30

— Анамун, князь, — скромно представился невысокий хаг, брови которого были вплетены в замысловатую голубую прическу. Одежда на нем тоже была замысловатая — со складочками, кружавчиками и рюшечками безумных попугаечных цветов. В такой не только не размахнешься, но и руку вряд ли выше рта поднимешь — под мышками треснет. Впрочем, князю выше рта и не надо. Судя по комплекции Анамуна, именно это движение — от тарелки к губам — и совершал хаг чаще всего.

— Очень приятно, — решил быть вежливым я. — Что желаете в подарок?

Этого посетителя вопрос совершенно не смутил:

— Безналогового проезда по всей Рокханской империи для всех наших торговцев.

Я несколько не ожидал такого напора от толстячка:

— А-а… э-э… обычно за проезд надо платить? — признался я в своем невежестве.

Анамун глянул на меня с жалостью, как на слабоумного, вздохнул и принялся перечислять, обстоятельно загибая пальцы:

— За мосты платить надо? Надо. За ввоз товара в город? А как же иначе. За проезд по столичному тракту? Плати или тащись в объезд по Дрязженке, да через Чащежуть, а там разбойников, как грибов...

— Я понял, понял, — махнул я рукой. — И что же, все облагаются налогом или только хаги?

— Все, все, — закивал Анамун. — Но наши торговцы странствуют больше остальных, вот и выходит в общем масштабе накладно. Так не могли бы вы, Ваше Драконство, поспособствовать...

Я сделал мучительное усилие, чтобы подавить рвущийся наружу смешок и замаскировать его кашлем. «Ваше Драконство»! Ох, боженьки...

— Кхе-кхе, боюсь, если ваше желание исполнится, это будет означать монополию на торговлю для хагов.

— И что же в этом плохого? — расплылся князь в невинной улыбке. — Всем известно, что наши товары — лучшие на рынке.

— Не сомневаюсь, — пробормотал я, чувствуя себя несколько припертым к стенке.

Сиденье трона вдруг показалось мне жестким и неудобным, несмотря на плюш обивки. В задницу что-то больно впилось — то ли начинающийся профессиональный геморрой, то ли налоговый вопрос. Я потихоньку заерзал, пытаясь облегчить ее участь, и вытащил из-под себя полу Вовкиной куртки. Так вот что меня истязало! В кармане прощупывались маленькие твердые округлости.

— Не хотите? — я сунул хагу чуть подтаявший леденец в мятой бумажке. — С клубничным вкусом, — и сам тут же бросил похожую конфетку в рот — ананасовую.

Князь с интересом крутил в руках незнакомый предмет, подозрительно принюхиваясь.

— Попробуйте, — предложил я, катая сладкий шарик на языке. — Отлично повышает сахар в крови.

Собственно, именно по этой причине леденчики и оказались в кармане, без пыли и шума переместившись туда из вазочки с прилавка теть Зины — школьной буфетчицы. Жрать мне хотелось постоянно, но не всегда было известно, когда мне удастся это сделать в следующий раз. Обнаружив мою слабость, Гена сделал продовольствие главным оружием в идущей между нами холодной войне...

Сообразив, наконец, как развернуть фантик, Анамун осторожно положил конфетку в рот. И тут же зажмурился от удовольствия:

— М-м-м, амброзия богов! — причмокивая, сообщил толстячок. — Небесные слезы!

Чмокнув в последний раз, князь распахнул глазки, сверкнувшие из под синих бровей блеском кассового аппарата:

— Что это? Из чего оно сделано?

Последний вопрос меня несколько смутил:

— Ну, леденцы делают из сахара...

— А что такое сахар? — бойко поинтересовался Анамун. Казалось, я слышу, как в голове у него щелкают маленькие костяные счеты.

Следующие минут десять прошли в разговорах о тростнике, свекле и технологии производства сахарозаменителей. Ощущение у меня было, что сдаю экзамен по химии и стремительно проваливаюсь, демонстрируя невежество невиданной еще глубины. Наконец, хаг сжалился, и спросил, во что завернута так восхитившая его конфетка. От дальнейшего позора меня спасли фер-ди, явившиеся, чтобы напомнить посетителю о конце аудиенции.

Я торопливо сунул в липкую ладонь хага две последние конфетки, и мы распрощались, довольные друг другом. Почему-то я был уверен, что вскоре ассортимент местных кондитерских пополнится новинками вроде «нектара демиурга» и «даров дракона»...

Очень хотелось поинтересоваться у собакоголовых церемонеймейстеров, не полагается ли мне перекура, но я не успел — фер-ди уже ввели в тронный зал следующего дарополучателя. При виде вампов меня всегда брала некая оторопь — уж очень были они буйно-фиолетовые. А этот к тому же щурил на меня кошачьи глаза так, будто я был уже открытой баночкой «Вискаса».

— Улиайкис Кукхин Чинг Ло.

Я огляделся было в поисках стакана воды, но вовремя сообразил, что посетитель не подавился, просто имя у него такое.

— Чего желаете, господин… Ло? — в памяти у меня засел только последний слог. — Какой подарок хотелось бы получить вампам?

Фиолетовый и вовсе зажмурился, будто я ему за ухом почесал:

— Ах, наш народ маленький, нам многого не надо. Понимаете, мы любим жить уединенно, наши тонкие души цветут в покое, мы укрываем их от ветра и никого не трогаем, нет, никого, если нас, конечно, не тревожат. Уже бессчетное количество раз мы говорили им об этом, но видите ли, люди не понимают слов, и все лезут, и лезут через перевал, будто им у себя не сидится, а если с ними что-то случается, от непогоды или по собственному недосмотру, то это, конечно, вампы виноваты...

В таком роде вампир продолжал еще довольно долго — я успел сосчитать все кольца на его восьми пальцах, сережки в ушах, в носу, звенья в его золотом ожерелье… Все это время я кивал с серьезной мордой, изображая внимание, пока, наконец, мой подбородок не стукнулся о грудь так, что клацнули зубы.

— А? Э-э… Мы дошли до сути? — спохватился я, тараща соные глаза.

— Я все это время говорил о сути, — оскорбился вамп. Сережки в узких мочках печально звякнули.

— Конечно-конечно, — смутился я. — Чем же демиург может вам помочь?

Господин Ло вздернул подбородок и ткнул в меня пальцем, так густо усаженном перстнями, что наружу торчал только острый черный коготь:

— В демиурги метите, молодой человек, а не понимаете, что помощь нам не нужна! Вампы — гордая нация! Я ведь уже битый час вам втолковываю, что речь идет о восстановлении справедливости и исправлении ошибки, допущенной прежними властьдержащими. А вы, простите за выражение, спите на троне… впрочем, как и прочие… до вас.

Эх, жаль, леденчики у меня кончились. За следующую четверть часа я узнал о всех промахах, ляпах и недоработках «прочих», то бишь дракона Женетт: вольных и невольных, касающихся вампов как прямо, так и косвенно, причем за последние пятьсот восемь лет — очевидно, именно столько было господину Ло. В лавине вываленной на меня информации подозрительно часто упоминался некий золотой прииск в Запредельных горах, судя по всему, находившийся на границе владений людей и вампов. Странным образом у меня сложилось впечатление, что «лезут» люди из местных поселений на спорную территорию именно за золотишком, и что многочисленные «несчастные случаи» со старателями происходят вовсе не случайно...

Дождавшись, когда посетитель прервется, чтобы набрать в грудь воздуху — это было ему необходимо удивительно редко — я выпалил:

— Сколько процентов налога вы платите за добытое?

Спасибо сладкоежке-Анамуну — у вампа, похоже, впервые за время аудиенции возникли затруднения с речью:

— А… ва? — выдавил он, очевидно, на каком-то местном диалекте.

— Значит, налогов вы не платите, — заключил я.

— Но позвольте, — опомнился, наконец, господин Ло, — это же наши исконные земли, а значит полезные ископаемые...

— Облагаются налогом за их искапывание, — отрезал я, опасаясь, что, если сиреневый гражданин снова наберет обороты, блестящая идея вылетит у меня из головы. — Запредельные горы — территория пограничная, спорная. Я дарю их вампам, но при условии, что все добытое золото облагается налогом в размере… — я задумался, но господин Ло снова открыл пасть, и я выпалил, — двадцати процентов от его рыночной стоимости. Налог платится в имперскую казну, из него финансируется строительство пограничных застав и содержание гарнизона, который будет заворачивать людей, павших жертвой золотой лихорадки, в родную долину… — тут мне пришлось перевести дух.

— Грабеж! — клацнул зубами вамп, но я еще не закончил.

— Выходит, рановато я решил даровать прииску свое Драконье покровительство и исключительное право отливать личный знак демиурга?

В глазах господина Ло снова отразилась баночка «Вискаса», вамп бархатно заурчал:

— Позвольте узнать, как выглядит этот личный знак?

Я зачем-то окинул взглядом пустой зал, будто надеялся обнаружить в нем материализовавшийся из воздуха стол с писчими принадлежностями:

— Если б было чем нарисовать...

Кошачьи глаза моргнули, «Вискас» прикрылся крышкой:

— Настоящий демиург нашел бы способ.

Признаться, на этот момент господин Ло начал меня утомлять. Не очень понимая, что конкретно собираюсь сделать, я встал, спустился по ступеням, прошел мимо озадаченного вампа и остановился в десятке метров от трона. Эхо моих шагов позвенело дальше, устало и замерло. Ему тоже стало скучно в этой чистой холодной пустоте. Захотелось ее наполнить. Нарушить ее цветным пятном.

Внезапно мне представился рисунок в Сашкином альбоме, который я сделал по его просьбе. Два дракона, сплетшихся хвостами. Дракон бы мне подошел. Только он должен быть один, а рядом с ним… Я закрыл глаза и медленно ступил вперед. На внутренней стороне век вспыхнула картинка: белый дракон в профиль, стоящий на хвосте, расправив крылья, и сросшийся позвоночным хребтом с человеком, чье темное лицо обращено в сторону, противоположную драконьей морде… Эдакий Янус. Получеловек, полурептилия. Одновременно крылатый и пресмыкающийся. Я сделал еще шаг вслепую. Так, добавить синего и красного. Еще шаг. Пустить орнамент по кругу, вроде вензеля… Эхо последнего шага затаилось под подтолком, и я открыл глаза.

Созданый мною герб, каким-то фантастическим образом проступивший в хрустале пола там, где я прошел, сиял свежими красками и отраженным небесным светом. Сашке бы он понравился — братец любил готический стиль и символику. Жаль только, если я не стану демиургом, картинка достанется Ноалу… Эй! Постойте! А как я ее вообще сотворил — без Торбука-то?! Или, может, меня с голодухи глючит?

— Великолепно, — тихо, почти по слогам произнес за спиной господин Ло. Признаться, я почти успел позабыть, что он был здесь. — Уверен, наши мастера смогут воспроизвести эту эмблему. Мы почтем за честь...

— Угу, — усталость подкралась незаметно и навалилась, придавливая к полу. Я едва дотащился до алой подушечки. В голове звенели комарики, требуя осмыслить происшедшее в тишине и покое. — Аудиенция закончена.

Но передышку мне давать никто не собирался. Видимо, вамп превысил лимит отведенного ему времени, потому что следующий посетитель начал протискиваться в дверь прежде, чем фер-ди выпроводили господина Ло восвояси. Я ожидал, что представлять последнюю расу Среднего мира будет император Илламеды или, на худой конец, писклявый Патрик. К моему удивлению, из далекого далека к трону полетело определенно женское существо. Широкие юбки едва поспевали за стремительными шагами их хозяйки, кудряшки прыгали по решительно расправленным плечам… Ого! Да это же та самая студентка-секретарша!

Девушка слегка запнулась на полудраконе-получеловеке, но тут же снова перешла почти на бег. Запыхавшись, она затормозила у ведущих к трону ступенек и выпалила:

— Люди принимают твой дар, властелин!

— Очень приятно, — стандартная фраза вылетела прежде, чем я осознал значение слов Кудряшки. Губы гостьи скривились в подобии саркастической усмешки, и я забормотал, стараясь исправить ситуацию. — Э-э… Разве вам не полагается сначала представиться?

— Кандида, принцесса Илламедская, — не стирая усмешки с лица, сообщила «секретарша» и поправила пришедшие в беспорядок от быстрой ходьбы юбки.

«Лиан, дурак конвенциональный», — ошарашенно подумал я, а вслух сказал:

— Не хотите узнать, какой дар вы приняли от имени своих подданых?

— А какая разница, — пожала плечами странная посетительница. — Главное, я успела наперед папаши.

Наверное, на лице у меня было написано такое недоумение, что Кандида сжалилась и, помахивая ладошкой, чтобы остудить разгоревшиеся щеки, объяснила:

— Император Ориосто сейчас как раз с Ноалом общается. Но что бы этот демагог папе не предложил, уже поздно — я приняла твой дар.

Физиономия у меня, видимо, не разгладилась, так что принцесса перестала изображать вентилятор и нахмурилась:

— Разве ты не знаешь? Дар считается принятым только после того, как одаренный народ официально подтвердит свое решение формулой легализации. Это почти как печать на документе...

Я только удрученно покачал головой. Мне показалось, что я уже достиг дна собственной глупости, но кудрявая принцесса только что наглядно показала, что для этого мне понадобится акваланг. Кандида глубоко вздохнула и по-учительски сдвинула густые брови:

— Вот что получается, когда кто-то записочки пишет, вместо того, чтобы слушать бессмертных! Ведь арста обо всем рассказывала...

Что ж, мы все учимся на собственных ошибках. Только похоже, мне скоро учится будет незачем.

— Выходит, все остальные расы уже дали согласие Ноалу? — убито пробормотал я.

— Это мне неизвестно — ведь я покинула Чертог тогда же, когда и ты, — Кандида покосилась куда-то за спину и подмигнула мне, одновременно складывая губы в беззвучные слова. — Однако скорее всего представители рас отложат принятие дара до заключительного голосования. Ведь дарение происходит одновременно, и один… хм, вамп, например, не знает, какое предложение получил его соотечественник. Тут важно не продешевить.

— Простите, не понимаю, — признался я. Кудрявая вела себя так, будто тронный зал был полон невидимых шпионов. Или, может, фер-диананды могли становиться прозрачными? — К чему тогда волну гнать, то есть хватать не глядя, что дают?

— Затем, что формула легализации может быть сказана от лица каждой расы лишь однажды, — принцесса снова замигала, одновременно скашивая глаза, брови и нижнюю челюсть вправо.

Да у бедняги, наверное, нервный тик. Мне стало по-настоящему жалко девушку — и так не красавица, так еще и инвалид. Кандида, между тем, продолжала:

— Теперь не важно, что предложит королю Ноал — голос людей отдан тебе. Надеюсь, остальные расы последуют моему примеру. Или, может, они уже последовали?

Бедняжку снова перекосил тик, а я несколько приободрился:

— Ну, они не то что бы последовали, но вот, например, Габриэль получил...

— Нам запрещено говорить о чужих дарах! — перебила меня Кандида и, снова скосив глаза, приложила к губам палец с обкусанным ногтем. Меня взяло сомнение. Неужели у них тут скрытые камеры понатыканы? Нет, скорее волшебные зеркала...

Я подозрительно уставился на собственное отражение в дальней стене зала. Пока я играл в «дедушку на елке», участников конвента явно должен был кто-нибудь развлекать. Ноала, судя по всему, посетители осаждали не меньше меня. Альфу в роли Петросяна я представить себе не мог. Значит...

Страшная догадка заставила меня подскочить на троне так, будто плюшевая подушка внезапно превратилась в игольницу:

— Что же, они все виде...

Кандида сделала страшные глаза и преувеличенно громко повторила мою фразу, чуть подправив:

— Что же всевидящий властелин подарит людям?

Я едва расслышал вопрос. Мысли в мозгах ворочались тяжело и медленно, слова разбежались и спрятались в самых темных извилинах — на меня снова напал страх перед невидимой и безликой аудиторией. Никогда, даже в самых страшных кошмарах, не мог я себе представить, что окажусь героем «Дома-2» или, скорее, «Суд идет!» Кое-как заставив себя не пялиться в лже-зеркало, я перевел взгляд на принцессу:

— Мнэ… э… а чего бы им… вам хотелось? — ничего более оригинального придумать я уже был не в состоянии.

Кандида задумчиво накрутила на палец каштановый локон, глаза подернулись мечтательной поволокой. «Щас мужа попросит, — мелькнуло у меня. — Хотя… какая разница? Самое страшное уже произошло. Все слышали пионерские песни в моем исполнении».

— Ну, чтобы не было войны, ты и сам сообразишь позаботиться, — протянула принцесса. — Тогда… Прошу десятипроцентной женской квоты в имперском совете, — твердо отчеканила принцесса.

Я не был уверен, что такое квота и с чем ее едят, а спрашивать было стыдно перед избирателями. Поскольку все сегодня как-то крутилось вокруг налогов, то я решил, что это какая-то их разновидность. Почему налог Кандида предлагала брать именно с женщин — наверное, с жен советников? — оставалось для меня загадкой. Может, она хотела, чтоб среди приближенных короля было побольше холостяков? Что ж, это могло бы все объяснить.

— Дарую двадцатипроцентную квоту, — расщедрился я.

— Ура! — хлопнула в ладоши принцесса. В два прыжка она преодолела разделявшие нас ступени, даже юбки не помешали, и бросилась мне на грудь. Кудряшки защекотали нос, а девушка прошептала. — Воробышек, я знала, из тебя получится достойный демиург.

Я беспомощно заозирался в поисках фер-ди — не пора ли уже аудиенции подойти к концу?

— Люди принимают твой дар, властелин! — радостно отбарабанила принцесса, видно, чтоб ни у кого не осталось сомнений, и запрыгала вниз по лестнице. Каблуки дерзко простучали по алмазному полу, дверь в конце зала распахнулась сама собой.

— Ну зачем же так орать, — в музыкальном голосе арсты, раздавшемя прямо из воздуха над моей головой, послышалось раздражение. — У нас дистанционная связь, и она прекрасно работает.

И верно: из невидимого транслятора раздался невнятный шум, гудение многих голосов, неразборчивые возгласы — видно, среди электората накалялись страсти. Но тут же все как ножом отрезало:

— Приношение даров завершено, — объявила Альфа чуть усталым голосом. — Прошу кандидатов проследовать в зал ожидания. В Чертоге пройдет тайное голосование.

На меня повеяло вокзалом и электричками. Оставалось только надеяться, что в зале драконьего ожидания есть буфет. Я успел скатиться по ступенькам, когда над ухом хрустально дзинькнуло:

— Лиан, у нас форс-мажор, — арста пыталась скрыть раздражение, но у нее плохо получалось. — У тебя просят аудиенции. Срочно. Исуркх по имени… — в эфире зашептались, но слова тонули в жужжании возбужденных избирателей, — Длинное Перо. Его раса из мира Запада и не участвует в голосовании, поэтому я не вижу причин, чтобы отклонить просьбу. Тебе решать, захочешь ли ты выслушать это ди-существо, — снова тревожно загудело, будто под потолком тронного зала пряталось осиное гнездо. Альфа ожидала моего ответа.

Я пожал плечами:

— Ладно. Только не долго.

— У вас будет пять минут.

Трансляция вырубилась, и я нехотя поплелся к уже изрядно сплющенной ерзаньем подушке. Мдя, тяжела ты, шапка мономаха. Интересно, какие претензии предъявит мне одноглазый — потребует пенсию за увечье или расправы над Ноалом за обман? Эх, ну что мне стоило просто отказаться от разговора!

Исуркх впорхнул в зал и в три взмаха крыльев оказался у подножия трона.

— Бескрылый, лишивший меня зрения, но заставивший прозреть! — с таким обращением одноглазый хлопнулся на нижнюю ступеньку и простер ко мне когтистые руки.

Я покосился на зеркало за его спиной — интересно, бдительные фер-ди успеют вмешаться, если эти грабли окажутся в опасной близости от моего горла? Я уже знал, каково это, когда тебя душат, и первый опыт мне здорово не понравился.

— Я пришел просить справедливости для моего обманутого народа.

«Вообще-то, подарки у меня закончились», — хотел было я сразу остудить пыл «ангела», но из того перло, как по накатанному, он мне и слово вставить не дал.

— Я пришел, чтобы открыть глаза тем, кто еще слеп. Я принес правду, и пусть народы Среднего мира сделают сегодня свой выбор, основываясь на ней, а не на красивой лжи.

Вот так поворот! Ясно, что одноглазый во всю играет на публику, а мне в этом спектакле отведена скромная роль зрителя. Я вцепился в подлокотники кресла так, что пальцы свело. И принесла же это Перо нелегкая!.. Интересно, он речь сам сочинял или Ноал помогал?

Будто прочитав мои мысли, исуркх выпрямился во весь немаленький рост и угрожающе встопорщил крылья:

— Чужой, называющий себя Ноалом, пришел на Запад давно — тогда моя душа еще обитала в Нижнем мире. Предки рассказывали, что в то время он не имел формы и явился в облаке золотистого света.

Перед глазами у меня тут же возник пыльный ангел, но я загнал образ обратно в чулан памяти и прижал дверь спиной.

— Предки сразу поняли, что это бессмертный, ищущий воплощения. Он то бродил по горам зверем, в шерсти которого сменялись день и ночь; то пресмыкался змеем у воды, то плясал на скалах шестируким демоном. С опаской предки приблизились к нему и спросили, кто он и откуда. Ноал назвался и ответил, что его родной мир разрушен, и он — единственный, кому удалось выжить. Тогда мой народ спросил чужака, чего он хочет. Тот ответил, что ищет себе новый дом. Предки мудро рассудили, что решить судьбу бессмертного может только дракон Женетт. Они вызвали госпожу, и Ноал ушел с ней. Это было несколько поколений назад.

Исуркх сделал драматическую паузу, а я напрягся — пока было непонятно, куда он клонит.

— И вот недавно Ноал снова появился в Каисе. Он выглядел, как человек, но суть его осталась прежней. Он предложил моему народу сделку. Если мы будем служить ему и поможем занять алмазный престол, он вернет наших потерянных детей, аспидов, домой, на грань Моррэй...

От сердца у меня отлегло так резко, что руки задрожали, и я украдкой отер вспотевшие ладони о штаны. Дальнейшие слова Пера звучали в ушах невнятно, как через вату. Не важно. Я знал, что их сейчас слышат все участники конвента — люди, хаги, вампиры и соотечественники одноглазого. Все узнают о предательстве Ноала, о нападении на Саттард, о похищении Машуры и попытке отобрать у меня Торбук. Я понимал, что капитан крылатых пошел ва-банк. Ведь выиграй чужой демиург выборы, и исуркхам не избежать его мести. И все же Отчаявшийся сделал это. Ради кого? Неужели ради меня, глупого мальчишки, искалечившего его? Или ради целого мира?

Тишина, воцарившаяся в зале, вернула меня к реальности. Одноглазый, склонив голову, ждал моих слов. Эх, дорого бы я дал, чтобы услышать сейчас реакцию избирателей! Но громкая связь была отключена, так что приходилось стрелять вслепую. Был мой выход, а я все еще не знал, что же сказать исуркху. Любые слова утешения казались фальшивыми и дешевыми, как затертые грязными пальцами монетки.

Я встал и взглянул прямо на свое крохотное отражение. Бесконечно малая величина. Бабочка. Или уже куколка, из которой может вылупиться дракон?

— Я беру на себя обязательства Ноала, — голос прозвучал неожиданно гулко в огромности зала. — Став демиургом, я обещаю воссоединить детей исуркхов и кадер с их родителями. Крылатый народ Запада не должен страдать из-за игр бессмертных.

— Вот и чудно. Ваше время истекло, — как всегда неожиданно прорезавшаяся Альфа не дала насладиться торжественностью момента. — Лиан, в зале ожидания для кандидатов накрыт легкий фуршет.