13. Беглец

Антон прекрасно помнил времена, когда мог не спать по несколько ночей подряд. В тяжёлые зачётные недели десятки сигарет и литры крепкого кофе были его единственным спасением. Тогда он надеялся, что эти бессонные будни вот-вот оставят его навсегда: как только ему вручат заветную синюю корочку «Диплом», с недосыпами можно будет распрощаться навсегда.

Однако обстоятельства сложились иначе.

Из спальни доносилось чуть слышное сопение: Тома спала беспробудным сном младенца. Разум Антона наполняло странное ощущение потерянности, которое то становилась сильнее, то угасало, точно синусоида. Ноутбук вошёл в спящий режим ещё двадцать минут назад, но Бойченко так и сидел, уставившись в одну точку и не желая принимать происходящее за правду. И только когда настенные ходики пробили семь раз, он медленно поднялся с кресла. Суставы захрустели, как у старого деда: всю ночь Антон просидел перед экраном, взахлёб читая книгу Мариуса и не смея останавливаться. Ноги болели — сотни невидимых иголочек протыкали капилляры один за другим. Прочитанные главы мощным ударом вбили в его голову гвоздь недопонимания. Сомнений нет: в рассказе фигурировало его имя. Но как? Как эти таинственные иностранцы сумели найти его, а после бесследно испариться? И вообще, каким таким волшебным образом он мог помочь им справиться с грозной силой, способной… Бойченко замер, боясь пошелохнуться: по потолку ползла моль. Тот самый лохматый мотылёк размером с мизинец. Добравшись до угла, моль развернулась и застыла; так, будто прочитала мысли Антона и решила ответить на этот, казалось бы, риторический вопрос.

Бойченко чуть было не подавился кадыком. На одеревенелом лице пролегли новые морщины, глубокие, как шрамы.

«Двойное затмение из телефонной будки. Неужели оно — тот самый вестник чёрной эры?.. Ну уж нет. Нет, нет, нет».

Бойченко достал диск из привода и положил его в свёрток. Стараясь не смотреть на моль, он на негнущихся ногах протопал на кухню. Хлебнул воды прям из-под крана, вышел на балкон, закурил. Вязкий туман накрывал дорожки и клумбы махровым покрывалом. Небо обволакивала серая вуаль: трудно было понять, с какой стороны взошло солнце. Плывущий изо рта сигаретный дым выгибался плавными фрактурами. «Это какой-то грандиозный розыгрыш с участием массовки и спецэффектов, — размышлял Антон, разглядывая то тлеющий кончик Кэмела, то врученный бразильцем диск. — Подземные комплексы, монстры, путешествия во времени. Это всё — чудесная небылица. Сказка… Фантазия… Похоже на наркотическую ахинею. В жизни такого не бывает и быть не может. В книгах — да, но тут, в моей жизни, в реальности — нет. Всё. Хватит. Стоп кадр». Бойченко безвольно выкинул сигарету. Угрюмо взглянув на диск, он отправил его вслед за окурком — тот скрылся в зарослях кустов около подъезда. Все эти приключения порядком его подутомили. «Ты — обычная пешка, Антон. Ты уже давно не контролируешь свою жизнь. Пытаться что-либо менять бессмысленно. Ублюдкам на небесах скучно, и они грузят тебя несчастьями в надежде на шоу. Обломай их. Забей и выбрось из головы. Сделай так, чтобы этим всевластным кровопийцам стало скучно и неинтересно» — такую установку он дал себе, прежде чем перешагнуть через порог балкона.

Поцеловав спящую Тамару в щёчку и взяв с полки кейс, Антон вышел из квартиры. Он даже не стал проверять, какие документы в нём лежат и лежат ли они там вообще: до девяти утра оставался всего час. Бойченко мог остаться дома, принять душ, поесть, поваляться перед телеком, но понимал: нелюбимая работа — единственное, что сможет заполнить невыносимую пустоту ожидания. Да и страх маячил где-то на фоне — он-то уж точно прохлаждаться не даст. А что потом? Антон старался не возвращаться в мыслях к тому, что произошло с ним вчера. Все эти события не имели, да и не могли иметь какого-либо логического объяснения.

Понять их было просто-напросто невозможно.

Горький аромат сырости вперемешку с запахом выхлопных газов настраивал на начало новой рабочей недели. Антон сел в машину и завёл двигатель. Чёрный «Порш» сновал среди блеклых автомобилей, точно вожак стаи — Бойченко газовал на перекрёстках, обгонял всех и каждого; он хотел вдоволь наиграться игрушкой, которую у него вот-вот должны отнять. Быть может даже врезаться в такого же отчаявшегося психа. Свернув с главного проспекта, Антон заехал на автостоянку и припарковался неподалёку от шлагбаума. Забрав кейс, он окинул двадцатиэтажное здание недоверчивым взглядом. Ему казалось, что в стенах этой бумажно-офисной цитадели его ждёт только очередная прорва проблем. Впрочем, но фоне нынешних проблем все эти неурядицы меркли мелким шрифтом.

Жалобный клёкот сигнализации зигзагом пронёсся по полупустому дворику.

Ступеньки давались с большим трудом. Стопы прилипали к земле, как у паренька, которого заставили явиться в военкомат. Десять касс тянулись вдоль длинного, отделанного гранитом и стеклом, операционного зала. Прохладный воздух пах недавней заправкой тонера. У четырёх ближних окошек уже копошились клиенты.

— Антон Егорович, подождите!

Бойченко замер, не успев дойти даже до середины помещения. Он моментально узнал властный голос своей поклонницы из прошлого — Кати Жальниной. Из-за стойки администратора выскочила низенькая девушка. Рыжие волосы были заплетены в мелкие косички, а на нагрудном кармане синего жакета крепилась брошка в виде стрекозы. Антон уклончиво улыбнулся:

— Екатерина?

— Простите, что задерживаю. Не думала, что вы так быстро вернётесь из отпуска. Как отдохнули? Как поживает ваша жена?

Слова её сопровождала безмятежная улыбка, в которой не было и следа смущения или обожания. Казалось, Катя искренне обрадовалась встрече. Пожилая дама с овечьими кудряшками и сутулый старикан, сидящие на диване неподалёку, навострили уши. Антон соображал на ходу: по всей видимости, он уже давно не появлялся на работе. Вероятнее всего, у них с Тамарой всё это время был медовый месяц. Ответ пришлось выдумывать на месте.

— Спасибо, вроде как неплохо… — Бойченко старался не смотреть Екатерине в глаза. — Отвлёкся немного от бумажной возни, теперь пора навёрстывать упущенное.

— Рада, что вы вернулись. Я оставляла в секретариате заявление на отпуск: вы не поверите, но мой молодой человек тоже сделал мне предложение. Теперь собираемся в свадебное путешествие, билетики вот даже прикупили. Надеюсь, вы подпишите.

Буквально минуту назад в голове Антона мелькнула безумная мысль о том, что Катя всё ещё испытывает к нему чувства, однако сейчас с его спины словно груз свалился. Даже тут его могущественный покровитель умудрился всё разрулить.

— Да, разумеется. Я займусь вашим отпуском в первую же очередь. Примите мои поздравления.

— Спасибо вам огромное!.. — Жальнина облегчённо выдохнула. — Ладненько, побегу работать. Желаю поскорее влиться в рабочее русло.

— И вам спасибо, Катюш.

Жальнина в очередной раз окинула Антона благодарственным взглядом, а затем направилась к ресепшн-стойке.

— Постойте! — окликнул её Бойченко; в его голове созрел коварный план. — Ваш отец сегодня на работе?

— Верно. Заканчивает квартальный отчёт.

— А в каком он сейчас кабинете, не подскажете?

Бойченко запнулся: уж не слишком ли подозрительно задавать такие вопросы? Екатерина топталась на месте, то ли не зная, что ей ответить, то ли не понимая, почему начальник интересуется её отцом.

— Как обычно: кредитный отдел, кабинет 106. А у вас что, есть к нему какие-то вопросы?

— Ничего серьёзного, — Антон махнул рукой. — Нужно обсудить пару мелочей.

Кивнув, девушка вернулась за стойку администратора. Старички, сидящие на диванчике, задумчиво переглянулись, а затем взялись за обсуждение теплиц. Антон злорадно потёр ладони: время у него ещё оставалось. Да и почему бы не воспользоваться случаем? Он обошёл скопившуюся у касс очередь и заскочил в едва заметную пластиковую дверь, ведущую в отдел персонала. Узкий розовый коридор был не шире микроавтобуса; по обе стороны виднелись двери с номерами кабинетов. Уборщица с короткой мелированной стрижкой водила шваброй по плиточному полу. Даже учитывая, что Антон проработал в этом банке чуть больше года, он всё равно чувствовал себя не в своей тарелке. Перешагнув через ведро уборщицы, Бойченко подошёл к двери с табличкой «106», зачем-то постучался и только потом вошёл.

Несмотря на кажущуюся тесноту, кабинет излучал атмосферу офисного уюта. Внутри витал запах одеколона и дешёвого растворимого кофе. Два узких вытянутых окошка прикрывали жалюзи — снаружи слышалось будничное бурление проспекта. За одним из трёх столов сидел пухлый мужчина с блестящей, усеянной бликами люминесцентной лампы, лысиной — Сергей, ещё в пятницу посоветовавший Антону не горевать по поводу начальника, был полностью поглощён работой; когда Бойченко вошёл в кабинет, он даже не поднял головы. В углу напротив сидела молодая блондинка в ярко-красном сарафане. Антон не помнил её имени. Женя или Саша… что-то из унисекс-репертуара. Дама из разряда тех, которых бальзаковский возраст застиг на десять лет раньше, чем следовало бы. Скрючившись над клавиатурой, она бесконечно долго щёлкала мышкой. Третий стол пустовал. Скрипящий принтер не переставая выплёвывал из себя листы, один за другим, один за другим.

— Доброе утро, — поприветствовал Антон теперь уже бывших коллег.

Сергей отвлёкся от документов. Мельком взглянув на Бойченко, он выдавил короткое:

— И вам.

Блондинка посмотрела на нового начальника с оскорбительной укоризною; так, словно подозревала, каким образом он заполучил такую вакантную должность.

— Антон Егорович? Здрасьте-здрасьте. Как ваш отпуск?

— Спасибо, всё прекрасно, — Антон опёрся на забитый папками стеллаж и засунул руки в карманы. — Где Жальнин? Почему опаздывает?

— Вышел покурить, — буркнул Сергей.

Антон демонстративно взглянул на наручные часы. О да, сейчас он готов был отомстить за всё. За каждую нервную клетку, павшую в результате бессмысленных перепалок; за каждую сверхурочную минуту. И тут, словно по мановению волшебной палочки, дверь открылась. В кабинет вошёл бочкообразных очертаний коротышка с моржовыми усами и ёжиком редких седых волос.

— Здравствуйте, Константин Палыч, — слащаво протянул Антон. — По какой причине задерживаемся?

Толстяк вздрогнул и обернулся, его бульдожьи щёки порозовели:

— Антон Егорович? Простите, не заметил вас.

— У вас проблемы со слухом? — едко заметил Антон. — Я, кажется, задал вопрос.

— Да вот, на перекур отлучился.

Бойченко нацепил на себя маску огорчения, похожую на грим из театра Кабуки. Он никогда в жизни не старался казаться строгим, но сейчас приложил все возможные усилия, чтобы выглядеть таковым.

— Рабочий день начался всего десять минут назад. Вы не могли накуриться по пути?

Принтер замолчал, но вакуумная тишина лишь ещё больше нагнетала обстановку. Сергей продолжал копошиться в стопках бумаг, а вот блондиночка облокотилась на стол и стала наблюдать за происходящим с видом режиссёра, следящего за ходом съёмочного процесса.

— Этого больше не повторится, — жалобно отчитался Константин.

— Надеюсь, моё замечание останется услышанным. Теперь перейдём непосредственно к делу: квартальный отчёт, который я просил закончить к моему возвращению, уже готов?

На широком лице бывшего начальника появились морщины; тот посмотрел на Антона с пренебрежением. «Ну что?.. Понимаешь теперь, каково это, мерзопакостное желеобразное создание?» Теперь уже и Сергей отложил дела. Вытянув шеи, коллеги принялись с интересом наблюдать за холодной словесной перепалкой. Мирная атмосфера кабинета сменилась предгрозовым пощёлкиванием зарядов.

— Да, отчёт практически закончен, — быстро проговорил Жальнин.

— Что значит «практически»?

— Мне надо ещё немного времени.

Лицо Антона расползлось в возмущённой гримасе:

— Константин Палыч, ну вы же взрослый человек, и вы должны понимать, что работа никуда от вас не денется. Никто за вас её делать не станет… — Бойченко повернулся к коллегам и потыкал пальцами в их сторону. — Почему товарищи выполняют свои обязанности вовремя, а с вами постоянно возникают какие-то проблемы? Почему так, ответьте мне.

— Вы неоправданно жестоки ко мне, — Жальнин судорожно почесал запястья; на низком лбу его выступила испарина. — Давайте не будем поднимать друг другу давление, хорошо? Я доделаю отчёт в течение дня.

«Ах вот ты как запел, соловей?» Антон почувствовал, как в его лёгких вскипает олово.

— Не поднимать давление?! — его голос брал высокие ноты. — Константин Палыч! Наши регулярные конфликты начинают меня порядком утомлять. Каждый божий день у нас один и тот же спектакль… — Бойченко мельком сверился с часами: сорок минут девятого. — Ко мне сегодня, кстати, обратилась ваша дочь. Она просила меня подписать отпуск. Знаете, что я сделаю? Я ей откажу. И винить в этом вы должны будете в первую очередь себя.

Глаза Жальнина округлились, а моржовые усы задрожали.

— Что?.. Да… да как же так? При чём тут моя дочь?

— Не при чём, но по-другому вы не понимаете, — Бойченко сложил руки на груди. — И не надо снова пытаться меня переспорить. Я ваш начальник. И если вы не хотите потерять работу, то вы должны подчиняться. Подумайте на досуге над соблюдением трудовой дисциплины, хорошо? А когда подумаете, зайдите ко мне в кабинет, и мы, возможно, сможем договори...

Поучительная тирада Антона прервалась электронным щебетом — в его кармане зазвонил сотовый. Жальнин так и стоял у двери, беспомощно озираясь по сторонам и не зная, что ответить. Он производил впечатление недотёпы; представлялось, как он живёт со старушкой-мамой, которая любит вязать варежки, а по воскресеньям печёт ему блинчики с вареньем собственного изготовления. Блондинка, Сергей и принтер вернулись к работе. Бойченко извлёк мобильник и взглянул на дисплей. Незнакомый номер. Он не задумываясь нажал на кнопку ответа.

— Алло.

Сиплый мужской голос на другом конце провода прозвучал не то что бы грубо, но, по меньшей мере, недружелюбно:

— Антон Егорович Бойченко?

— Всё так. А кто спрашивает?

— Сержант Артём Булаев. Приморское РОВД. Вы оставляли мне свою визитку.

— Д-да, з-здравствуйте… — голос Антона вздрогнул; он сразу же вспомнил тот день, когда чуть было не словил от грабителей пулю. Нити мыслей начали накручиваться неравномерными мотками, словно наматываемые на вилку спагетти. Отголосок прошлого? Всё в его жизни изменилось, однако сержант, так похожий на дядю Степу из советского мультфильма, вырвал его из омута новизны назад, в прежнее русло обязанностей и забот. «Неужели с прошлым всё-таки не покончено?» — подумал Антон. Выйдя из кабинета, он с силой хлопнул дверью:

— Слушаю вас.

— Я веду расследование того нападения. Мне нужно задать вам ещё несколько вопросов.

Бойченко на секунду окунулся в поток подозрений: а голос сержанта с тех пор заметно изменился. Весьма-весьма заметно. Тогда от его интонации так и веяло ленью, хотя тембр звучал чётко и ясно. Теперь же всё наоборот: твёрдая и элегантная хрипотца. Сержант простыл? Всю ночь болел за любимую футбольную команду? Что-то здесь не так. На потолке, в зоне периферийного зрения, промелькнуло чёрное пятно. «И досюда добралась эта треклятая моль?»

— Антон Егорович, вы на связи?

Бойченко присмотрелся: моль подползла к щели в подвесном потолке и замерла. Уборщица как ни в чём ни бывало натирала шваброй плитку. Отвернувшись от неё и сжав переносицу, Антон произнёс судорожное:

— Да-да, я здесь.

— Вы сейчас в банке?

— Верно.

— Прошу вас, не покидайте место работы. Буквально пара уточнений. Элементарнейшая формальность. Мы прибудем к вам с минуты на минуту.

«Мы?» Сомнения овладевали Бойченко всё сильнее. Разве для того, чтобы справиться с подобной мелочью, одного мента недостаточно? Неужели нельзя выяснить всё необходимое по телефону? Эти очевидные нестыковки перепугали Антона не на шутку; его настороженной бдительности мог бы, пожалуй, позавидовать и чуткий наёмный убийца. Или всё это — финальная стадия паранойи? Пиджачные подкладки пропитались потом, хотя пальцы на ногах, казалось, вот-вот отмёрзнут.

— Хорошо, жду, — после недолгого замешательства ответил Бойченко.

Якобы Булаев бросил трубку. Ни здравствуйте, ни до свидания. Антон окончательно поник: «Может, я до сих пор в ночном кошмаре?». Он взглянул на часы, казалось бы, уже сотый раз за день. Без пятнадцати девять. Тик-так, тик-так. Недобрые предчувствия продолжали одолевать его. Даже если всё это являлось следствием истёкшего срока, о котором говорили могущественные кольца во тьме, то у него оставалась ещё четверть часа. Почти тысяча секунд. Вроде бы мелочь, но уговор есть уговор. Стоило уборщице скрыться за углом, как моль издала еле слышное шипение; то ли писк пробитой шины, то ли писк брошенной в огонь улитки. Звук исходил из проёма в подвесном потолке. По спине Антона побежали мурашки. Он сделал осторожный шаг. И ещё один. Заглянув в щель потолка, он отшатнулся; внутри кишели десятки таких же жирных мотыльков. Они ползали друг по другу, как пчёлы в улье; кишели, как мухи в чреве гниющей падали. Колени подломились, и Бойченко едва ли не рухнул на пятую точку. Словно заметив его реакцию, сидящая на стене моль завибрировала. Крылышки её распахнулись; на мохнатых опахалах белели два кольца. «Двойное затмение» — промелькнуло в мозгу за секунду до того, как горло сжал рвотный позыв. Опираясь на стены, Антон ломанулся к туалету. Голова закружилась, в глазах потемнело. Забежав в кабинку, он припал к унитазу и вывернул из себя утренний кофе. Приступ рвоты драл его изнутри, пока Бойченко не закашлялся. Едкая желчь растекалась по носоглотке и заливала дыхательные пути — так же и жуткие предзнаменования затапливали сегодняшний понедельник.

— Го… господи… — с трудом проговорил Антон, сплёвывая. — Помоги… помоги же мне хоть раз… прошу...

Позади послышался скрип двери, а затем взволнованный женский голос:

— Антон Егорович?

Бойченко дёрнул за конец рулона; глухо забарабанила картонная втулка. Небрежно смяв бумагу, он обмакнул в неё обслюнявленное, всё в слезах и соплях, лицо.

— Антон Егорович, вы тут?

Нажав на смыв, Антон осторожно выглянул из кабинки: в проёме стояла Катя Жальнина.

— В чём дело?

— Извините, но к вам там посетитель.

«Полицейские? Шустрые… А если не они? Чёрное чудище пришло за должком?.. Может, сбежать? Дать дёру, пока не всё потеряно?»

— Какой ещё посетитель?

— Девушка. Она сказала, что вы её ожидаете. Просила поторопиться.

Антон ажно передёрнулся, а на губах его промелькнула улыбка, словно он просил прощения у создателя за то, что заставил его уделить внимание своей жалкой персоне. Набрав полные лёгкие, он выскочил из туалета и устремился к операционному залу. Сердце колотилось, как бешеное: Бойченко шагал к двери, как шагает подсудимый, только что узнавший, что он выиграл тяжёлый судебный процесс.

Клиентов в банке стало гораздо больше. От касс до панорамных окон тянулись три длинные очереди. Антон оглянулся: на диванчике сидели всё те же старушка с овечьими кудряшками и старпёр. И только присмотревшись он заметил спрятавшийся за ними силуэт. Свисающая мешком чёрная байка; узорчатая бандана; прямые волосы и внушительных размеров рюкзак.

Кимико. Она, родненькая.

— Очень вовремя, — прошептал Антон.

С опаской поглядывая на входные двери, он подошёл к девушке и сел рядом:

— Привет. Не ожидал тебя увидеть.

— До сих пор не верится, что я успела. Как хорошо, что ты не видишь всего того, что тебя окружает.

— Окружает?.. Меня?.. — Антон весь скривился. — Как вы с Дави?..

Но Кимико не дослушала его реплику:

— Судя по тому, что твоё параллаксное излучение борется, с содержимым диска ты уже ознакомился. Ты ведь понимаешь суть происходящего, да?

— Погоди-ка, то есть всё это… всё то, что написано в рассказе Мариуса, случилось с вами на самом деле?

Антон выглядел не на шутку взволнованным; было почти что заметно, как лихорадочно бьётся пульс на его запястьях и висках. Кимико кивнула:

— Да, — её разноцветные глаза горели как угли. — Именно так всё и было.

Раскрыв рот, Бойченко замер. Он захотел повысить на девушку голос и потребовать хоть каких-нибудь объяснений. Старики, сидящие рядом, с подозрением уставились сначала на него, а затем на Кимико. «Спокойно, не надо привлекать внимания, — подумал Антон. — Держи себя в узде». Наклонившись к японке, он начал заговорщицки нашёптывать, будто зачитывал заклинание:

— Может, хватит уже говорить загадками?.. Какого чёрта я вам нужен, а? В последние дни мне кажется, что я стал нужен всем. Сначала появился этот бразилец со своей долбанутой книгой. «Опасайтесь незнакомцев» — твердил он. Потом нарисовалась ты… А теперь ещё и этот тёмный дух, который намудрил с моей жизнью фиг знает...

— Что? — лицо Кимико отразило явную тревогу. — Дух?

— Да. Появилась какая-то паранормальная хреновина с затмениями вместо глаз и… — Бойченко запнулся: «а стоит ли рассказывать ей про предложение могущественной тьмы?» — В общем, этот адский глашатай изменил мою жизнь.

Лицо девушки побледнело ещё больше, а тощие руки рефлекторно потянулись к карманам.

— Когда этот так называемый дух отыскал тебя?

— Вчера, в девять с лишним утра. Он сказал, что явится ко мне через сутки. Вот сижу и жду, когда начнётся самое интересное.

Кимико моментально взглянула на «Casio». В это же мгновение за окнами банка раздался визг тормозных колодок. Клиенты оглянулись; из фургона, притормозившего на тротуаре и едва не растолкавшего припаркованные автомобили, выскочили с два десятка вооружённых людей, облачённых в боевую экипировку и шлемы-противогазы. На груди каждого из них, как и в рассказе Давида, был изображён белый папский крест. Лица двух, что бежали впереди всех, скрывали противогазовые маски. Рядом с ними парил крохотный дрон — эдакий снитч из «Гарри Поттера». Не обращая внимания на пешеходов, боевики вереницей устремились к центральному входу.

Схватив Антона за руку, Кимико подбежала к ресепшн-стойке, за которой сидела Жальнина. Иностранка двигалась на удивление ловко. Бросив Бойченко на пол, она спряталась под столешницей и ткнула в Екатерину пальцем:

— Не вздумай шуметь, деточка.

Жальнина и не двинулась, лицо её отразило испуг. Входные двери банка распахнулись. Коммандос ворвались в зал с симметричностью отлаженных механизмов. Бубух! — прогремел предупредительный выстрел. Один из боевиков взмахнул прикладом дробовика — охранник, уже готовый нажать сигнальную кнопку, рухнул на мраморные клетки пола, как поверженная шахматная фигура. Посетители загомонили. Две девочки, до этого бегающие вокруг пальмы, спрятались за цветным горшком.

— Всем лечь на пол! — гласно приказал боевик в маске. — Тому, кто не заткнётся в течение секунды, я воткну в глотку нож. Уж поверьте, я с превеликим удовольствием проделаю это с каждым.

Голос главаря звучал громко, но при этом с какой-то жеманной хрипотцой. Антон сразу же узнал его: он принадлежал тому, кто звонил и представлялся Булаевым. Неужели эти люди отыскали сержанта и забрали у него визитку? Да не, маловероятно. Или… А вдруг они все заодно?.. Антона окатила парализующая волна паники. Мозг лихорадочно вращал цилиндры мыслей. Двое в масках. Те, что гнались за Кимико. По описанию — точь-в-точь, но… это же невозможно. Военные принялись осматривать посетителей одного за другим. Действия их были почти что синхронны. Тех, кто им не нужен, боевики швыряли лицом в пол, как списанных манекенов.

— Шестой, — главный обернулся ко второму в маске и указал на дверь для персонала. — Сделай милость, сходи и проверь, есть ли он на месте. Если есть, то веди сюда.

Кивнув, напарник скрылся за дверью. Главарь не спеша прошёлся мимо присутствующих и только потом заговорил:

— Дамы и господа, попрошу минуточку внимания. Да, вам может показаться, что мы грабители, но это абсолютное заблуждение. Нам не нужны ни ваши деньги, ни ваши вклады, ни ваши украшения. Мы здесь, потому что нам необходим лишь один человек. Если мы найдём его, то обещаю: ваши наполненные самыми иллюзорными смыслами жизни останутся при вас.

Предводитель замолчал. Склонившись над лежащим на кафеле русым мужчиной, он схватил того за воротник и пристально всмотрелся в его лицо. Дрон подлетел к заложнику и принялся наяривать вокруг него круги. Несчастный зажмурился. Командир отпустил мужчину и продолжил расхаживать вдоль касс, будто чинный гестаповец. Табло электронной очереди пискнуло, разрезав ледяную тишину подобно скальпелю. На часах — без десяти. Антон посмотрел на Кимико; та следила за боевиками через зеркальце косметички. Жальнина молчала. Дверь в помещения для персонала с грохотом ударилась о стену: Шестой вернулся. За собою он тащил усатого толстяка. «Константин Павлович?» Антон осёкся и взглянул на Екатерину: губы той вмиг побледнели — это бросилось в глаза даже сквозь слой помады. Швырнув бывшего шефа на пол, Шестой направил на него дробовик.

— Пож… пожа-а-алуйста!.. У-у-умоляю, не… не убивайте! — залепетал Жальнин; он плакал и закрывал побагровевшее лицо руками. — Ум-умоляю-ю-ю, не стреляйте...

Командир наклонился к нему. Вытянув из чехла на груди кинжал с широким лезвием точь-в-точь как у поварского ножа, он принялся вытирать его о пиджак Жальнина. Терпкий привкус издёвки делал хрипение главаря ещё более жутким, а его самого — непредсказуемой и оттого крайне опасной личностью.

— Мы не собираемся тебя убивать… пока что. Но вот что странно: почему все, кто мне встречаются, так лихорадочно боятся смерти? Что было с нами до рождения? Мгла… Затем пришла жизнь… Но разве после смерти мы не возвращаемся к прежней пустоте? Разве спокойная, тихая тьма — это страшно? Что ж, воля ваша. Сейчас я задам тебе вопрос, а ты на него ответишь. Не соврёшь — никто, в том числе и ты, не пострадает. Не будет крови, похоронных процессий, венков и мемориалов с именами присутствующих. Договорились?

По щекам Константина текли слёзы. Вытерев рукавом влажные глазёнки, он закивал. Шестой стоял неподвижно, словно монумент: дуло дробовика упиралось Жальнину в затылок. Бойцы молчали. С крестами на грудях, все они напоминали культистов, что собрались для церемонии жертвоприношения. Даже дрон замер на месте, будто увяз в плотной жиже происходящего. Первый демонстративно оглянулся. Осмотрев всех, кто находился в зале, он громко, дабы услышал каждый, произнёс:

— Мне нужен Антон Бойченко.

Капитан обернулся и навис над Константином, словно грозовая туча над городом. Перехватив нож лезвием вниз, он заглянул ему в лицо и произнёс:

— Где он?

Антон скрючился в три погибели. Казалось, его сердце остановилось. Замерло, точно пульс заевшего метронома. С каждой секундой он всё больше осознавал, в какой пренеприятной ситуации оказался. Кимико сердито сморщила нос; она по-прежнему оставалась юной, но что-то в ней переменилось. Она выглядела гораздо увереннее в себе; даже глаза её стали мрачнее, чем прежде. Бойченко понимал: рано или поздно час его знакомства с Задирой всё-таки настанет. Он вспомнил её резкий характер. Она, и только она способна вытянуть его из этой передряги.

— Я видел его десять минут назад… — Жальнин судорожно выдохнул. — Он был тут! Он… он где-то в банке! Клянусь здоровьем матери, он не мог далеко уйти.

Первый и Шестой переглянулись. Воздух в кассовом зале стал как будто тягучее. Посетители и кассиры не издавали ни звука. Катя мельком посмотрела на беглецов; в её взгляде читались неуверенность и сожаление. Бойченко приставил к губам палец: он всей душой не хотел угодить в руки гостей и стать их ритуальным подношением. Главарь поднял нож на уровень глаз и принялся меланхолично разглядывать своё до блеска начищенное отражение:

— Теперь вы все в курсе, кого мы ищем: Антон Бойченко нужен нам прямо здесь и прямо сейчас. Я очень спешу, но я уйду отсюда только с ним… — капитан вернул кинжал в ножны; он говорил вкрадчиво и медленно, словно маньяк, нашёптывающий похищенному ребёнку его последнюю колыбель. — Спешу предупредить: я лично буду выкалывать глаза каждому, пока мы не найдём его. Дети, старики, женщины — я сделаю калеками всех. Даю вам ровно минуту, чтобы заставить Бойченко прийти, иначе мой верный коллега пришьёт этого слизня.

Жальнин отчаянно заревел, прямо как мамонт, угодивший в доисторическую яму-ловушку. Шестой передёрнул цевьё дробовика и ткнул в спину бывшего начальника дулом.

— Тик-так… — Первый бросил на банковские часы недвусмысленный взгляд. — Советую поспешить.

Прошло пять долгих секунд, прежде чем девушка из самой дальней кассы прокричала:

— Да что ж вы сидите-то, а?! У кого-нибудь есть номер Антона Егоровича?

Сотрудники банка принялись доставать из сумочек и карманов мобильники. Обстановка накалялась, словно стальной брус под ударами кузнечного молота. Все эти люди являлись заложниками ситуации, но Антона это не волновало; его жизнь целиком и полностью зависела от Екатерины, ведь человек, виноватый во всём этом хаосе, находится в буквальном смысле у неё под носом. «И вновь судьба сыграла со мной злую шутку» — подумал Антон и взглянул на Жальнину. Слезы ручьями стекали по её напудренным щекам, от утреннего румянца не осталось и следа. Кимико стянула рюкзак со спины. Осторожно расстегнув молнию, она достала из него пистолет. Бойченко удивлённо округлил глаза: та протянула ствол ему, а затем вынула из рюкзака складной пистолет-пулемёт и перевела его в режим автоматического огня. Чуть слышный щелчок показался раскатом грома. Пальцы Бойченко тряслись, словно он был стариком, страдающий синдромом Паркинсона — он смотрел на пистолет, как на магический артефакт, способный в мгновение ока испепелить всё вокруг.

Могильную тишину прервал мужской возглас:

— Я нашёл номер! Попробую его набрать!

— Прекрасно… — театрально протянул командир, протирая перчаткой эмблему на груди. — Ни в жизни бы не подумал, что сегодня обойдётся без невинных жертв.

Писклявая монофония нажимаемых кнопок походила на траурную симфонию. Бойченко засунул руку в карман. Достав мобильник, он перевёл его в беззвучный режим — на дисплее высветился перечёркнутый колокольчик. Да, он струсил. Разумеется. Всё как обычно. Катя стиснула пальцы в кулачки: несчастная девушка разрывалась между тем, чтобы спасти отца, и тем, чтобы не выдать Антона. Константин Павлович беспомощно ползал по полу, не в силах выдавить из себя и слова; изо рта его вылетали лишь всхлипы и стоны. Кимико затянула волосы в хвост. Её личико выражало крайнюю степень спокойствия и в то же время ненависти. Менеджер, отыскавший номер Бойченко, переключил мобильник в режим громкой связи. Монотонные гудки начали разноситься по всему холлу. Томительное ожидание играло на нервах всех присутствующих, точно на струнах арфы. Константин всхлипнул. Шестой сжал рукоять дробовика и посмотрел Первому в глаза; казалось, он буквально жаждал услышать команду открыть огонь на поражение и превратить всех собравшихся в кровавый фарш. Телефон Антона завибрировал. Кимико тут же выхватила его, после чего прошептала:

— Чёрный «Порш» на стоянке твой?

— Эм… — Антон старался говорить как можно тише. — Можно сказать и так.

— Как только дам команду, забегай в дверь, откуда притащили твоего босса, и шуруй в толчок. Затем через окно несись к джипу. Я за тобой.

С каждым протяжным гудком командир нетерпеливо дёргал ногой, будто пританцовывал.

— Наш блудный сын не берёт трубку? Интересно, почему же?

Шестой пожал плечами. Первый кивнул ему, и Шестой прицелился в голову Константина ещё точнее, хотя точнее было уже некуда.

— Осталось десять секунд, после чего мы прикончим эту слякоть и примемся линчевать вас.

Катя с жалостью посмотрела на Антона:

— Простите… мне… мне придётся...

— Десять… девять… — капитан стал загибать пальцы.

Жальнин затрясся в истерическом припадке.

— Восемь… семь… шесть… — отсчёт главаря эхом отскакивал от гранитных стен. Все затаили дыхание в ожидании. Послышался тихий плач младенца. Среди распростёршихся по полу клиентов пробежался шёпот. Антон взглянул на Жальнину; на короткий миг он погрузился в состояние несоизмеримо глубокого сожаления. Кимико нажала на зелёную кнопку. Поднесла телефон к уху. Как только она зашептала, Антон почувствовал прилив уверенности. Интонация девушки поражала своим спокойствием; создавалось впечатление, что с подобными ситуациями она сталкивается ежедневно.

— Слушаю.

Девчачий шёпот из динамиков пронёсся по холлу, точно взрывная волна. Все повернули головы в сторону кассира, ведущего беседу. С секунду помешкав, тот спросил:

— Я могу услышать Антона Егоровича?

Взглянув на лицо Кимико, мрачное и худое, Антон понял, в каком напряжении находится эта девушка, взвалившая на себя чудовищный груз ответственности.

— Кто его спрашивает?

— Это с работы. Он должен срочно явиться...

Но не успел кассир закончить фразу, как японка прервала его. Кимико шипела, стиснув жемчужные зубы; складывалось впечатление, что внутри неё зажглась термитная шашка, а наружу вот-вот вырвется вся та ненависть, что годами закипала в ней.

— Послушай сюда, ублюдок. Я помню тебя. Помню, как ты гнался за мной. Как убил моих родителей… Токио, «АйКито-894»… Узнаёшь меня, сволочь?

Антон даже сквозь маску ощутил, как физиономия капитана превращается в оскал. Руки боевиков рефлекторно потянулись к оружию.

— Приготовиться к бою! — с азартом прорычал Первый.

Вскинув винтовку, он принялся озираться по сторонам. Так же поступили и остальные нападавшие: внезапное обстоятельство явно их всех встревожило. В зрачках Кимико плясали яростные огни.

— Боишься? Правильно, — сжав сотовый, девушка встала во весь рост и изо всех сил швырнула его в выходящее на проспект окно. И только когда звон битого стекла, шум машин и голоса пешеходов смешались с бетонной тишиной кассового зала, она похлопала Бойченко по плечу и произнесла короткое:

— Пошёл.

Каждое движение казалось таким трудным, словно происходило в подводном сне. Боевики развернулись. Блестящие осколки посыпались на пол. Посетители завопили. Кассиры в один миг попадали с кресел и попрятались за кассами. Антон выскочил из-за стойки в тот момент, когда тяжёлый, как свинец, воздух заколыхался от выстрелов: Кимико открыла по коммандос огонь на поражение. Подбежав к двери и ударив по ней ногой, Бойченко устремился в сторону туалета. Он позволил себе лишь один беглый взгляд назад: штурмовикам прижались к гранитному полу. Ошеломлённые внезапным нападением, те пытались спрятаться за диванами, столами и горшками с цветами. Первый и Шестой вели ответный огонь, стоя по стойке смирно и даже не пригибаясь. Жальнин катался по полу и орал во всё горло, точно ужаленный. Антон больше не чувствовал тоски и безнадёги. Он хотел жить как никогда прежде. Тело его ломило от адреналина, барабанный марш затворов стегал по пяткам плетью. Не останавливаясь, он нёсся вперёд по коридору, и мысли его кружились со скоростью соринок в мешке пылесоса.

Антон думал о том, что пистолет в его руках абсолютно бесполезен — он просто не сможет выстрелить в человека.

Сворачивая в туалет, он обернулся: пригибаясь, японка неслась за ним. Позади свистели пули и летали ошмётки гипсокартона. Заскочив в туалет, беглецы захлопнули дверь. Кимико всунула руку в карман байки. Бойченко охнул — девушка достала из него гранату-растяжку. Ловким движением она закрепила её на двери и выпрыгнула в окно вслед за Антоном. Пара со всех ног устремилась к «Порше». Только сейчас Бойченко заметил, какая стоянка банка всё-таки огромная. Теперь она походила на футбольное поле. Стоило ему только подумать об этом, как прогремел оглушительный взрыв: из распахнутого настежь окна вылетел рой острых осколков. Писсуары, раковины, унитазы, плитка — огненный выхлоп плюнул всем. Первый этаж охватили языки пламени. Будничный воздух разорвала сирена — сработала пожарная сигнализация. Перескочив через шлагбаум, Кимико подала запыхавшемуся Антону руку:

— Давай шустрее, копуша. Не слиняем — быть беде.

Запрыгнув в джип, Бойченко воткнул ключ в замок зажигания. Кимико уселась рядом, на пассажирское место. Толкатель клапана лениво заворчал.

— Да заводись же! — запричитал Антон.

Дверь запасного выхода распахнулась, из неё выскочили двое в масках. Неудивительно: оба предводителя банды шагали впереди всех. Дрон летел за ними. Кимико разбила окно прикладом и принялась поливать преследователей шквальным огнём. Те даже не остановились — оранжевые искры запрыгали в метре от шипованных сапог. Услыхав выстрелы, пешеходы бросились разбегаться. Машина завибрировала. Бойченко вдавил педаль газа в пол. Двигатель «Кайена» взревел, и тяжёлый джип подался вперёд.

Кимико прильнула к Антону. Параллельно сменяя обойму, она проворчала:

— Постарайся вспомнить: после встречи с тем так называемым духом хоть что-то в твоей жизни осталось как прежде? Хоть что-нибудь, любая мелочь?

Бойченко в акробатическом прыжке повалился на руль, объезжая мусоровоз, и машина взяла влево — они подпрыгнули на бордюре. Антон заглянул в зеркало заднего вида: к боевикам подъехал тот самый чёрный микроавтобус. Те шустро заскочили в него. Моргнув фарами, фургон устремился вслед за беглецами.

— Как прежде, как прежде… — Антон нервно постукивал подушечками пальцев по рулю. — Разве что моя квартирка. Ну и Барсик. Всё остальное прошили по полной. А зачем тебе это?

— Позже расскажу. Езжай в сторону дома.

— Кто эти люди, будь они неладны? Террористы? Сектанты? Военные?

Кимико копошилась в рюкзаке, пытаясь что-то найти.

— Поганые уроды. Мы с Тихоней столкнулись с ними ещё в пятнадцать.

— Знаю, читал.

— Однако на этот раз им нужен был ты, — девушка шмыгнула носом. — Даже обидно немного.

— Безобразие, безобразие!.. Какого хуя? Кому сдался обычный офисный клерк?

— Не стоит прибедняться, дружочек: ты теперь опаснее ядерного оружия. На твоём месте я бы боялась не этих проходимцев, а того, что наведалось к тебе вчера. По сравнению с ним они — шайка зазнавшихся хулиганов. Поверь мне, я видела, на что оно способно.

Слово «оно» напугало Антона ещё больше. Он обогнал фуру и свернул с главной дороги в узкий проулок. Вытер со лба пот и взглянул в боковое зеркало: преследователи набирали скорость. Микроавтобус стремительно приближался. Увы, во второй раз этот манёвр не прокатил. Бойченко подумал, успеют ли боевики догнать их, и пожалел, что не учил математику. Он сжал руль ещё крепче: аж костяшки пальцев побелели.

— Что это вообще такое?

— Ты о чём?

— То, что сожрало меня и выплюнуло в новую жизнь… Это что, дьявол что ли? Или джин?

— Да всё в одном, — коротко пояснила Кимико. — Скверная фиговина.

— Исчерпывающее объяснение… Может, объяснишь, почему я?..

«Порше» тряхануло, и машина едва не завертелась. Козырёк над Антоном открылся, на голову посыпались документы. Преследователи плотно сели на хвост: теперь они шли на таран. Кимико крикнула что-то на японском. Судя по интонации, какое-то грязное ругательство. Бойченко заскрипел зубами и в очередной раз взглянул в зеркало заднего вида: боковое окно микрика приоткрылось, из него показался сначала пламегаситель пехотного пулемёта, а затем баллистический противогаз. Стрелок навёл дуло на джип и с силой ухватился за сошки.

— Эй! — Антон вывернул на крайнюю левую полосу; в его возгласе чувствовалась паника. — У них там здоровенная пушка.

— А-а-а, да куда же он запропастился?.. — прошипела Кимико и отбросила ранец в сторону. Похлопав себя по кармашку на рукаве, она охнула и достала из него зарядный кабель. Антон наблюдал за девушкой, пытаясь угадать, что та задумала, и одновременно следить за дорогой. Достав из рюкзака планшет, японка подрубила его к порту магнитолы. Во второй разъём подключила кабель видеорегистратора. Затем замерла, словно кто-то поставил на паузу фильм в попытке предугадать, что же будет дальше. На долю мгновения все электронные панели погасли, а уже через секунду снова заработали. Кимико прокричала:

— Гоголон, ау! Слышишь меня?

Бойченко с удивлением посмотрел на неё: «Тот самый что ли?» Он понятия не имел, что происходит; все его предположения спутались в скользкие узлы. Японка ухмыльнулась, словно прочитала вопрос по его выражению лица. Динамики авто отозвались монотонным цифровым тембром:

— Кимико, я здесь. Слышу тебя отлично.

— Помочь сможешь?

— Системы управления автомобилем работают стабильно, навигационная система в норме, изображение оптимизировано. Готов взять рулевое управление на себя.

— Тогда за дело, — Кимико кивнула на Антона. — Адрес владельца авто знаешь?

— Секунду… Да, уже отследил.

— Умничка. Через сколько прибудем?

— Приблизительное время: шесть минут, двадцать четыре секунды.

— Постарайся уложиться в пять, дорогуша.

Сзади послышались выстрелы — пулемёт преследователей взялся за исполнение смертоносной оперетты. Боковое зеркало с дребезгом отвалилось. Кимико схватила Бойченко за плечи и придавила его к сидениям. Колени Антона задрожали, дыхание сбилось. Ядовитый стрёкот пулемёта стал громче, а над головой угрожающе засвистели пули. Поролоновый наполнитель подголовников разлетелся, точно снежные хлопья. Осколки посыпались на плечи подобно граду. Бойченко в ужасе глядел на экран парктроника — «Порше» на полной скорости неслась в торговый центр «Девяточка». Тело сжалось в калач, приготовившись к фатальному удару.

Визг покрышек прозвучал настолько громко, что Антон почувствовал, как рассыпаются его барабанные перепонки. Машина повернула влево и ушла от столкновения в самый последний момент — теперь джип ехал сам по себе. Раздался металлический скрежет: автомобиль что-то зацепил и лишился бампера. «Порше» выскочила на центральный проспект. Яростный рёв мотора заглушался клаксонами встречных автомобилей. Антон стиснул пальцы: он до сих пор отказывался верить в то, что всё происходящее — реальность. Пулемётная пальба стихла: видимо, магазин преследователей опустел, позволив перевести дух. Рожок возник в руках Кимико, как возникает карта в руках фокусника. Зарядив УЗИ, японка высунулась в окно, перед этим успев прокричать Антону грозное:

— Придержи-ка меня, сейчас угощу этих мудаков ответочкой!

Бойченко вцепился в ноги спасительницы, как альпинист за край скалы. На короткий миг её сладкий парфюм с привкусом сирени привёл в чувство. Преследователи не отставали: водительские навыки ИИ и боевиков были почти равными. Прицелившись в тонированное стекло микроавтобуса, Кимико зажала спусковой крючок. На капоте фургона появилось несколько дымящихся отверстий. Одна из пуль угодила в стекло. Завидев погоню, люди выбегали из магазинов и кафе. Некоторые доставали сотовые и принимались снимать скоростную схватку на видео. Автомобили с визгом сворачивали на обочину, желая как можно скорее убраться с траектории двух агрессивных железных коней. Где-то вдалеке послышалось завывание милицейских сирен. Становилось всё жарче.

Кимико запрыгнула в салон.

— Проклятье! — выругалась она. — Только легавых нам ещё не хватало.

— А где Давид? Разве вы не вместе?

Японка пробуравила Антона нахмуренным взглядом.

— Почему ты спрашиваешь?

— Он вроде крутой. Его помощь бы нам точно не помешала.

— Давид нас бросил. Этот бородатый стервятник оставил нас в самый неподходящий момент, так что теперь мы с тобой сами по себе.

У Бойченко отвисла челюсть: он не мог в это поверить. Услышанное обрушилось на него подобно наковальне. Ему сразу вспомнилась та забегаловка. Их героический поступок и долгий задушевный разговор. Давид тогда выглядел очень встревоженным… Неужели он боялся повстречаться с Кимико? Так кто же из них прав? «В этой истории нет хороших героев» — слова эти всплыли в памяти Антона, будто давно позабытый всеми утопленник. Они оба спасли его. Сначала бразилец, потом японка. Теперь же они порознь? «Да не может такого быть. В тюрьме ведь они заодно!»

Отмеченная на навигаторе точка приближалась.

— Кстати, где диск? — спросила Кимико.

— С книгой?

— С твоими детскими фотографиями! — гневный сарказм однозначно принадлежал Задире. — С книгой, естественно! Он что, не у тебя?

— Я его выкинул утром. Со злости. Он должен валяться в клумбе около подъезда.

— Пф, поверить не могу! Хорошо хоть, что дома не оставил — эти мерзавцы наверняка уже побывали там. Если не найдёшь диск, я с тебя семь шкур спущу.

Загрохотали выстрелы: пулемёт преследователей опять рвался в бой. Пули одна за другой пронзали задний бампер — теперь преследователи метили по колёсам.

— Они звонили мне незадолго до твоего прихода! — прокричал Бойченко, накрывая голову.

Кимико фыркнула.

— Тогда сто пудов побывали.

Сердце Антона болезненно ёкнуло, а под рёбра будто вонзили спицу.

— Господи, там… там моя жена…

— Забей, ты прожил с ней всего день. Тебе лучше смириться с её гибелью сейчас, пока ты не увидел её обезображенный труп. Учти: всё, что произошло с тобою после встречи с «духом» — пудра в глаза. В данный момент сконцентрируйся на диске… — задрав рукав, Кимико сверилась с «Casio». — На то, чтобы отыскать его, у тебя будет десять секунд.

Высунувшись в окно, японка снова принялась строчить свинцом по машине преследователей. Тонированное лобовое стекло покрылось паутиной трещин. Спустя секунду оно вылетело из рамы и угодило под колеса — сидящий на пассажирском сидении Первый выбил его ногой. Бросив на Кимико полный злобы взгляд, он зарычал:

— Ты подстрелила моего дрона, принцесса! Теперь моим главным трофеем станут твои глаза!

Капитан поставил ножки пулемёта на капот. Наведя дуло на девушку, он поднажал на гашетку. Кимико заскочила в салон в самый последний момент: еще бы чуть-чуть, и калибр пустил бы её душу по ветру. Вытерев с лица пот, она прошипела:

— Как же эти мрази меня задолбали. Гоголон, нужно срочно от них избавиться.

— Ваши предложения?

— Устрой-ка им аварию.

— Есть риск прямого контакта.

— Вот и чудненько!

Подпрыгнув на лежачем полицейском, «Кайен» на полном ходу заехал на путепровод. Изредка притормаживая, автомобиль принялся объезжать попутно едущие машины, не прекращая при этом сигналить. Снизу переплетались длинные вереницы рельс. В воздухе повеяло запахом мазута и дыма. Свист проносящихся мимо авто лёг внахлёст на перестукивание вагонов. Смена обстановки не сулила ничего хорошего. Почуяв неладное, Антон вжался в кресло.

— Что вы задумали? — с трудом выдавил он.

— Приготовьтесь, — ответил обладатель электронного голоса.

Раздирающий визг тормозных колодок оглушил. «Кайен» дал по тормозам — Антон и Кимико прогнулись вперёд, едва не стукнувшись лбами о приборную панель. Волосы налетели на лицо спасительницы, точно фата вдовы. Не успел Бойченко придти в себя, как их джип увильнул вправо. По носу ударил запах жжёной резины. Антон почувствовал мощный толчок: не успев среагировать на манёвр, фургон преследователей поравнялся с джипом. По левому борту взроились снопы искр. Теперь два автомобиля ехали впритирку друг к другу. Нарастающее шипение зазвучало не иначе как подозрительно. Бойченко напрягся, и не зря: ему в лицо выпорхнула воздушная подушка.

— Да свали ты… — запричитал Антон, пытаясь убрать её. — Только не сейчас...

Из пузыря белой ткани вырвался поблескивающий сталью нож Первого. Железный плавник медленно проплыл перед глазами — время настолько замедлилось, что Антон успел разглядеть каждую царапинку, каждую зазубрину. Подушка с треском пошла по швам. Сердце подкатилось к горлу. Кимико подскочила в самый последний момент: ухватившись за ручку на потолке, она взметнула ногу и направила удар пяткой прям в маску коммандос. Капитан увернулся; сделав крутящий выпад, он с силой вонзил нож девушке в ногу.

— А-а-а-а! — взвигнула та.

— Ахиллово сухожилие, — Первый вогнал кинжал ещё глубже. — На этот раз не убежишь, звёздочка.

— Я… я выверну твою жопу наизнанку, животное!

— Пренепременно, — ухватив нож обеими руками, Первый обернулся к Шестому. — Устрой-ка этой грубиянке свидание с родными.

Две прильнувшие друг к другу машины буквально слились воедино. Сидящий за рулём Шестой освободил правую руку и выхватил из кобуры пистолет. Направив его на японку, он прицелился, готовясь выстрелить. Сердцебиение Антона застыло. Звуки заглохли, картинка замедлилась. Казалось, сама стрела времени замкнулась и превратилась в петлю, а слова Кимико, сказанные минутой ранее, обрели новый смысл. То, что он увидел сквозь облако пыли и искр, повергло его в шок. На среднем пальце Шестого, выглядывающем из-под перчатки, виднелась чёрная четверка. Бойченко замер, не в силах пошевельнуться. «Давид?.. Этого же не может быть». Кимико даже не пыталась вырваться. Она смотрела на направленный в её сторону пистолет так, словно тот стал коброй, а в разноцветных глазах её отражалось недопонимание — по всей видимости, она и сама окончательно поняла всё только сейчас.

— Стреляй же! — величаво прошипел Первый.

Шестой нажал на спусковой крючок. Бах! Пуля отрикошетила от двери и с пружинящим «Вж-ж-ж-жинь!» пробила крышу джипа. Бах-бах! Вторая прошила подголовник, третья — просвистела перед носом Антона и угодила Кимико в плечо.

— А-ах! — взвыла девушка.

— Контрольный выстрел! — приказал капитан.

Пистолет отозвался холодный «клик-клик» — патрон заклинило. Капитан яростно взревел и вцепился в ногу Кимико так, словно та превратилась в спасательный канат. Шестой отпустил руль и принялся расчехлять из кобуры на груди запасной пистолет. Спереди раздалось неистовое гудение клаксона — по встречной полосе на всю эту спутанную катавасию надвигалась фура. Кимико извернулась, скользнула пальцами в карман рюкзака и подцепила ногтем осколочную гранату.

— Гоголон… — слабо выдохнула она. — Тарань...

Руль провернулся, и микроавтобус под тяжестью внедорожника выехал на встречную полосу. Лязг металла стеганул по слуховому нерву подобно гвоздю. Снопы искр взроились ещё выше.

— Прикуриватель… — еле слышно прошептала Кимико. — Используй его, Антон.

— Бойченко! — злобно просипел капитан. — Ты не понимаешь, от чего бежишь. Эта сука врёт тебе. Это всё — её вина.

— Ложь! — из последних сил вскричала Кимико.

Антон колебался чуть больше миллисекунды. Вытащив прикуриватель, он прижал его к оголённой по локоть руке Первого. Боевик сразу же отпустил девушку. Стоило японке вырваться из его цепких лап, как она метким броском зашвырнула гранату в микроавтобус. «Порше» втопил по газам. Порыв встречного ветра вдавил измождённых пассажиров в изрешечённые пулями сидения. Не прошло и пяти секунд, как позади прогремел взрыв. От ударной волны тело Бойченко обдало жаром. Оба оглянулись: остовы врезавшихся автомобилей полыхали. Ярко-оранжевое пламя слепило глаза, а облака дыма поднимались всё выше, оставляя за собой грязно-чёрные, похожие на щупальца медузы, хвосты.

* * *

Заехав во двор, «Порш», а точнее то, что от него осталось, остановился. Двигатель заглох сам. Отсоединив планшет, Кимико подхватила ранец и упрямо поковыляла к подъезду. Силы стремительно покидали её: сбивчивое дыхание с присвистом; капли крови на асфальте; кашель, как у астматика. Бойченко подскочил к ней:

— Позволь, я помогу.

— Диск ищи, рохля, — скомандовала японка, опираясь на дверь домофона.

Антон подбежал к клумбе и принялся копошиться в кустах а-ля в поисках закладки. Немного погодя он вылез из них: на измотанном лице сияла скупая улыбка, а в руках белел свёрток с компакт-диском.

Как только Бойченко перешагнул порог квартиры, он замер, а на глаза его навернулись холодные слёзы. Раскинув руки, Тома лежала на полу. Лицо её замерло в выражении мольбы. На шёлковом халатике темнело кровавое пятно. Побледневшие пальцы сжимали смартфон. Квартира перевёрнута вверх дном, вещи разбросаны, мебель переломана. Если бы не суровые предзнаменования Кимико, то Антон бы наверное сейчас рыдал над телом своей однодневной возлюбленной. Даже учитывая это, его сердце теперь сжималось в тисках горя.

— Мне нужен принтер, — заявила Кимико, закрывая входную дверь на замок. — Есть у тебя такая штука?

— Да… В спальне, на рабочем столе.

Кимико перешагнула через тело и направилась в зал. Плюхнувшись на диван, она включила ноутбук и стала сверять свои «Casio» с ходиками.

— Тащи принтер сюда. И пошустрее: что-то мне нездоровится.

Бойченко замялся: он до сих пор не сводил тоскливого взгляда с жены. Сев на корточки, он взял её мобильник и разблокировал его. На заставке стояла их с Томой фотка. Они сидели в обнимку, а на коленях у супруги устроился довольный Барсик. Антон едва не зарыдал — к горлу плотным комком подступила горечь. Ещё вчера они были счастливы. Они могли прожить долгую жизнь. Вместе встречать и горе, и радость. Иногда, в порыве гнева, Антон бросался вещами; иногда скрежетал зубами, изрыгал проклятия, колотил стены или даже самого себя. Всё это было нормой, всё это было в порядке вещей. Сейчас же он обливался слезами, молча уставившись в пустоту, и это была совершенно новая, доселе незнакомая грань его ненависти к судьбе.

«Мир изменчив, но одно в нём неизменно — моя извечная скорбь по самому себе и тем, кто мне дорог».

Когда Бойченко вернулся в гостиную, Кимико уже успела расположиться за его ноутбуком и теперь бегала взглядом по тексту книги. Разноцветные глаза были широко открыты; зрачки прыгали влево-вправо со скоростью маятника. Бойченко задумался над тем, какая у этой гениальной девушки скорость чтения. За окном загромыхали грозовые раскаты. Поставив принтер на диван, Бойченко подскочил к подоконнику: на горизонте мрачнела туча. Она имела очертания человека; выглядело так, словно на город падает колосс. Казалось, эта ожившая стихийная громада была неподвластна ни свету, ни тени, ни перспективе.

— Я прошу прощения, но там походу надвигается кой-чего...

— Почти, почти всё… — Кимико жестом велела ему замолчать; она была сосредоточена на тексте, и Антон понял, что чувствовал Давид в момент их встречи в тюрьме. Всё это время ему не давала покоя увиденная на пальце Мариус четвёрка. «Хоть я и видел Давида всего раз, но уже тогда я понял: если он и бандит, то бандит с принципами. Там, во время погони, он специально промахнулся. Не убил, а ранил. Или же… Может, если кого-то и стоит бояться, так это девчонку? — Бойченко мерил гостиную шагами, поглядывая на настенные ходики. — В их междоусобице я явно камень преткновения»… Антон понятия не имел, что его ждёт впереди. Мобильник Томы лежал в кармане осколком холодного камня. 606. Ничто не мешало ему набрать тот странный номер и призвать могущественного покровителя. Вернуть всё; всё как было, но… Бойченко не решался этого сделать. «Во всякую бездну можно прыгнуть, но не из всякой бездны можно выбраться». Он мог бы разблокировать телефон, но не набрать номер. Мог бы набрать номер, но не нажать на вызов. Мог бы дождаться пяти гудков, но сбросить на шестом.

Антон более чем ясно понимал: если он достанет телефон и увидит фото Тамары, то пути назад уже не будет.

Кимико была полностью поглощена книгой. Принтер безостановочно выплёвывал листы; его монотонный треск напомнил Антону утренние разборки с шефом. «А может, это наказание за гордыню?» Достав кипу листов, Кимико сложила их пополам. Вставила между ними диск и протянула Антону:

— Ложи во внутренний карман. Они останутся с тобой, если сделаешь так.

Антон недоумевающе взглянул на девушку:

— Понимаю, я обязан тебе жизнью, но может внесёшь немного ясности?

Кимико постучала ногтем по циферблату «Casio».

— Некогда. Пора смываться отсюда.

— Смываться? Чёрт, да куда смываться-то?! — внезапно взорвался Антон. — Ты видела, что за окном? Мы окружены! Ты потеряла много крови и с трудом передвигаешься! Сматываться? О да! Давид говорил «не верь никому». Ты говоришь то же самое. Томы больше нет. Я разбит, я… я окончательно запутался!.. — Бойченко рухнул на колени; пистолет, который Кимико дала ему в банке, выпал из-за пояса. Он снова вспомнил жену. Вспомнил их вчерашнюю встречу, вспомнил эту полную любви ночь.

— Антон… — подобрав его пистолет, Кимико села рядышком; личико её стало румянее, а голос — тише и спокойнее. — Ты помнишь нашу историю? Помнишь, что с нами произошло? Мы с Задирой не раз оказывались в тупике. Казалось, пути дальше нет. Кого нам винить в этом? Себя? Других? Порой мир подсовывает тебе вещи, с которыми необходимо смириться, но лично я против смирения. Как и ты, я ярый противник судьбы. И я уверяю тебя: вместе мы справимся со всем и сможем пошатнуть даже столпы мироздания.

Вот она, эта волна уверенности. Вот она, эта согревающая аура. Кимико протянула ему пистолет. Антон взял его и посмотрел на курок. Пальцы его дрожали, а под погрызенными ногтями скопилась чёрная грязь. Он чувствовал себя таким жалким. Таким беспомощным. В какое-то мгновение Антон подумал, что теперь ему уже абсолютно всё равно, что с ним произойдёт, пускай только Кимико никогда с ним не расстаётся. Девушка достала из ранца ещё один пистолет Макарова:

— У нас с тобой общая цель: самим выбирать своё будущее, — чуть слышно прошептала она. — Обещай, что не оставишь меня.

— Я?.. — Антон и помыслить не мог, что в его доверии кто-то нуждается. Особенно такая неординарная девушка, как Кимико. — Да… — он несколько раз кивнул, словно пытаясь убедить в этом самого себя и избавиться от боязливой апатии. — Да. Разумеется, я с тобой.

— Великолепно. А теперь осталось самое сложное: сейчас нам предстоит навсегда покинуть это место.

— Я бы с радостью, да только как?

— Легко. Мы совершим самоубийство.

Сказанное сбило Бойченко с толку; он попытался выдавил из себя кислый смешок, но вместо этого поперхнулся.

— Кхе-кхе, что?.. Э-э-э… не самый удачный момент для шуток.

— Я не шучу. Очень скоро к нам заявится тот, кто помог тебе, и потребует вернуть долг. Тебе ни за что не одолеть его. По крайней мере, здесь и сейчас.

Мозг Антона налился свинцом. Грязная голова его потяжелела, а в кишечнике, казалось, что-то начало подёргиваться и трепыхаться. Он закрыл лицо ладонями; широко раскрытые глаза взирали на спасительницу сквозь пальцы.

— Видимо, я рехнулся. Зачем нам убивать себя? Какой в этом смысл?

— Смысл — это оправдание, сила — это знание, — тихо ответила японка.

— Знание? Да мы же попросту сдохнем!

Кимико положила на плечо Антона руку:

— Можно злиться, почему всё пошло так, а не иначе. Можно проклинать всё, на чём свет стоит. А можно бороться. Я прекрасно понимаю твои чувства. Когда мы впервые делали это, нам с Задирой было гораздо страшнее. Знал бы ты, как долго мне пришлось уговаривать её на столь иррациональный шаг. Когда не знаешь, что на дне пропасти, прыгать в неё намного страшнее. А вот когда знаешь… Сделав это, мы не умрём. Не исчезнем. Я понимаю, это звучит глупо, да и кто я такая, чтобы ты мне поверил, но… ты всё увидишь воочию.

— Что значит «не умрём»? — Антон нахмурился; противостоять уверенности Кимико было бесполезно.

— Гарантирую тебе: как только мы окажемся по ту сторону, я проясню ситуацию и объясню тебе, что к чему. В книге Мариуса всё ясно сказано, именно поэтому мы забираем её с собой. Если со мной произойдёт что-то нехорошее, она поможет тебе разобраться до конца.

Бойченко достал сигарету. Закурив, он в задумчивости взглянул на пистолет:

— Ты словила от Давида пулю, но веришь его россказням?

— У него ещё есть шанс решить, на чьей он стороне.

Табачный дым освежил сознание Антона. Застрелиться?.. Походит на бред. Он задумался: «А может взять и вот прямо сейчас завалить девчонку? Может, слова незнакомца из будки и того неутомимого капитана — действительно правда? Вдруг это всё ловушка? Тогда зачем меня трижды спасали? Да всё окончательно перепуталось...» Одно Бойченко знал точно: он не способен убить. Вечная борьба с совестью выдрессировала его как надо.

— Не бойся, со мною тебе ничего не грозит… — сказала Кимико. Она всё больше успокаивала его, и даже предложение покончить с собой перестало казаться таким глупым; её способности убеждать могли бы позавидовать и организаторы финансовых пирамид. — Мы с тобой достойны лучшей жизни, и мы обязательно доберёмся до первопричины случайностей, — иностранка уставилась безжизненным взглядом в натяжной потолок. — А теперь расслабься и положи бумаги во внутренний карман. Они останутся при тебе, если сделаешь так.

Сидя здесь, посреди уже успевшей подвергнуться погрому квартиры, нарушивший десятки законов и отчаявшийся, Антон собирался свести счёты с жизнью по велению японки, которую он знал от силы два дня. Постепенно сползающая лавина страха пробирала до костей. Масла в огонь подливала громыхающая за окном гроза. Взяв с полки бутылку с коллекционным виски, девушка вылила его на ковер. И вновь разум начали штурмовать сомнения: «Это чушь, в которую трудно поверить. Что нас ждёт после смерти? Кладбищенская дорога из грязи и камней, мелкий снег, крышка гроба, холодная кутья и венки. Вот что. Ни больше, ни меньше...» Кимико отбросила бутылку:

— Просто представь, что ты во сне и вот-вот проснёшься… — достав коробок, она чиркнула спичкой и бросила её в лужу вылитого алкоголя. — Я, ты и Задира. Мы идём туда вместе.

Махровый коврик охватило пламя. На лбу Антона выступила испарина, а телом овладел колотун. Небосвод за окном потемнел слишком быстро даже для непогоды. Бросив на Бойченко хищный взгляд, Кимико вставила дуло пистолета себе в рот. Щёки её были мертвенно-бледными, бриллианты глаз — бездонными. Антон последовал её примеру и вздрогнул: студёный металл обжёг нёбо.

Они сидели, как подозреваемые на очной ставке, и удерживали друг друга над пропастью вечной мглы.

Кимико кивнула.

Антон начал осторожно взводить курок, ощущая борьбу пальца с пружинными механизмами. Пламя разгоралось. «Обратного пути нет». Субстанция ужаса наполняла вены. Каждую артерию, каждую жилу. Раскаты грозы стали громче, но запредельный внутренний шёпот наперевес с обволакивающим опустошением уже не позволял дать задний ход. «Неужели это правда? Неужели всё это происходит на самом деле?» Бойченко понадеялся на то, что происходящее ещё может оказаться сном, и его разум тут же ухватился за эту спасительную возможность. Он набрал полные лёгкие воздуха и кивнул.

Кимико выстрелила мгновенно; так, словно убивать себя ей было не впервой. Хлопок оглушил. Антона тряхнуло, и он рефлекторно надавил на спусковой крючок, будто вся уверенность японки переселилась в него неупокоенным духом. Острая боль прокатилась волной от макушки до кончиков пальцев, а затем вмиг исчезла. В животе появилась незнакомая доселе лёгкость. Ватные руки обмякли, и Антон рухнул на бок. Теперь боли не было. Исчезли все страхи, волнения и огорчения; он вообще перестал что-либо ощущать. Безмятежность Будды и тишина Шуньяты захватили его ум. Перед ним лежало объятое пламенем тело Кимико. Бойченко наблюдал, как языки пламени подбираются к его лицу; как стрелка ходиков замедляется в такт замирающему сердцу. На короткое мгновение он увидел в телевизоре отражение окна с белым кольцом, а затем с огромной скоростью взлетел ввысь. Будто что-то колоссальное схватило его душу за шкирку и потащило как можно дальше от тела. Дома; улицы; черты Одессы; усеянное облаками Чёрное море; Евразия; сдувающийся шарик Земли; Луна; крохотное Солнце; спирали галактик; вселенные; паутины вселенных. Спустя миг всё это стало крошечной белой точкой, а затем и точка утонула в необъятном мраке.

Пустота.

Бесконечность.

Всеобъемлющая тишина, невозможная в реальном мире.