5-е сутки

Проснулась я оттого, что тёплое ласковое солнце пустило в глаза яркий луч. Вспомнив ночной приступ жора, сначала поёжилась от страха, что не могу контролировать даже саму себя, а потом порадовалась, что вовремя приняла решение не контактировать с другими людьми. Неизвестно, чем бы кончилось дело на этот раз, но даже просто погрызть другого человека — мало приятного. А сейчас в опасности находятся только некрупные зверьки крон. Я начала потягиваться, крепко вцепившись в ветвь и только тут заметила, что опять не одна: рептилия того же вида, что и другие любители погреться, неспешно соскользнула со спины. Она не торопилась и я плавным движением (чтобы не вызвать агрессии), прикоснулась к ней кольцом. Но надежда на «завтрак в постель» не оправдалась: змея оказалась смертельно ядовита. Сомневаюсь, что причина только в изменённых слюнных железах. Зато понятно, почему рептилии такая смелая: ни один дурак её есть не станет.

Подождав, пока ядовитая соседка отползет подальше, снова потянулась — на сей раз по-настоящему, с удовольствием. Вроде и ночевала не в комфортных условиях, а выспалась хорошо. Даже лучше, чем в палатке. Возможно, просто из-за того, что не боялась за чужую жизнь?

Ночью, во время жора я забралась почти на самую вершину кроны и теперь, впервые с момента появления в этом мире, наблюдала за обширными небесными просторами и встающим желтовато-белым солнцем. Почти как на Земле. Только небо более насыщенного голубого цвета, а солнце наоборот — менее жёлтое. И раза в полтора крупнее. Но всё равно почти как дома. Невольно вспомнилась земная жизнь: в ней я порой специально вставала так, чтобы встретить восход светила. И, судя по тому, что никакой рациональной причины для такого поведения не было, мне нравились эти моменты. Но любила ли я их? Не знаю. Точнее — не помню. Всё-таки это жестоко со стороны керелей — лишить людей чувственной памяти. Хотя если подумать, так действительно легче привыкнуть к новому миру. Ностальгия не мучает.

Громкие обезьяньи крики резко вернули меня в реальность, заставив отвлечься от философских размышлений. Переругиваясь, стайка хвостатых огненно-рыжих представителей четырёхрукого племени завтракала фруктами, выглядящими то ли как мелкие персики, то ли как крупные абрикосы. Опасаясь связываться и нарываться на конфликт, я со всей возможной скоростью, но и максимальной осторожностью (падать, ой, как высоко), покинула занятую ими часть кроны и присоединилась к пиршеству с другой стороны дерева.

Вроде бы сейчас всё в порядке, и самочувствие вполне нормальное, но нельзя гарантировать, что новый приступ не произойдёт, стоит только задремать. Надо хоть как-то взять жор под контроль или, лучше, найти — как вообще избавиться от этих приступов. Надкусив очередной сочный ярко-оранжевый плод, по вкусу похожий на черешню, мысленно наметила примерный план. Во-первых, стоит проверить предположение Дмитрия: то есть, не поможет ли справиться с нежелательным инстинктом плотный ужин или наличие под рукой чего-то съедобного. Во-вторых, есть шанс вернуть контроль над собой с помощью силы воли — ведь смогла же я в первый приступ остановиться и не съесть мужчину. С трудом и еле-еле, но смогла! Да и другие способы избавления от жора поискать не помешает...

Наконец наевшись и обдумав всё необходимое, занялась решением насущных проблем. А именно — приступила к поиску укрытия. После обследования большей части дерева, на котором сейчас находилась, пришлось признать, что на нем нет ничего пригодного. Зато вполне возможно передвигаться по верхнему ярусу леса, не спускаясь на землю. На всякий случай я ещё уменьшила свой вес и попробовала перелезть на другое дерево. Это отняло много времени, в первую очередь потому, что я испытывала целую гамму ощущений (попросту говоря — жуткий страх), пытаясь зацепиться за отросток соседней кроны и, одновременно, удержаться на качающейся от ветра и моих движений ветке. Хуже всего то, что всё действие происходило на высоте доброй сотни метров над землей. Хотя земли-то как раз совсем не видно, только колышущееся зелёное море. Наконец самая опасная часть пути закончилась.

Отдохнув, я возобновила поиски, которые тоже не принесли результата. Точнее, укрытие-то обнаружить удалось, но в большом просторном дупле жили крупные, с овчарку, агрессивно настроенные бурые крысы. Хотя их реакция на моё появление вполне логична, не радоваться же им было, когда чужак пытается ворваться в их дом. Обследовав ещё пару деревьев, с огорчением пришла к выводу, что все подходящие места уже заняты, и освобождать их ради бомжующего «наследника» никто не собирается. Зато во время поисков на последней кроне увидела довольно большие плоды неопределённой формы. Сами по себе они, ввиду отвратительного вкуса, пищевой ценности не представляли, но внутри часто встречались целые группы крупных белых личинок. Очищенные от головы и большей части внутренностей (а они легко вынимались при отрывании головы), насекомые оказались вполне приятного вкуса.

Пообедав, отдохнула на толстой ветви, сонно любуясь на быстро проплывающие кучевые облака. Да уж, когда-то, мечтая о дикой жизни, я мало представляла, какой большой проблемой может быть поиск элементарного укрытия. Махнув рукой и решив не конфликтовать ни с крысами, ни с обезьянами, ни с муравьями или осами, ближе к вечеру просто устроила в развилке ветвей что-то вроде вороньего гнезда из веток и листьев, в котором и заснула, несмотря на прошедший ливень. К тому же оказалась, что влажная зелень начинает преть и нагревается до вполне комфортной температуры. Так я и дремала, прикрытая сверху несколькими крупными листьями и греясь снизу влажным теплом.

Под утро началась гроза. Молнии рассекали тёмное небо речными руслами, а грохот грома сливался в сплошную канонаду взрывов. Гроза проходила прямо над головой, и сильный ливень лишь иногда утихал, чтобы после очередного громового залпа возобновиться с новой силой. В страхе появилось желание сбежать, спуститься вниз под деревья, дающие хоть какую-то защиту. Но густая пелена дождя скрывала окружающий мир, и я не осмелилась покинуть гнездо из опасения сорваться. К тому же неизвестно, не притянет ли флиграв в работающем состоянии молнию. Единственное, что я смогла сделать — это открыть рот, чтобы раскаты грома не так били по ушам, и закрыть глаза, чтобы их не слепили яркие вспышки. Ливень как будто поставил целью смыть с деревьев всё лишнее, но я старательно противилась этому, вжимаясь в гнездо, словно пыталась слиться с подстилкой, и намертво вцепившись в несущие ветки, вместе с ними раскачивалась под сильными порывами ветра.

Часы складывались в дни, и постепенно я привыкала к новому образу жизни. Меня уже не пугала высота и качающиеся под ветром ветви. Освоив, наконец, флиграв, теперь иногда просто перелетала с дерева на дерево. Однако оказалось, что ощущение невесомости вовсе не так прекрасно, как о нем говорили на Земле. Гораздо приятнее, раскачавшись на упругих ветвях, огромным прыжком перескочить на соседние, наслаждаясь несколькими мгновениями полёта, чем висеть или передвигаться в невесомости. Но флиграв всё равно пригодился: облегчив тело и увеличив инерцию в прыжке, уже через пару недель получилось достичь дальности свободного полёта до двадцати и более метров. Несмотря на ужасные грозы и участившиеся дожди, которые теперь проливались по несколько раз на дню и длились иногда по много часов, я больше не срывалась с влажных ветвей. На землю не спускалась, утоляя жажду дождевой влагой. Питалась в основном фруктами, листьями, насекомыми и рептилиями, всё тщательно проверяя кольцом-анализатором. На Земле, конечно, немало ядовитых растений и животных, но здесь они встречались гораздо чаще, да и их видовое разнообразие куда выше. Как-то раз, посчитав из любопытства, подвела статистику, по которой получилось, что неядовитым (не съедобным, а просто неопасным) в среднем является лишь один продукт из одиннадцати. Но поскольку местный живой мир очень богат, даже при отбраковке из-за несъедобности по разным причинам трёх четвертей найденных неядовитых продуктов, оставшихся хватало, чтобы не просто не голодать, а получать полноценное питание. Так как на деревья со зрелыми плодами претендовала не только я, первые дни приходилось довольствоваться малым, но позже это надоело, и вскоре выяснилось, что передразнивание визгливых обезьяньих криков обычно приводит к тому, что мне оставляют облюбованный кусочек кроны. Удалось привыкнуть даже к ночёвке в компании со змеями, которые очень редко обходили неподвижную грелку своим вниманием. Теперь я уже не вздрагивала от их присутствия, а просто осторожно ссаживала на ветви, но чаще они сами покидали лежбище, стоило мне проснуться и пошевелиться.