Глава 1. Атар в Карлиноре.

Карлинор процветал, пользуясь всеми преимуществами открытой торговли при искусном и богатом населении, князе, соответствующем своему месту, и полной автономии. Несмотря на свою некоторую фронду перед королём, пару раз князь Клингор Хитроумный выходил со своей армией, и его появления оказывалось достаточно, чтобы решить вопрос быстро и мирно. Имя принца подходило к характеру: гепард, незаметно подкрадывающийся и стремительно бросающийся на жертву.

Клингор проявил и свои неплохие дипломатические способности, одновременно с признанием со стороны Валлины женившись на валлинской принцессе Акниссе. Формально этот брак был более чем почётен, фактически все знали о весьма легкомысленном поведении Акниссы, а дипломатически это было не просто признание нового княжества, но и недвусмысленное предупреждение со стороны могущественного королевства Валлины всем, кто захотел бы его съесть, буде такие появились бы. Насчёт похождений принцессы князь был спокоен: он был уверен, что за рамки она не выйдет, и сам тоже не собирался хранить ей верность. Это был типичный политический и светский брак.

Конечно же, оба супруга постарались, чтобы у князя побыстрее родился наследник. На свет появилась двойня, что не считалось добрым предзнаменованием. Но принц уверенно заявил, что он превратит это знамение в доброе. Близнецов назвали Харсир и Иссир: на Среднем Языке два вида соколов.

И вот однажды в Карлинор прибыл принц Атар с большой свитой, самый обиженный из всех девяти принцев-рокошан. Князь Карлинорский принял его со всеми почестями, и на виду у всех они стали решать недоразумения, возникшие между жителями двух владений. А вечером наедине принц Атар сказал князю:

— Мои друзья при царском дворе сообщили, что придворные прихвостни накатали на меня большую пачку доносов. Царь-король собирается вызвать меня ко двору, обвинить в неумении управлять провинцией и сместить с губернаторства, не добавив ничего к моему ничтожному лену. Я, если ты, князь, не против, останусь у вас, направлю королю просьбу о лишении меня прав на наследование престола и об основании своего рода, а также о разрешении продать все свои поместья и набрать желающих для создания колонии.

— Я думаю, что царь с удовольствием откликнется на твою просьбу. Наш сотоварищ принц Кусар уже умер. А теперь королю ещё одной занозой станет меньше. Помянем Кусара и выпьем за счастье для его души…

Князь и принц сдвинули чаши.

— Атар, где ты собираешься обосноваться? Я знаю пару близлежащих островков, откуда можно легко вышибить их правителей.

— Селиться рядом с Империей не хочу. Это такой клубок змей, что мне придется вновь кланяться одному из королей (например, нашему царю) и просить принять в вассалы, а то другие короли и князья быстро начнут пытаться меня завоевать. Я сходил в паломничество в Великий Монастырь Ломо, и они открыли мне любопытнейшие сведения.

Принц отхлебнул вина и продолжал:

— Южный Великий Монастырь сообщает, что южане уничтожили одно из последних на материке Земля княжество выродков Рмлункутру Проклятого. Эти сволочи оставили после себя загаженную проклятиями местность, и никто не осмеливается там поселиться. А благословение имперского принца настолько сильно, что мне эти проклятия не страшны. Вот туда-то я и отправлюсь.

— Но туда три месяца плавания при благоприятных ветрах!

— Я обращался к оракулу и гадал. Обещают мне основание знаменитого и великого царства, хранящего культуру старков, если у меня будет достаточно воли, чтобы преодолеть препятствия. А к трудностям я готов.

Что Атар к великим авантюрам готов, князь Клингор знал прекрасно. Принц с малюсеньким отрядом возмутил целую провинцию и три месяца отстаивал её от армии королевства Зинтриссы, которая вознамерилась под предлогом помощи законному королю оттяпать хороший кусок королевства. Причём первое время, пока рокош не был официально завершён, с тыла его беспокоили также войска лоялистов. А затем он полгода сдерживал Ляна Жугэ, чья репутация поднималась чуть ли не до неба, и, в конце концов, хоть и попался в адскую ловушку старого военачальника, но сумел вырваться из неё сам, прихватив при этом головы Жугэ, его сына, царя Шжи и нескольких генералов. Правда, армию свою принц при этом потерял, что послужило поводом оставить его без достойной награды. Атар был ещё более оскорблён, что его наградили солдатскими знаками отличия, как воина-рубаку, а не как полководца.

Всё это дало возможность Клингору ехидно подумать (если перевести смысл в слова): «Дядюшка, наконец-то ты осознал, что стал самостоятельной величиной. А то сразу после убийства царя шжи и трудной победы помчался, как положено придворному, первым сообщить радостную весть. Я бы на твоём месте стал бы заново набирать армию самостоятельно и (конечно же, временно) взял под управление княжество Ликангс. Отобрать владение намного труднее, чем не дать. Подулись бы на тебя короли, но утвердили князем. Так что виноват ты был сам. Теперь ты опомнился, когда к стенке припёрли.» — И князь, дружески улыбаясь, продолжил разговор:

— А не можешь ли ты, принц, сказать, в чём конкретно тебя обвинили, когда потребовали лишить губернаторства?

— Стандартно. Что я раздавал должности своим людям и что запустил дела. А какие там дела! Одни делишки остались! Всё серьёзное теперь решают Советы городов и уездов, и сам я шага не могу сделать без Совета Провинции. Так что остаётся лишь улаживать склоки между этими самоуправлениями.

— Да, не хватало только раздавать должности чужим! — посмеялся князь. — А Советы — это любимое детище нашего короля. Он недавно хвастался мне, что собираемость налогов резко повысилась, что самовольство владетелей теперь обычно пресекают на местах, и если уж дело доходит до него, то снабжённое необходимыми свидетельствами и доказательствами.

— Я знаю, что кое-кто уже охаивает меня реакционером.

— Да. А меня почему-то нет, хотя в своих владениях держу старейшин на коротком поводке, не позволяю им лишнего.

— Ты, князь, — герой. И у тебя своё княжество, свои законы и обычаи. Давай выпьем теперь за тебя и твой народ.

Чаши сдвинулись ещё раз.

— Поздравляю тебя с первенцами, князь. Желаю тебе трёх достойных сыновей и трёх дочерей-красавиц.

— Первенцем своим я всё равно считаю Лира Клинагора. Когда он пройдёт полный курс обучения у отца по духу, я его заберу к себе.

— И, сколько я тебя знаю, сделаешь так, чтобы Тор с женой разошёлся. После чего сразу обвенчаешься с ней и узаконишь сына.

— Как я сделаю, так я и сделаю. Давай лучше выпьем с тобой за то, чтобы наши разумные планы осуществлялись, а неразумные проваливались.

— Точно! Нельзя же желать, чтоб тебе всегда везло! Так пусть везёт, когда надо, и не везёт, когда без этого можно обойтись!

— А ещё лучше, пусть не везёт, когда без этого нужно было бы обойтись, да тебе самому очень хочется!

И чаши сдвинулись вновь.

— Я немного подумал и считаю твой план очень разумным, поэтому я сейчас пил за него, — продолжил князь. Разрешаю без ограничения вербовать людей в моих владениях, а Карлинор будет считаться метрополией новой колонии.

— Об этом я тебя и хотел попросить. Теперь королю будет стыдно не разрешать мне вербовать колонистов во всём королевстве. Изменю-ка я свои планы и отправлюсь теперь прямиком в Зоор.

— Великолепно! Но раньше, чем через неделю, я не отпущу. Нам надо как следует вместе попировать, поговорить, поохотиться. И моя жена желала бы подольше побыть с твоей. Кстати, я могу со спокойной совестью поздравить тебя с удачным браком: красавица, характер прекрасный, сына родила.

Жена Атара, Арлисса Тронаран, происходила из незнатного и бедного дворянского рода. Иначе как во время рокоша такая свадьба была просто немыслима для принца. Но король этот брак не мог простить, хотя формально не мог возразить: во время рокоша Атар, по всем законам и обычаям, управлял сам собой. Принц в ответ всё время прохаживался, что король женился на гетере и теперь полностью под каблуком у своей жены. Естественно, такие высказывания не способствовали улучшению отношений Атара и Красгора.

Кроме этого, Атар резко критиковал систему местного самоуправления, установившуюся в результате рокоша. Король воспринимал критику принца крайне болезненно. Его уже увлекла репутация благородного реформатора. А как всегда бывает в таких случаях, пара разногласий влекла, что Атар всё время поддевал короля, внешне сохраняя все правила хорошего тона и этикета, а монарх по любому поводу на него обижался. Так что разойтись как можно дальше было решением, устраивающим обе стороны.

***

На следующий день принц официально выступил перед Советом Старейшин княжества, а князь Клингор рекомендовал старейшинам разрешить всем охотникам присоединяться к вновь создаваемой колонии. Постановление было принято единогласно. Вечером по поводу действительно желанного гостя был устроен большой бал и пир.

Атара просто атаковали множество дам и кавалеров: как же так, это будущий принц Империи и князь!

— Принц, «Ни звука, ни огня Не доносится до меня» — кокетливо сказала баронесса Ирисса. — Может, твоё высочество объяснит нам, в чём дело?

— «Птица полетела охотно», — куртуазно ответил принц.

Оба собеседника намекали на классическое стихотворение

Солнце село; длинная трава

На ветру колышется дремотно.

Птица полетела неохотно

От камней к себе на острова.

Ничего — ни звука, ни огня

Не доносится до меня.

Только ветер блуждает, болен,

Над серым колючим полем.

(Эмилия Джейн Бронте, перевод Якова Фельдмана)

— Разве у нас камни? — игриво вступила в разговор графиня Лионесса. — Скорее здесь «благоухающий цветущий луг».

Графиня намекнула на стихотворение

Благоухал цветущий луг,

Где я порхала целый век.

Но принц любви явился вдруг

И заскользил, как солнца свет.

Он мне дарил букеты роз

И лилий целые кусты.

Он в сад привёл меня, где рос

Цветок чудесной красоты.

Намокли крылышки мои

В медовой утренней росе.

Мне голос Феб воспламенил.

Я спела — и попалась в сеть.

И сети шёлк, и клетки блеск,

И он сидит — а я пою

Про красоту ушедших лет

И волю прежнюю мою.

(Уильям Блейк, перевод Якова Фельдмана)

— Ты более чем права, красавица. Здесь «каждый писк благополучен», — Принц с изощрённым ехидством намекнул на стихотворение

Я шёл по роще в день весенний

И птиц услышал невзначай.

И их безумное веселье

Во мне посеяло печаль.

Природа ликовала. Между тем

Душа сжималась и грустила.

Что с Человеком сделал Человек!

Какая жалкая картина!

Вьюнок сквозь ветви тащится наверх,

Блестит на солнце паутина.

Что с Человеком сделал Человек,

Какая жалкая картина!

Птиц суетливых весел каждый вздох

И каждый писк благополучен.

А человек унижен и жесток,

И безнадёжностью измучен.

И каждый к солнцу рвущийся побег

Берёт свое неукротимо!

Что с Человеком сделал Человек,

Какая жалкая картина:

(Уильям Вордсворт, перевод Якова Фельдмана).

После примерно получаса изматывающего турнира в светском стиле, за которым с любопытством следили многие, в первую очередь — князь Клингор, наслаждавшийся тем, как виртуозно Атар выпутывался из сетей и радовавшийся втайне, что ему самому можно расслабиться и что никто из знати не клюнул на удочку новой колонии, в бой вступили войска стратегического назначения. Пред Атаром оказалась Высокородная гетера Кисса, личный вассал принца Клингора.

Мало того, что статус Высокородных гетер был высок по законам и обычаям Империи, Кисса была настолько знаменита, что её могли бы признать Королевой гетер, если бы она не принесла в свое время нерушимую вассальную присягу принцу Клингору. Королева не может быть вассалом князя, даже знаменитого… У Атара пробежал холодок по спине. Правом Высокородной гетеры было бросить вызов на поединок любви кому угодно. Отказаться от вызова без уважительнейших причин было исключительно позорно и даже бесчестно. Атар почувствовал себя кроликом перед удавом.

Невысокая, золотокожая, кареглазая, тёмноволосая Кисса с улыбкой посмотрела на Атара. Он не смог спрятать до конца своё замешательство, смешанное с искренним восхищением.

— «Победитель в сотне битв» в жизни, в любви и в беседе, кажется, несколько смущён? — чуть иронично спросила гетера, намекнув на знаменитый сонет. — Боится в бою последнем потерпеть пораженье?

— «Званий я не уступлю», — ответил Атар в тон ей, почувствовав, что перед ним раскрывается пропасть, а спиной ощутив слегка насмешливую улыбку князя Клингора.

Рождённый под счастливою звездой

Горд титулом и всенародной славой,

А я, триумфом обделён судьбой,

Живу своей любовною отравой.

Расцвёл под солнцем ласки фаворит,

Но благосклонный взор отвёл властитель:

Мгновенно он фортуной позабыт,

И в лучшем случае — обычный житель.

Воитель, победитель в сотне битв,

Единственное терпит пораженье,

И, если в этой битве не убит,

Теряет честь, добытую в сраженьях.

Я рад, что я любим и что люблю,

И этих званий я не уступлю.

(Шекспир, сонет XXV)

Неожиданно Кисса открыто улыбнулась.

— Князь наш соизволил разрешить всем своим вассалам присоединиться к тебе, Атар, чтобы основать новую колонию. Я пользуюсь великодушным разрешением и объявляю тебе и своему любимому и благородному сюзерену, что отправлюсь с вами осваивать новые земли.

— Дядюшка Атар, я чувствую, ты одержал первую блестящую победу, — солнечно улыбнулся князь. — Подойди сюда, Кисса, моя ненаглядная. Я условно освобождаю тебя от вассальной присяги. Освобождение станет окончательным, когда ты вступишь на борт корабля, отплывающего в колонию.

— Я благодарна, князь, — поклонилась Кисса. — Клянусь: если колонизация не состоится, вернусь в твоё подданство.

— Я думаю, что ты будешь для нас ценнее сотни рыцарей, — обрадовался Атар, поцеловав Киссу в щёку. — Варвары будут валиться к твоим ногам, нам останется лишь брать их в плен.

— Неужели ты столь бесчеловечен, что заставишь меня, слабую женщину, встать в ряды войска? — Кисса сразу уловила возможность поддеть принца.

— Почти все битвы на самом деле решаются не сталью, а ещё до их начала духом и разумом, — улыбнулся принц. — А насчёт слабости: ты сильнее в этом почти всех мужчин.

— Я очень рад, прекрасная, что теперь я могу отпустить себя на волю и поухаживать за тобой как обычный рыцарь, — с улыбкой сказал князь.

Атар понял, что настала пора сказать своё стихотворение, а не отделываться цитатами из классики. И он выдал экспромт:

Нет, не мужчина

Первым в команду вошёл.

Духом и мыслью

Ты ещё выше,

Чем знаменитой красой.

Кисса ответила:

В зале громадном

Вижу лишь двух я мужей.

На земле новой

Будет побольше

Тех, кто достоин любви.

Князь вступил в поэтический диалог:

На земле новой

Силу с порядком мужи

Сталью наводят.

Ты же красою

Сразу культуру ей дашь.

— Всё верно! — согласился принц Атар. — Мы должны сразу создать там и порядок, и культуру. Я не хочу ни жить в варварском княжестве, ни даже править варварским царством.

— А если империей? — поддел принца князь.

— А стоит ли империя души? — ушёл от ответа Атар.

Князь сразу же стал демонстративно и красиво ухаживать за Киссой, которой ничего не оставалось, как принимать его ухаживания лишь с необходимой для свободной женщины долей непокорности. Впрочем, Киссе сюзерен, при всей прагматичности его натуры, нравился. Клингор не допускал по отношению к драгоценности своего двора никаких намёков на возможность любовных отношений. Конечно, в своё время он ответил на вызов Киссы, но затем по отношению к ней на людях всегда был изысканно-вежлив, благосклонен и чуть отрешён. Кисса понимала, что князь боится попасть от неё в зависимость или же просто пожалеть в решающее мгновение свое прекрасное, ядовитое и смертоносное оружие, которое он пускал в ход за все годы вассалитета всего два раза.

Внутри себя князь, конечно же, кипел: мало кого он отдал бы с меньшей болью в сердце, чем Киссу. Достаточно даже, что ни у кого больше из королей и князей Империи не было Высокородной Гетеры личным вассалом, не говоря об уме, красоте и славе Киссы. Но Клингор прекрасно понимал: допусти он хоть намёк на недовольство, опозорит себя. Значит, нужно принять новую ситуацию и постараться использовать как можно полезнее и приятнее для себя и своего княжества.

***

Князь перед расставанием предупредил принца, что к границам княжества приближается лев из саванн Тромы, и что, видимо, будет королевская охота, поскольку король Красгор не высказал никакого интереса к монаршей забаве, а другие князья проморгали момент.

На следующее утро принцу доложили, что его желает видеть какой-то воин. Когда тот вошёл, принц узнал знакомого по рокошу сотника Лана Асретина.

— Приветствую тебя, твоё высочество! Я слышал объявление, что ты набираешь людей в колонию. Это будет где-то поблизости на острове? — Асретин сразу приступил к делу.

— Нет, Асретин. Далеко.

— Тогда я прошусь к тебе. А то мне так и не повезло стать дворянином. Деньги у меня есть, но настоящего дела нет. Школю солдат да пью вино.

— Я думаю, в колонии настоящее дело для тебя найдётся и титула тоже долго ждать не придётся. Я беру тебя, но пока что ты будешь заниматься тем же: станешь школить моих солдат.

— Ну что же, дело привычное!

— И ещё. Пей теперь поменьше.

— Ясное дело! Теперь солнце у меня впереди, а не позади!

Атар был доволен: прекрасное начало! Уже есть украшение колонии и будущий владетель… Теперь и другие потянутся. Надо организовать на рыночной площади запись колонистов.

В тот же день на рыночной площади встали зазывалы принца, а за ними сидел его слуга с баночкой туши, листками бумаги и кисточкой для записи колонистов. Люди с интересом подходили к зазывалам и расспрашивали про будущую колонию. Принц строго запретил нанятым зазывалам обманывать людей и дал им ответы на самые важные, по его мнению, вопросы. Диалоги стали проходить в таком стиле.

— Это что, Атар собирается остров у варваров отвоевать? — спросил наёмный солдат. — Тогда это по мне.

— Колония будет на новых землях, недавно очищенных от Проклятых. Они очень богатые.

— А когда отправляемся? — уточнил солдат.

— Через год или через два.

— Тогда мне это не подходит!

Словом, подходило много любопытствующих, но никто не записывался. Кого-то отпугивало, что придётся уезжать практически без возможности возврата, поскольку очень далеко. Кого-то — что слишком долго ждать. А кто-то просто подходил потешить любопытство. Листы к вечеру так и остались чистыми.

Князь в этот вечер, быстрее покончив дела, отправился пировать и развлекаться к Киссе, предложив Атару пойти вместе с ним. Высокородные гетеры держали в качестве своего рода подмастерий обычных полноправных гетер. Чаще всего лучших, поскольку в Высокородные обычно попадали, побыв сначала ученицей, а затем клиенткой у знаменитой Высокородной, которая могла обеспечить рекомендации трёх Высокородных. Правда, и после этого нужно было пройти духовную подготовку и проверку, а также серию тяжёлых испытаний, не говоря уже об организации праздника в честь своего подъёма до Высокородной. Тем не менее Высокородных гетер было больше, чем Великих Мастеров других специальностей. На Империю их приходилось более ста.

Высокородные, заканчивая карьеру, либо выходили замуж (они считались самыми верными и лучшими жёнами; даже императоры часто женились на гетерах, правда, вторым или третьим браком), либо уходили в монастырь или в отшельницы, либо становились наставницами в школе гетер. Полноправные гетеры тоже часто выходили замуж, но за людей ниже рангом и обычно за отцов своих сыновей. Сын от гетеры мог быть легко полностью узаконен и сделан полноправным наследником. Дочь тоже, если не решала продолжить профессию матери, обычно узаконивалась отцом.

— Нет, сегодня я не в духе развлекаться. Подожду уж до охоты, — ответил Атар.

— Кстати, охота, если ничего не случится, будет завтра. Я буду ловить льва для своего зверинца, а не для шкуры, так что нам надо будет брать его в плен.

— Настоящее мужское развлечение! — просиял Атар.

Князь, знавший о неудаче первого дня с набором колонистов, ехидно подумал: «Моим людям и в моём княжестве хорошо! Всё-таки мудро я поступил, что разрешил набирать у себя без ограничений. Не удивительно, что тебе, дядюшка-принц, очень хочется сейчас выместить свою агрессивность на льве. Но я хитрей тебя: я уже продумал, как использовать случай с Киссой. А ты растерялся, столкнувшись с неудачей. Я тебя повыше ценил, дядя».

На следующий день набор продолжился. Слухи уже разошлись по городу, и на принца здравомыслящие люди смотрели, как на любопытного самоубийцу и чудака. Ведь плыть в колонию придётся не меньше, чем полгода. Да ещё пару лет ждать отправления. Сгоряча или с перепою ещё можно на такое пойти, а вот подумавши…

Правда, три подвыпивших друга записались в колонию.

***

Королевская охота с целью пленить льва была привилегией королей, князей и принцев. Герцогам такое право давалось Императором, так что не все им обладали. Атаковать льва могли только самые знатные особы по выбору хозяина охоты. Атакующий сражался без доспехов, из оружия было лишь копьё, меч и большой кожаный щит. При этом пользоваться мечом считалось постыдным: значит, ты плохой воин. Даже если льва требовалось убить, надо было как можно меньше повредить шкуру. Как только один из охотников ранил льва своим копьём, он считался в поединке со львом и остальные лишь отвлекали льва ложными атаками, если ранивший сам не просил помощи. Это тоже было стыдно, тем более что шкура, почёт и награда доставались убившему льва.

Ещё сложнее становилось, если льва нужно было пленить. Тогда копьё намазывалось сильнодействующим снотворным. Надо было ранить льва так, чтобы снотворное попало в кровь в достаточно большом количестве, но ни в коем случае не в вену, поскольку тогда лев мог умереть. Потерявшего сознание царя зверей рядовые участники охоты укутывали сетями и отвозили в зверинец. При этом ему сразу давалось противоядие.

Когда охота началась, принц заметил, что копья и щиты были лишь у него и у князя. Значит, в некотором смысле князь вызвал Атара на поединок в воинском искусстве. У Атара сразу же родилось решение проиграть этот поединок, но так, чтобы Клингор не заметил подвоха. А Клингор вычислил такую возможную вежливость Атара и, как из свойственного ему несколько циничного авантюризма, так и из желания привязать к себе принца покрепче (если не умрёт, так пусть будет доволен), решил ни в коем случае не дать Атару возможность уйти от поединка со львом.

По этой причине охотники довольно долго кружили вокруг льва на конях, пока князь не упал с коня и принц не был вынужден серьёзно атаковать льва (правда, уже обескураженного и уставшего от нескольких часов ложных атак). Принц ранил льва в переднюю лапу, сразу же упал и укрылся щитом. Лев пытался перевернуть щит, но это зверю не удалось. Тем временем Клингор поднялся, похромал демонстративно пару минут, пока Атар атаковал льва. Затем он хромать перестал и стал вести ложную атаку на льва с другой стороны, дав возможность Атару вскочить и нанести ещё одну неглубокую рану. Через четверть часа опасной забавы лев стал спотыкаться и упал. Его немедленно окутали сетью, ввели ему противоядие и повезли в зверинец. А Клингор, радуясь, что завоевал и льва, и ещё более ценную вещь: расположение Атара — пригласил его смыть грязь и пот от охоты, а затем посетить Киссу.

— Я по уши втюрился в неё, — иронически прокомментировал свое предложение князь. — Представляешь, столько лет иметь под боком такую красавицу, умницу, да ещё и неравнодушную к тебе, и лишь облизываться. Так что тебе, дядюшка, не попасть в объятия Киссы в этот визит. А клиентки и ученицы у неё просто прелесть.

Атару теперь нельзя было отказываться, и пришлось провести ночь во дворце гетеры с одной из её клиенток. А наутро Кисса взяла с него слово ещё две ночи быть её и Клингора гостем, тем более что возлюбленная во дворце у него уже есть. Клингор иронически смотрел на дядю, добродетель которого ему всё-таки удалось поколебать. Эмоцию он включал, только когда дядюшка не замечал. При этом Клингор вспоминал, что ещё в начале рокоша принц был совсем другим: любитель красивых женщин и развлечений. Но затем он посерьёзнел, женился, и до сих пор был верен своей жене.

Принца поджидала ещё одна неприятность: на следующий же день один из записавшихся потребовал вымарать своё имя, за ним последовали два других. Чтобы не быть посмешищем толпы, принц убрал зазывал.

Вечером Кисса спокойно сказала ему:

— Принц, в Карлиноре процветание. Народ очень благополучен. Княжество новое, и все надеются на лучшую участь именно здесь. Ищи людей в других местах.

Принц прокомментировал:

Милых товарищей много найдёшь за питьем и едою.

Важное дело начнёшь — где они? Нет никого!

(Феогнид)

***

На следующее утро Карлинорец пригласил Атара на конную прогулку, предложил поскакать наперегонки и, оторвавшись от свиты, сказал:

— На третий день после захода солнца зайди в мастерскую ювелира Сина Ликартара. Тебя будут ждать по важному делу. Весь день перед этим не ешь и не пей. С собой возьми один имперский золотой, а из оружия — лишь кинжал.

Тон князя несколько покоробил принца. Так с ним даже король не разговаривал. Заодно Атар был недоволен, что отъезд всё оттягивается и оттягивается. Но что-то заставило его спрятать обиду поглубже. Не зря князь не хотел, чтобы кто-то услышал эти слова.

На третий день, попостившись, принц зашёл в совершенно рядовую с виду (не богаче и не беднее других ювелиров) мастерскую мастера Сина. Син, почему-то в холщовом фартуке, приветствовал принца простым наклоном головы, как равного.

— Заходи, брат, если ты веришь в чистый разум.

— Конечно, верю! — остолбенев от приёма, ответил принц.

— Семеро братьев сочли тебя созревшим для пути к чистому разуму. Согласен ли ты вступить на путь? Если нет, повернись и уходи, никогда не рассказывая об этом вечере никому.

Принц понял, что ему предстоит сделать выбор, и в уме у него сложился стих:

Кто купит меня — пожалеет,

Не купит — упустит момент.

Так в сказке на гибельный берег

Завлёк простака людоед.

Но чистою, светлою верой

Простак посрамил изувера.

Атар произнёс в уме молитву об отгнании бесов и сказал:

— А если я соглашусь?

— Тогда ты тоже будешь связан нерушимой клятвой ничего не рассказывать о том, что увидишь, услышишь и узнаешь. Многое нельзя открывать профанам.

— Я согласен.

— Когда услышишь песню, пой вместе с нами. Остальное тебе объяснят потом.

Принцу завязали глаза, и повели по каким-то путаным коридорам и лестницам вниз. Потом скрипнула дверь, повеяло запахом свечей и благовоний, и хор голосов, среди которых он неожиданно разобрал голоса Клингора и Киссы, запел гимн.

Ум сохраняй, когда всё окруженье

    Сошло с него, во всём виня тебя.

Спокойно рассмотри все их сомненья,

    И даже в одиночку верь в себя.

Когда ты ждёшь, не мучься ожиданьем,

    Когда оболган — сам в ответ не лги,

Не щеголяй ни святостью, ни знаньем,

    Не думай, что гонители — враги.

Мечтай — но лишь не уходи в мечтанья,

    Коль думаешь — не сбейся в абсолют,

И если выпадут триумф или страданья,

    То помни: как придут, так и уйдут.

Когда тобой рождённые идеи

    Плут извратил, дурачащий народ,

Когда пропало всё, чему ты верил,

    Начни сначала, глядя лишь вперёд.

И если смог ты на кон бросить сразу

    Всё то, что в жизни ты достиг сейчас,

И проиграв, не вспоминать ни разу,

    Построив вновь и лучше в этот раз.

Когда, собрав в кулак и дух, и силу,

    Уж полностью иссякшие в борьбе,

Ты можешь бросить вызов всему миру

    Лишь волей, непокорною судьбе.

Коль спас ты честь в толпе, взведённой ложью,

    С правителями — здравый смысл и ум,

И с другом, и с врагом был осторожен,

    Известен ты, но не властитель дум,

Когда ты незабвенное мгновенье

    Длишь так, как будто будет целый век,

То Родина и Мир — твои владенья,

    Ты Победитель, но и Человек!

(Р. Киплинг. If)

— Что за чужака вы привели, братья? — раздался незнакомый голос.

— Атар хочет познания чистого разума, — ответил ювелир.

— Есть ли здесь те, кто могут за него поручиться?

Атар услышал голоса князя Клингора, гетеры Киссы, Великого Мастера-архитектора Сина Арристирса и других, которые тоже были знакомы, но опознать их Атар не успел:

— Есть! Есть! Есть! Есть! Есть! Есть! Есть!

— Итак, семь братьев рекомендуют чужака. Тогда пусть двое из них отведут его в комнату новичков и объяснят, что делать дальше.

Клингор и Арристирс отвели Атара в маленькую комнатку и сняли с глаз повязку.

— Помни, что здесь не действуют ограничения ни одной из трёх религий, законы Империи, королевства, княжества или какого-либо другого государства. Здесь нет сословных различий, кровного и духовного родства, гражданских состояний, национальностей. Здесь все мы братья и сёстры, даже если когда-нибудь ты окажешься здесь вместе с женой или с сыном, — сказал Син.

— Здесь ты сообразуешься лишь с Чистым Разумом, честью, совестью, долгом и благом всего человечества — добавил Клингор. — Если ты не готов взять всю ответственность за свои поступки на себя, ты ещё можешь уйти. Тебе дадут питьё, ты уснёшь и забудешь, что с тобой было в последний день, после чего тебя напоят вином и под видом пьяного принесут домой.

Атар помолчал минуту, понимая, что ответ без раздумья давать нельзя, и сказал давно уже по другому поводу решённое для себя:

— Я готов принять на себя всю ответственность за свои решения и свои поступки.

— Великолепно, брат! — воскликнул Клингор, обнял Атара и по-братски поцеловал в щёку.

Так же поступил и Син. После этого два брата-каменщика пару часов наставляли новоиспечённого брата, что нужно говорить на какой стадии церемонии. Затем принца раздели, взяли его кинжал, надели на голову мешок и повели в общую залу. Атар шёл в неё через лес кинжалов, которыми братья прикасались к его бокам. Начался длительный ритуал, основной частью которого была страшная по форме торжественная клятва никогда никому, кроме братьев и сестёр, ни при каких обстоятельствах не рассказывать, что происходит на тайных собраниях Каменщиков. Были и менее торжественные клятвы: всегда быть справедливым и по возможности милосердным к своим рабам и вассалам; отпускать рабов на волю, как только они это заслужат, снабжая при этом их средствами, достаточными для нормальной жизни; помогать бедным и несчастным; если кто-то из братьев или сестёр отступит от чести, долга и блага человечества, безжалостно покарать его, не привлекая официальных властей. Вышел Атар из подземелья лишь на рассвете и полностью измотанный.

— Эта вампирша решила высосать тебя, как йогиня? — встревоженно и возмущённо спросила жена, которая понимала, что её мужа практически силой втолкнули в объятья другой.

— Нет. Ещё хуже и труднее. Это было сугубо мужское и государственное дело с князем, — ответил Атар, слукавив лишь в одном пункте: среди Каменщиков было несколько женщин.

***

Итак, князь завлёк Атара в члены Тайного общества каменщиков, в принципе отрицавшего запреты всех трёх религий. Несмотря на это, его члены должны были соблюдать законы своего государства, обычаи своей среды и запреты своей религии вне общества братьев по ордену и вне чрезвычайных ситуаций. На открытую конфронтацию общество не шло. Затем Атару пришлось проходить ещё пять церемоний повышения, чтобы стать мастером ордена. А перед отъездом в колонию его собирались посвятить в Великие Мастера.

В конце концов Атар вырвался из Карлинора, имея по-прежнему лишь двух записавшихся в колонию. По дороге он смотрел на крестьянские поля. Почти все наделы были заняты, дома были чистые и какие-то весёлые, дороги поправлены, пьяных и шлюх мало. Люди здесь от лишних поборов и плохого правления не страдали.

Как только принц покинул княжество, картина изменилась. Плохие дороги, много заброшенных крестьянских делянок, не все дома полностью поправлены после войны, нищие, шлюхи, пьяницы. Принц ехал в сопровождении двадцати человек личной охраны и полусотни наёмников, так что разбойничьи шайки ему не были страшны, но в глухих местах дорог он порою видел следы их деятельности, а вечером или в лесах раздавались условные сигналы, имитирующие птичьи пересвисты. К его отряду стали присоединяться первые добровольцы.

Словом,

Смелых зря ищут

Там, где живут хорошо:

Призыв героя

Нынче услышан

Только гетерой с бойцом.