Глава 3

Глава 3

Миротворцы

   Я пролежал, наверное, часа три, пока тело не отдохнуло и не начало ныть, требуя размяться, а мысли более или менее не пришли в порядок. Да и к тому же голод уже напоминал о себе, так что я набрался смелости встать. Мой сосед все еще лежал без движения, даже не сменив положения, что дало мне повод сомневаться, жив ли он.   Прогнувшись назад, разминая затекшую спину, я осмотрелся. Похоже, работа на этаже не прекращалась даже ночью — количество людей ничуть не поубавилось. Я осторожно пошел по коридору разведать обстановку. Это место не имело ничего общего с офисом не только из-за крайне необычного устройства, но и потому что никто из сотрудников не занимался типичными офисными делами. Те люди, что сидели перед зависшими над столами изображениями просто периодически без энтузиазма тыкали пальцами в эти картинки. На каждом "рабочем месте", состоящем из полупрозрачного дугообразного стола и просторного кожаного кресла на колесиках, обычно предназначающегося для руководителя, изображений находилось не менее трех, и они были немного наклонены назад, видимо для удобства работающих с ними людей.   Судя по всему, этаж делился на сектора. Тот, в который входило помещение с людьми, являлся чем-то вроде рабочего, а тот, где располагалась комната, в которой я отдохнул, можно было назвать жилым. Наличие просторной кухни говорило о том, что люди, возможно, находятся здесь постоянно, а это в свою очередь подтверждало слова Аса о секретности, в пользу чего выступало и то, что одно из обозреваемых помещений выполняло гигиенические функции, содержа в себе несколько душевых кабинок, унитазов и писсуаров. Впрочем, завидев последние, я вспомнил, что давненько не справлял нужду, чем собственно и поспешил заняться.   Сказать по правде, меня немного смущала прозрачность стен даже в столь интимном месте, особенно, что через пару этих довольно условных перегородок располагались спальня и кухня. Гигиеническое помещение являлось угловым, и от окна наружу его отделял только коридор, благодаря чему открывался несравненный вид на Москву.   "Наверное, круто принимать душ, глядя на город с такой высоты", — размышлял я, опорожняя мочевой пузырь.   В какой-то момент мое внимание приковало движение за помещениями впереди, в центре этажа. Там откуда-то появились две необычные фигуры. Спешно закончив начатое, я отправился посмотреть, кто это такие.   Выйдя в коридор, и достаточно приблизившись, я в первую очередь разглядел массивное человекоподобное нечто, имеющее больше двух метров в высоту и сильно напоминающее робота. Раскрашенный в черный и белый цвета, наподобие уже виденных мною "доспехов", он производил весьма грозное впечатление. В формах его корпуса не было ни одной плавной линии, сплошные росчерки под тупыми углами. Он обладал пятипалыми кистями рук и ступнями на трех подвижных тонких распорках. На крупном торсе выступала маленькая и сильно приплюснутая треугольная голова, видимо, не способная вертеться. Никаких лампочек или подсветки на роботе я не заметил. Рядом с ним находился низкорослый парень лет на пять младше меня, одетый в доспех. Его лицо выражало крайнюю степень негодования.   Странная пара, не обращая на меня внимания, уверенным шагом направилась куда-то по лабиринту коридоров, и я из любопытства осторожно пошел следом. Эти двое подозрительно напоминали тех, кто сжег университет, и у меня закралось очень нехорошее предчувствие.    Робот перемещался тяжело, но довольно тихо, благодаря ступням-распоркам, которые словно пальцы смягчали шаги. Я заметил, что его ноги забрызганы еще не высохшей грязью, а корпус местами обожжен. Парень в этом плане был относительно чист, но зато в его костюме в нескольких местах торчали ряды кривых розоватых игл, а голова была испачкана какой-то слизью, из-за которой его густые темные волосы были взъерошены.   Пройдя через "диспетчерскую", эти двое вошли в соседнее помещение, где я издалека заметил Аса. Примечательно, что весь персонал "офиса" был одет без намека на какой-либо дресс-код — кто во что горазд: брюки, джинсы, шорты, рубашки с коротким рукавом и даже майки. На их фоне оперативники в доспехах смотрелись эдакими черно-белыми воронами.   Зашмыгнув следом за парнем с роботом, я аккуратно закрыл за собой дверь и сразу застыл, услышав трехэтажный мат и, естественно, решил, что обращен он ко мне. Но его адресатом был Ас. Робот орал через хриплый динамик о том, что он "так не огребал уже года два", при этом энергично жестикулируя в свойственной человеку манере.   — Только без истерики, — невозмутимо ответил Ас, присевший на край узкого широкого стола, расположенного вдоль дальней стены. — Я не виноват. Все претензии к Магеллану.   — Ах, теперь у нас Магеллан виноват! Сам предупредить не мог?!   — Я занят был.   — Интересно чем?!   — Им, — указал Ас на меня, и робот с парнем тотчас обернулись ко мне.   — Это кто? — недоуменно вопросил парень.   — Вы его не знаете.   — Значит, это из-за него нам только что чуть яйца на уши не натянули? — прогудел робот.   Я стоял молча, боясь сказать что-нибудь не то.   — Знакомься, это — Дилм, — кивнул Ас на парня. — Этот хамоватый — Вал, — указал он рукой на робота.   — Приятно познакомиться, — натянуто улыбнулся я.   Их имена меня не то чтобы удивляли, нет, скорее добавляли происходящему еще больше ирреальности.   — Похрен. Я в душ, — безучастно произнес Дилм и прошагал мимо меня.   Затем, к моему удивлению, передняя сторона корпуса робота раскрылась, и изнутри вылез крепко сложенный человек немногим моложе Аса, так же одетый в эту "ОКСП". Он устало потянулся, а створки полого робота закрылись обратно, и машина самостоятельно направилась в одно из дальних помещений, где встала спиной к высокому устройству, немного похожему на холодильник, после чего замерла окруженная разнообразными манипуляторами, выдвинувшимися из этой установки.   — Новичок, получается? — окликнул меня Вал.   — В смысле? — обернулся я к нему.   — Без должной подготовки я его никуда не отпущу, — к чему-то сказал Ас.   — Да его и так прикончат, если будет считать нас идиотами, — усмехнулся Вал.   — Я никого не считаю идиотами, — возмутился я.   — Ты только глянь на его морду. — Вал приблизился к Асу и кивнул в мою сторону, презрительно ухмыляясь. — Он нас всерьез не воспринимает. Думает, в цирк попал. Это же твердолоб. Помнишь Скорна? Вот этот такой же — внешне такой простой, а на самом деле хоть ты ему кол на голове чеши, но не опустится до того чтобы перешагнуть через свой ущербный взгляд на мир, который считает единственно верным.    Даже не знаю, что меня зацепило в тот момент больше: то, что Вал пытался меня унизить или то, что в глубине души я понимал, что он в чем-то прав, и оттого становилось обидно вдвойне.   — А какое тебе дело до моего взгляда на мир? — максимально желчно выдавил я.   Вал почесал затылок:   — Ас, ты уверен, что не ошибся? По-моему ты кого-то левого притащил.   — Можно подумать ты был другим, когда я притащил тебя.   — До меня сразу дошло, что пора что-то менять, когда ты при мне разделал хирурга.   — Так при нем я никого не разделывал.   — Тогда как он здесь оказался?   — Его чуть ГУПИ не "зачистило". Однако наш новый друг каким-то образом сумел уцелеть после зачистки. — Ас таинственно улыбнулся, глядя на меня.   Тут меня осенило:   — Я бы ведь не уцелел, если бы не тот сон! Это вы его устроили?   — Какой сон? — удивился Ас.   — Так зачистка его не убедила? — продолжил Вал, игнорируя нас обоих. — И ты еще его оправдываешь? Я же говорю, он — эталонный твердолоб.   Неожиданно из соседней комнаты, где работали "диспетчеры", со словами: "Загляните-ка сюда" в дверь просунулся бородатый мужичок, похожий на металлиста. Я узнал его, это был очнувшийся Неман. Вал с Асом незамедлительно проследовали за ним.   — Подожди здесь, — положил мне руку на плечо Ас, проходя мимо.   Вначале я и, правда, немного постоял, осмотрелся, пытаясь определить назначение помещения, в котором находился. Вдоль дальней стены тянулся узкий пустой стол неясного назначения, такой же полупрозрачный, как и вся здешняя мебель, а точно в центре комнаты на полу располагалось небольшое углубление, в котором виднелся черный блестящий шар размером с футбольный мяч. Внутри него что-то едва заметно клубилось, словно его заполняла вода, смешанная с чернилами.    Тем временем в соседнем помещении Ас, Вал и Неман что-то обсуждали, глядя на большие объемные изображения, появляющиеся и перемещающиеся в воздухе перед ними. Не сумев удержаться, я приоткрыл дверь послушать, о чем они говорят.   — … И сколько? — напряженно потирал подбородок Ас.   — Пока сложно сказать, — почти шепотом ответил Неман, держа руки за спиной, будто тюремный надзиратель.   — Это серьезно… — Вал стоял, уперев руки в бока.   — Более чем, — продолжил Ас. — Надо бы что-то предпринять.   — Что?! — повысил голос Вал. — У нас с самого Сопряжения ничерта не получается!   — Да, но все это время с нами не было его, — вдруг повернулся ко мне Ас.   — Простите. — Я хотел было закрыть дверь.   — Нет-нет, иди сюда. Ты не остался ждать, как я попросил, значит, настроен не так скептически, как хочешь показать. Пора вводить тебя в курс дела.   — Ну, хорошо, слушаю, — неуверенно вошел я.   — Не смеши мои тапочки, — усмехнулся Вал, обращаясь к Асу. — Чем это может нам помочь?   — Ты заколебал уже! — не сдержался я. — Можно поуважительнее ко мне относиться?   Вал умиленно захохотал, чем еще больше разозлил меня. Был бы это мой знакомый или хотя бы просто человек с улицы, я бы уже высказал ему все, что о нем думаю, но в данных обстоятельствах я не знал, чего можно ожидать в ответ, а потому терпел.   — Не обращай внимания, — остудил меня Ас. — Он всегда такой.   — Какой? — сразу перестал смеяться Вал.   — Беспардонный, — твердо ответил ему Ас.   — Так что с введением меня в курс дела? — напомнил я.   — Я, пожалуй, тоже в душ, — вздохнул вдруг Вал и вышел из помещения.   Неман, сделав уставшее лицо, сел за один из столов и занялся делами.   "Что это с ними?" — подумал я.   — Присаживайся, это надолго. — Подкатив свободное кресло, Ас расположился в нем.   Как только я уселся рядом, он начал свой действительно длинный рассказ:   — В эпоху расцвета древней Греции философ по имени Аркенон выдвинул постулат, согласно которому смерть — не природная закономерность, что все живое так же вечно, как и не живое, ибо существует рядом с ним, но боги делают живое смертным, чтобы заставлять его цепляться за жизнь: искать еду, строить укрытия, размножаться и драться за территорию. Эти идеи нашли отклик у множества людей, и развилось целое учение. Оно исповедовало неприятие божественной воли и даже более того — призывало бороться с властью богов. У Аркенона не было какого-либо плана действий, тем не менее, вместе с последователями он искал способы достижения бессмертия, то есть нарушения основного закона создателей — закона о жизненном цикле. Его ученики верили, что после создания нашего мира, боги оставили в нем лазейку в свой собственный мир, чтобы управлять оттуда происходящим здесь. Последователи Аркенона считали, что отыскав эту лазейку, они смогут заполучить ключ к силе богов и изменить данность.   Ас сделал паузу, ожидая моей реакции. Я же счел необходимым сумничать:   — Люди всегда искали бессмертия, ну и что? Как дохли, так и дохнут.   В ответ он едва заметно покачал головой:   — Вот только они ее нашли. Лазейкой оказалось самое обычное явление в жизни человека — сон. Они обнаружили, что сновидение далеко не так просто, как казалось их современникам, что это целое царство, не менее реальное, чем привычный мир. Там можно свободно мыслить, перемещаться и действовать, находясь при этом в предместьях самого мира богов. И они начали изучать эту таинственную реальность, где человек был в силах заставить брошенный камень не падать, и где нельзя было умереть от удара меча. Но новый мир не встретил своих покорителей с распростертыми объятиями. Каждый поход по нему превращался в испытание для силы воли и стойкости разума. Его просторы населяли невообразимые создания, некоторые из которых были способны одним своим обличием лишить человека рассудка. Эти создания были крайне враждебны по отношению к тем, кто осмеливался противостоять воле той силы, управляющей сновидениями, которую люди персонифицировали в роли Морфея, к тем, кто прекращал покорно видеть сны и начинал совать свой нос в тайны сновидений. Вдобавок ко всему злой рок начал преследовать первооткрывателей даже в их родном мире. Через пару лет после начала изысканий Аркенон был убит ревностными верующими, а его последователей изгнали за богохульство. Впрочем, через несколько дней Аркенон вернулся к ученикам, целым и невредимым. С собой он принес бесценные знания о том, что находится за границей жизни, непосредственно в самом мире богов, и главное — как оттуда вернуться. Так появился первый бессмертный. Вооруженные этими знаниями, его последователи, назвавшиеся Аркенонцами в честь своего учителя, стали несокрушимы. Смерть им более была не страшна. Первые несколько месяцев среди них царила эйфория. Они могли безнаказанно брать все что угодно, и никто не мог их остановить. Что такое меч и стрела против того, кто оживает после смерти? Их противники обращались в бегство, даже не оказывая сопротивления. Но очень скоро они натолкнулись на ожесточенное противодействие со стороны тех, кого назвали "гончими". Эти чуждые всему живому создания ужасной силы беспрепятственно приходили из мира богов и уносили бессмертных туда, откуда никто не возвращался. Аркенонцы оказались вынуждены учиться сражаться с новым врагом. Лазейку они теперь использовали для поиска оружия, способного помочь им уцелеть. Так они выявили закономерность: чем реже они засыпают и чем реже вступают в контакты с людьми и животными, тем реже за ними приходят гончие. В поисках объяснения этого феномена они узнали, что во время сна живое существо, само того не ведая, рассказывает богам все что видело, слышало, и о чем думало в течение времени, прошедшего с последнего сна. Таким образом, все, кому требуется сон, являются невольными шпионами, через органы чувств которых боги подобно надзирателям следят за этим миром. Тогда Аркенонцы нашли способ, при помощи которого в результате долгой и тяжелой работы в сновидении можно прекращать испытывать потребность в сне. Возможность спать при этом не теряется полностью, лишь становясь более труднодоступной, но зато больше не несет угрозы утечки информации, в отличие от обычного сна.   Ас вновь прекратил рассказ, как будто специально предоставив меня размышлениям. А они, как мне этого не хотелось, появились. Я рассеянно смотрел в пол, разрываясь изнутри между нарастающим ощущением собственной неполноценности и восставшим здравомыслием, кричащим: "Так не бывает!", хотя события последних суток бесцеремонно демонстрировали, что все-таки бывает. Совершенно не вписывающиеся в мое по обыкновению скептическое мировоззрение, новые реалии нуждались в срочной интеграции в него, иначе мне грозила невменяемость.   — Однако, — продолжил Ас, — Аркенонцы, обезопасившись от самих себя, не могли сделать то же самое с остальными живыми существами. Они были вынуждены вести уединенный образ жизни, избегая контактов с людьми и животными, по наводке которых и приходили гончие. Они скрывались в труднодоступных местах средиземноморского побережья и попутно изыскивали новые способы защиты. Результатом их работы стало открытие возможности красть силу богов. С огромным трудом и в небольших количествах, лишь для того, чтобы защищаться, но не атаковать. Тем временем, боги, поняв, что привычным способом им уже не достать непокорных, пошли иным путем. Из числа наиболее фанатичных верующих они создали тайное общество собственных бессмертных, нареченное Эон. В задачи этих сверхлюдей было включено проникновение во все культурные, политические и экономические слои общества с целью уничтожения Аркенонцев, всех упоминаний о них, а так же всех их богомерзких идей и последователей. Полное удаление врага из истории, как опухоли из организма. На пути развития, уготованном человечеству, не было места открытиям Аркенонцев. Со временем, чем больше разрасталась цивилизация, и чем меньше по этой причине оставалось возможностей для вмешательства гончих, некоторым Эонцам боги даровали силу самостоятельно изменять ткань мироздания, дабы исполнять надзорно-карательные функции. Не перекраивать, лишь немного изменять, но и этого было достаточно, чтобы избранные стали физически неуязвимы для человеческого оружия, а сами могли уничтожать целые армии щелчком пальцев. Несколько столетий длилось скрытое от людей противостояние Аркенонцев и Эона. Постепенно последователи Аркенона устали от вечной изоляции и видели все меньше смысла в сопротивлении, потому как в их борьбе не было значительных успехов, а со временем это противостояние и вовсе переросло в банальную борьбу за выживание. Они стояли одни против целого мира. И вот однажды, путешествуя по царству сновидений, они обнаружили некий маяк, предназначенный для противников воли богов, для мятежников. Он указывал на место, находящееся далеко на севере, под тысячелетними льдами у самой вершины мира. Опасаясь ловушки, Аркенон отдал последние распоряжения и с двумя самыми верными последователями отправился к маяку. Через несколько месяцев они достигли берегов Ледовитого океана, на дне которого ими было найдено сооружение, построенное целиком из алмаза. Оно оказалось пустовавшим несколько сотен тысяч лет храмом, где свои знания сохранили представители расы, существовавшей задолго до появления людей. Благодаря этим знаниям из отчаявшейся кучки повстанцев Аркенонцы превратились в хорошо организованную боевую организацию. Они научились создавать новое оружие невиданной разрушительной силы и механизмы, которые их современники не могли представить даже в мифах. Теперь они могли достойно противостоять Эону. Серьезную угрозу, хоть и значительно меньшую, представляли только сами боги и их лишенные свободы действий гончие. Так же Аркенонцы узнали, какие силы действуют в мире и чего желает каждая из них. Узнали о множестве войн, ведущихся с самого сотворения мира. В этом хаосе, именуемом Игрой Теней, Аркенон избрал для своих последователей единственно верный путь — путь Миротворцев, которые должны были прекратить весь этот ужас раз и навсегда. Они перестали скрываться от людей, чтобы те увидели, какие тайны хранит мир. К сожалению, очень скоро стало очевидно, что для людей это пользы не несет — от свидетелей быстро избавлялись Эонцы и их наместники в государствах из числа самых искусных воинов этих стран. По этой и многим другим причинам Миротворцам вновь пришлось избрать тактику скрытой войны. Не отставая от Эона, они тоже набирали новобранцев, размещая их в опорных пунктах на тех же территориях, где появлялись слуги Эона. Война в таком виде продлилась две тысячи лет, пока в начале января этого года в области нашей планеты не произошло что-то вроде системного сбоя, изменившего глобальные правила игры. Его назвали Сопряжением. Детали природы этой аномалии ты пока не поймешь, да мы и сами еще не до конца разобрались, но, говоря простым языком, Сопряжение значительно ослабило способность богов воздействовать на наш мир и вместе с тем дало возможность пользоваться божественной силой практически всем людям. У каждого человека потенциально появилась сила по своей воле изменять некоторые законы физики. Потенциально, потому что силу эту нужно еще у себя обнаружить, а подавляющее большинство людей понятия не имеют, что для этого нужно делать. — Ас мрачно вздохнул. — Но свобода эта не так благостна, как может показаться. Существуют люди, всю жизнь пытавшиеся овладеть хоть какой-либо сверхъестественной силой в личных интересах. Они первыми ощутили изменения, обнаружили, что внезапно заполучили мощь, которую могли видеть разве что в самых смелых мечтах. Их немного в сравнении с общей численностью человечества, но все же… Надеюсь, ты понимаешь, что сатанист и священнослужитель по-разному распорядятся такой властью?   Я отрывисто кивнул. В тот момент мне сложно было собрать из роя мельтешащих мыслей что-нибудь связное.   — Ко всему прочему, десятки тысяч неведомых людям существ из мира богов, некогда сдерживаемых законами создателей, ощутили ветер свободы и ринулись в наш мир, вход в который до этого был для них строго регламентирован. Единственное, что сейчас удерживает цивилизацию от пропасти истерии и хаоса в результате открытого столкновения с тем, чье существование всегда всячески опровергалось наукой — это, как ни странно, Эон и их представительства в государствах. Они без устали круглосуточно очищают мир от спятивших из-за внезапно прибывшей силы людей и обнаглевших чужеродных созданий. Только их не хватит надолго. Пока что свою власть ощутили только самые продвинутые в плане саморазвития люди, а самые недалекие из них решились ее продемонстрировать, чем и обрекли себя на неминуемую гибель от рук чистильщиков. Однако число новорожденных божков будет только расти, ровно, как и число желающих заявить о себе. Эонцы не справятся со всеми, им попросту не хватит ресурсов. Если они утратят контроль, самое мягкое, что ждет мир — это анархия. Полчища сверхлюдей устроят между собой бойню за глобальное господство. Государства рухнут, цивилизация, какой ты ее знаешь, исчезнет. Сильнейшие и хитрейшие из числа уцелевших в этой кровавой купели, построят на Земле новый, извращенный порядок. Именно поэтому вот уже полгода нашей главной и единственной задачей является стабилизация обстановки, чтобы прекратить кровопролитие. Теракты, что начали сотрясать мир сразу после Сопряжения, терактами, по сути, не являются, это всего лишь попытки тех самых недоделанных божков заявить о себе. Эон может скрыть причину, но не может скрыть следствие, потому и форсирует тему терактов. — Ас устало откинулся в кресле. — В общем-то, все.   Не в силах вымолвить ни слова, я несколько секунд тупо молчал, мысленно перебирая куски полученной информации в попытках как-нибудь соединить их с собственными знаниями. Наконец мне удалось промямлить вопрос:   — То есть… Я так понимаю… Вы и есть бывшие Аркенонцы? Вы — Миротворцы?   Ас глянул на меня как на слабоумного, прежде чем ответить:   — Да.   — Даже не знаю с чего начать. — Я тяжело вздохнул и, сцепив руки на затылке, запрокинул голову, а затем, не скрывая в голосе откровенно критического настроя, спросил: — Как так может быть, что до людей были еще какие-то расы, а о них до сих пор никто не знает?   По блеснувшим глазам собеседника я понял, что умные вопросы ему нравятся.   — "Никто" и "не знает" — понятия весьма растяжимые. Ты слышал о палеоартефактах?   — Нет, — ответил я недовольно.   — Вот видишь, опять зияют дыры в твоей эрудиции, — с улыбкой сказал он, как будто ждал такого ответа. — Это предметы явно искусственного происхождения, датировка которых указывает, что они были созданы еще до возникновения человека как вида, а, следовательно, логичное объяснение их появления лежит за пределами традиционной науки. Впрочем, используя везде, где только можно и нельзя принцип лезвия Оккама в качестве основного инструмента познания, ученые находят приемлемое объяснение для любого феномена, даже если стороннему наблюдателю подобное объяснение кажется полнейшим абсурдом, как, кстати, обычно и бывает. Так, найденную при раскопках линзу из сверхнизкодисперсионного стекла, мудрые ученые запросто могут приписать к современным предметам, даже если возраст породы, внутри которой эта линза была обнаружена, превышает сто тысяч лет. Например, в Перу уже несколько тысячелетий находят вулканические камни, на поверхность которых нанесены стилизованные изображения наездников на доисторических животных, летательных аппаратов, а так же людей, смотрящих в телескопы, проводящих хирургические операции, и еще много чего интересного. Камней уже найдено несколько десятков тысяч, и все они, как и нанесенные на них изображения, датированы третичным геологическим периодом, а это больше двух с половиной миллионов лет назад. "Человек" в то время, грубо говоря, еще по деревьям лазил. — Ас бросил на меня менторский взгляд. — Официальное "научное сообщество" до сих пор считает эти камни подделкой просто потому, что они не укладываются в принятую концепцию человеческой эволюции. В качестве аргумента используется традиционный для науки тезис — "этого не может быть, потому что не может быть никогда", подкрепленный мнением группы авторитетных ученых. Вот и все. Я говорил, люди знают не больше, чем хотят знать.    Даже, несмотря на все то, что я видел за прошедшие сутки, поверить в его слова мне все равно было очень трудно.   — Сколько же тебе лет? — спросил я.   — Строго говоря, всего двадцать. Наше бессмертие заключается в умении не уходить в мир иной после физической смерти, а возвращаться в умершее тело и вдыхать в него жизнь. После такого перерождения отсчет начинается с нуля. Только не всегда это получается. Каждое перерождение — безжалостная битва за самого себя с чудовищами Забвения. Если они побеждают, происходит то же самое, что и со всеми смертными — из основы удаляется память, а личностные характеристики перезаписываются, после чего начинается новый жизненный цикл. Или не начинается. Как повезет.   — Ожившее тело остается тем же самым, что и до смерти?   — Да. Мы умеем восстанавливать любые физические повреждения. Бывает, конечно, что повреждения слишком значительны, тогда тело проще воссоздать с нуля — клонировать. Для этого у нас имеются генетически образцы всех сотрудников.   — А как же старение?   — Мы не стареем из-за применения генетических модификаторов, устраняющих в клетках механизм, заставляющий их самоуничтожаться.   — И когда ты умер первый раз?   — Не помню уже. — Он расплылся в наивной улыбке. — Это было где-то между двенадцатым и пятнадцатым веками.   — Как это не помнишь? — хмуро удивился я.   — После перерождения память приходится восстанавливать. Эффективность этой процедуры невелика, поэтому нам многое приходится изучать вновь.   Поразмыслив пару секунд, я задал еще один вопрос:   — Я так понял точно такие же офисы как этот, есть во всех странах?   — Не точно такие же, и не во всех, — задумчиво протянул Ас. — Нам важно соблюдать баланс — не давать Эону и его прихлебателям получать тактическое преимущество, а это неизбежно происходит, если они захватывают территорию, где нет наших "представительств".   — Что значит "захватывают"?   — Головные представители Эона не обладают особыми физическими силами, их власть другого порядка. Они находится во всех сферах политической деятельности человечества, решая проблемы средствами, которые им предоставляет существующая организация миропорядка. К конкретным государствам они не привязаны. Можно сказать, они одновременно повсюду и нигде. Боевые же подразделения Эона, те самые, что способны воздействовать на ткань мироздания, работают иначе. У каждого из них в ведении находится жестко определенная территория. Взять, к примеру, то, что произошло в здании твоего бывшего университета. Силовые представители Эона в России решили проблему, и замели следы. Если кому-то придет в голову начать "копать" эту тему, тогда-то в дело вступят власть имущие Эонцы, которые сделают так, чтобы "раскопки" ни к чему не привели. Коли "копающий" субъект окажется настырным, ему "сверху" недвузначно намекнут, что пора бы прекращать по-хорошему. И только если окончательное предупреждение на него не подействует, его просто уберут. Причем сделает это обычный киллер, который даже не знает на кого работает.    Я вспомнил мужика на машине и ранение в зад. Пазл складывался.   — Так вот, — продолжил Ас, — захват — это развертывание штаб-квартиры наместников Эона, в распоряжение которым выдается некая территория. Если они успевают окапаться на территории, а мы — нет, она оказывается для нас потеряна до тех пор, пока мы их оттуда не прогоним или хотя бы не развернем свой штаб. Но бывают случаи, когда они окапываются настолько основательно, что мы уже ничего не можем сделать. Среди таких территорий, к примеру, Северная Америка и часть Западной Европы.   От переизбытка информации у меня закружилась голова.   — Можно где-нибудь проветриться?   — Конечно, — по-дружески кивнул Ас.   В глазах потемнело, и я вновь на мгновение ощутил что лечу, после чего обнаружил себя стоящим на гигантской плоской крыше. Как я понял — крыше того же самого небоскреба, на верхнем этаже которого только что находился. Вокруг на бетонных постаментах ровными рядами были уложены солнечные батареи. Между ними, монотонно рассекая белыми лопастями ночное небо, крутились ветряки. Вдали за обрывом крыши сияла ночная Москва. Борясь с порывами пронизывающего ветра и кутаясь в тонкую куртку, я приблизился к краю, не зная о чем думать.    Столь привычный и надоевший город при взгляде с такой высоты, да еще и ночью, предстал в совершенно иных красках, словно это не Москва вовсе, а графические декорации к фантастическому фильму. Бесконечные, уходящие к горизонту темные каменные дерби, осыпанные мириадами огней. Машин на улицах почти не наблюдалось, а характерный гул города отсутствовал. Внизу извивалась Москва-река, в черных водах которой отражались громады небоскребов "Сити".   Созерцая эту картину, я думал, как еще недавно надеялся, что кошмар вот-вот закончится, а вместо этого он только ухудшался. Телепортация, ходячие машины, бессмертие. Черт, целая война, скрываемая от людей обеими сторонами конфликта. Куда уж дальше-то?   — Сдается мне ты так ничего и не понял, — произнес за моей спиной Ас. Я забыл, что он переместился вместе со мной.    Встав рядом, он тоже обратил взгляд на город. Ветер почему-то стих, ветряки остановились.   — Откуда тебе знать, что я понял? — устало спросил я.   — Ты не умеешь прятать свои эмоции. — Холодно ответил он. — Со стороны видно, что ты чувствуешь. Странно только, что ты не особо борешься с собой. Ты как будто объявил самому себе бойкот. Боишься внутренних противоречий настолько, что предпочитаешь их избегать? — Судя по отсутствию паузы для моего ответа, вопрос был риторическим. — Как бы там ни было, тебе сейчас так плохо именно потому, что ты мыслишь чересчур аккуратно, боясь подумать лишнего, чтобы не всколыхнуть внутреннюю борьбу. Зря. Именно в этой борьбе происходит развитие человека.   — Вот только не надо играть в психоаналитика! — огрызнулся я. Когда кто-то пытается лезть тебе в душу, это всегда раздражает.   — Пусть название "Игра Теней" не вводит тебя в заблуждение, мы здесь вовсе не играем, — отрезал Ас. — Это жестокая война, где каждое проявление глупости может стать последним. Мне, честно говоря, все равно, что ты думаешь обо всем происходящем, но если ты не примеришься с собой, то очень скоро сойдешь с ума. Психологически ты пока еще обычный человек, а люди изнеженны в их искусственной реальности.   — Изнеженны? — прогнусавил я. — Чем же это?   — Реальность, которую ты видишь каждый день, подобна теплице, огорожена от ужасов внешнего мира. В ней все тихо и спокойно. Самые страшные человеческие войны не более чем бешенство с жиру от нехватки острых ощущений. Больше денег, больше власти. Люди никогда не знали того, с чем мы сталкиваемся ежедневно, и оттого ими движут самые примитивные потребности. Будь ваш мир открыт для всех ветров, у вас бы никогда не было войн друг с другом, не было бы ни добра, ни зла, религии бы никогда не появились. Те мотивы, что кажутся тебе важными, как например борьба за лучшие условия жизни, потеряли бы значимость.   — Хватит мне уже нотации читать, — отвернулся я.   — Ты спросил — я ответил.   — Я хотел узнать, в чем конкретно мы изнеженны, а не "что бы было, если бы..."   — Ты сейчас убежден, что происходящее с тобой абсурдно, хотя на самом деле абсурден именно привычный тебе мир. Если вдуматься, не может быть такого, чтобы в гигантской безмерно сложной Вселенной существовала простая маленькая планетка, на которой обитал бы один единственный разумный вид. Тем более не может быть, чтобы существовал он тысячелетиями в замкнутой системе, куда не проникают посторонние, способные нарушить тихую идиллию, от изоляции погрязшую в безумии и междоусобицах. Еще лучше подумать, как возможно, чтобы вообще существовало что либо. Для тебя сам собой разумеющийся тот факт, что ты живешь, мыслишь и принимаешь решения, а вокруг существует независимый от тебя мир. Ты не обращаешь внимания на такую мелочь и тебе наверняка даже в голову не приходило, что сам факт этого существования является поводом серьезно задуматься, почему все вокруг именно такое, а не какое-то иное. Почему пространство трехмерно, почему все состоит из элементарных частиц, почему, наконец, все это вообще существует?   — Философия не мой конек, — фыркнул я.   — Это не философия, а элементарное здравомыслие. Отказ от него и приводит к тому, что на голову бедного человека внезапно обрушиваются ужасы извне его понимания. Тебе дан шанс, выпадающий один раз на миллионы. Упустить его было бы непростительной ошибкой.   — Да слышал я уже об этом шансе и не собираюсь его упускать. Мне уже понятно, что меня ухлопают, как-то только я уйду отсюда.   — Да, страх смерти весомый мотив, но не достаточный. Ты воспринимаешь свалившиеся на тебя невзгоды как недоразумение, а вовсе не как удивительное стечение обстоятельств.   — Не, ну, а как я должен воспринимать то, что оказался среди тех, кого по нормальным соображениям просто не может существовать? Я понятия не имею, как нужно вести себя в подобной ситуации. Скажи спасибо, что я все еще вменяем… как мне кажется.   — Если посмотреть с этой точки зрения, то да, многие бы на твоем месте уже запаниковали или наоборот возомнили себя избранными.   — Думаешь?   — Знаю. Мы иногда проводим с населением тесты на проверку, так сказать, "потенциальной профпригодности". Выбираем случайного человека, показываем ему что-нибудь сверхъестественное, говорим, что он прошел Великое Испытание Высших Сил, и смотрим на реакцию. По результатам таких тестов можно определять средний уровень адекватности населения и потенциальную готовность людей к возможным фундаментальным изменениям мироустройства. В России последние тридцать лет кривая графика результатов резко пошла вниз. Можно сказать, маразм крепчает.   — Почему?   — Как ты думаешь? Распад Союза, конечно. Люди получили бесконтрольный доступ ко всему, от чего тебя так коробит: к магии, эзотерике и оккультизму. На этой почве началось массовое помешательство, и большинство людей утратило адекватность.   — Еще бы меня не коробило. От этой ахинеи люди становятся как зомбированные.   — В сущности, с оккультизмом или без него, средний уровень умственного развития населения в любом государстве не высок. Но с массовым распространением некогда труднодоступной информации, множество психических проблем людей, которые ранее дремали под гнетом цензуры, вышли на поверхность. Сразу появились и те, кто сочли себя избранными и те, кто вдруг решили, что без помощи избранных им уже не обойтись. Последствия того самого доведения до абсурда, о котором я говорил.   — А вы на этом фоне, значит, получаетесь чем-то вроде элитного клуба, где закрытая информация еще не подвергалась надругательству?   — Если тебе так проще понять, можешь считать так, — повел бровями Ас.   — Не в восторге я от всего этого. — Я зябко втянул голову в плечи. — Так вам всем: Дилму, Валу, Неману и персоналу офиса — по несколько столетий, с учетом всех перерождений?   — Нет, что ты, — нахмурился он. — Я самый старший в этой группе, остальным максимум по паре веков. Персонал вообще вольнонаемные работники, такие же смертные, как ты, тоже лишенные возможности спать.   — А где же остальные? Где Аркенон?    — Из числа Предтечей уже никого не осталось.   — Что, вообще никого?   — Вообще, — сухо ответил Ас, отводя взгляд.   — Весело, — кашлянул я. — И что же предстоит мне? Там в офисе ты сказал: "Все это время с нами не было его". Что ты имел ввиду?   Повисла многозначительная пауза, прежде чем Ас ответил:   — Ты выжил вопреки здравому смыслу, не обладая ни необходимыми навыками, ни необходимыми знаниями. Еще рано делать выводы, но, то, что с тобой произошло, имеет некий смысл. Случайности конструктивно не предусмотрены в структуре нашего мира. Сопряжение коснулось и тебя, не забывай, а значит, у тебя тоже появились определенные способности. — На его лице появилась растерянность, он вдруг как будто потерял мысль: — В любом случае, тебе для начала нужно обучиться, причем желательно в кротчайшие сроки.    — Насколько кротчайшие? — с тревогой поинтересовался я.   — Максимум месяц.   — И что мне предстоит усвоить за это время? — Столь малый срок внушал оптимизм — не так уж и многому придется учиться.   — То, на что у людей обычно уходит вся жизнь.   Оптимизм рассеялся. Я прокашлялся, ошалело вытаращившись:   — Мог бы соврать что ли...   — Я и так соврал, — заговорчески ухмыльнулся он.   Секунда мне понадобилась, чтобы осмыслить шутку, и только после этого я облегченно вздохнул:   — И как это я сразу поверил, что ты предложишь невозможное?..   — Границы возможного зависят только от желания их преодолеть. — Видя, что я опять напрягся, Ас не замедлил успокоить: — Да ничего сложного тебе делать не придется. Главное желание узнавать новое. Вот если будешь отторгать все, что идет вразрез с твоими убеждениями — грош-цена твоим усилиям.   Мы простояли на крыше еще минут пятнадцать, прежде чем Ас сказал, что червь готов, и мы перенеслись обратно в офис. Он сказал, что червь способен перевозить до четырех человек за раз, но ему нужен отдых до получаса при максимальной нагрузке.   — А эти стены случаем не из того алмаза, что и найденный вами храм? — поинтересовался я, проглядывая этаж практически насквозь.   — Нет, что ты, — усмехнулся Ас. — Мы же не мародеры какие-нибудь. Есть хочешь?   — А то!   — Тогда пошли в пищеблок.   По пути я заприметил в одном из помещений робота, из которого вылез Вал, и не упустил возможности узнать, что это за штука.   — Это тоже доспех, только более тяжелого класса, — объяснил Ас. — Те, что мы носим постоянно — это класс "альфа". Тот, что ты видишь — следующий за ним — "бета".   — Я так понимаю, вы все эти технологии заполучили из храма Восхода?   — Изначально — да, но доспехи — это уже результат успешного совмещения человеческой науки с нашими знаниями. При всей ее неповоротливости, людская наука все равно не стоит на месте, а поскольку нам с каждым перерождением в любом случае приходится отчасти обучаться заново, мы решили использовать ее как базу, на которой уже надстраивать собственные знания. Мы же все равно живем среди людей. Нет смысла обособлять знания, пребывающие в девственной неприкосновенности уже полмиллиона лет. К тому же, новым сотрудникам так легче адаптироваться. Гораздо проще начинать обучение на том уровне, до которого поднялась человеческая наука, и использовать ее терминологию продвигаясь дальше, походу уже постигая наши знания, чем начинать с самых азов просто потому, что у нас все называется по-другому.   Когда мы вошли в "пищеблок", коим являлась кухня, Ас кивком указал мне на кресла из полупрозрачного пластика, стоящие за небольшим стеклянным столиком на хромированных ножках, а сам подошел к футуристичному холодильнику стального цвета, достал оттуда что-то и сунул это в обыкновенную микроволновую печь, водруженную банально — на холодильнике.   — Если честно, — начал я, усевшись, — мне всегда казалось, что с возрастом человек становится более выдержанным и немногословным. Более рассудительным, что ли. После стольких лет ты должен был стать… Ну не знаю… Совсем другим. А Вал и вовсе ведет себя как пацан.   — В какой-то степени это так, но с каждой смертью все отчетливее понимаешь, как бессмысленен и искусственен процесс взросления, впрочем, как и все остальные процессы. Потому мы сами выбираем, какими нам быть. Кому-то хочется быть мудрецом, кому-то — как Валу — страдать юношеским максимализмом.   Микроволновка издала сигнал готовности.   — Мне еще вот что интересно, как вы выбираете себе "оперативные псевдонимы"?   — Хочешь себе такой же? — улыбнулся Ас, доставая из выдвижного ящика в столе две блестящих ложки, а из шкафчика над раковиной — пару тарелок, на которые затем выложил из микроволновой печи два желтых брикета, похожих на сливочное масло.   — Ну… Мне скорее интересно, почему они такие странные. Почему не какие-нибудь "Беркут" иди "Демон"? Почему Ас, Дилм, Вал?   — К чему брызжущая брутальность?   Поставив тарелки на стол и сев напротив меня, он сходу принялся есть.   — Что это? — с подозрением вознес я ложку над непонятным брикетом.   — Это вкусно и очень питательно. При нашем жизненном укладе — именно то, что надо.   Я отсек маленький кусочек и осторожно положил на язык, боясь ощутить мерзкий вкус, который, однако, оказался почти как у шашлыка из говядины, а главное не надо было жевать — необычное блюдо таяло во рту. Распробовав, я принялся работать ложкой с усердием черного копателя, лопата которого лязгнула о клад. По довольному выражению лица Аса, было понятно, что его эта картина забавляла.   — Так что там с вашими псевдонимами? — хлюпая полным ртом, вернулся я к своему вопросу.   — Если говорить начистоту, то это даже не псевдонимы, а имена. То, как мы хотим называть себя сами, а не то, как нас назвали другие.   — Почему именно Ас?   — Просто, коротко, звучит, легко произнести. К тому же не обязательно в имени должен быть смысл. Да и не всегда этот смысл лежит на поверхности. Вот у Вала имя хоть и со смыслом, но весьма поверхностным. Оно происходит от латинского слова "valens" — сильный, важный, имеющий значение.   "Какого высокого о себе мнения это хамло", — мысленно подметил я.   — Хм… — Я осторожно улыбнулся. — А можно мне тоже себе такое имя?   — Как хочешь, — пожал плечами Ас. — Нам все равно как тебя называть. Главное чтобы тебе самому не надоело. Мы же не будем менять обращение к тебе по первому твоему требованию.   Я некоторое время поразмыслил, быстро выбирая наиболее звучащее имя. Ничего лучше собственного ника в глобальной сети на ум ни шло.   — Экс! Называйте меня Экс.   — Хорошо, — равнодушно пожал губами Ас.   — Ох, глядишь, потом, может, смогу отомстить тем козлам, что универ сожгли, — удовлетворенно вздохнул я.   — В каком смысле? — насторожился Ас.   — Ну, замочить… — понизил голос я, понимая, что погорячился.   — Какой ты кровожадный. — Ас укорительно покачал головой. — "Замочить" ты их не сможешь — они такие же бессмертные, как мы, а вот наказать — вполне.    — Они тоже умеют перерождаться?   — Да, но у них это происходит в автоматическом режиме в качестве льготы за службу.   — Что значит "в автоматическом режиме"?   — Специальные механизмы, инсталлированные в их основы, не дают им в общем порядке попадать под машину очищения, удерживая их основы около умерших тел до тех пор, пока тела снова не становятся жизнеспособны. Мы с ними, если можно так сказать, бессмертны по-разному. По мнению их руководства незаменимых людей не существует, поэтому, в отличие от нас, они стареют, и когда боец себя исчерпывает, система авто-перерождения отключается, приводя к смерти в общем порядке, с очищением, и далее по этапу. Никто не обучает их самовольному возврату с той стороны, и даже наоборот — все те же механизмы, имплантированные в их основы, мешают им совершать подобные поползновения. Система подготовки новых бойцов, созданная Эоном, напоминает конвейер. Каждый солдат проходит стандартный курс подготовки еще будучи простым человеком: жизненные испытания, лишения, страдания — закалка и тестирование одновременно. По зачислению в ряды, боец проходит лишь короткий курс обучения и сразу отправляется, так сказать, на передовую. Если он выходит из строя, так что его тело уже не подлежит восстановлению — не беда, взять на его место нового — плевое дело. Резерв есть всегда. Миллионы людей по всему миру постоянно находятся в статусе резервистов, даже не подозревая об этом. И когда приходит время, нужному человеку делают предложение, от которого ему трудно отказаться, особенно, учитывая контингент "призывников": ветераны, наемники, уголовники. У нас же философия другая. Объяснить человеку, что собой представляет окружающий его мир, в чем смысл жизни и смерти, научить его сражаться и противостоять смерти — это титанический труд. Проделывать это все каждый раз с нуля — считай, добровольно подписать капитуляцию.   — Ваша политика качества против их политики количества, — понимающе кивнув, подытожил я.   — Только не стоит думать, что они слабее нас. Их уровень подготовки уступает нашему лишь потому, что им работать значительно проще: мир на их стороне.   — Спасибо, — удовлетворенно отставил я пустую тарелку.   — Пожалуйста.   Встав из-за стола, Ас кивком позвал за собой.   — Это — аналитический блок, — объявил он, когда мы вошли в помещение, принятое мной за диспетчерскую. — Сюда стекается информация обо всех событиях, происходящих на планете, а в России — в особенности. Соседний блок, где я удалил тебе ментальный имплант — медицинский. Вот тот, — он указал на вторую соседнюю комнату, с длинным столом вдоль дальней стены и черным шаром, погруженным в пол, — связной, там мы осуществляем подключение к различным… полям. С названиями остальных разберешься сам. Высота здания чуть более трехсот метров. Мы занимаем предпоследний этаж. Выше — только технические службы. Первые этажи отведены под торговую галерею, следующие сорок занимают офисы, а оставшиеся, в том числе и этот, отданы под жилые помещения. Наш этаж реконструирован таким образом, что при помощи лифта или лестницы попасть на него невозможно. Чтобы ни у кого не возникало подозрений относительно нашей деятельности, мы приплачиваем нужным людям. Коррупция в этом государстве работает нам на руку.   Ас вдруг повернулся, посмотрев куда-то вглубь этажа, и я услышал его искаженный голос, хотя он не открывал рта: "Давайте все сюда".   — Что ты сказал? — Я недоуменно нахмурился.   — Ты меня слышал? — удивился он.   — Кажется, да, — неуверенно ответил я.   — Вот даже как… — задумчиво протянул он, сверля меня взглядом.   В этот момент в помещение вошли все трое оперативников: крепкий Вал, тощий Дилм и бородатый Неман. Несмотря на то, что в окраске доспехов использовались только черный и белый цвета, раскраска каждого костюма была уникальна.   Дилм уже успел помыть голову, и, видимо, отремонтировать доспех, который теперь выглядел как новенький, без следов от игл и без единой потертости. В целом прилично смотрелись все костюмы, за исключением того, который носил Вал. Его доспех, словно лет 10 пролежал на армейском складе: белые элементы пожелтели, а черные выцвели. Столь неприглядная экипировка контрастировала с внешностью Вала, присущей скорее плейбою. Спортивное телосложение сочеталось с мягким смазливым лицом, голубыми глазами и светлыми волосами. Ему недоставало разве что серьги в ухе.   — Все в сборе, — обстоятельно заявил Ас. — Наш новый член пожелал, чтобы его называли Экс.   — Рад познакомиться, член, — не смог удержаться Вал. — Я — голова.   — Не обращай внимания на этого имбецила, — заступился Неман, презрительно покосившись на хама, как бы намекая, что того не стоит воспринимать всерьез. — Мы всегда рады видеть новое лицо.   — По-моему ты больше рад видеть новую жопу, — огрызнулся Вал.   — Изобрази спокойствие, — угрожающе невозмутимо сказал ему Ас, а затем, скрестив руки на груди, посерьезнел как глава корпорации во время совещания: — Начался новый день. Какие новости?   — "Какие-какие"? — безрадостно передразнил Неман. — Как всегда: плохая и очень плохая.   — Начинай с плохой.   — Семьдесят четыре прорыва за последние сутки. — Подойдя к одному из столов, Неман произвел несколько манипуляций с висящим над ним изображением, и в центре комнаты появилась большая объемная проекция планеты Земля, усыпанная оранжевыми точками. — И большинство конечно в Африке, — добавил он.   Наибольшее скопление огоньков было сосредоточенно на "черном" континенте.   Ас объяснил мне, о чем шла речь:   — Прорывами мы называем самовольные проникновения в наш мир существ, которым здесь не место. Как, например то, что ты видел в университете.   — Ссыкуны, — буркнул Вал, усаживаясь в свободное кресло. — Кстати, у меня новая инфа по поводу "ночных бабочек".   Даже притом, что я очень мало был знаком с Валом, мне показался странным употребленный им эпитет, какой-то слишком уж культурный.   — Сегодня за ночь еще три нападения по Москве и области, — продолжил он, — и опять все то же самое: женщины живы, а мужики — в капусту.   — Ты бы был поосторожнее, — сдержанно улыбнулся ему Неман. Что он хотел сказать, я тогда не понял.   — Да пошел ты, — бросил Вал с пренебрежением и продолжил доклад: — У одной из свидетельниц мне удалось найти более или менее отчетливые воспоминания.   Я догадался, что речь идет о тех самых абсурдных нападениях на проституток, про которые я читал позавчера.   — И?.. — заинтересованно протянул Ас.   — Это одиночка, не человек.   — Неос? — подал голос Дилм, все это время уныло стоявший позади всех.   — Есть другие варианты? — обернулся к нему Неман.   — Как будто ты меня не понял, — едко скривился Дилм. — Какого черта неосу надо от сраных баб?   — Ты у нас что, знаток неосов? — язвительно спросил у него Вал.   Устало вздохнув, Ас обратился к Валу:   — Почему он их не тронул?   — Без понятия. Эта-то смогла его запомнить только потому, что он ее облизал.   — Каким образом? — правая бровь Аса удивленно поднялась.    — Провел языком по шее и лицу.   — И как выглядел этот неос? — заинтригованно вопросил Неман.   — Она его не разглядывала.   — То есть?   — Она зажмурилась от страха, — разочарованно опустил голову Ас, догадавшись, в чем причина.   — Да? — Неман вопросительно уставился на Вала.   — Да, — подчеркнуто невозмутимо ответил тот. — Босс верно говорит.   — Замечательно! Значит, мы по-прежнему не знаем что это за класс.   — На основании "облизывания" можно предположить хотя бы то, что это хищник. — Ас задумчиво почесал подбородок. — Давай уже очень плохую новость.   — Как скажешь, — выдохнул Неман.   Проекция планеты сменилась несколькими трехмерными изображениями, представленными в виде кубов. Они не были похожи на результат совмещения фотографий, полученных от 6 перекрывающих друг друга фотоаппаратов, хотя именно эта мысль пришла на ум первой. Изображения выглядели как фрагменты пространства, вырезанные из него, будто ледяные кубы из глыбы льда. От их содержания у меня кровь застыла в жилах. Всюду были ошметки человеческой плоти и изуродованные тела.   — За последние семь часов в одной только России убито семнадцать детей в возрасте до пятнадцати лет, — начал комментировать Неман. — Часть растерзана, некоторые замучены. В Нижнем Тагиле два младенца убиты прямо в роддоме. Ни в одном случае свидетелей нет. Все спали.   — Что значит "спали"? — изумился Ас.   — Совпадение подозрительное, но никого бодрствующего рядом не оказывалось. Спящие не просыпались, что тоже весьма странно: шуму и криков должно было быть достаточно, чтобы разбудить мертвецов. Так же во всех случаях имеет место тяжелое радиационное заражение помещений. Идентифицировать изотоп не удалось, материалы отправлены для углубленного анализа Магеллану. — Одновременно со словами Немана внутри изображений появлялись сноски с характерными значками радиационной угрозы и еще какие-то подсказки. — Что особо примечательно — все убитые были сектимами.   — Врешь! — крякнул Вал, сдвигаясь на край кресла.   Все объекты на изображениях превратились в каркасные модели, состоящие из десятков замысловатых элементов, а каркасы трупов дополнительно окутались сине-фиолетовыми ореолами, от которых ломаными нитями протянулось еще несколько сносок.   — О-па-чки… — уголок губ Вала скривился в злобной улыбке.   — Очень маловероятно, — медленно произнес Ас. — По крайней мере, для этого нужно быть или идиотом или...   — Или что? — напряженно выдавил Дилм в образовавшейся паузе.   — Сам подумай, откуда возьмется такая наглость, если нет уверенности в безнаказанности?   В какой-то момент я ощутил, как в помещении повеяло натуральным зимним холодом. Ноги мгновенно замерзли, а к горлу подступил комок. Я не мог понять, чудится ли это мне или температура действительно упала. Сам собой откуда-то появился необъяснимый страх. Вроде бы в разговоре Миротворцев не было ничего, что могло бы его вызвать, к тому же я и не понимал, о чем они говорят, однако страх присутствовал, и он нарастал. В голове отдалось эхо тонкого пения, услышанного мною перед тем, как обезумил Влад. И я не выдержал:   — Объясните уже, что происходит! Вы что не понимаете, что я не в теме ваших дел?!   Возможно, я хотел сказать не это, но единственная ассоциация, которая возникла у меня при мысли о причине страха — это негодование от непонимания темы разговора.   На секунду повисла звенящая тишина.   — Понимаешь ли, — спокойно произнес Ас, — мы последние пару месяцев ожидаем… как бы это сказать… эволюцию. Те люди, которые обнаружили у себя сверхъестественные способности вскоре после Сопряжения — это лишь первая волна, в основном представляющая собой обыкновенный сброд, легкую добычу для чистильщиков. Это толпа одиночек, людей, зацикленных на оккультных учениях, и в силу психических нарушений смотрящих на себе подобных — фанатиков, как на врагов. Никто из них не имеет ни малейшего представления о реальном положении вещей, а потому в принципе не способен сотворить что-либо серьезнее банального убийства.   — А разве они не должны объединяться перед общим врагом, закрывая глаза на распри?   — Должны, и объединяются, только не из-за общего врага, а из-за того что некоторым людям превыше всего хочется власти. Нужно понимать, что то, что сейчас происходит в мире для этих божков равносильно ситуации постапокалипсиса. Они не воспринимают человеческое общество и миропорядок в целом как нечто существенное, считая его уже не более чем блеклым призраком прошлого. Теперь для них существует только мир, где они хозяева. Их мир. Тебе должно быть известно, что люди, поставленные в подобные обстоятельства, очень быстро теряют все наслоения цивилизации, худо-бедно сдерживавшей их животную сущность, и обнажают свои самые темные стороны.    Я рассеянно кивнул.   — Сами по себе люди не способны к самоорганизации. Организовывает всегда кто-то. Лидер, вождь. Но вождь натура тонкая, не терпит конкурентов, а учитывая, что психологически потенциальным лидером является чуть ли не каждый третий, достаточно мощного объединения не получается. Слишком велико число "вождей". Выражаясь метафорически, государство не образуется, вместо него появляется множество мелких княжеств, жестоко враждующих друг с другом. Если оно и соберется, то очень быстро развалится под натиском внутренней борьбы за власть. У того, кому все же удастся занять место верховного правителя, в руках не окажется налаженных инструментов, с помощью которых он мог бы просто репрессировать неугодных, и ему для удержания власти не останется ничего кроме как начать гражданскую войну. При таком раскладе Эону в данный момент даже не требуется использовать принцип "разделяй и властвуй". Их враги делают всю работу за них.   — Так в чем проблема-то? Что за эволюцию вы ждете?   — Вот-вот должна начаться вторая волна, состоящая из тех, кто до сих пор держался в тени, наблюдая за тем, что происходит в мире. Не высовываясь, проявляя осмотрительность, они увидели, кто на что способен, и знают, откуда ждать удара. Вместо того чтобы лезть на рожон, как еще долго будут делать те, кто только обнаруживают у себя необыкновенные силы, они станут действовать скрытно, исподтишка. В этом и состоит главная опасность. Нельзя победить того, кого не видишь. Ситуация усугубляется из-за того, что их осведомленность так же позволяет им в свою очередь тоже наносить удары, причиняя миру урон, не идущий ни в какое сравнение с тем, на который способны действующие вслепую представители первой волны. Сектимы — это новая разновидность вида "Homo sapiens", созданная, чтобы постепенно заменить своих устаревших предшественников. Они находятся под непосредственным покровительством богов. Для того чтобы их убивать, нужно не просто знать что они существуют и уметь их находить, нужно не бояться неминуемого возмездия со стороны Эона. Дальнейшие выводы делай сам.   Но мне в тот момент было не до выводов. Пока Ас говорил, страх, причину которого я так и не смог найти, почти полностью меня парализовал. От холода окоченели руки, а ноги произвольно напрягались и вздрагивали. В какой-то момент я вдруг на несколько секунд как бы перенесся в другое место. Обдуваемый холодным ветром, я стоял под ночным небом на краю высокого обрыва, поросшего кочками высохшей травы, а передо мной до самого горизонта простиралась черная морская гладь, в которой отблескивал серебряный свет полной луны.   — Тебе нехорошо? — Прозвучавший эхом вопрос Аса привел меня в чувство.   — Да нет, все нормально, — солгал я.   Почему я промолчал? Это смешно, но боязнь быть принятым за психа сработала на уровне рефлекса даже, несмотря на то, где и среди кого я находился. К тому же страх прошел, и по телу разлилась приятная истома, точно после оргазма.   — Можно выйти? — спросил я.   — Для этого не нужно разрешение, — ответил Ас.   Я поспешил во внешний коридор, и обессилено прильнул к той его стене, что являлась окном наружу.    Оттесняя ночь, над Москвой поднималась заря первого дня моего пребывания среди Миротворцев.