11. Детки в клетке

Беглецы направлялись к магистральному лифту, изредка застывая, словно статуи, и прислушиваясь к шорохам. Бетонным лабиринтам второго уровня не было ни конца ни края. В углу коридора блеснули глаза крысы, но та тотчас с писком растворилась во мраке. Кимико остановилась. Склонившись над очередным трупом, она принялась обыскивать его. Глаза медика смотрели в потолок; пустой взгляд, словно запечатлённое за секунду до несчастья фото — смерть настигла всех этих людей неожиданно.

— Что-то потеряла? — нарушил долгое молчание Мариус.

Кимико ткнула пальцем в надетый на посиневшее тело халат. «А.А.Гарин, заведующий МК» — мятый айди болтался на ниточке в прямом смысле этого слова. Девушка сосредоточенно прищурилась и достала из заднего кармана в брюках Гарина карточку: та походила на трижды сложенную фольгу из-под шоколадки и отбрасывала на шершавую стену ламповый зайчик.

— Его пропуск значительно облегчит нам жизнь, — стерев с карточки кровь, Кимико протянула её Давиду. — Держите и не потеряйте.

Стены тюрьмы задрожали, грозясь вот-вот обрушиться. Послушно взяв пропуск, Мариус спрятал его под заветную нашивку. Надёжное местечко: ещё вчера там хранилась заначка, которая, по сути, спасла ему жизнь. Да уж, похоже на анекдот из дешёвой туалетной газетёнки. Узники зашагали дальше. Кимико, как и прежде, сохраняла безразличное молчание. «Наверняка болтает с двойняшкой, или как там это называется, — размышлял Давид, сканируя взглядом спину спасительницы. — Подумать только: две девчонки в одной черепушке! И не поспоришь, действительно полезная особенность. Одна голова хорошо, а две, как говорится, вообще ништяк». Несмотря на внешнее спокойствие, он не переставая обдумывал историю Кимико и пытался к чему-либо в ней придраться. Терзающее ощущение того, что хитроумная девчонка водит его за нос, не покидало Мариуса даже сейчас. Возникающие в электрической сети перепады напряжения периодически погружали беглецов в абсолютный мрак. В такие моменты Давид начинал бурчать, поглядывая на тлеющий кончик папиросы и сжимая ствол ДДИГ-60 ещё сильнее. Ему казалось, что за очередным углом их поджидает сюрприз в виде заплутавших охранников или обезумевшего зека. Однако всё было чисто. Относительно: подземные катакомбы теперь принадлежали лишь мертвецам. Никаких следов выживших. Даже раненых нет. Давид разглядывал изувеченные трупы; он страшился даже представить, какие чудовищные картины рисовал в их воображении ядовитый газ. Кимико беззвучно ступала с пятки на носок, словно ниндзя, крадущийся по опочивальне феодала. Мимо плыли проёмы дверей. Освещённые желтоватыми конусами света, тесные развилки, казалось, так и просились, чтобы на них устроили последний привал. На очередной из них пара остановилась.

— Вот так дела… — гортанно произнёс Мариус, разглядывая висящее на стене тело. Ноги отпилены под корень. Оторванная от туловища голова с закатанными глазами накрепко зажата в руках. В глубоких, почти до костей, порезах обильно кишели мухи. «Давно не виделись, двукрылая братва. Небось со всей тюряги слетелись?» Давид перевёл взгляд на лоб мертвеца и ажно закашлялся.

Кимико, вернись

Выведенная кровью фраза выглядела так, словно её написали пальцем. Пожелтевший труп напоминал оригами спятившего на почве страсти к насилию художника.

— Погоди-ка, здесь твоё имя!.. А это как изволите понимать?

Кимико горестно вздохнула. Присев на корточки, она пригладила спутанные локоны. И без необычных способностей было заметно, что девушка находится в глубоком раздумье, словно колеблется перед чем-то. И вот тут-то Мариус допёр, что к чему. Мозаика сложилась, шестерёнки сошлись, и он сообразил, какую такую принцессу выискивал этот громадный мясник Луций.

— Послушай, я понимаю, что у тебя свои проблемы, какие-то там психологические травмы и так далее. Но и ты постарайся меня понять: единственное, чего я в данный момент хочу, так это раз и навсегда распрощаться с этой душегубкой. Поверь, я не собираюсь причинять тебе вреда. Убивать или насиловать тебя я не планирую… хотя от изнасилования бы не отказался… — голубой глаз с недоверием зыркнул на Мариуса из-под завесы чёрных волос; Давид ухмыльнулся и миролюбиво поднял руки. — Да шучу я, шучу, расслабься. Ты вытащила меня из передряги, и я пренепременно отплачу тебе тем же, уж я-то за свой базар отвечаю. Теперь в моих планах добраться до долбанного эвакуатора, и всё — адьос, амиго! Прощайте, чёртовы казематы. Поэтому если кто-то… или что-то собирается воспрепятствовать нашему освобождению, тебе лучше сразу мне об этом сообщить. Без ваших там шушуканий и секретиков.

Не отрывая пристального взгляда от кровавой надписи, Кимико заправила волосы за уши. Она находилась в задумчивости и волнении: тонкие полоски бровей стали похожи на зигзаги. Мариус томно смотрел на девушку, ожидая ответа. С каждый секундой тишины он всё больше осознавал, что эта молчаливая пауза не сулит ему ничего хорошего. Бойкая кроха явно что-то скрывает. Наконец, та промолвила почти шёпотом:

— Человеку, который не имеет понятия, что представляет собой Гоголон и третий уровень в частности, сложно будет что-либо объяснить.

Мариус деловито подбоченился; то, что он смог развязать недоверчивой девчонке язык, в какой-то степени ему польстило.

— Ты у нас умная, уж как-нибудь постарайся.

— Поговорка «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать» в этом случае применима как нельзя кстати.

— Лучше один раз услышать, чем прийти неподготовленным, увидеть и сразу же двинуть кони.

Сев на пол, Кимико прижала колени к груди и крепко обхватила их руками. Однако Мариус всё равно успел заметить, как подрагивают её худые пальчики. Тяжелые воспоминания о том, что стряслось на самом дне «Союза», наводили на девушку неподдельный ужас.

— То, что происходит там, более чем гуманно; это действительно можно одобрить. Однако нам просто необходимо было бежать. Именно по этой причине «Союз» погрузился в хаос. Всё это произошло по инициативе Гоголона.

— И чем же вы так насолили этому виртуальному тюремщику?

— Во время нашего побега в системе произошёл сбой: ИИ начал убивать всех подряд, даже не пытаясь исправить ситуацию. Единственное, чего он хотел — вернуть меня назад. Беды преследуют нас с Задирой повсюду. Это… это всё исключительно моя вина.

Жемчужные веки Кимико задрожали, и она прикрыла глаза исцарапанными ладонями. Коридоры наполнило тихое рыдание. Озадаченный внезапным изменением её настроения, Давид стоял на месте, не зная, что ему сделать: попытаться подколоть спутницу или же потребовать детальных объяснений. Он мог бы разозлиться, накричать на неё и упрекнуть, ведь из-за всей этой потасовки погибло множество людей. В том числе и ни в чём не повинный Коджо. Однако осознание того, что сирота Кими сожалеет о случившемся, не позволило ему сделать ни того, ни другого.

— Звучит прискорбно. Видимо, я пропустил всю вечеринку, пока почивал под телом вашего сбрендившего соседа.

— То, с чем вы столкнулись — не Луций, а лишь его тело… — смахнув с разноцветных глаз слёзы, Кимико шмыгнула носом. — Гоголон зомбировал его, как и многих других заключённых. ИИ заполонил их и так уязвимый разум фанатичной идеей отыскать меня и во что бы то ни стало вернуть на третий уровень. Именно Гоголон активировал протоколы защиты, тем самым отравив людей, а затем вынудив их перебить друг друга. Именно он перекрыл все выходы из тюрьмы. ИИ готов пожертвовать всем ради того, чтобы встретиться со мною снова.

«Да эти оторвы — живые бомбы замедленного действия» — подумал Давид.

— Гоголон… — глухо проговорил он, как будто пробуя это странное слово на вкус; причудливая история близняшек захватывала его всё сильнее. — Как насчёт поведать, что же всё-таки произошло на дне этой темницы?

— Мои рассказы породят лишь десятки новых вопросов. Мы с вами хотим выбраться отсюда, только это объединяет нас. Ни больше, ни меньше. Не уверена, что имеются весомые основания ворошить прошлое друг друга.

«Эти крошки что, цену вздумали набивать? Сначала заинтриговали, а теперь молчок? Или они подозревают, что я до сих пор не поверил в их сказочную байку?» Давид попытался изобразить смертельную обиду — сдаваться он ни в коем случае не собирался.

— Мне пригодится любая информация о третьем уровне. Возможно, в какой-то момент она сможет спасти наши задницы. Ваши сведения — наш главный козырь… — Мариус водрузил пятую точку на битком набитый ранец, как император, садящийся на трон; выудил из кармана свой заветный зелёный пакетик и принялся скручивать косяк. И только когда вдоволь затянулся тёмно-изумрудным дымом, добавил: — Я весь во внимании, можете начинать.

Кимико кивнула так, словно у неё не оставалось иного выбора, кроме как всё поведать.

* * *

Когда верховный судья выносил мне приговор, в зале заседаний стояла гробовая тишина. Как только прогремел удар молотка, эта тишина захлебнулась в гомоне и гвалте. Третий уровень. Навечно. Именно то, чего я и добивалась. Родственники погибших рыдали и проклинали меня; некоторые бросались к решётке и пытались плюнуть мне в лицо. В их глазах я видела лишь жажду мести. Но самое страшное — это то, что их эмоции меня нисколько не тревожили. Даже когда приставы выводили нас из зала суда, на моей физиономии чернела угрюмая ухмылка. Мы с Задирой старались изобразить из себя как можно более апатичное и довольное вердиктом правосудия существо; назвать это раскаянием язык бы не повернулся. Благо, особо пользоваться актёрским мастерством не пришлось: я была готова на всё ради того, чтобы угодить в яблочко. В место, сулящее ответы на все вопросы. В тот жаркий солнечный полдень, под прицелами десятков видеокамер, мы получили билет в один конец — пожизненное на дне «Союза».

Заключённый номер 606.

Хлопки геликоптерных лопастей шинковали моё молчание помиллисекундно. Я чувствовала себя электроном, который приближается к ядру, перескакивая с одной орбиты на другую. Магнитные кандалы накалялись от трепещущей в мышцах нетерпеливости. Пылающий эпицентр пустыни, затерянный среди горячих песков, призывал меня. Стальной куб административной части «Союза» возвышался над бескрайними золотыми дюнами, словно игральная кость на поверхности стола. Надгробие для тех, кто не достоин жизни в этом святом футуристичном мире. Прекрасно помню четырёх конвоиров и пролетающие огни этажей. Когда кабина лифта сделала остановку на втором уровне, охранники пристегнули меня к магнитным колодкам, после чего направились на выход.

— Надеюсь, ты там сгниёшь, — шепнул мне напоследок один из них.

— И тебя туда же, псина цепная, — рявкнула сестра.

Створки закрылись, и дальнейший путь мы с нею продолжили наедине. Спустя какой-то промежуток времени кабина замедлила ход. Вуали люминесцентных рассеивателей передали эстафету крохотным, подобным гирляндам, зелёным светодиодам. Казалось, даже воздух изменился: стал суше, чище и холоднее. Я решила разбавить поездку беседой:

— Зелёный цвет здешних осветительных систем выбран неслучайно. Их спектр в районе пятиста нанометров помогает при негативных состояниях: ненависть, страх, печаль, злоба. Положительно воздействует на нервную систему и...

— Буэ-э-э… — с отвращением прогнусавила Задира. — Терпеть не могу зелёный. Надеюсь, наш виртуальный сторож согласится изменить цвет местных огонёчков на что-нибудь посимпатичнее. Если эти ядовитые диоды будут жалить наши глазки по утрам, я ему плешь проем.

В наш немой диалог вмешался электронный женский голос:

— Внимание, объект приближается к третьему уровню. Дождитесь подтверждения запроса.

Минуты томительного ожидания тянулись целую вечность. Лифт дрогнул, проскользил ещё несколько метров и остановился. Высокие стальные двери, перед которыми мы оказались, походили на врата громадной судостроительной верфи времён Третьей мировой. На них сразу на нескольких языках была выгравирована фраза:

Жизнь мёртвых продолжается в памяти живых (Цицерон)

Весьма ободряющее начало. Многотонные махины с тяжёлым рокотом разъехались в стороны. Нашему взору предстал уходящий вдаль коридор; он освещался параллельными линиями таких же зелёных светодиодов. Задира возмущённо цокнула языком. Я же с трудом удержалась, чтобы не чихнуть — в носу возникло странное ощущение. Казалось, в этом месте полностью отсутствовали запахи. Кислотный свет, статический макроклимат, плотно состыкованные стены в стиле космических челноков. Герметичные грани переливалась изумрудными бликами. Вдали коридора показался силуэт. Его обладатель приближался. Звонкое постукивание шагов эхом резонировало меж ровных плоскостей.

— Это кто ещё там расхаживает? — насторожилась Задира.

Незнакомец подошёл, и только тогда я разглядела его. Полупрозрачная голограмма походила на привидение моложавого парня. Вязкая, словно медуза, она обладала грациозностью и даже, казалось бы, замершей жизнью Персея, которому не посчастливилось повстречаться с Горгоной. Белые глаза, прямой нос, аккуратно подстриженные под шапочку серые волосы — всё это придавало лицу незнакомца ангельски невинное выражение. Тот с минуту смотрел на меня; за всё это время он даже не шелохнулся. Я уже собиралась поздороваться, однако призрак опередил меня:

— Приветствую вас на третьем уровне, мисс Аоки. Моё имя — Гоголон. Теперь я ваш единственный собеседник на всю оставшуюся жизнь.

Сарказм виртуального стража вмиг наполнил мою кровь адреналином. Его нарочито вежливая дерзость заставила мой аппетит взреветь от негодования. Знал бы ИИ, через что я прошла, чтобы повстречаться с ним. Это жалкое подобие человека даже не предполагает, что мы прибыли сюда по его душу.

— Вы кажетесь мне очень необычной, мисс Аоки, — тем временем продолжал Гоголон. — Вы спокойная. Не унижаете меня, не скалите зубы, не осыпаете проклятиями, не трясётесь в истерическом припадке. Молчите… Вы задумались? Несвойственное для здешних мест поведение. Продолжите в том же духе — попадёте в число избранных. Спешу вас заверить, для избранных предусмотрены приятные бонусы.

Разумеется, я не тряслась. Магнитные кандалы, которыми нас пристегнули к колодкам конвоиры, даже при моём сильнейшем желании не позволили бы этого сделать. Из полумрака коридора вынырнула стеклянная будка. Створки её раскрылись, как ставни в старинных особняках, разве что беззвучно. Что-то позади меня загудело: из ниши в стене вылезла рука-робот, которая отсоединила меня от колодок и завела внутрь будки. Голограмма Гоголона растворилась, ставни закрылись, а я поплыла по коридору, разглядывая двери камер. Все они были похожи, как две капли воды. Отличались исключительно номерами. Под неоновыми цифрами располагались широкие круглые окошки, которые из-за выпуклого стекла походили на иллюминаторы. Когда будка проплывала мимо двери с номером 59, в окне возник злорадный оскал. Завидев меня, его лысый обладатель прокричал:

— Кто же к нам пожаловал? Новичок?.. Постойте-ка… Постойте-ка!

Прищурив покрасневшие глаза, заключённый стал колотить кулаками по двери.

— Это девушка! Народ, слышите? К нам девчушку завезли!.. Сла-а-аденькая моя!.. Интересно, сколько тебя придётся душить, прежде чем ты перестанешь, наконец, дёргаться и сдохнешь? О да!.. Да!.. После этого я хорошенько пощупаю твоё щупленькое тельце!

— Вопиющее хамство! — пожаловалась Задира. — Да пусть только рискнёт рыпнуться на нас, я ему все пальцы переломаю. И бошку заодно отвинчу, чтобы не было чем так грязно шутить.

Заключённый клацал зубами, словно хищник, пугающий загнанную в угол добычу. В это же мгновение окошко закрылось, точь-в-точь как объектив фотоаппарата. Послышался хлёсткий удар электрического разряда, и узник притих. Характерный звук сложно было с чем-либо спутать: Гоголон применил против него электроконвульсивную терапию. Профилактический ток. Впрочем, отвлекаться на местный сброд некогда. Мы здесь не за этим.

— Задира, бери контроль. Внимательно смотри по сторонам, а я сосредоточусь на поиске уязвимостей.

— По рукам, зайка.

* * *

Всё это напоминало мне телевизионное реалити-шоу — вне всяких сомнений, третий уровень был напичкан скрытыми камерами по самое не хочу. Проплывая мимо дверей, пестрящих противными зелёными бликами, кабина с гудением ворочалась из стороны в сторону. Влево, вправо, снова влево. О да, нам это ещё пригодится. Когда придётся бежать со всех ног, а бежать буду именно я, потому что мямля-Тихоня зажмётся в свой сырой подвальчик, времени угадывать путь не будет. Судя по побегу из «АйКито-894», я и тогда дала прыти. Любители паркура нервно курят бамбук. Я лишь молча заглядывала в проёмы окошек и поражалась тому, что видела, хотя на лице не дрогнул и мускул. Худой, как скелет, мужчина стоял на голове, вытянувшись по стойке смирно. А дам-ка я ему кличку «Гимнаст». Распродажа билетов в цирк производится в кассе 318. В соседней камере под номером 320 лохматый старикан, чем-то похожий на лешего, шатался, словно беспокойный метроном. Вылитый бродяга с токийских мусорных полигонов, отныне его погоняло «Вонючка». «Соня», «Вандал», «Попрыгун», «Графит». Шутки шутками, но в каждом местном обитателе читалась какая-то индивидуальная дикость.

Вскоре будка замерла на месте. Рука-робот развернула меня лицом к одной из камер. Рядом с ней уже подсвечивался мой персональный номер. 606. «Апартаменты в вашем распоряжении, чувствуйте себя как дома» — ожидала услышать я, но, увы, личный дворецкий третьим уровнем не предусматривался. А жаль. Дверь отъехала в сторону. Когда рядом возник ИИ, я вздрогнула. Его растянутый голос насквозь пропитывали цифровые искажения — словно исцарапанную пластинку в патефон вставили.

— Теперь это ваша личная камера, мисс Аоки. Одежда и постельное бельё в шкафу. Еда в холодильной камере. Если вы будете в чём-либо нуждаться, вам необходимо просто обратиться ко мне. Прошу вас вести себя смирно и не нарушать личный покой других заключённых.

— Недурно! — после сказанных Гоголоном слов мною овладело состояние искреннего удивления. — Я представляла себе подобные места несколько иначе… Строже, что ли.

— Официально третий уровень носит статус психиатрической лечебницы. Для меня, как для местного управляющего, важно не столько ограждение индивидуума от общества, сколько его реабилитация. Ваше артериальное давление — 130/90. Пульс — 70. Для пожизненно осуждённого ваши показатели более чем стабильны, а значит, мы с вами сможем ужиться.

Будка пристыковалась вплотную к двери. Ставни открылись. Я наконец-то смогла пошевелиться: чёртовы кандалы отстегнулись, но под ними уже успели появиться красные отпечатки. Надеюсь, обойдётся без гематом. Я выпрыгнула из кабины — та выплыла назад в коридор, а стальная дверь с шипением закрылась. Судя по характерному хлопку в конце, на мощный вакуумный замок. М-дэ: чтобы выбраться из этого квеструма, придётся попотеть. Просторная комната выглядела мило. Широченная кровать с балдахином и бархатными фиолетовыми шторками; кедровый обеденный стол на четырёх пренелепых ногах; кресло; широкий книжный шкаф и даже теле-панель. Стерев с комода остатки пыли, телескопические руки-антенны быстренько попрятались в круглых норках стен. Одним словом, я оказалась не в тюрьме, а в королевских покоях. В противоположном от входа углу находилась узкая дверца: видимо, уборная. Прямоугольное помещение освещали восемь зарешёченных розовых ламп. Выглядело уютненько. Я встала в центре комнаты и принялась оценивать детали нового интерьера. Симпатично. Весьма-весьма! У тех, кто обставлял это гнёздышко, определённо имеется вкус. Позади раздалось аристократическое покашливание.

— Полагаю, вам необходимо поужинать, а затем как следует выспаться, — произнёс Гоголон. — Я пришёл к выводу, что мы можем начать лечение уже завтра. В случае возникновения вопросов — спрашивайте, не стесняйтесь. Теперь же я вынужден отлучиться. Приятных снов.

Голограмма исчезла.

— Что за лечение?.. Эй, а ну постой!

Я подбежала к двери и выглянула в иллюминатор: свалил, гад. Будка удалялась, словно плывущий к горизонту Летучий Голландец. Вот мы и на месте. Конечная остановка. С момента ухода Гоголона нашу комнатку окутала тишина. Наверное, именно такая тишина царит на космических станциях. Инертная, спокойная, равномерно пульсирующая. Теперь мне придется бороться не только с ИИ, но и с лучшим другом сестры — одиночеством. Медленно пройдясь вокруг кровати, я заглянула в дальнюю дверь: шикарная ванна, душ, белоснежная раковина и унитаз. Всё, как полагается. На закругленных металлических полках возвышались стопки синих комбезов, наборы синих пижамок и даже несколько халатов. Опять же синих. Капец, даже придраться не к чему. Обслуживание на уровне пятизвёздочного отеля. Разве что зеркал совсем нет… Странненько… Наверное, потому что неуравновешенный постоялец может разбить его, а осколками вспороть вены. Гм, логично. Я вернулась в комнатку и обессилено рухнула на кровать. Приглушённое розовое мерцание ласкало бледную кожу и делало её только нежнее.

— Тихонь, как думаешь: через сколько недель мы свяжемся с Кимико?

— Недель? — в её голосе прозвучало возмущение. — Полагаю, что в нашем случае наиболее применимо исчисление времени в днях.

— То, что ты уверена в своих силах, это хорошо. Умничка!.. Ладно, тогда я погнала в душ, а потом Кими в твоём распоряжении: лично я хочу немного вздремнуть.

— Хорошо. Я найду, чем себя занять.

Несмотря на то, что я привыкла к мозговитости сестрицы и её способности находить выход из заковыристых ситуаций, мне казалось, что на этот раз дело обстоит, эм… несколько иначе. Гоголон. Хранитель третьего уровня. Первая машина, наделённая божественным разумом и не способная допускать ошибок… Пафосно? Ещё бы! Схватка один на один между двумя особенными начинается.

Хотя, если быть точнее, то тремя.

Металлический привкус определения «схватка» не давал мне покоя. Ещё при затяжном спуске в глубины «Союза» терзающее чувство того, что возвращаться назад мы будем ещё ох как нескоро, вибрировало у меня в коленных чашечках, заставляя ноги подёргиваться. Как оказалось, не зря. На следующий день выяснилось, что бояться нечего. И именно отсутствие опасности являлось главным козырем в рукаве Гоголона.

* * *

— Вот оно, значит, как… — задумчиво протянул Мариус, наблюдая за тлеющим кончиком самокрутки. — А я-то думал, что там всё иначе. Уколы. Вопли. Обитые войлоком комнаты и смирительные рубашки. Казалось, что чем глубже, тем паршивее… Хрен там плавал. Видать, гениальное правительство посчитало более правильным тратить налоги смертных на чокнутых психопатов, нежели на доходяг с верхних этажей. Похвально, ничего не скажешь… Выходит, вам предоставили все удобства, но контакты с другими заключёнными запрещались?

На лице Кимико появилась гримаса скуки, словно вопрос был настолько простым, что не стоил даже ответа. Девушка разглядывала ногти, демонстративно сдувая с них невидимые пылинки.

— Запрещались? Да контакты полностью исключались. Абсолютная изоляция. Мы находились внутри круглогодичного карцера, разве что с теликом и несметными запасами еды. Сорок квадратов сплошного одиночества и скуки… но лишь с физической точки зрения.

Давид потёр мозолистые ладони.

— Так-с, малышка, теперь помедленнее, — он изрёк это с присущим ему любопытством. — Что ещё за физическая точка зрения?

— Может, хватит уже с этой малышкой, а? Честно говоря, мне не по себе, когда вы меня так называете, — Кимико раз за разом накручивала на палец одну из длинных чёрных прядей, не отрывая взгляда от ногтей. — Я же не называю вас дедушкой!

Мариус величаво сложил руки на груди: он сразу обратил внимание на эту практически незаметную особенность. Теперь, когда Задира разговаривала с ним лично, девушка вела себя иначе. Мимолётные жесты, живая мимика. Возможно, он и не обратил бы на это внимания, если бы спутница не поведала ему о своём раздвоении. Теперь же он отчётливо видел разницу между двумя «я» Кимико Аоки. И это оказалось трёхочковым броском в пользу правдивости её слов.

— Окей, крошка. Продолжай.

* * *

На следующий день Гоголон разбудил нас ровно в девять утра. Он наклонился ко мне, прошептал на ушко «Доброе утро», а затем попросту исчез. Первые несколько секунд я не могла понять, где нахожусь: обычно так бывает с непривычки на новом месте обитания. Никаких сирен, никаких «Подъёмов!» Никакой присущей тюрьмам спешки и бдительной охраны. Прям шикарное начало дня. Я сладко потянулась. Шёлковое одеяло ласкало кожу. Розоватые светильники так и манили искупаться в их лучах. В голове послышалось зевание, а затем недовольное бурчание Тихони:

— Даже выспаться толком не успела.

— Лечь пораньше, как всегда, не догадалась?

Тихоня промолчала. Спорить с ней, как ни странно, совершенно не хотелось. В конце концов, каждый занимается своим делом. Да и в правду, не здесь и не сейчас. Вероятней всего, она полночи проползала по комнате, пытаясь обнаружить хоть какой-нибудь болтик или винтик. Надеюсь, дело сдвинулось в мёртвой точки. Подсунув под плечи подушку, я приподнялась и осмотрелась. И снова он: Гоголон сидел за обеденным столом. Грудь его совсем не вздымалась. Вот же назойливое привидение. Заметив движение, Гоголон бросил на меня безмятежный взгляд. Ровные зубы блистали снежной белизной, как и глаза.

— Ещё раз здравствуйте, мисс Аоки. Как спалось?

— И вам не хворать, — фальшиво улыбнулась я, хотя и встревожилась; неужели он всё это время наблюдал за нами? — Вроде как неплохо… Довольно милая комнатушка, кстати.

— Рассчитывать на то, что она вам понравится, с моей стороны было бы излишне самонадеянно. Тем не менее, я рад, что сумел угодить: попытка угадать вкусы столь милой пациентки для меня не столько обязанность, сколько личный интерес.

Лесть — это приятно. Мне она нравится лишь в том случае, когда подана красиво. Если же она незаметна под покровом повседневной беседы, то это вообще супер: только тогда она максимально похожа на искренне сказанную правду. Да, именно такую лесть я услышала от Гоголона, уж я-то в этом разбираюсь. На миг мне стало противно: сюсюканья с потенциальной жертвой в наш план не входили. Но в это же мгновение это скользкое чувство сменилось удовлетворением. Пофлиртовать с ожившим компьютером — это как минимум что-то новенькое.

— Поверьте, ваш вкус безупречен. Вам не стоит сомневаться в этом… — я повернулась к голограмме, и мы с ИИ встретилась взглядами, — господин Гоголон.

— Слышать своё имя из ваших уст приятнее вдвойне… — миролюбивая, но всё-таки мёртвая улыбка не сходила с матового эктоплазменного лица. Гоголон продолжал наблюдать за мной, даже не шевелясь. — Обычно мне приходится выслушивать в свой адрес лишь оскорбления и угрозы. Кстати, вы знаете, что вы плачете во сне?.. Масами… Вы повторили это имя несколько раз. Если вас что-то тревожит, то мы с вами можем это обсудить.

Вот подстава. Наверняка это Тихонина промашка: рыдать по ночам в подушки — это в её репертуаре. Особенно горевать по потерянному некогда возлюбленному. За три года наших странствий это происходило с завидной регулярностью. Главное, чтобы сестрица не сболтнула во сне ничего лишнего.

— Пустяки, не стоит беспокойства. Думаю, я справлюсь сама.

Гоголон медленно поднялся на ноги.

— Так или иначе, если передумаете, я в вашем распоряжении, — он великодушно развёл руки в попытке заставить меня проникнуться к нему доверием. — У вас есть час на то, чтобы привести себя в порядок и позавтракать, после чего мы с вами приступим к лечению, а заодно проведём ваш инструктаж.

Я робко прижала к груди одеяло. Актриса, у которой нет Оскара.

— Лечение? А это не больно?

— Что вы, совсем нет, — Гоголон звонко рассмеялся, но смех его меня совсем не успокоил; скорее даже испугал. — Вы совершенно ничего не почувствуете.

А затем в очередной раз повторил свой фирменный приём — растворился в воздухе. Зевнув, я лениво сползла с кровати и плюхнулась на стальной пол. Подобное волнение я испытывала в последний раз лет пять назад, перед походом к стоматологу.

— Ох уж этот смазливый блондинчик. Что-то не внушает мне доверия это его «лечение».

— Надеюсь, обойдётся без вскрытий и лоботомии, — поделилась опасениями Тихоня.

Утречко в психушке началось относительно неплохо. Суббота, первое сентября. Ах, какая ирония… Двадцать минут на холодный душ, двадцать на зарядку, остальное — на завтрак и просмотр телека. Увы, даже глубоко под землёй наша планета казалась всё такой же неспокойной: экономический кризис проглатывает Европу, экологическая катастрофа в Китае, над планетой нависла тень нефтяного коллапса. Спасибо новостям за поднятое настроение. Несмотря на все эти проблемы, я впервые чувствовала себя вдали от мира. В данный момент мой мир ограничивался толстыми стенами камеры. Пока придётся сконцентрировать своё внимание на том, как выкарабкаться за их пределы. Когда очередная рекламная пауза сменилась десятичасовым выпуском новостей, между мной и экраном, словно мираж, снова возник Гоголон. Что-то зачастил, дружок. Он сел за стол, заслонив собою телевизор, и стал наблюдать за мной, будто я была подопытным кроликом. Я за обе щеки уплетала манную кашу, не обращая на него внимания. После того, как я обнаружила в холодильнике довольно-таки приличный запас провианта и, внимание, сладостей, мне даже захотелось поблагодарить щедрую машину. Конфеты, шоколад, цукаты, мёд и ореховая паста. Кстати, очень любопытно: каким образом сюда присылаются продукты? Да-да-да. Именно! Опыт выбираться из передряг с помощью тесных лазеек у меня уже имеется.

— Человеческий организм — совершенная вещь. Я не перестаю удивляться тому, что люди состоят из миллиардов мельчайших клеток. Поражаюсь: за каждую функцию отвечает определённый орган, душа — флуктуации высокоэнергетических субстанций, а мозг — мощнейший биологический компьютер, способный уместиться на ладонях.

— Пустяки… — ответила я, пытаясь разглядеть экран телевизора за спиной Гоголона; заслонил всё, горе-пикапер, ни черта не видно. Если бы он только знал, что когда-то мы с Тихоней побывали в его шкуре при помощи «Феи». — Поверьте на слово: с моей стороны существование цифрового разума кажется таким же поразительным. Вас вроде как и нет, но вы же есть.

— Именно этому я и удивляюсь. В вашем случае всё наоборот. Вы существуете. Вы материальны. Вы можете потрогать землю, на которой родились и выросли. Можете вдохнуть запах свежей весенней листвы, можете нырнуть в тёмную глубь океана и почувствовать сковывающее давление воды. Люди — путники призрачного корабля, высаженные на плывущем по просторам звёзд острове. Божественное испытание.

— Вы пьесы писать не пробовали? Занялись бы на досуге, почём время зря терять.

Лучезарная улыбка Гоголона стала шире.

— Солнце. Вы пробыли тут совсем немного, но наверняка уже скучаете по нему.

— Ну да, есть немножко… — пробубнила я, заливая в битком набитый рот молоко. — Здешний интерьер недурён, но на свежем воздухе поприятнее будет. Я, по правде говоря, не отказалась бы от балкона.

Гоголон понимающе кивнул и указал пальцем на потолок:

— Говорят, солнечные ванны помогают укрепить иммунитет. Шезлонг — просто необходимая вещь для жарких дней. Именно такая погода сегодня. Не желаете составить мне компанию?

Я едва не поперхнулась и уставилась прямо в глаза ИИ; впервые за время нашей недолгой беседы. Тот молчал и лишь преданно лыбился. Это к чему он сейчас это ляпнул? Ясное дело, я бы с радостью понежилась под лучиками, да только мы вроде как находимся глубоко-глубоко под землёй. Или я чего-то не догоняю? Может, я только что запечатлела первую попытку искусственного интеллекта в иронию? Если так, то это честь так честь.

— Боюсь, что теперь, когда я упрятана в этой конуре, загар у меня появится нескоро. Если вообще когда-нибудь появится.

Помолчав, Гоголон наклонился ко мне; так низко, что коснулся закруглённым подбородком столешницы.

— Именно об этом лечении я вам и говорил. Золотистый песок, убаюкивающий шум волн, стаканчик коктейля и душевная беседа — самые лучшие доктора на свете. Возможность проверить правдивость моих слов у вас есть прямо сейчас. Хотите?

— Он что, прикалываться вздумал, а?.. — обратилась я к Тихоне, уставившись на сияющую физиономию надзирателя. Вёл он себя не сказать, что подозрительно. Напротив, скорее даже миролюбиво.

— Не похож он на того, кто может причинить вред, — ответила та.

— Во-во. У меня вообще такое ощущение, что Гоголон по нам уже сохнет.

— Если так, то это даже лучше: его доверие — огромный плюс для нас.

— С тобой и не поспоришь… — я вернулась к диалогу с ИИ и кивнула. — Разумеется, я хочу, что за глупые вопросы? Только как вы собираетесь это провернуть? У вас есть индивидуальный мегаскоростной лифт? Или портал, который в мгновение ока доставит нас на поверхность?

Вопросы прозвучали искренне, и я сама этому удивилась. В принципе, так оно и было. Уверена, подозрений у него не возникло: наивная детская любознательность и не более. В безжизненной улыбке Гоголона блеснуло стекло:

— Вы вот-вот всё поймёте. Сколько времени вам необходимо на сборы?

— Да нисколько. Если вы не шутите, я готова отправиться хоть сию же секунду.

Гоголон встал и подошёл к моей кровати. Присев на её край, он провёл рукой по бархатному покрывалу.

— Ложитесь, и мы отправимся прямо сейчас.

Сказать, что я удивилась в тот момент — это ничего не сказать. Шёл второй день моего пребывания на третьем уровне, а мне уже предлагали покинуть его. Да ещё и сам ИИ. Разумеется, у меня возникали подозрения, что всё это розыгрыш, и Гоголон просто решил поиздеваться над новенькой… А почему нет? Я слышала, что надзиратели любят позабавиться с новоприбывшими шутки ради. Несмотря на эти пугающие мысли, я отодвинула тарелку с кашей и встала. ИИ смотрел на меня так, будто я была его горячей любовницей, только что вышедшей из душа и готовой броситься в его жаркие объятия. От этого взгляда меня едва не передёрнуло. С гордо поднятой головой я подошла к кровати и легла на неё. Было немного страшновато — я слышала, как заколотилось моё сердце; слышала, с каким напряжением заскрипели в матрасе пружины. Полупрозрачная фигура нависла надо мной. Гоголон поднял воздушно-перистые пальцы и приблизил их к моему лицу:

— Вы не против, если я прикоснусь к вам?

Я нацепила на лицо маску радостной надежды:

— Валяйте, солнечные ванные того стоят.

Когда виртуальный надзиратель дотронулся до меня, я даже не успела почувствовать его прикосновения. Горячими были его пальцы? Тёплыми, ледяными? Перед глазами всё побелело и поплыло: казалось, я наблюдала слепящий свет летящего в меня на огромной скорости гравикара. Подобные ощущения я припоминала лишь однажды, когда на четырнадцатый день рождения мы с предками отправились в ProtoPetum — самый большой парк аттракционов в Японии. Нехилый аналог западных Диснейлендов. До сих пор помню безумный взгляд продавца билетов, сующего мне в руки этот окаянный клочок бумаги… и катапульту, что запустила нас с сестрицей чуть ли не в космос, прямо навстречу Солнцу. Несмотря на тогдашний страх, я не прекращала смеяться даже в полёте: Тихонин визг надо было слышать.

Сейчас я ясно вспомнила тот день: лёгкие подкатились к горлу, дыхание замерло. Точь-в-точь как тогда. Я даже ноги перестала чувствовать. Мною одновременно овладели и смятение, и любопытство. Теперь можно и с парашюта прыгать. Тихоня тоже помалкивала; на этот раз даже не пискнула. Чуть сдерживалась, наверняка. Стоило мне только привыкнуть к этому странному чувству полёта сквозь бесконечные небеса, как произошёл хлопок, и я очутилась на пустынном берегу океана. Так же резко, как Гоголон возникает в моей комнате. Я развернулась, утопая босыми ногами в мокром песке. Солоноватый привкус бриза; шелест пальм; крики птиц; лесной массив, простирающийся вглубь острова. Солнечный диск поднялся почти в зенит, а лучи с непривычки обжигали кожу.

— И как вам? — спросил незнакомый мне мужской голос. Я инстинктивно повернула голову и тут же встала в боевую стойку — нервная система сработала моментально. Но затем я застыла; просто глазам своим не могла поверить. Рядом, облачённый в просторную тунику цвета хаки и бежевые бриджи, стоял Гоголон. На этот раз уже совсем другой: румянец на щеках излучал жизненную силу. Пепельные волосы трепетно дёргались на ветру. Мои сжатые кулаки опустились сами по себе.

— Что именно? — невольно ляпнула я и тут же прикрыла рот ладошкой, смутившись.

— Природа. Солнце, океан, деревья. Как вам всё это?

— Прямо как настоящее. И вы как настоящий. Вау!.. Но… но как же так?

Всё происходящее продолжало казаться каким-то сказочным сном, и я боялась, что вдруг возьму и проснусь в обшитой сталью камере, совершенно разбитая и разочарованная. Я протёрла глаза и на всякий случай ущипнула себя, чтобы убедиться, что не сплю. Что самое странное, я совершенно не почувствовала боли. Так значит, всё-таки сон? Гоголон обвёл остров рукой:

— Состояние глубокого анабиоза исследовалось учёными на протяжении долгих лет. Транспортировка людей на дальние расстояния, тюремное заключение, физиологическое восстановление. Однако вся сила этого явления проявилась лишь в союзе с физикой.

Скалы радужных тропиков нависали надо мною. Я озиралась по сторонам, словно космонавт, впервые высадившийся на неизведанной планете. В принципе, так оно и есть. Пенящиеся волны омывали ноги, до блеска полируя песочные горки и превращая их в поблёскивающие на свету равнины.

— Виртуальная симуляция, — произнесла сестра.

— Погодите-ка!.. — опомнилась я. — Вы погружаете заключённых в сон, а они оказываются в ваших искусственных оболочках?

— Практически так, — Гоголон присел на один из двух шезлонгов, которыми несколько секунд назад тут и не пахло; казалось, они возникли из ниоткуда. Протянув мне изящный бокал с коктейлем и маленьким розовым зонтиком, он добавил: — Все эти оболочки искусственны, но они ни в коем случае не принадлежат мне. Я даю возможность воспользоваться ими тем, кто этого хочет. Пляж, загородная усадьба, яхта, полярная станция, маяк. Всё в руках вашего подсознания.

— Ну и ну, звучит отпадно… Но зачем? Зачем вы делаете это?

— Мир долго искал способ, который помог бы людям достичь счастья, покоя и внутреннего самоудовлетворения. Посредством благотворного сочетания коррекции энергетического поля и психико-сенсорной терапии я помогу людям обновить себя. Помогу им стать счастливее. Система сама анализирует ваш разум и подбирает наиболее благоприятную обстановку. В этом и заключается основная идея: я позволяю пациенту дожить свою жизнь так, как он этого хочет. При этом я изолирую его от общества. Двух зайцев одним выстрелом.

Я взяла из оплетённых жилами бледных рук Гоголона бокал и присела на новоприбывший шезлонг. Несмотря на то, что всё вокруг казалось очень реалистичным и правдоподобным, я чувствовала какое-то трепещущее беспокойство. Словно пустотное затишье за секунду до падения метеорита.

— Вне всяких сомнений, эта система имеет свои минусы, — скептично изрекла Тихоня.

— Да по любому! — беззвучно ляпнула я в её поддержку.

Со стороны я наверняка походила на ребёнка, получившего на день Рождения дорогой подарок, который тот, по правде говоря, совсем не хотел. Хотя вот такого я от Гоголона уж точно не ожидала. Ананасовый коктейль оказался вкусным — пальчики оближешь. Каждый раз, когда я делала глоток и бросала на ожившего ИИ взгляды, я чувствовала: всё это действительно очень необычно. И забавно. По крайней мере, лучше, чем впустую торчать в стальном ящике.

— Выходит, моё тело сейчас находится в «Союзе», а разум витает здесь?

— Именно. Выбор всегда за вами: если вам не нравится место, в котором вы оказались, вы имеете полное право мне об этом сказать, и сеанс тот час же прекратится.

— Не-не-не! Пока меня всё устраивает! — я сладко потянулась и вставила пустой стакан в песок. Раз уж выбор за мной, то… звучит весьма интригующе. Если Гоголон не лжёт, то моё положение не так безысходно, каким кажется на первый взгляд. — А вы можете создать для меня купальник, крем для загара, ещё один коктейльчик и?..

Когда Тихоня принялась бурчать, я уже приготовилась вступить с ней в ожесточённый спор. Да, я ожидала, что мои действия введут её в ступор. Гого проявлял ко мне симпатию — это было заметно даже невооружённым глазом. Не знаю, заметила ли сестрица, что виртуальный сторож за эти несколько часов стал к нам неравнодушен, но я решила во что бы то ни стало воспользоваться этим бонусом.

— Задира, что ты делаешь? Или ты забыла, зачем мы здесь?

— Ну что ещё? — возмутилась я. — Опять ты там чем-то недовольна? Какая тебе разница, объясни? Там мы или здесь… Тут, по крайней мере, находиться поприятнее.

— Поверить не могу, что ты попалась на его хитрую уловку, — Тихоня произнесла это голосом страдальца, просвещающего круглого дурака. — Послушай меня: я разбираюсь в подобных технологиях и я не стану тебе лгать. Бежать отсюда не-воз-мож-но. Это пузырь, и лишь в нашей камере мы не будем находиться под зомбирующим воздействием машины. Помнишь, что сказала Фея? Нам нужно взломать Гоголона и выполнить задание, а не играться с ним в любезности.

— Я и не играюсь. Ещё только второй день, а ты уже рвёшь и мечешь. Может, передохнём хоть несколько деньков, а?

— Она просила нас о помощи. Она надеется на нас, а ты…

— Вот и займись этим. Ты же у нас ботаник! Я просто хочу чуточку позагорать. Тебе что, жалко пару часиков? — неуверенно парировала я, а затем одарила аватар ИИ голливудской улыбкой. — Так что? Сидеть на солнце в этой синей робе такое себе. Бикини создадите?

Именно так мы с Гоголоном и подружились. После того, как он стал милашкой, называть его железячиной у меня язык не поворачивался. Да, он сумел произвести на меня приятное впечатление. Не знаю, что тому причина: вписанное в его код желание помогать, способность манипулировать сознанием или же всё-таки искренность, но одно я знала точно — Гого оказался на удивление вежливым и, можно сказать, покорным, даже несмотря на то, что заключённой являлась я. Виртуальная форма его выглядела просто ослепительно. Детская улыбка, пронзительный взгляд, живой баритон. На его мордахе всегда болталось выражение заводилы, который ожидал бурной реакции компании на рассказанный им анекдот. Тихоня была ну очень недовольна: между мной и Гоголоном в скором времени завязалась крепкая дружба. Разумеется, не настолько, как между мною и сестрицей, но для внезапно вспыхнувшей ревности ей и этого оказалось достаточно. Тихоня всё чаще твердила мне, что это не приведёт ни к чему хорошему, и требовала отказаться от сеансов стазиса, однако я опровергала все её подозрения и просила, чтобы она не лезла не в своё дело и занималась поисками выхода. Каждому своё, как говорится… Я не могла понять, чем она недовольна. Сестра всю жизнь отвитала в облаках, в голове у неё были какие-то свои грандиозные планы, свои таракашки, но тут пред ней предстала возможность начать всё с нуля. Но нет, видите ли! Тихоня гордо воротила нос. А что я могла сделать? Её будущее в её руках. Разумеется, когда она контролировала Кимико, все попытки Гоголона отправить нас на сказочный остров заканчивались провалом. Сколько бы я ни просила, она отказывалась и молча лежала на кровати, уставившись в очередную книжку. В такие мгновения Гоголон находился в недоумении, а затем просто исчезал и не появлялся до следующего утра. Моя позиция казалась мне вполне ясной: я пыталась променять загубленную когда-то жизнь на лампу джина, готового беспрекословно исполнять все наши прохоти. Я считала, что так и должно быть: так сделал бы каждый. Тихоня всегда искала уединения, всегда хотела понимания. Именно её ошибки привели нас сюда, и это являлось моим прямым оправданием. Вот же он, шанс. Во-о-от он! Когда я напоминала сестре об этом, она вмиг замолкала. Иногда чуть слышно рыдала. Я могла бы поддержать её, но не хотела идти на поводу: меня так всё это задолбало. Этот криминал, эти бессонные ночи, эта душевная боль. Почему всё должно происходить так, как она хочет? Один раз это уже привело к беде, зачем снова?..

Я пыталась вернуть нашу жизнь в прежнее русло, пускай даже и обманным путём. Но Тихоня отказывалась.

Ей было этого мало, и эти её чертовы принципы оказались для неё важнее.

Прошло почти два месяца. ИИ следовал за мной повсюду, как преданный пёсик. Остров, на котором мы оказывались в часы стазиса, в скором времени заметно преобразился. Роскошную виллу на берегу океана, окруженную скверами, бассейнами, клумбами и теннисными кортами, в реальной жизни мог позволить себе ну разве что олигарх. Однако здесь этот вопрос абсолютно не зависел от денег: Гоголон мог возводить постройки и создавать предметы одним взмахом руки. Его опека со временем начала походить на родительскую заботу. А ведь именно её мне так не хватало эти три долгих года. Единственным минусом системы являлось одиночество — я общалась лишь с ИИ. Возможно, именно по этой причине я всё больше пропитывалась к нему симпатией… только уже не как к другу. Самым страшным в этом столкновении интересов являлось чувство полной удовлетворённости текущим положением. Ужасные пророчества Феи в скором времени потеряли для меня какую-либо значимость. Я жила сегодняшним днём и развлекалась, как только могла. Пляжный волейбол, бадминтон, купание, барбекю, просмотры кинофильмов, танцы, посиделки под звёздами. Мы с Гоголоном стали неразлучной парой, и Тихоня была здесь явно лишней. «Двоим любо, третий не суйся». Осознавая это, мне становилось противно. Становилось тошно и гадко от самой себя. Мы обещали друг другу всегда быть вместе и никогда не разлучаться. Всё шло к тому, что я вот-вот нарушу эту заповедь. Каждый раз, задумываясь над этим, я проникалась к ней жалостью, но как только я видела улыбку Гоголона, все одолевающие меня сомнения таяли, словно весенний снег, и я вновь становилась властной узницей, обитающей в цифровой крепости своего кибер-надзирателя.

* * *

— Брр, аж мурашки по коже… — Давид дряхло усмехнулся. Он до сих пор разглядывал подвешенное к стене тело, словно признанный критик, заглянувший в Третьяковскую галерею. Запутанная история девушек принимала неожиданный оборот, но только сейчас всё понемногу начинало проясняться. — Выходит, вы всё-таки поругались, да? «Женской дружбы не существует». Это умные люди говорили, не я. Одна по уши втюрилась в компьютерного охранника; вторая безуспешно пыталась выполнить то, о чем её попросила виртуальная двойняшка, только теперь уже в одиночку. Разошлись, как в море корабли.

Мариус внимательно следил за спутницей и сумел разглядеть, как её гладенькое личико вспыхнуло румянцем, а подбородок задрожал.

— Если без ваших фирменных утрирований, то да, — проворковала Кимико. — Во-первых, я не втюривалась в него. Просто Гоголон казался мне вполне безобидным и даже добрым. Я не была к такому готова, вот и всё!.. Да, меня словно бес попутал, согласна. Но посудите сами: была только я, Тихоня и он. И больше не души! Понятное дело, я была готова сдохнуть от тоски, но как только Гоголон навещал меня, всё менялось. Это была его территория. Он правил на ней. Он старался улучшить нашу жизнь, и он делал всё это от души… ну или что там у него вместо души. Проще говоря, он не пытался купить меня. Я считала, что он не заслужил того, чтобы его отключили и отправили куда-то фиг знает куда. Мы убили Кишимото, угробили родителей, потеряли Масами, а затем ещё и взрыв на вокзале устроили. Позади и так много смертей. Хватит, достаточно!

— Жалкие оправдания. Ты легла под богатея и бросила сестру, — скупо отрезал Давид.

Вскочив на ноги, Кимико злобно заскрежетала зубами.

— Ложь и клевета! — она направила в лицо Мариусу пальчик. — Зарубите себе на носу: у нас с ним ничего не было. Ничего!.. Да и о каких богатствах вообще речь? Я… я бы посмотрела на вас. Если бы Гоголон обернулся молоденькой нимфеткой с пятым размером, вы бы мать родную продали ради того, чтобы заглянуть ей под юбку. Пф, мужики! Всё у вас сводится к...

— Ладно, ладно. Стрелки переводить не надо, не заводись… — Давид поднял руки, призывая девушку к молчанию; он ясно осознавал, что сболтнул лишнего. Однако после того, как он лично узрел рыдания Тихони, ему стало жаль ту: из двух личностей Кимико он проникся большей симпатией почему-то именно к ней. — Пускай твоя сестрица расскажет мне, что было дальше. Романы у нас любил Коджо, а вот лично меня всегда интересовали триллеры.

Кимико недовольно поморщилась. Когда она снова заговорила, голос её стал более мягким и отстранённым: за руль вновь села Тихоня.

* * *

Внезапная влюблённость сестры выбила меня из колеи. Я могла бы потерять всё, но список моих аксиом всегда возглавляло одно — Задира никогда меня не предаст. Выяснилось, что дела обстоят куда прозаичнее: сладкая жизнь вскружила ей голову, заставив забыть обо всём. В том числе и обо мне. Гоголон проводил с ней время, болтая и задавая вопросы, затрагивающие самые разные темы; так проходили часы за часами. Они говорили обо всём, кроме интересующих меня вещей. ИИ так искусно развлекал Задиру, что её притворное веселье вскоре превратилось в искреннее. Ослеплённая возможностями виртуальной реальности, она без колебаний отдалась течению обманчивых утех. Моё критическое мышление не способно было образумить её, в итоге я смирилась с её выбором и решила действовать в одиночку. Теперь у меня не было ни надежды, ни веры. Лишь ещё большая ненависть к Гоголону и тем, кто загнал меня в тупик. Каждый раз, когда Задира отправлялась на остров, я старалась погрузиться как можно глубже в себя и затмить душевную боль планами побега. Иногда мне казалось, что я старею не по дням, а по часам. Организм истощался, и я отчетливо видела это, даже несмотря на отсутствие зеркал. Задира этого не замечала или же попросту не хотела замечать. Её настроение в стазисе было обратно пропорционально моему настроению в реальности. Я чувствовала себя разбитой вдребезги. Бесполезным рудиментом… Фея… Она ждала помощи, но я ничем не могла ей помочь. Заветный цифровой код, напоминающий о том ужасном дне, пылился в дальнем углу порядком ослабевшей памяти.

Однако судьба сделала шаг навстречу. Видимо, даже Фортуна прониклась жалостью: вскоре мне удалось выяснить, что всё это время Гоголон нам лгал. Это стало его фатальной ошибкой. И именно это стало моим долгожданным глотком воздуха после затяжного падения в бездну безысходности.

Это произошло спустя три месяца со дня прибытия на третий уровень, после очередного погружения. В этот раз Задира перешла все допустимые границы: мы пробыли в стазисе неделю. Последние два дня мой мозг уже начинал цепенеть. Я не находила себе места и желала выбраться из анабиоза, но в те часы, когда тело контролировала я, Гоголон попросту исчезал. Это казалось мне очень странным, но ещё сильнее подхлестывало найти способ обхитрить ИИ. В комнату мы вернулись только под вечер. Сестра сразу же побежала наполнять ванну — хотела как можно скорее лечь спать, чтобы поутру вернуться на свой заветный островок. К счастью, завтрашний день полностью принадлежал мне, поэтому я в очередной раз отказалась от путешествия в жалкое подобие реальности, чему Задира, разумеется, весьма огорчилась. Полемика наша вступила в решающую фазу уже в ванне. Искрящиеся снопы пены покачивались на воде, прикрывая наше исхудавшее тельце. Полумрак усыплял. Бледные лучи диодов отражались от стен и металлических полок; те уже успели запотеть, так и хотелось провести по ним пальцем.

— Какого дьявола, Тихоня? Ответь: почему ты раз за разом отказываешься? Сидишь в этой коробке, как хомяк, и радуешься своей мимолётной победе? Чё тебя не устраивает-то, а?

Вопрос Задиры был риторическим и являлся лишь очередной попыткой надавить на жалость. Я миллион раз говорила ей, что не желаю идти на поводу у машины. У нас имелась чёткая задача, которую необходимо выполнить. Фея спасла нас, и мы обязаны отплатить ей тем же, а затем выяснить, кто виновен во всех наших несчастьях. Нельзя этого просто так оставлять. Я раз за разом приводила ей доводы, но достучаться до сестры мне всё равно не удавалось — её трепещущее стремление к сказке было сильнее любых моих попыток образумить её.

— Твой остров — это обман, — не без иронии ответила я. — Глупая видеоигра. Попроси ты меня сотворить нечто подобное; соорудить для тебя точно такой же террариум, я бы с лёгкостью сделала это.

— Лучше бы себе сделала!.. Ты вечно жалуешься на то, что тебя не устраивает жизнь и что все вокруг уроды. Ты у нас вся такая из себя особенная. Ты постоянно за чем-то гонишься и чего-то хочешь. Да ты даже сама не знаешь, чего! Принцесса на горошине!.. Заметь: почему-то именно твои амбиции приводят нас к бедам. Почему ты сама не создала мир, в котором была бы единоличной королевой?

— Потому что всё это — неправда. Этот проклятый остров — не твоя жизнь, а пустышка, в которую тебя посадили. Ты и сама прекрасно всё понимаешь, Задира. В глубине твоего разума ещё осталась толика здравого смысла, но твой непреклонный эскапизм меня деморализует. Я помню времена, когда ты была ярой противницей лжи. Ты никому не позволяла себя обманывать. За твоей спиной я чувствовала себя в безопасности; мы являлись одним целым и всегда шли напролом. Что я вижу сейчас? Ты стала питомцем. Ты тамагочи. Тебе должно быть стыдно. Хорошо, что вы с Гоголоном пока ещё не собираетесь под венец — этого я уж точно не переживу.

— Между нами ничего нет! И не будет! — Задира принялась с негодованием лупить ладошкой по воде; пенные брызги разлетались по всей уборной. — Смирись с положением! Забудь то, что мы увидели! Забудь!.. Ты же кайфуешь от одиночества, обожаешь быть вдали от всех. Так на, получи!.. Но нет, нет, что вы! Моя сестра — сложная многогранная личность с булавкой в заднице. Тянет на подвиги, да? Пьянящее чувство собственной важности после встречи с Синигава-старшим стало зависимостью? Не сидится, видите ли, ей на месте… Да твоя беспомощная неугомонность уже бесить начинает!

— Спасибо, сестра, — сухо проговорила я. — Благодарю за искренность. Я подозревала, что стою дешевле, чем лицемерная виртуальная прислуга, готовая бегать за тобой на побегушках. Теперь же я убедилась в этом на все сто процентов.

Задира ничего не ответила. В какое-то мгновение я понадеялась на то, что мне наконец-то удалось достучаться до неё, и стала дожидаться ответной реакция. С каждой секундой тишины вера в благоприятный исход крепчала всё больше. Задира не произнесла ни слова; казалось, она над чем-то задумалась. А через минуту испуганно прошептала:

— Волосы. О господи, волосы… Что с нашими волосами?

Её голос звучал настолько взволнованно, что испугал даже меня. Я присмотрелась, и меня охватил шок. Наверное, именно в таком немом потрясении находятся военные, которые после контузии приходят в себя и видят вместо всех четырёх конечностей культи. Десятки, сотни выпавших волос. Паутина из спутанных волосинок плавала по поверхности воды, словно липучая болотная тина. Большая их часть серела лёгкой сединой. Наши сморщенные от воды пальцы задрожали — всё это походило на признаки болезни, предвещающей скорую погибель. В последний раз я принимала ванную ещё до погружения в стазис, неделю назад. Ничего подобного тогда не было. Но разве возможно заразиться чем-либо, находясь во сне?

— Что с нашими руками?.. Тихоня, солнышко, что с ними?

Слезливый лепет сестры вселил в меня панику; заставить Задиру заплакать — задача не из простых. Несмотря на это, её страх придал мне уверенности. И то, и то колебалось внутри меня, словно нефтяная качалка, подпитывающая способность не терять контроль и принимать решения. Я рассмотрела запястья: кожа приобрела желтоватый оттенок, который бросался в глаза даже под тусклым свечением розовых ламп. На ум пришло только одно — старение. Я попросила контроль, и Задира отдала его мне по первому же требованию. Выбравшись из ванной и наспех нацепив халат, я прильнула к металлической полке. В размытом отражении виднелись едва различимые контуры лица. Насухо протерев полку рукавом, я взглянула на себя… и ужаснулась. С каждым вдохом мне становилось всё страшнее, а сердце, казалось, вот-вот выскочит через горло, так сильно оно колотилось. Наша кожа, наши губы, наши брови, ресницы — всё это изменилось. В выпуклом отражении на меня смотрела совершенно другая девушка. Исхудавшая и сморщившаяся от бессонницы ведьма. Ни румянца на щеках, ни блеска в глазах. Жуткая красная сыпь покрывала всю спину, от лопаток до копчика, а у корней волос виднелись толстые хлопья перхоти.

Вот и доигрались.

Задира молчала: она находилась в глубочайшем шоке. Внешность всегда стояла у неё на первом месте, но даже меня наш запущенный вид ввёл в состояние молчаливого ужаса. Подозрения зароились в голове, словно шершни.

Ни одного зеркала… Сеансы стазиса… Через минуту я уже знала, как проверить свою догадку.

Первым делом я включила телевизор и стала переключать каналы. Лотерея, новости, сериалы с тупым закадровым смехом, ток-шоу, женский реслинг. Всё это было не то — я упорно искала хоть одну прямую трансляцию. Футбольный матч, военный парад, гонки, пресс-конференция министра иностранных дел России… «Дожить свою жизнь… дожить… дожить...» — слова Гоголона вспыхивали в памяти, как предсмертные заветы горящих на кострах еретиков. Подбежав к холодильнику, я открыла его и стала один за другим перебирать лежащие внутри продукты. Хлопья, сыр, зернёный творог, копчёная рыба, запакованные в целлофан овощи, бутылки с соком. Догадаться, что я пыталась найти, элементарно: даты изготовления. Что странно, на всех упаковках они отсутствовали. Но разве стал бы кто-либо убирать даты с продуктов просто так? Совпадение? Или же… Когда я почти отчаялась, мой мельтешащий взор остановился на консервированных киви. Отштампованные на дне металлической банки цифры хлестанули по глазам, а по телу, казалось, прошёлся разряд постоянного тока.

14 марта 2064 года… Невероятно...

С момента нашего прибытия на третий уровень прошло как минимум два года.

Я замерла, не в силах сдвинуться с места. Банка киви выпала из дрожащих ладоней и с жестяным дребезжанием закатилась под стол. В комнате потемнело. Голова закружилась, я осела на пол. И как же я сразу не догадалась? Обратный коэффициент. Почему соотношение времени в виртуальной симуляции и в реальной жизни должно быть равномерно зависимым? Мозг моментально произвёл подсчёты, и результат ошеломил. Соотношение — примерно один к двенадцати. Пока мы находимся в стазисе всего сутки, в реальном мире проходит почти две недели. Но чем обусловлена такая корреляция? В чём заключается смысл сей бесчеловечной арифметики третьего уровня?

— Тихоня, что происходит? Объясни, сестричка, прошу… — плаксивым голоском промямлила Задира. Несмотря на пугающее открытие, у меня на душе словно солнце выглянуло после пасмурных дней. «Сестричка». ИИ затронул её святую святых, и это было отличным поводом вернуть Задиру на сторону добра.

— Гоголон тебя обманул, — твёрдо ответила я. — Судя по всему, пока ты развлекалась в его парке аттракционов, наш организм чах прямо на глазах.

Несмотря на то, что неприятное преображение испугало меня, в данный момент я испытывала прилив сил. Падение ИИ в глазах Задиры являлось для меня наилучшим подарком, а это, в свою очередь, вновь возвращало нас на тропу к Фее.

— Мамочки, сколько? Скажи, на сколько дней мы постарели?

— Дней? Ты такая же оптимистка, как и прежде, — я показала два пальца. — Два года, сестра. Он отнял минимум два года нашей жизни.

Задира судорожно вздохнула, а затем истошно завопила. Её громкий и беспомощный крик отчаяния заставил меня поёжиться — под ложечкой засосало, а по лопаткам, казалось, поползли вереницы ледяных сколопендр.

— Нет, он не мог! Не мог так поступить!.. Тихоня, может быть, ты ошиблась?

— Ты видела дату на банке?

— Да, но… но как? За что?!

— Я тебя предупреждала, но ты меня игнорировала.

Весь вечер Задира не находила себе места, и я была несказанно этому рада. Впрочем, меня также одолевало зудящее волнение. Еда ни в какую не желала лезть в рот. При взгляде на книжную полку или телевизор передёргивало. Сколько же времени мы пролежали, как Дракула, в этой темнице? Гоголон так и не появился, хотя я, наверное, впервые за весь срок заключения желала встретиться с ним лицом к лицу. Заглянуть в его белоснежные лживые глазёнки и ухмыльнуться.

Спалось отвратительно. С десяток раз я просыпалась посреди ночи и смотрела на пальцы, ожидая увидеть сморщенные, словно ветки иссохшего дерева, крючья. Утром, дабы развеять сомнения, я решила провести завершающий эксперимент. Заткнув сливное отверстие ванны, я отрегулировала смеситель, сделав так, чтобы вода капала из крана как можно реже. За час таким образом удалось наполнить стограммовый стаканчик из под йогурта. Посмотрим, сколько накапает за время нашего отсутствия.

Гоголон явился по расписанию, в девять. Опять эта искусственная улыбка, влюблённый взгляд и матовая физиономия. Всё произошло, как и прежде, а это значило, что ИИ не подозревал о нашей догадке. Задира встретила его стандартным приветствием. Бить в набат ни к чему: чувствуя, как нехотя она шагает к кровати, я понимала — грядёт время противостояния. Их дружба сдохла, как отравленная крыса. Сколько шансов у меня было добиться подобного хотя бы вчера? Ни одного. Но это всё-таки произошло. Именно поэтому я поверила в то, что случившееся — это знак. Даже если наше примирение являлось совпадением, ко мне вдруг пришла твёрдая уверенность: сколько бы я ни ошибалась ранее, в данный момент я нахожусь на верном пути. Я именно там, где мне следует быть.

Ещё один день на искусственном острове показался мучительной вечностью. Проклятые шезлонги, из-за которых всё это началось; особняк; волейбол; фруктовые коктейли. ИИ несколько раз поинтересовался у Задиры, в чём причина её сегодняшней пассивности и связано ли это с неким Масами, но та гордо отнекивалась и твердила, что причин беспокоиться о её психическом состоянии нет. Наконец мы вернулись в камеру. Гоголон пожелал нам доброй ночи и пропал. Как только он исчез, мы заглянули в уборную. Задира захрипела, словно болеющий астмой старик, а затем упала на колени и разрыдалась — ванна заполнилась практически наполовину.

— Тварь! Ненавижу!.. Ненавижу этого ублюдка!.. — яростно верещала Задира, то всхлипывая, то снова срываясь на плач.

Я могла попытаться утешить сестру, но рисковать не стала: я ещё никогда не видела её настолько обозлённой. Я просто не в состоянии описать ту необузданную ярость, которая пропитывала её слова. От её инфернальных проклятий кожа вмиг покрывалась пупырышками: казалось, у меня в голове голосила во всё горло сама сирена. За последний, проведённый на острове, день она не перекинулась со мной ни единой фразой. Уже тогда я понимала: внутри нас зреет чудовищная буря. Такая, с которой не под силу справиться даже мне.

— Задира, прошу, контролируй себя.

— Контролировать? Нет уж, поздно! Он водил меня за нос, как глупую несмышлёху. Из-за него я поругалась с тобой. Из-за него я… я предала тебя! Вот и кто я теперь, а? Какая из меня сестра?.. Я ноль!.. Дешёвая профурсетка. А ведь я хотела как лучше! Что мне теперь делать? — Задира ходила по камере туда-сюда с нетерпеливостью Наполеона; все наши слёзы были выплаканы, причём трижды. — Клянусь нашим здоровьем, я заставлю эту мразь страдать. Я сделаю… сделаю всё что угодно, чтобы ты простила меня. Только скажи!.. Тихонечка, котёночек, умоляю, извини… прости...

Её интонацию наполняло бесконечное сожаление. Теперь сестра долго будет горевать из-за того, что ослушалась меня. Наверняка будет считать себя предательницей. Грустно это признавать, но порой лишь неудачи способны объединить нас.

— Обидно, что именно обстоятельства вынудили тебя принять это решение, — скупо выдала я, хотя в душе на радостях плясала чечётку. — Надеюсь, ты осознала свою неправоту.

— Да, моя мармеладка. Я всё целиком и полностью осознала. Понятия не имею, что нужно сделать, чтобы ты стала доверять мне, как прежде, но… я раскаиваюсь. Честно! — она всхлипнула. — Как же мне жаль!

Я сделала вид, что не расслышала её реплики: благородия хоть отбавляй. Сейчас я готова была слушать эти слова вечно, но теперь, когда Задира переметнулась на мою сторону, я ощутила невероятное облегчение и успокоилась.

— Прошу тебя, прекращай рыдать. Оно того не стоит. Всем людям свойственно ошибаться. Когда-то ошиблась и я. Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю.

— Ты слишком добра ко мне… — она икнула. — Просто ответь честно: мир?

— Конечно мир.

Этот памятный день стал датой нашего примирения. Уговаривать сестру не срывать на Гоголона злобу в первый же день мне пришлось долго: она готова была рвать и метать. Когда он появлялся в нашей камере, я чувствовала в лёгких потрескивание статических зарядов, настолько сильно её мучила жажда мести. Разумеется, резкая смена настроения не сыграла бы нам на руку — пока ИИ считал её другом, нам не о чем было переживать. Вероятнее всего, даже он обладал логикой и смекнул бы, что в нашем случае всё не так-то просто. Я же старалась сохранять хладнокровие, чтобы продолжать копать. Да только куда копать?.. Мои мысли то и дело перебивались глубинным гласом, твердившим «не сбежишь». Четыре дня подряд мы с Задирой притворялись простывшей: требовалось придумать уважительную причину для отказа от сеансов. Теоретически нужда в подобного рода симуляциях отсутствовала — без нашего согласия Гоголон всё равно не мог отправить нас на остров. Тем не менее, портить с ним отношения казалось мне нерациональной мерой. ИИ раз за разом утверждал, что с моим здоровьем всё в порядке и что стазис вовсе не навредит мне, однако мы всё равно отказывались.

Обманщик. Если бы он беспокоился только о нас.

Иногда ИИ оставался в комнате и пытался завести беседу, но наши кислые ответы явно были не тем, чего он ожидал. Я видела, с какой надеждой он смотрел нам в глаза. В его вымышленном мире однозначно не хватало одной немаловажной мозаинки — весёленькой девчушки Кимико, позволяющей ему жить полной жизнью. Одинокий виртуальный страж скучал без своей пассии, и это приводило меня в восторг. Он стал зависимым. Я искренне надеялась на то, что после очередного отказа он прячется где-нибудь на задворках киберпространства и начинает лить пиксельные слёзки. Теперь, когда ситуация находилась под моим контролем, я чувствовала в себе бурную уверенность и готовность к действиям. Да только какими могли быть наши дальнейшие действия? Мы сидели взаперти. В четырёх стенах. От сундука с разумом ИИ нас отделяли кубометры стальной брони и сотни опаснейших психопатов. Вакуумные замки нам не по силам, а в отверстия антенноподобных рук-манипуляторов не пролазил даже мизинец. Я не продвинулась в своих поисках ни на шаг. Всё это начинало уже порядком утомлять. Происходящее казалось повисшим в воздухе Дамокловым мечом, которому просто необходимо было, наконец, упасть.