16 – 22-е сутки

На шестнадцатые сутки после моего рождения или, наверное, правильнее сказать, перерождения, прямо с утра я решила заняться плетением корзины, короба или хоть какой-то ёмкости, поскольку переносить вещи в руках или наколотыми на ветку окончательно надоело. Выбрав, на мой взгляд, самый подходящий материал, нарезала длинных гибких прутьев и приступила к плетению, параллельно припоминая все прочитанные на Земле книги и журналы на эту тему. Однако воплотить в жизнь теоретические сведения оказалось гораздо сложнее, чем представлялось. Во-первых, влажные прутья всё время разъезжались в стороны, выбивались из базовой заготовки и расплетались. Во-вторых, если всё-таки удавалось собрать некоторое их количество в достаточно плотную вязь, они ни с того, ни с сего начинали расслаиваться и ломаться. В результате, промучившись большую часть дня, я получила два замечательных вороньих гнезда, которые грозили развалиться, если их сдвинуть с места, более того, одно из них я каким-то загадочным образом умудрилась намертво приплести к древесному побегу. К счастью, кроме этих произведений сумасшедшего импрессиониста, удалось смастерить что-то вроде большого блюда. Неэстетичного и с крупными щелями в паре мест, но, по крайней мере, оно не развалилось при первом перемещении.

Я с удовольствием воспользовалась получившейся ёмкостью, и она исправно послужила весь остаток дня и всю ночь. А следующим утром всё-таки расплелась под тяжестью полукилограммового плотного фрукта, стоило неосторожно взять её в руки. Прямо тотальная неудача. Или у меня антиталант к плетению корзин или найденные прутья не подходят для таких поделок. Проверив, поняла, что вероятнее второе. Но, разумеется, кривые ручки тоже сыграли не последнюю роль.

Поэтому решила воспользоваться способом попроще в техническом плане, но более трудоёмким, то есть, попросту говоря, потратить те самые волосы, которые таскала с собой всё это время мёртвым грузом. Единственное, что я уже использовала, так это одну тонкую прядь, чтобы намертво завязать короткую косичку, когда растущая, как на дрожжах, шевелюра достигла плеч. С тех пор волосы ещё подросли, и лохматая коса спускалась почти до пояса, но у меня так и не дошли руки даже до того, чтобы просто её расчесать — что, естественно, не делает мне чести.

Теперь я собиралась потратить время на переплетение старых срезанных волос в одну длинную достаточно тонкую леску, из которой потом можно связать авоську, сумку или нечто подобное. Вырезав удобную веточку, прикрепила к ней начало предполагаемой лески. После чего, придерживая ступнями палочку в удобном положении, начала неспешно сплетать волосы в очень тонкую косичку, по необходимости поворачивая пальцами ног импровизированную катушку (чтобы получающаяся нить всё время была достаточно натянута для облегчения работы). Не сразу я поняла, какой грандиозный труд затеяла, а в конце держалась только на чистом упрямстве. К тому времени, когда удалось разобраться со старыми запасами и дополнительно срезанными почти под корень колтунами, прошла почти целая неделя, а точнее шестидневная рабочая. Учитывая, что местные сутки длятся лишь чуть менее двух с половиной земных, не удивительно, что я возненавидела плетение косичек! Ещё бы — плести нить добрых две недели! Посмотрев на получившийся клубок, отнюдь не такой огромный, как бы хотелось, резко передумала вязать авоську. Конечно, можно легко вырезать из тонкой веточки простейший крючок или несколько спиц, но жалко тратить такую драгоценную нить на какую-то сумку. Поэтому, сделав на катушке с большим клубком удобную петлю, с помощью неё привесила леску на тонкий пояс, прилагавшийся к ножу. А сама и без ёмкости пока обойдусь.

Разумеется, всю эту неделю мне, кроме плетения, приходилось добывать пищу. На третий день в одном из высоких дупел удалось найти огромное муравьиное гнездо. В тот раз насекомые быстро меня отогнали, неожиданно набросившись и здорово покусав, но уже на следующий вечер выяснилось, что теперь и этот вид животных старательно избегает прикасаться к моему телу. Решившись, ближайшим же утром вновь наведалась к гнезду. Рядом с ним муравьи меня по-прежнему не трогали, но стоило сунуться внутрь, как невидимая защита пала, и, выломав первый попавшийся серый сот, я поспешила покинуть столь хорошо защищённую крепость. Отбежала по ветке и долго избавлялась от кусачих охранников. И хотя всё тело горело и зудело почти до вечера, я осталась очень довольна своей вылазкой. Во-первых, выяснила, что при защите гнезда моего естественного репеллента недостаточно, то есть соваться куда попало всё же не стоит. Во-вторых — что как минимум один из видов местных муравьёв строит большие соты, состоящие из многочисленных круглых ячеек. Ячейки есть покрупнее — с черно-коричневым кисло-горько-сладким тягучим желе и помельче — в них выводится новое поколение насекомых. Сами соты сделаны из грязно-серой бумажной массы и соединены вперемешку, так что отделить горький мёд от личинок невозможно. Но даже в таком виде сот оказался очень вкусным, и я растянула своеобразное лакомство до следующего дня.

В тот же вечер, когда доплела нить, подвела итоги экспериментов со своими инстинктами, а, конкретно, с жором. За это время выяснилось, что класть рядом продукты питания при засыпании не помогает: в приступе я всегда хватала первый попавшийся продукт, а не тот, который планировала. Кроме этого, узнала, что невменяемое состояние может возникать не только во сне — в первую неделю жизни в кронах я дважды испытывала его во время бодрствования, и надо отметить, что дневные приступы проходили ещё жёстче, полностью лишая разум контроля над телом. Есть на ночь не помогало — жор начинался независимо от того, насколько плотным был ужин. Постепенно взять приступы под контроль силой воли также не получилось — наоборот, после кратковременного и слабого периода просветления невменяемое состояние наваливалось с удвоенной силой, не оставляя даже шанса на сопротивление.

Однако в процессе экспериментов мне удалось найти, как предотвратить приступы жора. Всё оказалось проще простого: мне необходимо регулярно хорошо питаться. Причём не один и не два раза — припадки проходили примерно за трое суток высококалорийной диеты. Прикинув, сколько я должна принимать пищи для того, чтобы их избежать, удивлённо присвистнула — выходило в несколько раз больше, чем на Земле за то же время. Сначала такое обжорство обеспокоило, но позже опыт показал, что никаких негативных последствий обильный рацион не повлёк. Отсюда напрашивается вывод, что у нового тела просто очень высокий обмен веществ. А в начале этой жизни я несколько дней не восполняла энергетические потери организма в должном объёме, посчитав, что голод не самое главное, поэтому-то и возник жор. Так что проблема решалась очень просто — достаточным питанием. Единственное, что надо помнить — мне голодать в обществе противопоказано… для общества. Хотя, на самом деле, отнюдь не только для него, ведь вряд-ли где-то с готовностью примут в компанию людоеда.

Теперь, решив этот вопрос, можно навестить Дмитрия, но не затем, чтобы присоединиться, к этому я ещё не готова, а чтобы просто узнать, как у них дела, а заодно расспросить об их биологических особенностях.