Глава 2

Глава 2

Шаг вперед

   Подскочив над койкой как от удара током, я понял, что это был сон. Какой-то бредовый сверхреалистичный сон. Ничего подобного со мной еще не случалось, поэтому, как это толковать, я не знал.   С трудом поднявшись, я уселся на краю койки и схватился за голову. Сквозь рифленое окно пробивались лучи солнца, усугублявшие и без того хреновое самочувствие: все тело болело, башка трещала, а жажда была такая, что казалось я без труда осушу маленькое озеро. Соседей по комнате уже выпроводили и на очереди был я.    Повздыхав немного, я дождался дежурного и поковылял в приемную, где пришлось выложить тысячу за ночлег. Затем, ввалившись в уборную, сначала долго пил из-под крана, и только после этого справил нужду, а так же привел в порядок внешний вид. Теперь можно было идти по городу без опаски сойти за бомжа. Часы над выходом показывали без двадцати десять. Настал понедельник, 5 июня.   На улицу я вышел с опаской, но никого подозрительного не заметил. Проснувшийся город давно шумел феерией звуков, сливающихся в монотонный гул. Однако этот гул после прошедшей ночи звучал на удивление приятно. Так хорошо было видеть заполненные пешеходами и автомобилями улицы, освещенные поднявшимся над крышами домов солнцем.    Мне предстояло решить, что делать и куда идти. По-видимому, доблестные сотрудники полиции не восприняли всерьез мой рассказ о нападении на универ, поскольку до сих пор за мной не прислали наряд, как за свидетелем. Или как за подозреваемым, ведь наверняка они не упустили бы возможности повесить все на меня. И пока они не спохватились, надо было резче топать от этого ужасного противного места.   Отдалившись в город, я решил обдумывать план дальнейших действий где-нибудь в тихом месте, вроде кафешки, тем более что голод уже свирепствовал вовсю. Выбор пал на кафе с чудным названием "Кафе". Я заказал полноценный завтрак, состоящий из каши с кусочками фруктов, бутерброда с колбасой и чашки кофе.   С аппетитом насыщаясь, я размышлял над увиденным сном. Мне удалось вспомнить только ту его часть, в которой я общался с мужиком в парке, и то лишь кусками. Ярче всего запомнилась отвратительная манера разговора собеседника и его странное предложение. Что это вообще было? Я вчера перенес такой стресс, так что в принципе не удивительно, что психика могла отреагировать очень правдоподобным сновидением, фактически неотличимым от реальности. Подсунула мне то, что я подсознательно хотел — решение всех проблем. Как все просто: пришел туда — не знаю куда, и готово.    В реальности же все обстояло куда хуже. Я все еще оставался свидетелем, а значит, нужно было срочно что-то делать, пока меня не укокошили. К тому же, органы правопорядка вполне могли сделать из меня козла отпущения. Неплохо было бы свалить из города, но в кармане оставалось всего пятьсот рублей. Топать пешочком? И далеко ли я уйду? Любой патрульный остановить может. Или братки на машине подъехать. Хотя какие это нахрен братки? Они спалили универ, и стреляли явно не из огнестрельного оружия. А тот, кто меня ранил: почему он использовал обычный пистолет и так легко отступился? Кто ему мешал зарядить в меня из той же штуки, которой разнесли забор? Сжигать учебное заведение значит можно, а добить одного свидетеля — нет? Даже если это какие-то криминальные разборки, то точно не уличного уровня. Как бы ни случилось, что я попал в дела больших дяденек.   Я удрученно схватился за лоб:   "За что мне все это?"   От мыслей о бегстве из города мне стало тоскливо и страшно. Сниматься с места, куда-то переться, одному, без поддержки, без гарантий — эта затея легко могла с треском провалиться. С другой стороны, оставшись в городе, я рисковал стать или зеком или покойником. Необходимо было выбирать, что лучше. К тому же переездов и вообще изменений в жизненном укладе я боялся не меньше, чем смерти. А какие еще были варианты?    Назойливым комаром крутилась мысль высочайшего градуса бреда. Я отгонял ее, но она возвращалась снова и снова из-за того, что во мне еще оставалось что-то от той старой версии меня, которая была склонна к мечтам. Мысль, спрашивающая: "Почему бы и нет?", имея ввиду приснившееся предложение найти "офис".   Это предложение не выдерживало никакой критики. Даже если рассматривать его как реальное, то, каким идиотом надо быть чтобы предложить человеку помощь, но попросить его прийти за ней самостоятельно по адресу, который он тоже должен найти сам? Да такую "помощь" можно смело засунуть в зад ее автору и провернуть пару раз.    Но все-таки?.. В любых других обстоятельствах мысль о том чтобы пойти на поводу у какого-то сна я бы даже во внимание не брал, но сейчас, когда приперло к стенке, она выглядела привлекательнее, чем бегство из города. К тому же бежать сию секунду я не собирался, нужно было еще поразмыслить над другими вариантами, да и сам план бегства требовал обстоятельного подхода. Так что я решил совместить приятное с полезным — прошвырнуться по городу обдумывая план, а заодно ради успокоения совести поискать таинственный офис.   В первую очередь я почему-то подумал о кладбище. Глупо, но в тот момент мне показалось, что это тихое, спокойное место, где можно сделать тихий офис вдали от суеты. Только перспектива обыскивать более шестидесяти московских кладбищ совсем не улыбала.   "Ну не в мавзолее же они устроились", — подумал я.    Настроение приподнялось, стоило лишь представить людей в строгих деловых костюмах с умным видом столпившихся вокруг покойного Ленина. Не в мавзолее, но начать поиски я решил с посещения Красной площади.   Допив кофе до последней капли, довольно утерся, заплатил по счету и отправился в путь.   — Ну и где же вы есть? — прошептал я, стоя перед кафе и вопрошающе осматривая окрестности.   В итоге я двинулся к метро, по дороге держа в голове карту Москвы и пытаясь представить, где же в теории может находиться этот чертов офис.   "Опираясь на свою интуицию? Здорово, здорово, ниче не скажешь. Боюсь даже подсчитывать свои шансы на успех. Ну, зато один раз наступив на эти грабли, больше никогда так не ошибусь. Если жив останусь..."   На платформе "Первомайской" собралось много народу. Подошел поезд. Ловко поработав локтями, я без особых проблем протиснулся к дверям. Внутри как всегда не только не было свободных мест, но и влезть смогли не все — многие остались на перроне. Когда поезд подъехал к "Электрозаводской", часть пассажиров вышла, и я занял освободившееся место.   — Осторожно, двери закрываются, следующая станция — "Площадь Революции", — прозвучал в динамиках вагона надоедливый женский голос.    Мелькающие за окнами вагона стены темного туннеля, покрытые толстыми проводами, вдруг вызвали ассоциацию, из-за которой в памяти всплыл забытый кусочек сновидения. Я вспомнил тот его фрагмент, где шел с женщиной по черному коридору. Поднажав на память мне удалось вспомнить сон немного дальше — до того момента, как мы подошли к каменным дверям. Как и во сне появилось чувство тревоги, будто я делаю то, о чем буду сильно жалеть.   — Станция: "Площадь Революции", — вновь раздался голос, прервав мою мысль.   Двери открылись, и я решил выходить. По эскалатору в город, далее налево — к Манежной площади. Дойдя до нее, повернул голову направо. Вдаль уходила Тверская улица, ведущая к Белорусскому вокзалу. Слева располагалась Красная площадь, уже открытая после катастрофы. Усыпанная цветами обожженная брусчатка, вымощенная еще в 30-х годах, являлась немым свидетелем того ужаса, что творился всего месяц назад. Ничего подобного за свою долгую историю она наверняка не знала. Куранты показывали без десяти одиннадцать. Немного потоптавшись у мавзолея, непрерывно укоряя себя за эту дебильную затею, я направился на кремлевскую набережную.    Темные воды Москвы-реки медленно рассекал речной трамвайчик. Пока я на него смотрел, у меня перед глазами против моей воли промелькнули какие-то почти неразличимые образы. Я видел самого себя, я быстро двигался, брызги воды били мне в лицо.   Встряхнув головой, я как следует шлепнул себя по щеке:    "А шиза-то крепчает..."   Вспомнился прошедший вечер, когда у меня тоже были галлюцинации, которые я тогда списал на паленый коньяк. Теперь было очевидно, что виновато явно не спиртное, а что-то посерьезнее. Возможно, психическое расстройство.    Я начал сомневаться в собственной вменяемости. С одной стороны это успокаивало: значит, большая часть произошедших ужасов может быть всего лишь галлюцинациями, но с другой стороны это говорило, что своим бессмысленным поиском я тупо потакаю болезни.    Мысли запутались. У меня закралось подозрение, что вчера вообще ничего страшного не произошло и мне все привиделось. Полицейские же меня не задержали? Если бы им поступил сигнал о возгорании того же здания, про которое я рассказал, меня бы как минимум должны были взять свидетелем. Терзаемый сомнениями, я был готов нагло вернуться в свою квартиру, наплевав на возможную засаду, прыгнуть с ноутом в постель и засесть в интернете на всю ночь. И чем дольше я смотрел на плещущуюся мутную воду, тем больше мне хотелось ворваться домой и проверить, не свихнулся ли я.    От того чтобы это сделать меня отвлекла проплывавшая баржа, оснащенная здоровенным рекламным щитом с надписью: "Страшно? Не знаешь, что делать? Мы вернем тебе уверенность в завтрашнем дне!" То была реклама какой-то компании, расположенной в районе "Москва-Сити". Это издевательское совпадение меня еще больше разозлило. Проводив баржу тяжелым взглядом, я двинулся по набережной в сторону храма Христа Спасителя навстречу порывистому ветру.   Раздосадованный, я хотел найти уже хоть что-нибудь. В конце концов, даже долбанный киллер — и тот был бы облегчением. Он доказал бы, что вчерашний день не был сном или бредом сумасшедшего, коим все сильней казался с каждой минутой. Продолжить поиск хотелось уже чисто из вредности.    Мозг принялся работать, вычисляя наиболее вероятное, по моему мнению, местонахождение "офиса":   "Остоженка? Пречистенка с его дорогими особняками? Район Патриарших прудов? Возможно любое место. Каждое по-своему привлекательно. Москва слишком велика для того чтобы вот так просто найти в ней что-то интуитивно".   Быстрым шагом миновав Большой каменный мост, я вышел на Пречистенскую набережную, а оттуда по маленькому переулку вышел на "Волхонку" и направился к станции метро "Кропоткинская". Свободных мест в вагоне было достаточно, но садиться у меня уже желания не было.    К тому времени как поезд доехал до "Павелецкой", был уже час дня. Побродив полчасика в этом районе и ничего интересного не обнаружив, я вновь спустился в метро. На "Таганке" меня так же ждало разочарование. И далее у всех станций, где я был — везде одно и то же: суета, множество машин, спешащих людей, но ничего, что могло бы привлечь мое внимание.    Станции мелькали, время шло. Неустанно напоминавший о себе голод, требовал от меня снова искать место, где можно поесть. На этот раз я устроился даже не в кафешке, а у закусочной на колесах, где на выбор было всего-то три столика, за двумя из которых уже сидели люди.    Заказав — если там это можно было так назвать — чай и хот-дог у тучной дамы кавказской наружности, я справил нужду в установленном там же биотуалете, плюхнулся в пластиковое кресло и возобновил мозговой штурм:   "Какие еще в Москве интересные районы? Где могут быть эти уроды со своим сраным "офисом"?! Там где модные рестораны и театры? Может на Арбате? Зачем офис в этом вонючем районе? Район Тверской? Вот там я не был. Монументальность, современность — намешано все сразу. В винегрете Тверской наверняка можно встретить что-нибудь интересное".   Мои размышления прервал беспардонно подсевший за мой столик мужик лет пятидесяти, одетый в серый деловой костюм, точно руководитель, вышедший из своей конторы утолить голод в неподобающее статусу место.   — Вы кто? — оторопел я.   — Пардон.   Он поднялся и, отодвинув пластиковое кресло, театрально изобразил интеллигента:   — Простите, можно?   — Что за цирк? Чего тебе надо?   — Хочу поговорить. Я же знаю, что ты ищешь. Думаешь, что тронулся, но все равно настырно ищешь. Потому боюсь, что, скорее всего, найдешь. Вот об этом и хочу поговорить.   — Чтоб тебя… — протянул я, не зная, что можно ответить.   — Так я присяду?   Я молчал, ошарашено глядя на незнакомца.   — Ну-с, — вновь устроился он в кресле, проскрежетав его ножками по тротуарной плитке, — давай-ка обсудим кое-что. Тебе не нужно продолжать поиски, в этом я тебя уверяю.   — Не понял?.. Ты вообще кто такой?! — прогудел я возмущенно.   — Тише-тише — людей распугаешь.   Действительно, посетители за соседними столиками отреагировали на мой возглас напряженными взглядами. Покосившись на них, я продолжил на полтона ниже:   — Какого хрена тебе от меня надо?   — Я просто пришел сказать, что тебе нельзя продолжать поиски места, в которое ты стремишься.   Опешив, я откинулся в кресле, чтобы собраться с мыслями и подобрать слова.   "Какой-то мужик откуда-то знает, куда я иду и о чем думаю — это как-то совсем не нормально. Или меня жестоко плющит или… Может розыгрыш? А откуда он может знать какие у меня глюки? Так, только спокойно. Надо задавать вопросы".   В это время принесли мой "заказ". Отхлебнув чая, я поморщился от переизбытка в нем горечи. Внешний вид хот-дога не внушал доверия, но это была хоть какая-то надежда для стонущего желудка.   — И почему же мне не надо искать это место? — спросил я, постаравшись изобразить всю самоуверенность, на какую был способен.   — Тебе известно, куда ты идешь?   — Предположим. — Я отставил пластиковый стаканчик.   — Не знаешь, — дерзко отрезал он, так что я даже невольно выпучил глаза. — Ты идешь в ячейку международной террористической организации, на совести которой самые кровавые события этого года.   "Не-ет, не может быть, чтобы я так попал..." — мысленно успокоил себя я.   — Ты врешь, мужик. Говори честно, что тебя от меня надо или катись отсюда.   — Ты, похоже, не понял сути, — сверкнул глазами он. — Дело не столько в том, куда ты идешь, сколько в том, что там с тобой сделают.   В этот момент всплыло воспоминание о том, что человек, который приглашал меня во сне, был одет во что-то очень похожее на то, что я видел вчера на тех двух уродах спаливших универ. Рассудок сразу выстроил логическую связь.   "Так вот в чем дело! Они пытались меня грохнуть, но упустили. А чтобы не утруждаться поисками, пригласили к себе".   — Не может быть, — помотал я головой. — Мне же просто сон приснился. Я во сне получил приглашение! К тому же они не назвали адреса.   Собеседник на секунду растерялся:   — Не суть важно. Мое дело предупредить, а прислушиваться или нет — решай сам. Главное помни, что отправившись к ним, домой уже не вернешься.   — А я итак не могу вернуться. Меня там стопудово ждет засада.   — Кто мешает обратиться в полицию?   — В мусарню? Они меня в трезвяк отправили вчера! И это еще хорошо не пришили нападение на универ. Кстати, там еще есть выжившие?   — Нет, конечно, — ответил он буднично, словно его просили о погоде. — Ты — единственный уцелевший. Свидетель. Иначе тебе не было бы уделено столько внимания. Им нужно избавиться от тебя как можно скорей. Самый простой способ — заставить тебя явиться самого. У них нет таких связей, чтобы достать тебя через полицию или отслеживать в городе. Шантаж бесполезен — ты сейчас недоступен для средств коммуникации.   — Ничего не понимаю. — Мысли путались от нарождающихся вопросов. — Кто они такие? Откуда им знать в какой я доступности, если они за мной не следят? Как они сделали так, что мне приснился такой сон? И почему они просто адрес не назвали? Как ты меня нашел и кто ты вообще такой?   — Я не могу отвечать на эти вопросы здесь. — Незнакомец полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда блокнот и ручку. — Полиция в данном случае бессильна и бесполезна. Я дам тебе адресок, пойдешь туда, тебя встретят, все расскажешь. Тебе окажут квалифицированную помощь и обеспечат защиту.   Он что-то быстро написал и протянул мне вырванный листок, на котором значился адрес:    "2-ой Иртышский проезд, дом N8"    Насколько я помнил, в том районе не было никаких жилых строений.   — Но… там же рабочая зона, промышленный район? — вопрошающе посмотрел я на собеседника.   — Ты ожидал направления на Лубянку? — Усмехнувшись, незнакомец удалился так же быстро, как появился, оставив меня наедине с роем мыслей и вопросов.   — Вашу ж мать… — шепотом охарактеризовал я свое состояние в тот момент.   Несколько минут я доедал хот-дог, запивая его противным чаем и размышлял о том, в какую я на самом деле жопу влез. Однако в целом настроение улучшилось, поскольку, во-первых, я хотя бы приблизительно знал, кто хочет меня грохнуть, во-вторых, что меня точно могут спасти, а в-третьих, я не был сумасшедшим. Тем не менее, оставалась еще масса вопросов. Странный мужик определенно знал ответы. Его внешность и манера общения выдавали человека весьма серьезного, возможно даже из спецслужб. Последнее, однако, не сулило ничего хорошего.   "Ох и влип ты, товарищ..." — укорял я себя.   Мне теперь оставалось только добраться до места. Проложив в уме маршрут, я направился к ближайшей станции — "Деловой Центр". Путь туда лежал через скопление небоскребов "Москва-Сити". Я мало что знал об этом районе и бывал там всего один раз, когда "Сити" только строился. Сейчас же все изменилось, он стал огромным многофункциональным комплексом с метрополитеном, офисами и развитой инфраструктурой. Город в городе. Те, кто говорят: "Москвичи зажрались" еще не видели "Москва-Сити".   Смеркалось. Включилось вечернее освещение. На фоне пожелтевшего неба высились огромные темные монолиты небоскребов, раскрашенные мозаиками огней. Большинство зданий исполняли чисто деловые функции в качестве штаб квартир компаний, но в некоторых располагалось и частное жилье.   "Особенно круто, наверное, жить в пентхаусе", — думал я, заглядываясь на ярко освещенные крыши башен.   Понимая, что дорога займет немало времени, я опасался того, что придется шляться вечером в неосвещенном рабочем районе, куда я держал путь, хотя еще совсем недавно именно в темноте я искал укрытия. Радовало, что этот кошмар наконец-то скоро закончится. Впрочем, радость была недолгой.    Проходя мимо очередного небоскреба, я в какой-то момент ощутил необычайную легкость, как будто кровь прихлынула к голове. Мысли прояснились, и визуально все стало ярче и четче. Даже звуки города стали звучать отчетливее. Конечно, я не понял в чем дело, списав это состояние на сильный ветер, наперекор которому приходилось идти. Такая турбулентность обычное дело между высокими зданиями. Но затем мое внимание привлек человек, неподвижно стоявший под деревом на ухоженном декоративном газоне метрах в сорока впереди. Я решил, что кто-то отливает, хотя это было бы верхом наглости, поскольку газон, подсвеченный по краям зелеными фонариками, опоясывал ярко освещенную торговую галерею, занимающую все нижние этажи ближайшего небоскреба, и не увидеть, как кто-то хулиганит, было просто невозможно. Однако, не сделав характерного движения застегивания ширинки, человек обернулся и уставился на меня. Тогда я подумал, что это охранник парковки или скорее кто-то из персонала вышел воздухом подышать, ведь в белой рубашке и брюках выглядел он довольно солидно.    Неожиданно этот человек приветственно кивнул мне.   "Только этого не хватало", — раздосадовался я, опасаясь непредвиденных помех, и обреченно двинулся к нему.   Приблизившись достаточно чтобы рассмотреть лицо, я тотчас встал как вкопанный и онемел. Это был ни кто иной, как тот мужик из сна, предложивший найти "офис". Та же фигура, стрижка и лицо. Только теперь я разглядел его высокий лоб, редкие брови, карие глаза и волевой подбородок, покрытый трехдневной щетиной.   — Добро пожаловать, — сказал он достаточно громко, чтобы я услышал.   Мысли вскипели:   "Так, что делать? Что делать? Это террористы! Меня ща грохнут! Бежать? Бежать!"   — Только не нервничай, я не тот, кто ты думаешь, — не спеша направился он мне навстречу. — Пораскинь чуток мозгами.   — И кто же ты, по моему мнению? — попятился я.    — Террорист, — улыбнулся незнакомец.   Ничего не говоря, я сорвался с места и бросился бежать, но тут же услышал вслед пронзительное: "Жить хочешь?" и остановился, решив, что он целится мне в спину.   Послышался смех:   — Ты что, правда, думаешь, что я хочу тебя убить? Даже если бы мне это было нужно, я бы сделал это при нашей первой встрече.   Мне стало совсем не по себе:   — При какой еще встрече?   — Той, когда ты не мог понять спишь или бодрствуешь.   "Что за?.." — запнулся я о собственные мысли.   Рассудок зашел в тупик, разум отказывался мыслить, все возможные объяснения были исчерпаны, и мне не осталось ничего, кроме как повернуться и гнусаво задать самый банальный вопрос:   — Да что вам всем от меня надо?   В руках этого человека не было оружия, а на лице сияла подчеркнуто добродушная улыбка:   — Вот, уже совсем другое дело. Это не нам от тебя, а тебе от нас кое-что нужно, но получается, что я тебя еще и уговаривать должен. — Он обстоятельно вздохнул. — Тем не менее, тебе удалось найти нас.   — В общем-то, я не специально сюда пришел. Я шел по другому адресу, а здесь просто мимо проходил.   Мой ответ его нисколько не удивил:   — Ты направлялся на второй Иртышский проезд?   — С чего Вы взяли? — нахмурился я, скрывая удивление.   — Я думал мы уже на "ты", — ухмыльнулся мужик. — Лучше скажи, кто тебя туда послал.   Смысла юлить я не видел:   — Тип какой-то просто подошел, сказал, что вы — террористы, дал адрес, куда обратиться за помощью и ушел.   — И тебе не показалось странным, что кто-то вдруг находит тебя и вместо того чтобы сразу же помочь, куда-то отправляет?   — Да мне много чего сегодня кажется странным. К примеру, сон в котором человек похожий на тебя предлагает мне самому отправиться неизвестно куда и неизвестно зачем.   — Как зачем? За помощью. Или я тогда неясно выражался? Помочь сразу мы не могли, ты уж извини. Единственным способом удостовериться, что ты уже не завербован нашим врагом было дать тебе возможность найти нас, не зная адреса.   "Бред какой-то..."   — А что ваш враг не знает, где вы находитесь?   — Знает. Но если бы ты знал куда идешь, мы бы это заметили.   Слишком многим одновременно я был до крайности возмущен, и слишком мало адекватных вариантов ответов незнакомцу приходило на ум, поэтому я от досады скривил самое презрительное выражение лица, на какое был способен и с вызовом в голосе проскрежетал:   — Интересно, это каким же образом ты мог поговорить со мной во сне?   Незнакомец оставался невозмутим:   — Тебе должно быть известно, что человеческий мозг излучает множество волн.   — Я слышал только про электрические сигналы.   — Тогда тебе нужно повысить свою эрудицию.    — Спасибо, обойдусь, — процедил я.   — В таком случае тебе будет сложно понять, во что ты ввязался.   Я натужно вздохнул:   — Ну и во что же?   — Давай пройдемся. — Он приглашающе повел рукой в сторону газона, окружающего здание.   Промедлив секунду в сомнениях, я согласился, и мы двинулись прогулочным шагом прямо по траве. Зеленоватый свет фонариков в траве, подсвечивающих снизу раскидистые кроны деревьев, навевал ощущения сходные с теми, что я испытывал в том парке, увиденном во сне. Леденящий страх неизвестности, яро соперничающий с предвкушением чего-то невообразимого.   — Кажется, я забыл представиться, — опомнился незнакомец. — Меня зовут Ас.   — Иностранец? — поинтересовался я.   — В той же степени, что и все люди. — Видя мое непонимание, он добавил: — Это что-то вроде оперативного псевдонима.   — Так что там насчет того, во что я влез?   — Радуйся, что не пришел по адресу, который тебе дал тот человек, — это был бы твой последний путь.   — Почему это?   — Потому что этот человек состоит в организации, члены которой являются противниками гласности. Они подожгли вчера твой университет.   "Валят друг на друга? Прям шпионские игры какие-то".   — И почему бы ему было меня просто не грохнуть? Такую возможность упустил.   — Убийство человека — это самый топорный способ решения проблемы. Им известно, что мы вышли с тобой на контакт. Если тобой заинтересовались мы, значит, и для них ты можешь представлять интерес.   — Дай-ка угадаю… Они и есть террористы? — с подколкой спросил я.   — Нет. Ни мы, ни они не занимаемся террором. Но они всегда готовы очернить нас в чужих глазах.   — А вы не готовы очернить их?   — Это для тебя сейчас принципиально важно? — Ас немного напрягся.   — Тот мужик тоже не хотел ничего объяснять, — вздохнул я. — И в чем тогда между вами разница? Кто это "они", кто "вы"?   — Мы — хорошие ребята. Они — плохие.   — Так просто не бывает. — Я даже улыбнулся от столь вопиющей наивности.   — Сложное объяснение потребует много времени.   — Так! — отрезал я и резко остановился. — Я вчера видел смерть своих бывших однокурсников, меня самого трижды пытались убить — сначала бывший друг — Влад, оказавшийся психопатом, владеющим кунг-фу, потом два недоноска, предварительно без напряга грохнувших Влада, а затем какой-то тип на тонированной машине. Меня загребли в вытрезвитель. Когда я там лег спать, то увидел сон, где ТЫ пригласил меня куда-то, не назвав даже адреса. Я весь день шатался по городу, чувствуя себя ни то психом, ни то просто идиотом, повстречал в процессе мужика, непонятно как меня нашедшего, нихрена не объяснившего и предложившего пойти еще куда-то. Знаешь, как меня все это достало? Думаю, после всего я заслужил "сложное" объяснение?!   Мое негодование подействовало — выражение лица Аса изменилось на сдержанно деловое:   — Не хочется играть с тобой в таинственность, хотя это и требуется для твоего психического благополучия. Все же ты взрослый человек и сюсюканье тебе неприятно. С другой стороны, выложи я тебе все в лоб, и ты можешь… отреагировать неадекватно. Как же мне поступить? — Он вопросительно взглянул на меня.   "Е мае, какие мы заботливые..." — ерничал я мысленно.   — Выложить в лоб, — уверенно заявил я. — Не беспокойся, я вынесу даже самую горькую правду-матку. — Я не понимал, что за чушь он несет и уже не желал добиваться пояснений, опасаясь, что псих тут вовсе не я.   — Хорошо, — флегматично произнес он. — Ты оказался на древнем поле боя, именуемом Игрой Теней.   — Стоп-стоп-стоп! Я объяснения хотел, а не стеба.   — Я предельно серьезен. — На лице Аса не двинулся ни один мускул.   — Ну, в таком случае кое-кому тут надо сходить к врачу, — отвернулся я.   — Знаю, для тебя это звучит глупо, но не моя вина, что популяризация используется нашим врагом как способ доведения до абсурда и обесценивания информации любого рода. Открой ученый что-то противоречащее большинству постулатов, этот факт будет очень ценной информацией, но, начни кто-то популяризировать эту информацию в массах, и из факта она превратится в абсурд, профанацию.   — Да, но факт-то останется фактом.   — Только для тех, кто достаточно осведомлен.   — Ой, не надо, — скривился я. — Это универсальная отмаза всех психопатов. Так можно любой бред толкать как истину, прикрываясь тем, что, видите ли, не всем дано ее понять.   — Тогда как ты объяснишь произошедшее прошлым вечером?   Ударить лицом в грязь не хотелось:   — Ну...   — Признай, что не можешь дать объяснения, способного выдержать твою же собственную критику, — не дал он мне собраться с мыслями. — Все теории, что ты строишь в уме, не более чем попытки защитить свое хрупкое мировоззрение от крушения под натиском новых реалий. Люди долго не могли смириться с тем, что Земля не плоская, а Ватикан только четверть века назад признал, что наша планета — не центр Вселенной.   С трудом стерпев этот выпад, я перешагнул через себя, чтобы спокойно продолжить разговор:   — Допустим.   — Понимаю, тебе нужно удостовериться. — Собеседник ухмыльнулся, что меня сразу насторожило. — Держи крышу крепче, не то снесет вместе со стропилами.   У меня возникло нехорошее предчувствие. Сердце заколотилось. Но не успел я спросить, что он имеет в виду, как свет померк, и я на мгновение ощутил состояние невесомости и стремительного полета в пустоте, после чего обнаружил себя стоящим рядом с Асом в незнакомом месте.   — Что за?.. — отшатнулся я, растерянно оглядываясь по сторонам.   Я подумал, что очутился в каком-то аквариуме, потому как вокруг находились стеклянные по виду стены толщиной сантиметра в три.   — Добро пожаловать в наш офис, — негромко сказал Ас без тени торжественности.   Я сообразил, что передо мной просто такой необычный коридор. За его прозрачными стенами располагались просторные помещения, за точно такими же стенами которых находились другие помещения, и их было так много, что у меня разбегались глаза. Все эти странные комнаты соединялись между собой расположенными в центре каждой стены цельностеклянными дверьми с хромированными ручками. Я никогда еще не видел такого дикого рационализма и симметрии. Было очень неуютно. У меня возникло ощущение полнейшей незащищенности, открытости, словно я стоял не в помещении вовсе, а где-то в чистом поле или вообще на платформе, зависшей в небе.   За стеной слева от меня находилась комната, напоминающая больничную палату с рядами пустующих коек. Правее нее располагалось многолюдное помещение прямоугольной формы, похожее на диспетчерскую, с той лишь разницей, что на полупрозрачных как и стены столах, расставленных вдоль стен, не было мониторов. Вместо этого над ними прямо в воздухе висели плоские широкоформатные изображения, диагоналями сантиметров по восемьдесят.   Справа от меня находились комнаты, одна из которых походила на кухню, а другая на казарму с множеством просторных коек. Всего я насчитал на этаже больше двух десятков помещений и шесть разделяющих их коридоров.   Одинаковый повсюду глянцевый белый потолок отражал холодный свет толстых светодиодных шнуров, протянутых во всех помещениях вместо плинтусов на шершавом полу черного цвета. Идущий снизу свет казался непривычным, но, тем не менее, зрению нисколько не мешал. Эти шнуры являлись единственными источниками освещения.   — Если ты был без сознания, то почему пришел в себя стоя? — спросил Ас, предвосхищая еще не заданный мною вопрос.   — Да без понятия! — возмутился я. — Но я же чувствовал, как движусь.   — Двигался не ты, а твоя основа, — спокойно сказал он.   Не могу сказать, что я начал паниковать, но чувство тревоги стремительно нарастало:   — Кто?   — Скорее "что". — Похоже, его нисколько не беспокоило, что я понятия не имею, о чем он говорит.   — Хватит с меня! Где я?!   — Подойди и посмотри сам, — подчеркнуто невозмутимо указал Ас на конец коридора, где в темноте виднелось багровое зарево.    По мере того как я приближался, зарево обретало черты. Наконец, я сознал, что передо мной вечерняя Москва с высоты птичьего полета. Ассоциация с платформой в небе оказалась недалека от истины. Коридор, по которому я шел, упирался в еще один — перпендикулярный ему, протянувшийся вдоль всего этажа, его внешняя стена являлась одним сплошным окном наружу.    Прильнув к толстому полированному стеклу, за которым едва слышно гудел ветер, я взглянул вниз и увидел вдалеке маленький зеленый пояс газончика вокруг гигантского стеклянного тела башни.   — Не может быть… — прошептал я. — Как я сюда попал?   — Можешь убедить себя, что был оглушен, загипнотизирован или усыплен, но попал ты сюда — на семидесятый этаж — в результате перемещения через… Скажем так, дыру в пространстве, которую прогрыз червь. Это наше транспортное средство для мгновенных перемещений.   Сложно описать мое состояние в тот момент. Растерянность, страх, дрожь в теле, расфокусированный взгляд. Мне не хотелось верить в его слова, но других объяснений не было, ведь даже сумеречное небо не успело изменить цвет, что неизбежно бы произошло, если бы меня поднимали на лифте.   — Ты что-то побледнел, — участливо потрепал меня за плечо Ас.   — Все отлично, — скинул я его руку. — Я просто в восторге.   — Теперь ты удостоверился, что я не шучу или тебе нужны еще доказательства? Может быть, ты мнишь себя настолько уникальной личностью, что ради того чтобы тебя разыграть, были построены все эти декорации?   Мне нечего было ответить.   — Что со мной будет дальше?   — Ну не надо так уж обреченно, — усмехнулся Ас. — Ты радоваться должен — твое бесцельное существование, считай, окончено. Тебя ждет жизнь, исполненная смысла. Ты же об этом всегда мечтал?   — С чего ты взял, что я об этом мечтал?   — Может, хватит изображать наивность? — Ас вздохнул. — Выбора у тебя особого нет, без нас ты очень скоро умрешь, так что тебе не остается ничего кроме как сотрудничать с нами.   — Сотрудничать? — повернулся я к нему.   — Помогать в Игре Теней.   Я посмотрел ему в глаза, пытаясь понять, издевается ли он надо мной.   — Ты же только что стоял семьюдесятью этажами ниже, — раздраженно нахмурился он. — Неужели после этого сложно относиться к моим словам серьезнее?   — У меня вегетативная непереносимость всякой чертовщины, и мой личный бредометр уже давно зашкаливает.   — Ты рассуждаешь с такой уверенностью, будто лично проводил исследования того, о чем говоришь, хотя несколько минут назад ты признался, что эрудиция твоя невысока.   — О чем ты говоришь? — скривился я, будто прожевал кусок лимона. — Причем тут моя эрудиция? Существует такая вещь под названием наука...   — Наука? — ехидно переспросил Ас. — Конфуций как-то сказал: "С ученым, который, стремясь к истине, в то же время стыдится плохого платья и дурной пищи, не стоит рассуждать". Тебе известно, чем занимаются современные ученые? Они полностью исказили первоначальный смысл своего дела и занимаются только тем, что ради собственной выгоды защищают правду, уже добытую до них. Они боятся идти против догматов, а тех, кому на это хватает наглости, из рядов ученых изгоняют. Поэтому современная наука чудовищно инертна и неповоротлива.   Рубашка и брюки на Асе внезапно исчезли, открыв необычный черно-белый костюм, который я видел на нем во сне.    Я лишь удивленно вытаращился, выказывая свой вопрос.   — Одежда была световой маскировкой, — объяснил он. — То, что ты видишь сейчас — это генерировавшая ее ОКСП — Органическая Компьютеризированная Система Поддержки, стандартная экипировка всех оперативников. У нас ее обычно называют "доспех". Без этих костюмов эффективность нашей работы была бы значительно ниже, а бои стали бы очень короткими. — Ас на секунду грустно опустил глаза.   — Я уже не знаю о чем спрашивать, — буркнул я недовольно.   — Ты же сам не хочешь ничего слушать, а подбирать удобные тебе объяснения у меня что-то не тянет.   — Ну, про костюм я еще могу понять, но про все остальное...   Ас неспешно направился обратно по коридору, я последовал за ним. Коридор пересекал этаж насквозь и в его дальнем конце так же виднелся свет города.   — У вас необычные стены, — постучал я пальцем по прозрачному монолиту. — Стеклянные?   — Стекло не выдержало бы вес перекрытий. Ты же заметил, что даже несущие стены из этого материала?   — Да, — соврал я. — А что это за материал?   — Карналлитовый апроксим десфеторса. Ты такого не знаешь.   При всей толщине стены не искажали свет даже при взгляде под углом, так что это определенно было не стекло.   — А зачем прозрачность?   — В целях безопасности.   — У меня вертится важный вопрос, но я уже боюсь его задавать, чтобы не получить непотребный ответ… Кто вы все такие?   Мы остановились напротив помещения, где работали "диспетчеры". В его центре в метре над полом рисовалась трехмерная модель чего-то, чему я не смог подобрать определения. Оно походило на какое-то мифологическое животное с четырьмя нижними и четырьмя верхними конечностями, а так же лишенной носа, глаз и ушей головой, большую часть которой занимала кошмарная пасть с кривыми длинными зубами, беспорядочно натыканными в несколько рядов. Модель вращалась и менялась, разные ее части подсвечивались, от них протягивались ломаные ниточки сносок с мелкими надписями, которые я не мог прочитать. Два человека, стоящих рядом с моделью, что-то обсуждали.   — Постараюсь сформулировать попроще, — неуверенно начал Ас, равнодушно глядя на модель жуткого существа. — Мы — подпольная глобальная организация, занимающаяся противостоянием силам, которые ты иначе как паранормальными не назовешь. Секретность нашей работы такова, что о самом нашем существовании знает лишь порядка одной десятитысячной процента от населения Земли, то есть примерно всего семь тысяч человек.   "Пахнет крепкой ахинеей", — мысленно открестился я от всего, что Ас сказал.   — Шикарно переоборудованный семидесятый этаж элитной высотки с трудом попадает под понятие секретности, — ехидно заметил я.   — Все пытаешься убедить себя, что тебя обманывают? Это признак слабости. — В голосе Аса послышалось разочарование. — Факты нужно принимать в лицо, а ты, даже столько пережив, продолжаешь изображать ребенка, которому рассказали, что деда-мороза не существует.   — Нет, пойми меня правильно, — добавил я твердости, — но я за всю жизнь и близко не сталкивался, ни с чем таким, что валится на меня последние сутки.   Ас загадочно усмехнулся:   — Ты еще ничего не видел, а уже причитаешь. К тому же ты вообще много с чем не сталкивался, например, с аллигаторами, но ведь если ты не видел чего-то лично, это не означает, что этого не существует. Множество людей в мире никогда не видели метро.   — Но метро общеизвестно в цивилизованной части мира, а мгновенные перемещения в пространстве — это что-то из области фантастики.   — Когда-то и полеты в космос были фантастикой. Вот скажи мне, если бы ты был главой государства и твои ученые открыли принципиально новое оружие, на несколько шагов опережающее всю официальную науку, ты бы стал всем об этом рассказывать?   — Всем — это кому?   — Да хотя бы своим собственным гражданам.   — Ну… — Я почесал висок. — А почему тогда рассказывают о всяких новых ракетах, кораблях и самолетах?   — Потому что это оружие, идущее вровень с официальной наукой и общепринятыми законами физики. К тому же надо периодически поигрывать мускулами, чтобы народ видел силу своего государства. Видел ли ты когда-нибудь, чтобы кто-то демонстрировал передовые разработки спецслужб?   — Так это же государственная тайна. Но вы-то, как ты говоришь, подпольная организация.   — Тем более нам нет смысла афишировать свою деятельность. Будь ты главой службы безопасности государства и прознай, что потенциальный противник — США, например — в тайне начал исследования всякой антинаучной галиматьи, ты бы просто махнул рукой со словами: "Да пусть что хотят, то и делают" и не предпринял ответных мер, или же по-тихому приказал создать секретный отдел, чтобы он занимался аналогичными исследованиями?   — Ну...   Ас не давал мне начать говорить:   — Так что сложного в том, чтобы с умным видом официально отгородиться от подобной профанации, а самому тайно вести схожие работы? И как ты думаешь, насколько далеко могли продвинуться эти исследования, если они были начаты в двадцатых годах прошлого века?   — Так вы и есть это секретное подразделение?   — Нет. Я сейчас говорю о наших врагах, о тех, кто пытался тебя убить. У нас в недругах не только другие государства, но и то, на территории которого мы находимся.   "Как же все сложно..."   — А зачем официально заявлять всем противоположное, если вражеской разведке все равно известно, что такие исследования в стране ведутся?   — Народ не должен знать больше, чем ему требуется для эффективной жизнедеятельности — это догма любого мудрого правителя с незапамятных веков. После развала СССР, в России для поддержания демократического имиджа применили другой проверенный веками способ — обращение факта абсурдом, для чего в массы стала активно сбрасываться информация о том, что государство якобы в тайне готовит боевых экстрасенсов, способных наносить удары по людям в любой точке земного шара, а так же создает психотронное оружие, и еще много чего плохого делает в тайне от своих граждан. В итоге и народ доволен и государству спокойно. Одни кричат: "Чушь! Профанация!", другие: "Мы знаем правду!", а, в сущности, ошибаются и те и другие.   — Что-то слабо верится, — откашлялся я. — Конечно, я слышал, чтобы говорили, что ничем подобным государство не занимается, но что оно на самом деле зашло намного дальше и что информация о его успехах им же и слита для отвлечения внимания — это что-то новенькое. Скорее уж наоборот: государству выгодно чтобы его считали сильным, поэтому оно распространяет слух, что на самом деле может гораздо больше, чем все думают.   Ас устало закрыл глаза ладонью и провел ею по лицу:   — В этой стране как-то жил один человек, который сказал: "Чем истины выше, тем нужно быть осторожнее с ними, иначе они вдруг обратятся в общие места, а общим местам уже не верят". Звали его Николай Васильевич Гоголь. Тебе его слова о чем-нибудь говорят?   — Хватит уже с меня цитат. Я понимаю, что вы занимаетесь маги...   — Чем-чем?! — перебил меня Ас, возмущенно вытаращившись. — Здоровый скептицизм — это, конечно, хорошо, но в разумных же пределах.   — Ну, паранорма...   — Да! — вновь перебил он меня. — Речь идет о паранормальных явлениях — о том, что объективно существует, что можно изучать и использовать. Я тебе рассказываю о науке.   — Наука использует эмпирические методы, — попытался я возразить. — А как их можно применить к этим "явлениям"?   — "Эмпирические"… — Ас уязвляюще покачал головой. — Слово-то какое знаешь. Если официальной науке не хватает сил и желания понимать и использовать все свойства окружающего мира, то это не значит, что не существует того, кому это было бы по силам. Для туземцев молния по-прежнему проявление божественной мощи. О природе, свойствах и возможностях электричества они даже не догадываются. По сравнению с вами — образованными жителями городов, они — невежды.   — Намекаешь, что обычные люди — невежды по сравнению с вами? — оскорблено спросил я.   — Да, как бы тебе это не претило, но все именно так, и ты пока еще один из них — обычных людей, потому что до сих пор не можешь принять элементарный факт: ты не прав. Всю жизнь был не прав. К счастью у тебя есть шанс это изменить. Достаточно просто набраться смелости перешагнуть через себя.   Его слова меня задели. Все было слишком нереально, чтобы в это поверить, но, в то же время, оно происходило со мной здесь и сейчас, от чего становилось тем более жутко, чем больше я думал об этом.   Я тяжело вздохнул:   — Мне нужно выспаться. Столько всего навалилось...   — К сожалению, "поспать" в обычном понимании тебе больше не удастся. Никогда.   Я почувствовал, как по телу пробежался холодок.   — Не волнуйся, — едко улыбнулся Ас. Видимо, он тоже чувствовал себя оскорбленным. — Ничего плохого с тобой не случится. Идем.   Мы вошли в ту комнату, которую я счел больничной палатой. Она и правда немного ее напоминала, только вот о стерильности говорить не приходилось в силу того, что, как и в остальных помещениях, двери из нее без ограничений вели в коридоры и в соседние комнаты. Помимо выстроенных вдоль одной из стен пяти коек в ней так же располагалось два похожих на стоматологические кресла на высоких подставках и несколько столов с различными приборами.   — Присаживайся, — указал на ближайшее кресло Ас.   — Зачем? — насторожился я, глядя на подведенные к креслу провода и трубки.   — Если бы я хотел тебя убить, то просто пристрелил. Садись.   — Нет, ты сначала ответь, — настоял я.   — Ты же все равно не поймешь.   Я напряженно смотрел на Аса в ожидании объяснений, пока он не сдался:   — Нужно отключить твою систему сна, чтобы противник не получал через тебя информацию.   — Что? — недоуменно прищурился я.   — Сказал же: не поймешь. Так ты сядешь или нет?   — А это больно?   — Нисколько. — С таким же невозмутимым выражением лица говорит стоматолог, жужжа у тебя перед носом бормашиной.   — Поверю на слово, — осторожно расположился я в кресле, и в следующий же момент на руках и ногах у меня защелкнулись металлические фиксаторы. — Э?!   — Расслабься. Это нужно, чтобы избежать неожиданностей с твоей стороны. Если ты вскочишь и прервешь процесс, то получишь необратимое повреждение коры головного мозга. Все ради твоей безопасности.   Ас подошел к большой выгнутой линзе черного цвета на одном из столов и начал нажимать появляющиеся на ее поверхности пиктограммы. Вот тогда я действительно запаниковал.   — Отпусти меня!   — Прекращай истерику.   — Я ее еще даже не начинал!   С механическим звуком мою голову молниеносно окружили какие-то устройства. Я не чувствовал чтобы они меня касались, но сразу ощутил легкое жжение внутри головы.   — Инициирована процедура удаления ментального имплантата, — произнес где-то рядом немного искусственный, но очень эротичный женский голос.   — Что?! Нет! Не надо мне ничего удалять! Отпустите! — затрепыхался я в кресле, безуспешно пытаясь вырваться.   — Процедура завершена, — через секунду вновь произнес голос и устройства вокруг головы свернулись обратно, а фиксаторы расстегнулись.   — Вот и все, — сообщил Ас. — И не больно совсем.   — Сука! — Вскочив как ужаленный, я гневно уставился на Аса. — Какого хрена ты творишь?!   — Что за истерика? Держи себя в руках.   — Че ты хотел сделать?!   — Уже сделал. Удалил из твоего мозга механизм, заставлявший тебя регулярно засыпать.   Не зная, что сказать или спросить, я просто вздохнул и растерянно махнул рукой:   — Все равно я ничего не почувствовал.   — Ты слишком впечатлителен. Хладнокровнее надо быть.   — Хладнокровнее?! — Меня переполняло негодование. — Да я сам себе удивился, когда после вчерашнего не сошел с ума! А подозрения были!   — Гордиться, что удержался от сумасшествия после критической ситуации, можно обычному человеку, но не нам. У нас недопустимы даже намеки на потерю адекватности — независимо от запредельности переживаний. Гордиться же можно разве что решением абсолютно неразрешимой проблемы.   — Какие-то у вас драконовские порядки.   — Не порядки, а условия жизни.   — И что ты хочешь, чтобы я включился в эту жизнь?   Ас высокомерно ухмыльнулся:   — Тебе уже не кажется, что тебя разыгрывают?   — Мне никогда так не казалось. Я выбирал из двух вариантов: или я свихнулся, или ты.   — И на каком же остановился? — По его взгляду можно было сказать, что он доволен собой.   — Пока еще не определился, — парировал я.   — Желательно, конечно, чтобы ты поскорее приступил к работе, но ты еще не готов.   — И что мне надо сделать? Обучиться кунг-фу, карате, метанию огненных шаров?   Ас сдержанно откашлялся:   — Советую опустить тупой скептицизм. Он помог тебе вчера в университете? Нет.   — Откуда ты знаешь, что мне помогло, а что — нет?   — Потому что в подобной ситуации все нормальные люди ведут себя одинаково. Они отказываются верить в происходящее. Но природа не чувствительна к желаниям людей. Землетрясение, перед тем как начаться, не спрашивает у своих потенциальных жертв, готовы ли они к нему, и верят ли вообще в землетрясение. Тебя вчера тоже не спрашивали, да и сейчас твое мнение никого не интересует. У тебя есть всего два варианта действий: или перешагнуть через себя и принять реальность такой, какая она есть, или потакать своему самолюбию, захлебнувшись скепсисом, и последовать за своими мертвыми друзьями. Мы даем тебе шанс, которого нет у большинства людей.   Я неловко помолчал несколько секунд, укоряя себя за то, что не могу ответить ничего достойного.   — Ну, так что мне нужно сделать, чтобы стать готовым?   — То, чего тебе так не хочется — повысить свою эрудицию. В войне, которую мы ведем, физическая подготовка по важности стоит в конце списка. На первых местах интеллект, сообразительность и психическая устойчивость. Без них тебя не спасет ни самое мощное оружие, ни самая крепкая защита.   — Где ж вы воюете? В горячих точках?   — Везде.   — Как это?   — Вот так. В городах, за городами, на земле, в воде и воздухе.   — Интересно, если все так масштабно, почему об этом никому не известно?   — Вот ты вчера ты стал свидетелем одной из множества мелких стычек в нашей войне. И что? Всем известно только то, что здание сгорело. Установят причину — неосторожное обращение с огнем, и дело будет закрыто.   — Раз это не единичный случай, то рано или поздно кто-то же должен докопаться до истины.   — Кому придет в голову искать в пожаре тайный смысл? Или в обрушении, взрыве, авиакатастрофе? В набор рассматриваемых версий не входит "скрытая война экстраординарных сил". Пересчитали трупы, определили причину смерти, нашли виновников.   — Я видел, как тела разрубали на части. Как это будет отнесено к неосторожному обращению с огнем?   — Трупы были сожжены при очень высокой температуре. Определить от чего умерли эти люди практически невозможно. Это стандартная мера зачистки. Все свидетели должны быть уничтожены, а следы стерты. Правдоподобность при этом не требуется. Люди сами найдут себе приемлемое их мировоззрению объяснение даже самого необъяснимого события. Как ты, к примеру. — Ас довольно ухмыльнулся. — Главное — отсутствие фактических противоречий, как несовпадение причины смерти с характером аварии. Для этого от трупов проще избавляться или делать так, чтобы их причину смерти нельзя было установить.   — А что, отсутствие тел никого не волнует?   — Пока не волновало, — пожал плечами Ас. — В одной только России ежедневно пропадает без вести больше четырехсот человек, но никто не бьет тревогу.   — Все равно не верю, — фыркнул я. — Как вас могут не видеть? На Земле миллиарды людей. Уже давно кто-то должен был заметить ваши разборки и суметь рассказать о них всем. То же видео в интернет выложить.   — И видят. Нас постоянно видят. Десятки свидетелей по всему миру каждый день. Только толку-то даже если кто-то из них остается в живых? Человека не заставишь поверить в то чего, по его мнению, не существует, даже показав ему это. Наивно полагать, что человек обязательно принимает то, что видит собственными глазами. Каждые день миллионы людей видят НЛО, однако, существование инопланетян по-прежнему под гигантским вопросом.   — Ну, ты сравнил. НЛО так и называется, потому что оно неопознанное. Люди не знают, что именно они видят.   — Даже когда наблюдаемый ими объект нарушает известные законы физики?   — Так ведь неизвестно же что это за объект.   — Вот и свидетелям наших разборок неизвестно что они наблюдают.   — Как это неизвестно? — возмутился я. — То, что я видел в универе, сложно с чем-то спутать.   — Над тобой по небу летит космический корабль. С чем его можно спутать? С метеозондом?   — А откуда известно, что это именно космический корабль? На нем что, написано?   — Откуда тебе известно, что именно ты видел в университете? Ты же сам говорил, что подумывал, не сошел ли с ума. С чего же ты взял, что другой человек на твоем месте решит иначе?   — А если какой-то человек все же подумает что это не галлюцинации?   — Ты пробовал говорить кому-нибудь, что видел призрака или то же НЛО?   — Не доводилось еще быть свидетелем таких вещей. Ты намекаешь, что не поверят?   — Что тебе сказали в полиции, когда ты к ним пришел?   — Ты и об этом знаешь… Ну, я был пьян, поэтому и не поверили.   — Ты, правда, думаешь, что опьянение — единственная причина? Да будь ты хоть трижды трезв, тебя бы просто увезли в психиатрическую больницу.   — Можно подумать всех свидетелей вашей войны запирают в психушки.   — Не всех, и не в психушки, — задумчиво протянул Ас. — Если человек просто настойчивый остолоп, всюду орущий о том, что он видел, его конечно рано или поздно на лечение отправят. Если же мозги есть, будет помалкивать, что большинство, кстати, и делает.   — Да не может быть! Что все прям такие трусливые?   — "Трусливые"? — переспросил Ас, недоверчиво кривясь. — Интересный у тебя взгляд. Ты не забывай, что в социуме живешь, а в нем есть такое понятие как "асоциальное поведение". Лишиться работы и репутации, пытаясь настойчиво кому-то что-то безуспешно доказывать? Игра не стоит свеч. Даже самым недалеким обывателям это понятно. Увидел? Ну и гордись до пенсии. Внукам расскажешь — посмеются над дедовским маразмом.   — Быть не может, чтобы все обстояло именно так, — раздраженно сказал я.   — Ты захотел объяснений как это мы так существуем, что про нас не известно человечеству. Я объяснил, что ему известно не больше, чем оно само хочет знать. Если бы у большинства людей в мире появилось непреклонное желание узнать правду о том, что скрывает реальность, ничто не смогло бы их остановить. Однако им плевать, для них важны лишь их маленькие жизни, а те немногие, чьи интересы простираются чуть дальше, мечтают, чтобы к ним прилетел волшебник в голубом вертолете и преподнес все ответы на блюдечке. Зачем надрываться, когда чудо само обязано свалиться на них, поскольку они такие уникальные?   Я слышал в голосе Аса отчетливый сарказм, но не понимал к чему он.   — Да взять опять же НЛО: приземлилось оно на Красной площади и расскажи его пилоты...   — То есть мы должны пойти на Красную площадь, — тут же перебил меня Ас, — и...   — Я утрирую, господи! — взмахнул я руками, перебив его в ответ. — Могли бы хотя бы на телевидении выступить.   — Для чего? — Он то ли, правда, не понимал, что я пытаюсь доказать, то ли прикидывался, что не понимает, чтобы еще больше распалить меня.   — Да чтобы все о вас узнали! — воскликнул я.   — Какой смысл метать бисер перед свиньями?   — Причем здесь бисер?   — Пятого ноября две тысячи четырнадцатого года на одно Голландское телешоу пришел человек, который у всех на глазах переместил бронзовый кувшин с одного стола на другой и с научной точки зрения объяснил, как сделал это, предъявив показания приборов, установленных там же. Но вот незадача: компетентные доктора наук, находившиеся в студии, назвали его фокусником и шарлатаном. Явление людям чуда не изменило мир, не перевернуло представления людей, даже рейтинг того шоу не сильно изменился. Единственное чего удалось добиться человеку — приглашений от продюсеров на несколько других телешоу. Так объясни, для чего мне или кому-то еще идти к людям и унижаться?   — Ну, я не знаю...   — У нас забот хватает и кроме того чтобы кому-то что-то доказывать. Каждую минуту на Земле рождается почти пятьсот человек, но лишь двадцать процентов из них в жизни вообще задумаются о том, как устроена окружающая их реальность, остальные же останутся довольны тем, что имеют.   — Все с вами ясно, — фыркнул я разочарованно.   — Ничего тебе не ясно. В отличие от тех, кто сожгли твой университет, мы наоборот стараемся оставить как можно больше свидетелей наших действий, мы верим в людей. Другое дело, что после нас, как правило, проводят зачистку и свидетелей не остается.   — А вы что не можете никого защитить?   — Мы не органы правопорядка и даже не охранное агентство. Если мы будем заниматься еще и защитой свидетелей, у нас не останется времени, чтобы предотвращать сами события, из-за которых этим людям оказывается нужна защита.   Я недовольно вздохнул.   — Как будешь готов, так сможешь охранять всех кого захочешь, а пока, раз тебе нужно отдохнуть, я провожу тебя к твоей койке.   — Так мне ж, вроде, не нужен больше сон?   — Сон и отдых — принципиально разные вещи.   Ас отвел меня в большое помещение, где вдоль стен стояло с два десятка односпальных кроватей. Рядом с каждой находилось по белой пластиковой тумбочке со встроенной настольной лампой. Поперек одной из кроватей на животе распластался человек, одетый в такой же черно-белый костюм как Ас, только немного иначе раскрашенный.   — Вот твоя койка, — указал Ас на заваленную какими-то предметами кровать рядом с тем человеком.   — Кто мой сосед? — с тревогой вопросил я.   — Его зовут Неман. Он сейчас немного занят. Ты не волнуйся — вы поладите. Располагайся.   Только я собрался переложить на пол занимавшие мою кровать вещи, как они вдруг резко перелетели на кровать соседа.    Я застыл.   — Если бы ты положил их на пол, то поругался бы с Валом, — сказал Ас и вышел из помещения.   Его последние слова прибавили еще пару вопросов к той сотне, что вертелась в голове, но задавать которые мне хотелось все меньше, поскольку в глубине души я знал на них ответы, только боялся себе в этом признаться.   Растянувшись на удивительно мягком надувном матрасе темно-синего цвета, я не мог уснуть, как не пытался, словно меня одолела лютая бессонница. Тело окутала приятная истома, но знакомого спутывания мыслей и незаметного погружения в сон все никак не происходило. Температура на этаже была невысокая, градусов двадцать навскидку, поэтому я закутался покрывалом и еще долго думал о том, правильно ли поступал в этот день, всегда ли понимал последствия своих решений и как бы на моем месте поступил другой человек.    С одной стороны, это вроде как радость, когда тебе говорят, что твоя обыденная жизнь закончена, но с другой стороны, там, позади, осталось столько всего, к чему я привык… Мне никто не говорил, что нельзя туда возвращаться, но я боялся, что об этом могут сказать, поэтому для того чтобы успокоиться, я взвешивал все "за" и "против" новых обстоятельств в надежде, что первое перевесит второе. В конце концов, моя былая жизнь при всей ее скромной привычности, ассоциирующейся с уютной теплой норкой, которую я покидал в основном только за едой, заметно уступала этой новой, напоминающей прыжок с парашютом. Вот только я не знал, есть ли у меня, собственно, парашют.