25

— Я весь внимание, — я подступил еще ближе к драгаям, хотя умом понимал, что наш разговор все равно невозможно подслушать.

В лицо мне рванулись белоснежные крылья. Я ахнул — зрелище было круче, чем «Аватар» на широком экране и в 3D. Исуркх с трудом маневрировал между развесистыми ветвями, оставляя то тут, то там одинокие перья. Я узнал своего старого знакомца — одноглазого. Хм, у этого для меня могло быть только одно и очень короткое послание — на три буквы.

Драгаи между тем перескочили эпизод с поисками дупла и показали исуркха сразу у одного из древесных «ушей» — балансирующим на толстом суку, оттопырив крылья. Задумчиво уставясь в пространство птичьим глазом, он бормотал себе под нос:

— Зачем я сюда прилетел? Какая дурная затея… Но я не мог больше. Молчать. Притворяться. Ненавидеть. Бездействовать. Хотя… что это изменит? — ангел печально махнул крылом. Картинка все время смещалась, поэтому я видел одноглазого с разных ракурсов — так, как его видели драгаи.

— Все россказни об очах дракона — фантазии бескрылых! К тому же, Госпоже все равно на нас наплевать… Всегда было наплевать! — исуркх возмущенно заерзал на суку, и под его весом тот печально скрипнул. — Новый демиург едва терпит мой народ. Ему нужны оловянные солдатики, а мы так удачно подошли на эту роль. Глупцы, глупцы! — ангел раздраженно пнул ствол драгая и зашипел: видно, древесина оказалась твердой.

— Но к делу, у меня мало времени. Слушай меня, дерево! — одноглазый криво усмехнулся, очевидно, сознавая, как комично его мнолог должен смотреться со стороны. — То, что я скажу, предназначено для бескрылого по имени Лиан. Этот паршивец заслуживает хорошего тычка жезлом в зад, — исуркх энергично тряхнул трезубцем, между остриями которого проскочила голубая искра, — такого, чтоб ему потом до конца жизни криво сиделось… Но сейчас — он наша единственная надежда.

Я встрепенулся. До сего момента речуга ангела звучала вполне предсказуемо, но вот такого завитка сюжета я не ожидал. Надежда, ага?

— Как говорится, враг моего врага — мой друг, — продолжал вещать одноглазый. — Если кто-то и может теперь остановить того, кому мы в неведении так усердно помогали, так это — мальчишка, владевший Торбуком. Он должен знать… — ангел запнулся и почесал повязку на выбитом глазу, — ты должен знать, что мой народ никому не желает зла. Назвавший себя Ноалом пришел к нам и представился преемником Госпожи. Он обещал, что в благодарность за нашу помощь, вернет аспидов в родной мир, — исуркх замялся, будто размышляя, как много ему рассказывать.

— Дети для нас — это святое, самое важное в жизни. Даже если они рождены от мужчин змеиного народа. Королева Крома, Дикх… — одноглазый понизил голос, желтый глаз шмыгнул по сторонам, — да, само Ее Высочество, соизволили удостоить вниманием воина кадеров. Их сына, Неназванного, постигла та же судьба, что и всех остальных. Королева молода и еще не избрала себе мужа. Она тяжело переживает потерю...

Ангел повесил крылья, и я испугался, как бы под их тяжестью он не брыкнулся с ветки вверх тормашками. Но все обошлось. Исуркх оправился и нашел в себе силы продолжить историю — хотя мне пока оставалось не очень ясно, чего он так распереживался из-за каких-то полукровок.

— Ты видел, на что нас подбил Ноал. Никогда раньше мой народ не нападал на людей. Но что сделано — то сделано. Когда все препятствия на пути демиурга были устранены, мы ожидали, что он исполнит свое обещание. Ноал ушел за грань, а когда вернулся, с ним был аспид — но всего один, — одноглазый снова замолчал. Речь давалась ему все с большим трудом, паузы становились длиннее. Я невольно затаил дыхание — похоже, мы приближались, наконец, к сути.

— Демиург сказал, что Неназванный — это сын Ее Высочества, и что ему не удалось вернуть остальных детей. Тогда я узнал, как звучат, разбиваясь, надежды, — исуркх вздохнул и неуютно поежился. — Это звук материнских рыданий. Одна королева радовалась сквозь слезы — ведь ее ребенок мог теперь быть с ней. Но она ошибалась...

От вздохов исуркха по роще уже, наверное, ветер гулял. Вот не думал, что крылатые мужики такие сентиментальные.

— Ноал сказал, что желает сохранить аспида для себя. Что тот все равно ничего не помнит о мире Запада или о своих родителях, зато из него получится прекрасный выезд. Так и сказал, — горько усмехнулся одноглазый, — «выезд». Конечно, Ее Высочество тут же потребовала от демиурга выполнения договора. Но тот заявил, что все, что он обещал — вернуть аспидов на Запад. Это он и сделал — насколько смог. Ее Высочество разгневались, но разве против демиурга попрешь?

Единственный глаз послал злобный взгляд в сторону неба с сияющим на нем Чертогом.

— Ноал сказал, если исуркхи откажутся содействовать, то он ушлет Неназванного на такую грань, где полет невозможен, и ему всю жизнь придеться пресмыкаться на брюхе. Так что теперь мы пресмыкаемся перед треклятым демиургом, чтоб Рокх вечно клевала его в печенку… — одноглазый сплюнул, попал себе на коленку, но даже этого не заметил. — И вот по приказу Ее Высочества я болтаюсь в этом стеклянном горшке между небом и землей, слежу, как бы чего не стряслось с аспидом, и ублажаю Ноала, чтоб ему там икнулось, — ангел ткнул в небеса святотатственным жестом. — А демиург держит змея на коротком поводке и приближаться к нему никому не дает. Так вот я к чему… — исуркх замолчал, собираясь с мыслями.

— Парень, если ты меня когда-нибудь услышишь, — ангел глянул прямо «в камеру», и я впервые заметил усталые морщинки, залегшие вокруг уцелевшего глаза, — в чем я, ясное дело, глубоко сомневаюсь… — крылатый снова почесал повязку — видно, это стало у него дурной привычкой. — Короче, знай, что я второй глаз добровольно отдам, если ты этого гавнюка уроешь. А если Неназванного удастся как-нибудь увести у мерзавца из-под носа, так я с этим делом и помогу. С пребольшим удовольствием! И товарищи мои… — исуркх поморщился. — А глаз я тогда тебе потом должен буду...

— Тебе что, оладь, темечко напекло? — меня хлопнуло по плечу, как лопатой. Контакт с драгаями мгновенно прервался. Только на сетчатке еще плыл отпечаток желтого исуркхова глаза, готового к самопожертвованию.

— Ась? — осведомился я.

— Я тебе что велел? — вещал Динеш, глядя на меня сверху вниз и хмуря густые брови. — Быть начеку, не расслабляться. А ты что?! Товарища спящего бросил, на зов не откликаешься… Кстати, чем ты тут вообще занимался? — вертикальная морщина на лбу саттардца стала глубже.

— Наблюдал за птицами, — брякнул я первое, что пришло в голову.

— Это хорошо, — неожиданно осклабился парень. — Потому что теперь ты у меня ловить их станешь.

— В смысле? — не понял я.

— Ну, кушать-то ты что будешь?

Признаться, до сих пор я совершенно не вспоминал о еде, а вот стоило Динешу о ней заикнуться, и пожалуйста — брюхо тут же свело аж до икоты.

— Э-э… — я беспомощно огляделся по сторонам, будто надеялся обнаружить за ближайшим кустом круглосуточный гастроном, — вообще-то, я никого ловить не умею.

— Тэ-экс, — протянул саттардец, окидывая меня презрительным взглядом, — и как ты вообще в своем мире дожил до половозрелого возраста?

— А я… это… — хм, ну как объяснить аборигену? — в магазин за курицей ходил.

— Все ясно, — сплюнул Динеш. — Придется фафлами пробавляться, — развернулся и, не обрачиваясь, зашагал в лес.

Я пожал плечами: фафлы, так фафлы, в конце концов, и похуже едали.

— Ты что там, прирос? Помогать будешь! — рявкнул саттардец через плечо. Я уже обратил внимание, что он всегда был злой, когда не жравши.

«Прощайте, драгаи! — мысленно произнес я. — Может, еще поболтаем на досуге». Уже в спину мне долетел шелестом листьев ответ: «Удачи, легкий брат...»

Охота за фафлами отвлекла меня от мыслей об исуркхах и о том, как я могу использовать новое знание против Ноала. Сначала мы битый час бродили по роще, чтобы, как выразился мрачный Динеш, найти «фафловое место». В итоге пришлось лезть в овраг, видимо, образованный весенними паводками. Со дна взгляду открылись круглые провалы нор в песчаных склонах. Я понял, что мы нашли фафлов. Дыры, к счастью, были некрупные, и я несколько успокоился. Может, эти звери — нечто вроде кроликов? Ну или кто там у нас живет в норах...

Начали мы со сбора хвороста. Сложив приличную его кучку вперемежку с травой и зелеными листьями у одной из дыр, Динеш вручил мне мою куртку, запасливо прихваченную с собой.

— Встань вот там. Нору одежиной накрой. Когда фафл высочит, прижми его к земле. Только крепко держи, он биться будет.

— А ты? — робко спросил я.

— А я их щас выкурю.

Я встал на четвереньки, где мне было сказано, и расставил Вовкину куртку перед выходом из норы наподобие ловчей сети. Динеш тем временем достал из кармана что-то вроде кресала и поджег хворост. Вверх поднялся столб вонючего черного дыма, который охотник тут же стал намахивать внутрь фафлова жилища собственной безрукавкой.

«Хорошо, что драгаи не горят, и на костер пошли какие-то местные кустарники. Я бы не смог сжечь разумное существо… Ну, пусть даже его мертвые части, — размышлял я, наблюдая за Динешевыми усилиями. От дымовухи начали слезиться глаза. — Еще интересно, откуда Машкин брат знает, что я стою у правильной дыры? Вон их тут сколько, прям как в сыре...»

Надо мной мелькнула тень. Я задрал голову, но вверху была только камуфляжная сетка листвы на фоне вечереющего неба. Померещилось? И тут это началось. Норы справа и слева, выше и ниже меня взорвались песчаными фонтанчиками и пушистыми рыже-желтыми телами. Существа, похожие на белок размером с упитанного кота, выскакивали из нор и, треща в ультразвуковом диапазоне, огромными скачками неслись прочь. Как такая прорва котобелок умещалась в узких ходах — уму непостижимо. Я глазел на исход, раззявив пасть, пока Динеш, чихая от едкого дыма, не провопил:

— Не зевай! Щас попрет!

И верно: куртка вспучилась и рванулась из рук. Я повалился сверху, как было наказано, стараясь придавить добычу своим весом. Но белк не давался, острые когти драли синтепон и, казалось, вот-вот доберутся до меня. Силищи в зверюге оказалось немерянно — она тащила меня на дно оврага, а я думал, что лучше: держать и не пущать, надеясь, что фафл не доберется до моих кишек, или отпустить и испытать возможную месть ацкого белка?

Битва титанов продолжалась, пока на помощь не подоспел Динеш. Он просто-напросто рухнул на меня сверху, как в реслинге, и, пока я с выпученными глазами хватал воздух ртом, ловко хряснул по куртке рукояткой ножа — один раз, второй… Изорванная черная ткань дернулась в последний раз и обмякла. Я кое-как отполз в сторону, а саттардец торжествующе поднял добычу за хвост. Дохлый фафл действительно был ужасно похож на саблезубую белку, обожравшуюся гормонов роста.

Я осмотрел свое пузо на предмет вылезших кишек — к счастью, пострадала только рубашка, лишившаяся пары пуговиц. Зато вот курточке Вовкиной абзац — только на тряпки ее теперь пустить.

— Они хоть вкусные? — с надеждой спросил я, кивнув на белка.

— Скоро узнаешь, — довольно ухмыльнулся саттардец.

Фафла мы частично пустили на шашлыки, а частично запекли в золе, обмазав предварительно глиной. Запеченое мясо предназначалось нашей отсутствовавшей угонщице. Динеш рассчитывал, что, если Машура не задержится, то фафлятина будет еще теплой. Я спросил, не стоит ли сохранить белкову кровь для Ла Керта, но саттардец заверил меня, что вампир способен позаботиться о себе сам, и в городе для этого больше возможностей, чем в драконом забытой роще.

Я постарался не думать, как и чем вэазар будет набивать себе брюхо, и вместо этого честно набил свое. Закусили мы ягодами, собранными на краю того же оврага. От сытости потянуло в сон. Я разыскал одеяло в седельных сумках и договорился со Смотрящими, что они разбудят меня, если увидят наших друзей, новую делегацию к Чертогу или, вообще, что-нибудь необычное.

Динеш, не подозревавший о новом союзнике, благородно вызвался сторожить — еще бы, днем-то выдрыхся! Отговаривать его я не стал. Охота и последующая разделка туши под чутким руководством саттрадца здорово меня вымотали, так что трава показалась пуховой периной. Даже беспокойство за друзей не помешало мгновенно отключиться.

Сны уходили и приходили какими-то бессмысленными обрывками. То я ехал на лифте в своем доме, а тот все никак не хотел останавливаться на нужном этаже. То звонил в нашу квартиру, а открывал мне Ноал — такой, каким я видел его глазами драгаев: худой парень с черным хаером до лопаток. Мать не узнавала меня и упорно называла чужого Лианом. Тогда я бросался на него с кинжалом, но промахивался и падал, падал, падал… А потом вся мутотень начиналась сначала.

Не удивительно, что я обрадовался, когда пол лифта для разнообразия пророс подсолнухом с карим глазом на месте семечек. Глазище подмигнул и сказал: «Пора вставать!» Меня тут же тряхнули за плечо, и голос Динеша объявил:

— Наши пташки прилетели.

Костер мы давно погасили, чтобы не привлекать ненужного внимания, и Ла Керт с Машурой были всего лишь тенями на фоне темноты. Глаза вампира по-звериному светились, отражая малейший намек на свет.

— Как все прошло? — позевывая, спросил я.

— Как по маслу, — лицо Машуры скрывал мрак, но в голосе ее так и бурлила радость. — Вампир усыпил стражу, а дальше оставалось только поднять Сушку в воздух. Дорогу по звездам найти было элементарно. Вот только приземлиться пришлось в стороне — тут веток слишком много. Ла Керт на всякий случай прикрыл машину заклинанием — а то цвет у нее приметный...

— Когда отправимся в Чертог? — поинтересовался я, но девчонка не ответила — рот ее занимала раскопанная Динешем фафлятина.

— На рассвете, — поведал Ла Керт, устраиваясь на ночлег рядом со мной. — Опасно долго оставаться на одном месте. Саттардцы доставят нас в замок, а потом полетят домой...

— То есть как — домой?! — Машура от возмущения даже про мясо забыла.

— Очень просто, — вампир говорил мягко и терпеливо, как с раскапризничавшимся ребенком. — Как только мы войдем в замок, Лиану больше не будет грозить опасность, по крайней мере, не со стороны Ноала. Правила конвента и испытания придуманы давно и не нами, и следят за их соблюдением особые стражи, такие, с какими даже Ноалу не тягаться. А в Саттарде тебя давно ждут.

— Выходит, мы теперь просто не нужны?! — поймав лунный свет, Машурины белки яростно сверкнули. — Отслужили свое, и нас можно выкинуть, как пару старых носков?! А то, что на конвенте будут решаться судьбы мира, что такое случается раз в… да, вообще, в первый раз, это как?! — тут девчонка обернулась ко мне. — И тебя совесть не замучает дверь захлопнуть у нас перед носом?!

Я развел руками, беспомощно оглядываясь на вэазара. Спас меня Динеш:

— Причем тут совесть? Я совершенно согласен с Ла Кертом — мы в Чертоге будем только под ногами путаться. К тому же неизвестно, сколько там все продлится, а родители о тебе беспокоятся...

— Они обо мне беспокоятся уже больше месяца, так что пара дней погоды не сделают, — отрезала Машура. — Но если тебе не терпится, пожалуйста, забирай Сушку и лети себе на все четыре стороны. А я с Лианом буду. В конце концов, он демиург, ему и решать. Так?

Три пары глаз уставились на меня. Я облизнул внезапно пересохшие губы. С одной стороны, жалко было девчонку, и будь я на ее месте, то, наверное, вел бы себя так же. С другой стороны, хоть Машура и повысила меня в звании, без Торбука я — ноль без волшебной палочки. Случайность, бесконечно малая величина. Кто его знает, как оно все с Ноалом обернется. В любом случае, в Саттарде ребятам будет гораздо безопаснее.

— Ну? — поторопила Машура и кинула в меня фафловой косточкой. — Ты что, заснул там?

— Маш… Я это, — хорошо, что темнота защищала мое лицо, как забрало, — короче, я думаю, Ла Керт прав...

Я вжал голову в плечи, ожидая бурной реакции, но ее не последовало. Девчонка просто вскочила и, ни слова не говоря, ломанулась через ночной лес.

— Эй, ты куда? — крикнул брат ей вслед. — Навернешься и ноги поломаешь!

Ответом ему был только отдаляющийся треск сучьев.

— Я пойду, найду ее, — неловко поднялся я на ноги.

— Не стоит, — остановил меня Динеш. — Поплачет и сама придет. Поверь, я ее знаю.

— А что, если ее фафлы… загрызут? — неуверенно предположил я.

— Да она щас сама кого хочешь загрызет, — хмыкнул Динеш. — Ты лучше отдыхай — у тебя завтра день ответственный.

Я вздохнул и снова опустился на належанное место: в общем, парень был прав. Все равно мне нечем Машуру утешить.

«Смотрящие, — мысленно позвал я. — Покажите мне нашу спутницу».

«Нет, — коснулся тихий шелест края сознания. — Она хочет сейчас побыть одна».

И тут никакого содействия! Я поймал на себе фосфорецирующий взгляд вампира — он что, чувствовал что-то своим магическим чутьем? Изобразив зевок, я завернулся в одеяло и постарался настроиться на завтрашние подвиги. Но в лесных шорохах мне все мерещились всхлипывания и плач, как Фостер в «Молчании ягнят», только тут маньяком был я сам...

Я лежал с закрытыми глазами, изо всех сил притворяясь спящим. Если сейчас встану и потащусь искать Машуру, Динеш, наверняка, решит, что я… что мы… Короче, он меня просто застебет с утра пораньше. Если останусь, что обо мне девчонка подумает? И вообще, найдет ли она дорогу обратно в лагерь, по темноте-то?

Так я валялся битый час, чувствуя себя сволочью, пока в ночи не зашуршало: кто-то выбирался из леса, стараясь не шуметь. Легкие шаги проследовали к нашему багажу, звякнули застежки на седельной сумке, и трава зашелестела в противоположную от лагеря сторону. Ясно, значит спать рядом с обидчиками гордячка гнушается. Что ж, если ее фафлы в нору уволокут, сама будет виновата. Я решительно повернулся к Машуре спиной и наткнулся на светящиеся зрачки Ла Керта. Вампир ухмылялся — такой оскал даже темнота не могла скрыть. Я демонстративно закрыл глаза.

На рассвете меня распихал Динеш — похоже, эта процедура доставляла ему удовольствие. На завтрак были остатки фафла, но я вежливо отказался — у меня кишки как жгутом скрутило. Все-таки испытание на звание демиурга это вам не ЕГЭ. Машура тоже решила поститься — видно, нам в отместку. Выглядела она как-то не очень: волосы свалялись на одну сторону, лицо и руки покрыла мелкая красная сыпь, которую девчонка то и дело почесывала.

— Она часом не заболела? — потихоньку пихнул я Ла Керта. К саттардке приблизиться никто не смел, такие взгляды она посылала в нашу сторону.

— Такое случается, когда кто-то ломится со всей дури через ядовитый сумах, — нарочито громко заявил Динеш — расслышал-таки, подлюга. Машура показала ему язык и демонстративно начала навьючивать сумки на квадрупега — до Сушки еще допехать надо было.

— Ядовитый? — обеспокоился я. — А это опасно?

— Только для стервозных особей женского пола, — блеснул остроумием Машкин брательник.

— Скрингс линялый, — презрительно обронила сестра и повела квадрупега прочь.

Летательный аппарат обнаружился на краю опушки после того, как вампир побормотал абракадабру и помахал своим посохом. Машина была гораздо больше Су-13 и сияла на утреннем солнышке ядовито-красными боками в черную крапину. С одной стороны кто-то, правда, попытался замазать безумную расцветку небесно-голубой краской, но то ли ее не хватило, то ли работа осталась незаконченной. Заметив мой взгляд, Ла Керт пояснил:

— Вояки перекрасить не успели. В целях маскировки.

Тут у меня забрезжило воспоминание, и я повернулся к Динешу:

— А это не та божья коровка, что мы на ярмарке видели? Ну, еще когда ты бабло у усатого одалживал...

Саттардец напрягся, будто я не про насекомое спросил, а про простатит:

— Ты, кажется, что-то путаешь. Я денег в долг не даю и не беру.

— А по-моему, очень интересно, — влезла Машура, почесывая нос. — Сколько же братик занял? И у кого?

Я понял, что снова ляпнул что-то не то:

— Между прочим, Динеш это ради тебя сделал, чтобы за перенос на Запад магу заплатить, ясно?

Но тут из недр Сушки раздался бас Ла Керта:

— И долго вы там пререкаться будете? Может, я еще поспать успею? Здесь сиденья мягкие...

Сиденья внутри Су-8 или, как ласково называл машину саттардец, «восьмерочки» были действительно кожаные, пружинистые, как в старом автобусе. Шли они вдоль обоих бортов, а впереди находилась кабина пилота. Очевидно, использовалась «восьмерка» в основном для перевозки пассажиров, которых тут могло уместиться до десятка.

— А что мы с животными будем делать? — кивнул я на Вамдама с Вепсом, тоскливо глядящих на красно-пятнистого конкурента. — Кстати, Ла Керт, а где ваши квадрупеги?

— В городе остались, в уплату за Сушку, — пояснил вампир, — хотя, конечно, они покроют не более десяти процентов стоимости… А вот этим двоим придется тут попастись. Ничего, они не пропадут. Крупных хищников вокруг Илламеды давно не водится, охотники истребили. Если повезет, то, когда все закончится, тут мы их и найдем.

— Если повезет… — вздохнул я, наблюдая, как Динеш уверенно усаживается в пилотское кресло. Странно, но Машура нисколько не возражала против его самовольной узурпации власти. Входной люк со скрипом захлопнулся. Испуганные квадрупеги, удакая, затрусили к лесу. Я приготовился к жесткому взлету, намертво вцепившись в ремень безопасности. Защелкали рычаги в кабине. Защелкали снова...

— Ничего не понимаю, — ругнулся Динеш. — А что, вчера это ведро у вас летало?

— И без всяких проблем, — впервые за все утро подала голос Машура. Я бы поклялся, что в углах ее губ мелькнула ехидная улыбочка и тут же пропала.

Ее брат заматерился, завозился в кабине, потом отстегнулся и вылез наружу. Заскрежетало, по ногам потянуло сквозняком — видно, пилот открыл люк где-то в брюхе Сушки.

— Да чтоб тебе Дрокка пенделя дала в жопу и до самой Бездны… — у Динеша открылся новый талант — к многоэтажному строительству. В салон он запрыгнул очень злой и тут же протянул измазанную маслом ладонь в сторону сестры:

— Где они? Сечас же верни!

Машура сделала круглые глаза:

— Ты что-то потерял?

— Нет, это ты потеряла! Мозги! — парень подскочил к девчонке и ухватил ее за шиворот.

Вот это уже слишком! Я метнулся между ними:

— А ну, пусти ее!

— Что стряслось? — обеспокоенно осведомился Ла Керт, скорчившийся на сиденье в три погибели по причине своего роста.

Динеш скрипнул зубами:

— Кристаллы! Без них машина не полетит. Спросите-ка ее, куда они делись!

— И спросим, — выдавил я, стараясь нащупать болевые точки на его запястьях, — а сейчас Машуру пусти! Ну!

Парень встретился со мной глазами, моргнул и неохотно отвел взгляд. Пальцы на вороте девчонки разжались. За все это время она не сказала ни слова, даже одежду не поправила.

— Ты что с кристаллами сделала? — обратился я к ней, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

— А с чего вы все взяли, что это я? — буркнула Машура и состроила невинные глаза.

Я на секунду призадумался, и этого девчонке хватило. Ловко скатившись с сиденья, она шмыгнула мимо брата и дальше, в открытый люк. Заскакала по росистой траве:

— Ха-ха-ха, обманули дурака! И как вы теперь в Чертог полетите? Только я знаю, где кристаллы! Ге-ге-гей!

Динеш матюгнулся. Ла Керт задумчиво положил подбородок на кулак, изобразив мыслителя. Вести переговоры с диверсанткой оставалось мне.

— Чего ты хочешь? — выкрикнул я в свежий, напоенный ароматами трав воздух.

— Не чего, а куда, — расхохоталась Машура, почесывая ухо. — На конвент!

— Ни в жисть! — рявкнул Динеш, просовываясь в люк.

— А с тобой, скрингс, я вообще не разговариваю! — отчеканила его сестра. — Небось, твоя была идея меня с рук поскорее сбыть.

Я быстренько отпихнул парня вглубь салона:

— Не надо ее раздражать, она и так непредсказуема.

Наружу же я проорал:

— Будь умницей, это ради твоей же собственной безопасности!

— Не хочу безопасности! — топнула ногой упрямая девчонка. — Хочу участвовать в демократических выборах! Долой мужской шовинизм и… дайте женщинам крылья!

— Что ты с ней сделал? — с укором пробормотал Динеш и снова протиснулся мимо меня. — Значит так, Маш! Время у нас есть. Мы тут посидим, а ты погуляй, подумай. Как надумаешь, приходи с кристаллами.

Взъерошенная голова саттардца повернулась к нам с вампиром:

— Мы ее измором возьмем. Припасы-то все у нас. Вот проголодается, пить захочет и прибежит, никуда не денется.

— Боюсь, измором не получится, — печально заметил Ла Керт и ткнул когтистым пальцем вверх.

Мы повысовывались в иллюминаторы. Над нами в бирюзовой высоте величественно проплывал косяк… гарпий? Или как там в древности назывались каннибалки с крыльями? Скорее всего, это была еще одна модель Сушек, модифицированная для военных нужд. Изо рта у жутких теток высовывались длиннющие клыки, голые сиськи оканчивались шипами, а куриные лапы топорщились когтями, металлически сверкавшими на солнце.

— Стефы… — прошептал Динеш, указывая на уже знакомые полоски, украсившие бока гарпий.

— Это последняя делегация, — подтвердил Ла Керт. — Если мы не поторопимся, конвент начнут без нас.