тщетно пытались возразить против решений, которые выработали два царя, и добились некоторых уступок в словах, но не в сути.

Кутиосса пыталась было нырнуть в постель к царю Агаша, но тот был под очарованием Астарссы, и пришлось удовольствоваться вторым князем. Ее сестра, видимо, решив не отставать. тоже юркнула в постель к княжичу. Словом, поведение лангиштских княжен становилось скандальным. А разводиться было политически неверно: ведь брак был династическим.

А на четвертый день был подписан союзный договор.

В итоге в союзе оказалось два равноправных хозяина. Оборонять друг друга должны были все члены союза, а вот наступательная война считалась делом всего союза, лишь если это утверждали два царя. Более того, правило о посредничестве царей практически лишало князей права объявлять войну без согласия обоих царей, и, во всяком случае, против воли хотя бы одного из них. А вот каждый из царей имел на это право. Названные братья заявили, что они друг другу полностью доверяют и не желают стеснять быстроты решений друг друга.

Скрипя зубами, князья подписали союз и принесли клятву верности.

В тот же день примчался вестовой корабль с лиговайского берега. Дозорные сообщили о том, что наступают тораканы, к которым подключились еще добровольцы из других кочевых племен. И одновременно пришли сведения о том, что с грехом пополам собранные ссарацастрские войска тоже двинулись на Лиговайю, не желая терять благоприятного момента. Ашинатогл и оба князя закричали от радости, желая как следует повоевать вместе с новыми союзниками. Атар твердо заявил, что, поскольку нападение идет на него, командовать должен он. После чего выдал заранее обдуманный план боевых действий. Старки отобьются от тораканов сами, а вот высадиться в тылу у ссарацастрцев и как следует их пощипать — прекрасная цель для союзников. И агашский флот совместно со старкским начал сборы в поход к берегам Ссарацастра. Сам Атар срочно отправился отражать нападение тораканов. У союзников было прекрасное настроение: они не сомневались в легкой победе, а о потерях не задумывались. Царь Атар, напротив, напряженно размышлял о том, как разгромить степняков с наибольшим ущербом для них и с наименьшими потерями для себя. В успехе он теперь тоже не сомневался, но ведь победа бывает разная.

Ашинатогл на следующий день демонстративно разрешил принцу, который на его глазах раздал приказания войскам, а затем сообщил эти приказания царю (ох и тяжелое было это упражнение в агашском) больше не падать перед ним ниц, если он сам не повелит в знак недовольства. Принц получил первый опыт агашского правосудия: увидев пьяного сотника, пристающего к старкской женщине (они все собирались уехать, кроме нескольких, у которых в войске союзников появились серьезные любовники), он снес ему голову. Но царь вновь его отругал: здесь надо было велеть солдатам схватить его и выпороть как следует, а не грязнить свой меч. Сотник не та фигура, которую следовало удостоить почетной смерти.

***

А в Империи приблизительно в это же самое время Аргирисса вернулась в Колинстринну. Она по печальному лицу Эссы сразу поняла, что с Мастером все не в порядке. И действительно, на ласки жены он отвечал чисто механически. Тогда она попросила Ангтун его разогреть. Ангтун изо всей силы стремилась растопить лед в душе Тора, но смогла лишь чуть-чуть сгладить острые углы у этого кристалла. Теперь хоть не каждая мысль доставляла Тору мучения, он вновь начал заниматься делами мастерской и своих поисков, но без прежнего энтузиазма и огня. Эсса чувствовала, что, если так пойдет, то начнет валиться все кругом: слишком много завязано во всем владении на личность Владетеля. И зачинать детей ни она, ни Ангтун сейчас не хотели: боялись, что от холодного семени ребенок выйдет недостойный рода Тора.

Эсса печально запела:

Я горлицей вьюсь над оконцем твоим

И сердце мое изболелось.

Ты стал равнодушным, холодным, немым.

Душа в лед прочнейший оделась.

(Несущая Мир)

Аргирисса предложила Эссе попытаться растопить душу Тора тайными средствами гетер. Эсса не ожидала, что она не испытает никакой ревности, а лишь желание, чтобы это быстрее случилось:

— Милая, конечно, обними его крепко-крепко! Растопи его душу, верни его нам всем! А потом мы свадьбу справим, если ты захочешь.

— Неправильно ты меня поняла, Эсса. Этот обряд как раз запрещает мне сливаться с тем, кого я затем с радостью обниму всем телом и всей душой. Но мы уединимся на сутки.

— Что будет нужно?

— Хорошо проветриваемая, сухая, тихая, не теплая и не холодная комната. Вина и кушанья, я дам тебе список. Снадобья, главные и тайные, я привезла с собою. А все другие, сестра по роду, еще тебе будут стоить денег. Они в том же списке. Постель должна быть одна, очень широкая и совершенно чистая. Из остальной мебели нужно лишь столик для кушаний, жаровня для подогревания напитков и еды, три курильницы для благовоний, конечно, хорошо закрытая ночная ваза, много чистой воды, чистые полотенца и простыни и корыта для грязной. Мышей, крыс, клопов и тараканов нужно заранее вывести, если они, конечно, водились там. Когда все подготовишь, скажи мне. Подготовь или за три дня, или уж за дюжину: по моим расчетам, дней через пять у меня начнутся месячные, а нечистой мне нельзя будет проводить ритуал и лечение души.

Через два дня Эсса, даже проявив все свои хозяйственные способности, сдалась и попросила дюжину: многое надо было закупить в Линье.

А затем Аргирисса и Тор вошли в комнату. Тор покорно, как робот, разделся и лег на постель. Аргирисса воскурила благовония, тоже разделась, и стала кружиться вокруг него, потихоньку напевая и по временам касаясь его разными частями тела, а еще чаще приближая их к телу мужчины и делая нечто типа бесконтактного массажа. Внешне все это выглядело как порхание соблазнительницы вокруг не поддающегося ей монаха, который должен пройти тяжелый искус. Но на самом деле это была тяжелейшая работа, и через три часа Аргирисса обмылпсь, обтерлась, немного поела и попила, сменила благовония и без сил легла рядом с Тором, чтобы часок передохнуть. Инстинктивно она прижалась к нему просто как к родному. А он вдруг обнял ее и участливо спросил:

— Очень трудно тебе со мной?

Аргирисса обрадовалась: в голосе опять появилось тепло.

— Очень. Но это нужно и тебе, и мне, и многим другим людям.

— Ты сейчас как полководец в сражении. Схватка кончилась, и можно немножко передохнуть перед следующей. Подремли, а я буду тебя охранять.

Аргирисса действительно уснула, а Тор неожиданно для себя стал напевать ей детскую колыбельную, и впервые за два с половиной месяца улыбнулся, смеясь сам над собой.

Проснувшись, гетера вновь начала ритуал, но пела уже несколько громче и движения стали более провоцирующими. Когда Тор неожиданно вдруг почувствовал себя мужчиной и потянулся к ней, она резко отстранилась:

— Если сейчас мы обнимемся, все пойдет насмарку. Этого нельзя ни в коем случае допустить в ходе ритуала.

В следующем перерыве они уже ели и пили вместе и немного шутили. Затем Аргирисса вновь отдохнула в чистых объятиях Тора, и вновь начала еще более интенсивную и еще более соблазнительную часть ритуала. Вдруг Тор задрожал и застонал. Аргирисса знала, что случилось: камень застарелых эмоций и духовных рубцов распался на куски. и все воспоминания ярко встали перед глазами Тора. Она обняла его и зашептала в ухо успокоительные слова.

И неожиданно, как ей показалось в первый момент, все пошло насмарку. Неосторожное движение с ее стороны, и они соединились, и уже нет сил расцепиться, все в огне неистовой страсти. Вдруг Аргирисса почувствовала, что стремительно поднимается к тантре. Но она собрала весь свой дух и удержалась, ведь она приняла противозачаточное, а женская тантра без возможности зачать ребенка — прямой путь в йогини, а то и в йогини-ведьмы. Но снаружи это выглядело как еще более неистовая вспышка страсти.

Обессилев, любовники лежали рядом.

— Я виноват. Но жар страсти растопил уже почти все остатки, — произнес Тор. — Я вновь живой человек.

— А мне говорили, что в таком случае все остатки сплавятся в железный комок, и человек останется навсегда изуродован. А женщина станет ведьмой.

— Разве ты становишься ведьмой?

— Нет, но прошла по краю.

— Толтисса тоже прошла по краю. Опасное у вас мастерство…

— Теперь меня, наверно, деклассируют. Возьмешь меня после этого в наложницы? — горько то ли пошутила, то ли предсказала Аргирисса.

— Если они будут такими идиотами, конечно, возьму! — вспылил Тор.

— А ты, действительно, вновь стал живым, и вновь готов в одиночку идти против всех, — вдруг улыбнулась Аргирисса, и у нее появилось отчаянное желание, несмотря ни на что, пройти открывшийся ей новый путь до конца.

Хотя неоднократно говорили, что шанс подняться до тантры женщине выпадает один раз в жизни, и отказаться от этого означает уже никогда не достичь, Аргирисса почувствовала, что это случай необычный. Ведь людей, у которых была двойная тантра, за всю историю можно было по пальцам перечесть! Почему-то у нее появилась уверенность, что, даже если ее деклассируют до рабыни и проведут ритуал лишения сил, она теперь под такой защитой, что лишение будет неудачным и после этого она может стать первой рабыней в истории, поднявшейся до тантры. Но только с Тором.

— А я теперь почувствовала, что наши линии судьбы тесно-тесно переплелись.

— И это последнее четвертое, чего нам не хватало, — завершил мысль Тор. — Значит, мы любим друг друга по-настоящему.

— А иначе у нас ничего бы не получилось. Если бы мы не готовы были полюбить друг друга. все действительно сорвалось бы.

И после отдыха оба молчаливо решили, что благовония не помешают, а вот ритуалы уже незачем: они вышли за все границы, и им осталось вести себя естественным образом. Чем любовники и занимались еще почти целые сутки.

А затем Аргирисса напомнила Тору, что он должен теперь вернуться ко всем своим делам и долгам. И посоветовала ему как можно быстрее породить новых детей.

— Я хочу иметь их от тебя.

— Это будет. Но потом. А тебя любят и другие. Сейчас у них все сердце разрывается, потому что они боятся помешать ритуалу и не знают, что мы давно уже занялись не ритуалом, а любовью.

— А разве получилось хуже?

— Для тебя и для них, точно, лучше! А для меня, надеюсь, тоже: Судьба покажет!

Через полтора суток Тор и Аргирисса вышли из комнаты. Тор сразу же обнял и страстно поцеловал жену. Эсса расплакалась:

— Ты снова живой, мой муж! Я так рада! Спасибо тебе, подруга! Если хочешь, завтра же сыграем свадьбу.

— Ну ладно, женщины! — прогремел Тор. — Решайте свои женские дела. Ишь, без меня меня женят! Вот пойду теперь всем взбучку давать, а то распустились без хозяина!

И Тор с хохотом ушел. Эсса упала на грудь Аргириссе, и теперь обе женщины разрыдались, облегчая душу. А затем Аргирисса сказала:

— Сестра, подготовь мне сегодня же повозку и дай с собой приказ в Ломолинну, чтобы там меня немедленно отвезли в Великий Монастырь. Нужно покаяться и очиститься.

— А после этого?

— Если меня в келью на покаяние не запрут, вернусь сюда.

— Так будет лучше! Вернешься, и свадьбу сыграем.

— Обязательно, если ничто снаружи не помешает. А ты пока занимайся с ним изготовлением ребенка. Не все же ему оружье ковать, пусть богатыря скует! — улыбнулась Аргирисса.

— Теперь займусь! — рассмеялась в ответ Эсса, вспомнив свою песню, которая сложилась у нее, когда душа девушки разрывалась между Тором и Клингором. — Завтра же ночью. А то и запрусь с ним на пару суток в ту же комнату.

И Аргирисса друг взяла лютню и запела:

Искусство любить

Что такое ИСКУССТВО ЛЮБИТЬ?

Как расскажешь и как покажешь?

Можно многому научить,

Разложить и соединить.

Чаровством и вином опоить.

Но как сердцу любить прикажешь?

Растопить суметь лед обид.

Исцелить боль потерь и падений.

Возродить живительный миг

В сердце, мертвом почти от крушений.

Всю себя Ему посвятить,

Вот что значит ИСКУССТВО ЛЮБИТЬ!

Загореться душой заставить,

Куролесить, куражиться вновь!

И на лодке страсти отчалить

В океан под названьем Любовь.

Где роскошным волнам отдаться

И в объятиях солнца купаться.

Что такое ИСКУССТВО ЛЮБИТЬ?

Это время про время забыть.

Наслаждений вволю испить,

И к галактике дальней уплыть.

Где летать и мечтать, и общаться.

И, рождаясь вновь, преображаться.

Что такое ИСКУССТВО ЛЮБИТЬ?

Проводить Его до порога,

Обновленного. Благословить,

Пожелать счастливой дороги,

И за все с легким сердцем простить,

Чтобы снова жить и творить!

(Несущая Мир)

В своей комнате заливалась радостными слезами рабыня Ангтун, которая слышала начало разговора, а потом получила жаркий поцелуй от хозяина, быстрым и энергичным шагом отправлявшегося вершить накопившиеся за время его душевной болезни дела.

Словом,

Растерян ум мой.

Что у одних хорошо,

Срам для другого.

Не заподозришь,

Как тебя понял чужой.