Глава 5

Возвращение на «Метель» несказанно радовало Карен. Все же на корабле привычней и уютней, чем в доме родителей, на планете. И поскольку проблемы с головой, памятью и сестрой решены, можно вообще не возвращаться. Никто особо и не жаждет ее дома видеть — ну, за исключением мамы, может быть.

Вот только повод для возвращения совсем не радовал. Карен была рассержена тем, что вместе с Айн пропал один из кораблей-разведчиков. Мало того, он перестал отслеживаться на границе системы, что означает одно из двух: его уничтожили или взломали. Оба варианта равновероятны. Допрос лейтенанта Берковица, пилота украденного разведчика, ничего не дал. Тот, с его слов, был не в курсе, как Айн смогла переключить управление кораблем на себя, и уверял, что никому не давал свой пропуск и не сообщал кода авторизации.

Ей показалось, лейтенант не совсем откровенен, возможно, что-то недоговаривает. Но это не основание для обвинения его в соучастии побегу Айн. От дежурного, стоявшего на посту у шлюзов, ничего вразумительного добиться тоже не удалось. Он все время повторял, что просто выполнял приказ. Понять, чей это был приказ, также не получилось. Были опрошены все, кто в течение часа до побега Айн отметился на ближайших к ангару постах, но и это не помогло прояснить ситуацию. Правда, одна из рядовых отрицала свое нахождение у ангара, но свидетелей, способных подтвердить, что она была в другом месте, у нее не нашлось.

Дежурный санитар уверял, что в бокс Айн никто не входил и не выходил и саму ее он не видел. Между пропажей ее из медотсека и вылетом разведчика прошли всего сутки. Но все это время Айн должна где-то быть, что-то есть, пить, во что-то переодеться! Но она как будто превратилась в невидимку. Возможно, ей кто-то помогал. Значит, у нее на корабле есть крыса. Вот только чья? И это гораздо хуже собственно пропажи Айн и разведчика.

Карен ходила кругами по каюте, размахивая распечаткой списка вероятных подозреваемых:

— Не может быть, чтобы кто-то из них не был причастен к побегу. Ну не могла она пройти к ангару, минуя посты! — Она остановилась и грустно посмотрела на Марка: — Я не хочу, но мне придется устроить медикаментозный допрос. У меня нет другого выхода.

— Может, не стоит прибегать к такой суровой мере? Не стоит этот разведчик такой цены.

Карен покачала головой:

— Марк, ты не понимаешь, дело не в корабле. Если я оставлю все как есть, это будет означать, что меня можно обокрасть и остаться безнаказанным. Я не могу этого позволить. Мне вообще кажется, что на корабле есть крыса. Нужно что-то делать!

— Ты права, — согласился Марк, — но я предлагаю сначала собрать всех, кто в списке, и предложить соучастнику побега добровольно сдаться в течение, скажем, пяти часов, в противном случае пригрозить медикаментозным допросом всем. Возможно, виновник сам явится. Ну а если нет, будем искать крысу.

— Хорошо, так и сделаем.

Через час после того, как Карен объявила о поголовном медикаментозном допросе, если виновник добровольно не объявится до конца дня, к Марку явился Берковец. Вид у него был понурый, а чувство вины хлестало так, что Марк рисковал задохнуться. Майкл заговорил прямо с порога:

— Это я помог Айн убежать. Никто не взламывал мой корабль, я сам переключил управлением им на Айн. Но я не знаю, как она заставила дежурного открыть шлюз, правда. Не надо медикаментозного допроса. Виноват только я один, и я готов понести наказание.

Признание Майкла было неожиданным, и Марк подумал, что хорошо, что тот сперва пришел к нему. Но вопросов к нему была масса:

— Как вы незаметно попали в ангар?

— Я переодел Айн в нашу форму и дал ей пропуск, который укр… взял на время у рядовой Бенсон — они немного похожи. Так мы прошли через посты.

Ловко. А с дежурным по шлюзу Айн и сама справилась.

— Но зачем ты ей помог?

Берковец тяжело вздохнул:

— Я не хотел. Я уговаривал ее остаться и вернуться в медотсек. Она несла что-то про конец света, я уже собирался звать санитаров, но она сказала, что если я откажусь ей помочь, то все равно помогу, только забуду об этом. — Майкл замолчал, а потом продолжил с некоторым усилием: — Я не знаю, кто она такая, на что способна, и мне совсем не хотелось проверять, врет ли она. Я надеялся, что она не справится с разведчиком и не сможет открыть шлюз.

— А зачем ты вообще вытащил ее из медицинского автомата?

— Я не вытаскивал! Честно! Просто когда объявили тревогу и всех подняли на поиски, я первым наткнулся на нее.

Теперь все ясно: Майкл нашел ее первым, спрятал у себя, переодел, добыл пропуск, дал ей корабль. Помогал в надежде, что у нее все равно не получится. Но у Айн получилось. Хреново! Карен это не обрадует, и Берковецу от нее хорошенько достанется. Лишь бы не чересчур.

Но кто-то ведь разбудил Айн. Или все же она сама? Возможно, Эли, сможет сказать точнее. Интересно, как у нее там с родителями прошло? Карен вскользь упомянула, что не очень. Жаль. Сейчас, когда ему нечего с ней делить, Эли перестала быть настолько отталкивающей, как раньше.

Майкл прервал его размышления осторожным вопросом:

— Мне собирать вещи? Контракт со мной будет разорван?

— Подожди, не торопись, может, обойдется. Иди к себе, я тебя позову, когда понадобишься.

Когда Марк вошел в каюту Карен, она как раз заканчивала разговаривать по комму. Он услышал только последнюю фразу:

— Иди к черту, Картер!

О, она знает этого псибеза! И даже может позволить себе его послать. А тот спокойно допрашивает ее и ее друзей заодно. Любопытные у Карен знакомые, ничего не скажешь. Она угадала его мысли:

— Я помогла ему, он помог мне, и к моменту допроса мы ничего не были должны друг другу. Хотя он уверяет, что постарался организовать самый мягкий допрос. — Она сделала пару нервных кругов по каюте и плюхнулась в кресло: — Может, он и прав, если даже Бергер его перенес. А вот я едва не раскололась и не похерила все на свете. Псибезы не бросают дела на полпути, они всегда дожимают. Боюсь, жесткого допроса я не выдержу. — Карен замолчала, Марк тоже не знал, что сказать. Вдруг она спросила: — Никто не изъявил желания признаться в помощи побегу?

— А какое наказание планируешь соучастнику? — поинтересовался он.

— Разорву контракт, — отрезала Карен. — То, что случилось, можно приравнять к диверсии.

— А если он сам явится с повинной?

— Это ничего не меняет.

— Нет, меняет, — возразил Марк. — Это значит, что ему не наплевать, если по его вине пострадают остальные. Это говорит в его пользу. И еще, ты не думала, что Айн способна заставить помогать себе?

— Ну да, пригрозила покусать, — съязвила Карен.

— Если бы. Елена с ней занималась, научила разговаривать и читать. Айн сильно изменилась и теперь совсем не похожа на ту полузвериную сущность, которая укусила меня за руку. Когда произошла угроза интеграции и Елена легла под наркоз, она попросила меня присмотреть за девчонкой. Я согласился, но это были самые кошмарные две недели в моей жизни. Айн очень сильный эмпат — это раз. Потом я выяснил, что она умеет запросто залезть в голову кому угодно и натворить там дел: забрать себе часть памяти, удалить, поменять местами. И это она делает, как дышит, совершенно не задумываясь. Ей удалось внушить мне, что она — это ты. Я понимал умом, что этого не может быть, потому что ваше тело под наркозом в капсуле медавтомата, но я видел тебя, как сейчас — живую, настоящую. Чувствовал твое тепло, дыхание, слышал биение сердца… Но она не смогла долго удерживать иллюзию и показала себя. Сказать, что у меня был шок — ничего не сказать. А до этого Теницки угрожал ей оружием и пытался изнасиловать, так она загнала его в угол его же пистолетом и ножом, которые просто висели в воздухе. И это далеко не все, что она умеет.

Карен подозрительно покосилась на Марка:

— По-моему, ты бредишь, такого не бывает! Если ты выгораживаешь друга или знакомого, так и скажи, не надо выдумывать всякую чушь.

Ему стало немного обидно, что Карен не верит ему, но он бы и сам себе не поверил, если бы не видел собственными глазами и не испытал на себе все прелести способностей Айн, потому спокойно возразил:

— Спроси сестру, а потом мы снова поговорим.

Карен некоторое время молчала, явно оценивая степень серьезности его заявлений и пытаясь переварить невероятную информацию, потом медленно ответила:

— Хорошо, я верю. Хотя это очень трудно, но я верю. Тогда в любом случае: выговор в личный файл, лишение премий до полной компенсации стоимости разведчика, пару месяцев внеочередных нарядов, ну и понижение в звании, если это офицер.

— Справедливо, — согласился Марк.

— Тогда давай, зови, своего диверсанта, — усмехнулась Карен.

***

Вэй двенадцать лет ждал, когда появится шанс вернуться домой. И вот он, в лице Айн. Правда, он не уверен, понимает ли Руо-да-Нао опасность этого конструкта. Та Руо, которую он знал, предпочла бы взять под контроль даже потенциальную угрозу империи. Но если она изменилась за время его изгнания и он ошибается, то потратит последнюю возможность связаться с домом впустую. Аракава выслушает его лишь один раз, не больше. Но если не сделать первого шага, путь так и не начнется.

Правда, для этого нужен комм, желательно не наручный и хорошо защищенный. Можно попросить лорда Рэджи занять ненадолго его комм.

Лорд был один в своем кабинете. Задернутые шторы создавали полумрак. Экран комма освещал лицо лорда с одной стороны, деля его похожим на маску. На рабочем столе среди мемори чипов и папок стояла ополовиненная бутылка алкоголя — судя по запаху, довольно крепкого. Лорд лениво крутил в руках почти пустой стакан. Кубики льда почти растаяли, и вода составляла большую часть его содержимого.

Лорд небрежно махнул Вэю, жестом предлагая присесть. Он принял его приглашение.

Постаревший и осунувшийся, практически растерявший свою внушительность, премьер-министр Тарона производил угнетающее впечатление.

— Меня уважают и слушаются три планеты и совет Альянса, но я не могу справиться с собственными детьми. Я думал, Елена — моя настоящая дочь, но и она меня предала. — Он достал из тумбочки стакан и предложил: — Будешь? — Вэй кивнул. Лорд плеснул в стакан из бутылки, бросил несколько кубиков льда и толкнул к Ветру. Он поймал его и пригубил — виски. Слишком грубый, терпкий и крепкий напиток на его вкус, но он хорошо подходит под ситуацию.

— Я вам сочувствую, — заговорил Вэй. — Вам неприятно и горько, что Елена не оценила ваши старания и то, с каким тщанием и любовью вы выбрали за нее все: нашли ей занятие, подобрали жениха. А до этого за нее выбрали жить ей или умирать. А после, не спрашивая, заставили делить тело с сестрой. Тринадцать лет выбирали за нее — чем заниматься, где находиться, что есть, когда спать, во что одеваться. Но она выжила и сумела сохранить себя, а вы отказываетесь ее принять только потому, что она выбрала не то, что нравилось вам.

Конечно, не стоит упоминать, что и это так пугающее лорда тело выбрала не Эли. Но это — подарок и последний выбор за нее, дальше она будет решать сама.

Лорд некоторое время молчал, видимо, пытаясь найти скрытый смысл в сказанном.

— О, да! Я паршивый отец! — наконец заявил он, скривившись, залпом опрокидывая содержимое стакана в рот и наливая себе новую порцию.

— Вы хороший отец, как и любой другой, хотите счастья своим детям. Просто позвольте им самим искать к нему дорогу.

— Даже если она ведет к смерти?

— Все дороги ведут к смерти, разница лишь в том, каково в пути — мучительно или легко.

— Им-то, может, и легко. Ну а мне? — проворчал лорд, взбалтывая содержимое стакана и внимательно прислушиваясь к позвякиванию кубиков льда. — Каждый раз ждать, что Карен не вернется, а Елену я даже не знаю, куда пристроить теперь. Да я ее боюсь, черт возьми!

— Путь отца непрост. Но разве вас удивляет то, что обе дочери сильно на вас похожи? Они, как и вы, горды. Они, как и вы, знают, чего хотят. Они, как и вы, предпочитают решать сами, а не подчиняться чужой воле. И это все — ваша заслуга. Так чем же вы недовольны?

Лорд глубоко и надолго задумался, поглаживая подбородок. Полную тишину кабинета нарушали лишь глухие звуки за окном и потрескивание льда в бокале. Сделав для себя какой-то вывод, он криво улыбнулся и произнес:

— Вы, как всегда правы. Прошу прощения за то, что вам пришлось общаться со мной в таком состоянии. Вы ведь пришли по делу. — Он закупорил бутылку и убрал в ящик рабочего стола

Вэй согласно наклонил голову и проговорил:

— Я бы хотел воспользоваться вашим коммуникатором, если позволите.

— Конечно.

Лорд Влад встал, забрал со стола оба бокала и вышел. Вэй занял кресло лорда, помедлил немного перед экраном комма — все-таки он был неуверен в успехе того, что задумал, но номер все же набрал.

На том конце довольно долго не отвечали. Возможно, и не ответят. Он — изгнанник, и связь с ним приравнивается к государственной измене. Но ведь он пытается увидеться не с обычным хейдаганцем, а с отцом Аракава, главой клана, отвечающего за безопасность Хейдаганской империи. Когда он уже почти отчаялся, на его вызов ответили:

— Вэй-то-Эйр Мья-то! — Хейдаганец на экране был несколько удивлен. — Ты очень опрометчиво поступаешь, связываясь с главой безопасности империи вот так открыто. Надеюсь, у тебя есть веская причина для того, чтобы беспокоить меня!

Вэй был удивлен не меньше. Он рассчитывал увидеть Сея-то-Иро Аракава, а увидел его старшего сына. Как и все Аракава, белокож, с цепкими и внимательными черными глазами. Антрацитовые волосы собраны в высокий хвост, открывая ровные черты лица. Однако Ветер быстро справился с удивлением:

— Кай Аракава, так и думал, что ты подвинешь отца и займешь его место. — Ветер усмехнулся и затем продолжил: — значит, ты можешь общаться с ней напрямую. — Его собеседник чуть кивнул, соглашаясь. — Передай, что у меня есть информация, которой я хочу заплатить за свое возвращение.

Оба прекрасно понимали, кто именно подразумевается под «она». Кай некоторое время молчал, обдумывая услышанное, затем сказал:

— Хорошо, но я искренне надеюсь, что ты не переоцениваешь важность сведений, которыми владеешь. В противном случае ты знаешь, как я буду вынужден поступить. — Ветер согласно наклонил голову. — Жди!

Вэй отметил про себя, что сейчас уже не чувствует ни волнения, ни переживаний за результат разговора, а, скорее, интерес, любопытство и каплю азарта…

— Мья-то! — Дева на экране комма будто выплюнула его имя. — Ты действительно знаешь что-то настолько ценное, что приравниваешь это к цене собственной жизни?!

— Я тоже по тебе соскучился, Руо, — широко улыбнулся Вэй, разглядывая собеседницу. Острый взгляд ее льдистых глаз, казалось, пронзал насквозь. Тяжелый жгут иссиня черных волос резко контрастировал с белоснежной кожей, слегка прозрачной, как дорогой фарфор, яркие губы были гневно сжаты. За то время, что он ее не видел, дева похорошела: окончательно исчезла вся ее подростковая угловатость, в жестах появилось явное осознание своей женственности и того впечатления, которое производит ее внешность.

После слов Ветра дева тут же переменилась в лице: исчезли все признаки раздражения и нетерпения, лицо разгладилось и расслабилось, только блеск льдистых глаз выдавал бурю, бушующую за маской спокойствия.

— Что ты знаешь? — ровным спокойным голосом спросила она.

Вэй улыбнулся одними уголками губ: самоконтроль так и остался ее слабым местом.

— Все, что знаю, скажу только в обмен на свое возвращение и полную реабилитацию в глазах двора. — Он внимательно наблюдал, но дева оставалась спокойной, даже огонек в глазах погас. Вэй добавил: — И твои извинения, Руо, я тоже готов принять.

— Да как ты смеешь так со мной разговаривать?! — задохнувшись от возмущения, не выдержала дева, однако Ветер лишь усмехнулся:

— Смею. Я пока еще не на Хейде и могу разговаривать так, как мне нравится. И знаешь, здесь очень даже неплохо, люди совсем не дикари, а некоторые гораздо более цивилизованны, чем хейдаганцы. Я могу спокойно оставаться и здесь. Единственный минус — здесь скучно. Ну… не считая твоих наемных убийц. Они как мухи — безвредны, но досаждают.

— Если тебе там так хорошо, зачем возвращаться? — съязвила Руо в ответ. — Я отзову наемников, живи и радуйся. — Дева снова надела маску спокойствия и безразличия, но Вэй видел, с каким трудом ей удается ее удерживать. Чуть более быстрое дыхание, румянец на щеках, чуть более резкие движения, лишняя мимика — все выдавало любопытство и нетерпение.

— Ты так со всеми разговариваешь? — поинтересовался он, проигнорировав ее вопрос.

— Не со всеми, — мрачно ответила Руо. — Я контролирую себя, но уже на грани… Ты так и не ответил, зачем тебе возвращаться? Только не говори, что в тебе проснулась сентиментальность, и ты соскучился по дому и своей родне.

Ветер покачал головой и улыбнулся:

— Действительно, это было глупо. Я убедился, что с тобой все в порядке, ты справляешься без меня, Аракава тебя прикрывает, пока ему это выгодно, — дева сверкнула глазами, но промолчала, сдержавшись, — и совершенно неважно, кто первым найдет и обучит псионика. Прости за беспокойство, впредь я не буду столь навязчив.

Он протянул руку, чтобы отключить комм, однако Руо гневно крикнула, топнув ногой:

— Стой, Мья-то! Говори все, что знаешь!

— Я уже озвучил цену за свою информацию. Если для тебя это слишком дорого, я найду другого покупателя, — спокойно возразил Ветер.

— Где гарантии, что это не блеф и не пустышка? — поинтересовалась Руо. Она снова была невозмутима: ровное дыхание, плавные неторопливые движения, спокойная мимика. — Мы перевернули практически все сектора, но не нашли даже намека на то, куда делся ген-материал конструкта. Не думаю, что ты знаешь больше.

Ветер пожал плечами:

— Хочешь — верь, хочешь — нет. Скажу одно: у конструкта есть нянька, и не одна. Сколько шансов на то, что последней будет хейдаганец?

Дева долго молчала, время от времени прикрывая веки, Вэй терпеливо ждал, хорошо понимая, насколько сложное решение ей необходимо принять: он запросил довольно высокую цену за информацию, доказательств достоверности которой не было. Расчет на то, что ее величество прекрасно понимает опасность «дикого» псионика для империи, похоже, оправдывался, а импульсивность, эмоциональность и любопытство девы служили катализатором. Наконец Руо заговорила:

— Прошло слишком мало времени. Трудно будет убедить Совет смягчить или отменить наказание. Сколько ты согласен ждать?

Ветер задумался:

— Если ничего не изменилось, очередное заседание через неделю? — Дева согласно кивнула. — Я дождусь решения этого Совета. Но если результат будет не в мою пользу…

— Аракава свяжется с тобой, — перебила его дева и отключила комм. Ветер удовлетворенно улыбнулся. Руо оставила последнее слово за собой, но это не отменяет ее крайней заинтересованности в псионике. Значит, скоро все изменится.

***

Флагман транспортного каравана без опознавательных знаков взял на буксир корабль-разведчик, на котором находилась спящая Айн. Девушку отправили в медотсек, а корабль — в ангар. После тщательного обыска на корабле не нашли ничего интересного или опасного, кроме эмблемы, обозначающей его принадлежность к «Красным волкам». По негласному кодексу наемников следовало связаться с владельцами корабля и рассказать о находке. Однако с тех пор, как капитан перестал быть наемником и начал работать на себя, плевал он на все кодексы, кроме своего собственного. К тому же, у него были свои счеты с Рэджи: несколько лет назад она лишила его большей части флота, сумев переманить к себе два фрегата, грузовозы и корабль прикрытия, по самые сопла напичканный дорогущей электроникой.

Размышления капитана о том, как поступить с находкой, прервал его помощник:

— Что делать с трофеем и пассажиркой?

— Снимите с корабля эмблему, взломайте и перепрограммируйте. А насчет девки… придет в себя — сообщите мне.Я с ней пообщаюсь, потом решу. Может, на Зеде продадим.

Айн снился сон: девушка дивной красоты, в многослойных длинных одеждах и с колючим взглядом ледяных глаз, за видимым безразличием и спокойствием скрывающая бурю, вот-вот готовую обрушиться на Айн, снести ее, уничтожить… Сверкающая лента быстротекущей воды, холодной и прозрачной, струящейся по округлым гладким камням, яркий белый свет звезды сверху и призраки двух лун на аквамариновом небе, странное существо рядом — большое, мохнатое, теплое, опасное, но только для ее врагов… До боли ослепительная вспышка, медленно гаснущая и переходящая в тяжелую тягучую тьму, поглощающую все вокруг...

Айн открыла глаза. Появились новые видения, которых раньше не было, это настораживало. Ее взгляд уткнулся в белый потолок с матовыми плитам освещения. Ее нашли и вернули или побег удался? Вокруг царила тишина. Едва ощутимая вибрация поверхности, на которой она лежала, и низкий, чуть слышный гул откуда-то изнутри стен говорили о том, что она на большом корабле. Она села и огляделась: тесный бокс медотсека — непонятно только, тот ли это корабль, с которого она убежала, или другой. Айн встала и проверила дверь — заперто. Значит, нужно дождаться, пока кто-нибудь придет за ней. Ей очень хотелось, чтобы этим «кто-нибудь» оказался Марк или Елена. Айн расскажет им про свои видения, и они вместе что-нибудь придумают. До настоящего времени весь ее план ограничивался лишь побегом, и она не представляла, что будет делать, если все получится.

Очень хотелось есть, однако после исследования бокса ничего съедобного не нашлось, только вода. Айн умылась, как учила ее Елена. Дверь открылась, и вошел человек — тучный, хмурый и бородатый. Айн испуганно попятилась, пока не вжалась в стену. Человек, казалось, заполнил собой все тесное помещение, а его громкий раскатистый голос заставил Айн вздрогнуть и тут же сжаться в комочек:

— Я капитан этого корабля. Мы подобрали тебя и твой разведчик у границ системы Тарон. Если ты наемница, почему оказалась так далеко от своих?

— Я не наемница, я убежала, — пискнула Айн. Большую часть того, что чувствовал капитан, она понять не могла — ни Марк, ни Елена подобных эмоций не называли и не чувствовали при ней. Однако недоверие — то, что почти неуловимо чувствовал Марк в их последнюю встречу — у капитана читалось ярко и однозначно. Кроме этого, было еще что-то, что Айн не знала, как назвать, не предвещавшее ей ничего хорошего.

— Допустим, я тебе верю, — прогудел капитан, — объясни тогда, почему ты сбежала.

Айн молчала, пытаясь справиться со страхом и сообразить, что ответить. Рассказать о видениях? Марк говорил, что этого делать нельзя. Ничего другого в голову не приходило. Она попыталась найти ответ в памяти этого человека, но ей никак не удавалось сосредоточиться, и в результате получилось ухватить лишь отдельные непонятные фрагменты, цельные же образы все время ускользали. Единственное, что она смогла понять — этого большого и громкого человека зовут Джаспер. Айн овладела паника, она уже собирала силы для мысленного удара, но человек, так и не дождавшись ответа, развернулся и вышел.

Оставшись одна, Айн сползла по стене на пол и заплакала. Этот Джаспер сильно напугал ее и своим громким голосом, неприятными эмоциями, которых она не знала, и фрагментами образов в голове. Айн плакала и жалела, что убежала. Происходящее здесь и сейчас было гораздо хуже и страшнее, чем видения непонятной черноты будущего. Она подумала о Марке и чувстве безопасности рядом с ним, о мягкой улыбке Елены. Айн мысленно потянулась к ней и позвала: «Мама, хочу к тебе…»

Эли столкнулась с отцом на кухне. От него пахло крепким алкоголем, но он выглядел трезвым, хоть и сильно расстроенным. Очевидно, что именно она и есть причина его расстройства. Он надеялся разделить с ней бремя своих забот, и она была вовсе не против, но… Вмешался Вэй. И нет, он ничего не испортил, скорее, помог увидеть истинное отношение к ней со стороны семьи.

Мама все-таки приняла ее, сестре, в общем-то, наплевать, а вот отец никак не смирится, что все может быть не так, как ему хотелось бы. Увидев ее, лорд махнул рукой:

— Надо поговорить.

От страха и надежды на лучшее все внутри сжалось. Отец вышел в сад, и это было немного странно: вести разговоры он предпочитал в кабинете или библиотеке. Они шли по дорожке, посыпанной песком, в ту часть сада, которой занимался не Вэй, а садовник. Идеальной формы клумбы, ровно подстриженная трава, фигурные кусты, аккуратные вазоны с цветами — все со следами тщательного ухода, но какое-то неживое, будто не настоящее.

Шептал под ногами песок, отец молчал. Эли шла чуть позади и боялась заговорить первой. Алкогольный шлейф забивал ноздри, заставлял слезиться глаза, и лишь ветер ненадолго приносил облегчение. Ветер всегда приносит облегчение.

Лорд Влад остановился и повернулся к Эли, но смотрел куда-то мимо нее:

— Я уважаю твой выбор, хоть и не понимаю его. Я готов тебе помочь деньгами или каким-то иным способом. Все, что угодно, в рамках моей власти. Ты можешь оставаться в этом доме, сколько пожелаешь, можешь уйти, а потом вернуться, если захочешь. Прошу лишь об одном: не попадайся мне на глаза и не мешай оплакивать смерть моей дочери.

Лорд развернулся и побрел к особняку, а Эли осталась стоять посреди песчаной дорожки. Отец прав: Елена давно умерла, а новорожденная Эли не годится на роль дочери человеческого премьер-министра. Надежда на лучшее растаяла, оставив после себя боль и отчаяние. Ноги подкосились, и Эли сама на поняла, как оказалась на земле. Песок впитал слезы, но не мог забрать горечь и обиду.

— Мама, хочу к тебе… — Голос Айн прозвучал так, будто она находится здесь, рядом. Такой четкий, такой настоящий и такой… испуганный! Эли замерла и растерянно огляделась — никого. Она прислушалась, но больше ничего не услышала. Решив, что показалось, она встала, стряхнула песок с рук и одежды и медленно направилась туда, где станет легче…

Ветер понял все без слов, прижал к себе и молча гладил по волосам, утешая, пока она плакала. Ее слезы оставили мокрые пятна на одежде Вэя — красноречивое свидетельство того, что после переноса она превратилась в вечно ноющую невротичку — и Эли стало стыдно. Вэй все время видит ее раскисшей, и ему приходится то и дело приводить ее в чувство. Может, хватит себя жалеть?! Она принадлежит самой себе, и Вэй ее не отталкивает — это именно то, чего она хотела больше всего на свете. Но именно это и пугает. И Вэю и отцу оказалась важна не она сама, а лишь ее внешность. Новое тело оттолкнуло отца, зато приблизило к Ветру. Но лучше понимать его она не стала.

Эли отстранилась немного и вытерла ладонью слезы.

— Рассказывай, — мягко произнес Вэй.

— Твой подарок прекрасен, но он не в силах превратить меня в деву. Ты слишком другой. Я боюсь разочаровать тебя и… умереть от боли.

— Поверь, маленькая, ты — дева, и гораздо больше, чем тебе кажется. Даже лорд Влад это чувствует. Да, я хейдаганец, но я двенадцать лет прожил среди людей, и во мне теперь тоже есть что-то человеческое. Но я не могу стать человеком полностью. Вернее, могу, но это уже буду не я. Но если ты уверена, что действительно хочешь подобной метаморфозы со мной, я могу рискнуть. — Вэй взял ее за подбородок и заставил заглянуть в его глаза, синие, синие, бездонные как небо, внимательно ждущие ответа.

— Ты правда можешь? — неуверенно поинтересовалась она. Ветер устало вздохнул:

— Могу, хотя никогда так не делал. Подвох в том, что я не уверен, каким в итоге буду человеком — это займет какое-то время, придется основательно перекраивать свою систему ценностей, вернуть все назад, скорее всего, уже будет нельзя, но если…

Елена не дала ему договорить, приложив палец к губам. Виновато уткнувшись ему в плечо, она едва слышно пробормотала:

— Прости.

— Тебя еще что-то беспокоит, — проговорил Вэй. И это был не вопрос, а утверждение. Эли вздохнула:

— Я говорила с отцом. — Ее голос звучал тихо и безразлично, а руки теребили кончик пряди волос. — Он не смирился и готов откупиться любой помощью, лишь бы я не мешала оплакивать смерть его дочери. — Она замолчала. Ветер терпеливо ждал, будто понимая, что она еще не закончила. Эли прошептала: — Мне некуда идти, у меня больше нет дома.

— Как и у меня, маленькая. Но это далеко не конец всего, если у тебя есть цель. А у тебя она есть. Найди Айн, ты нужна ей, а она — тебе. И постарайся сделать это первой. Я буду с тобой.

Последняя фраза обнадеживала и пугала одновременно, но Эли постаралась не развивать в голове идею о двусмысленности слов Вэя и решила сосредоточиться на деле.

— Я попросила Карен о помощи. Она отказалась, но переадресовала просьбу Костолицу, а он попросил подождать, когда освободиться.

***

Айн успела уже немного успокоиться, но еще не придумала, как действовать дальше. В бокс вошли двое, у одного в руке был пневмошприц. Айн ненавидела уколы, потому, не раздумывая, кинулась и укусила за руку этого человека, тот от неожиданности выронил шприц, его тут же подобрал второй и набросился на Айн, обхватив ее сзади. Дрыгая ногами и извиваясь всем телом, ей почти удалось освободиться, однако на помощь подоспел первый, и ее прижали к стене. Второй прислонил шприц к ее бедру, но не успел ввести препарат: Айн на мгновение зажмурилась, и обоих нападавших отбросило к противоположной стене. Ударившись, они рухнули на пол и затихли. Айн забилась в угол, наблюдая за врагами и готовясь в любой момент повторить мысленный удар.

Нападавшие не шевелились, и никто не приходил за ними. Айн подумала, что зря начала драться, что нужно было позволить им уколоть себя. Да, это жутко неприятно, но с любым препаратом можно справиться, нейтрализовать его. А еще лучше — сделать вид, что укол подействовал и посмотреть, что будет. Конечно, это обман, Марк говорил, что друзьям не лгут, но эти люди совсем не друзья, значит, их можно обманывать. А еще Марк говорил, что сначала надо думать, а потом делать. Теперь она будет сначала думать, а уж потом решать, как действовать.

В бокс снова вошел Джаспер — на сей раз в сопровождении двух людей. Даже не глянув на нее, они подобрали оглушенных и пневмошприц и ушли. Уже у самой двери капитан вдруг повернулся и подмигнул Айн, та от неожиданности вздрогнула. Джаспер хохотнул и вышел. Оставшись одна и поразмыслив немного, она пришла к выводу, что оставаться здесь нельзя: эти люди плохие. Она им сама по глупости показала, на что способна, и теперь они захотят использовать ее в своих плохих делах. Айн решила, что больше не будет драться и в следующий раз позволит им уколоть себя.

Снова пришел Джаспер. Внешне он был спокоен, но Айн прочла у него любопытство и настороженность — вроде бы ничего опасного для себя. Он пригласил ее поужинать с ним. Айн была ужасно голодна, потому согласилась, хоть и не без некоторых опасений, вложила свою руку в его и пошла за ним. Он привел ее в каюту где был накрыт стол. Названий большей части лежащей на нем еды она не знала, но пахло все очень аппетитно. Рот ее мгновенно наполнился слюной. Голод и вкусные запахи заставили забыть ее о том, где она и кто рядом с ней. Не дожидаясь приглашения, она набросилась на еду, стараясь попробовать все.

Капитан молча наблюдал, отщипывая от булки маленькие кусочки и отправляя их в рот. Немного насытившись, довольная Айн откинулась на спинку стула. В животе была приятная тяжесть, в голове — непонятная легкость, а капитан оказался хорошим, сильным человеком, который ее защитит…

Тут в голове Айн будто прозвенел звонок: это неправильно, так быть не должно! Она глянула на капитана, улыбнулась ему и начала снова пробовать все, что пробовала до этого. В итоге решила, что в странных ощущениях, напоминавших эффекты от уколов доктора, виноват напиток. Айн, нейтрализовав его, осторожно заглянула в голову к капитану. Она нашла в его памяти очень похожий образ: человек, с которым ужинал капитан, улыбался и много разговаривал, а капитан его спрашивал. А потом тот человек был убит! Айн испуганно замерла, забыв, как дышать. Капитан не просто плохой, он ужасно-преужасно плохой! И этот ужин устроен для того, чтобы выспросить у нее все секреты, а потом убить. Что делать, как защититься?

Она вдруг вспомнила, как справилась с Яцеком, который хотел ее наказать. Но тогда у него были пистолет и нож, которые она и использовала против него. А сейчас никакого оружия поблизости нет. Айн вдруг озарило: напиток! Пусть капитан сам его попробует, а вопросы будет задавать она.

Айн пристально посмотрела на Джаспера, и его рука вдруг сама потянулась к ее стакану. Капитан пытался сопротивляться, от усилий на лице его выступила испарина, но ее воля была сильнее, и содержимое этого и еще двух стаканов оказалось в желудке капитана.

Айн облегченно вздохнула. Она не до конца была уверена, что у нее получится контролировать капитана. Это был совсем новый опыт, не похожий на то, чем она пользовалась раньше.

Тем временем капитан удобно развалился на стуле, закатал рукава рубахи и, бормоча что-то вроде «это дело надо отметить», налил себе в стакан резко пахнувшей жидкости и залпом выпил ее, потом пододвинул свой стул к стулу девушки и фамильярно обнял ее за талию. Это было совсем не то поведение, на которое рассчитывала Айн. Растерявшись, она мысленно ударила Джаспера — не сильно, совсем чуть-чуть, но это замечательно подействовало: капитан вдруг замер, уставившись в одну точку.

Айн подождала немного, но капитан не двигался. Тогда она решилась спросить:

— А куда вы летите?

— На Амалькару.

— А когда вы туда прилетите?

— Не знаю.

Этот ответ озадачил Айн, и она уточнила:

— А почему?

— Если не выйдет тихо проскочить кордон Альянса, придется ввязываться в драку, тогда не факт, что унесем ноги, груз и вообще попадем на Амалькару.

— А что вы там собираетесь делать?

— Обменивать жратву и пилюли на лирий и камушки.

Айн не совсем поняла, что имел в виду капитан, но сказанное им в его голове обозначалось как «торговля». Айн стала спрашивать дальше:

— А зачем вам лирий и камушки?

— Перепродадим задорого.

— А что будет со мной?

— Продадим!

— Почему? — обиженно удивилась Айн.

— Твои способности могут серьезно заинтересовать одного солидного господина с Зеды.

Подобная перспектива Айн совсем не устраивала. Сначала она хотела забрать образы о своей продаже из памяти капитана, но передумала, решив попробовать изолировать их, лишить связи с настоящим и спрятать куда-нибудь далеко в память прошлого, вместе с тем, что случилось за ужином. Когда-нибудь капитан вспомнит, но ее уже рядом не будет. Джаспер сидел, молча глядя в пространство. Айн старалась делать все медленно и аккуратно, поскольку помнила, что ее быстрые вмешательства в память болезненны. Закончив, Айн сказала, что наелась, устала и хотела бы отдохнуть. Капитан вздрогнул, очнулся и вызвал помощников по комму. Те увели Айн в ее бокс в медотсеке.

Айн очень устала: задавать вопросы, анализировать ответы, решать, как поступить, и одновременно тасовать образы памяти в голове капитана было очень трудно. Она тут же уснула с твердой уверенностью, что покинет этот корабль, как только появится такая возможность. Что ее при этом ожидает, она даже не представляла, но не сомневалась в том, что это — правильное решение.

Джаспер же был несколько сбит с толку, у него жутко разболелась голова, хотелось прилечь или забыться. Он помнил, что ужинал с девицей, подобранной на разведчике наемников, но вот чего он хотел добиться этим ужином и зачем вообще его затеял, вспомнить не мог и это его раздражало. К тому же при мыслях о девчонке головная боль обострялась. Злой недовольный капитан ушел к себе в каюту, прихватив пару бутылок крепкого самогона.

***

Эли шагала по гулким коридорам «Метели», но уже не в роли хозяйки, а как гостья — с временным пропуском и в сопровождении вооруженного конвоя. Вэй был вместе с ней. И хотя в его присутствии здесь не было особой необходимости, она была рада его поддержке.

Охрана осталась снаружи, а ее и Вэя оставили одних в «приемной» заместителя коммодора. Вэй тут же вальяжно расположился в одном из двух кресел, а Эли осталась стоять: от волнения ей не сиделось. Через несколько минут ожидания из каюты Костолица вереницей вышли старшие офицеры флота. Эли едва удержалась от их приветствия по привычке. Теперь можно забыть о ненавистной роли коммодора. Хотя, как оказалось, иметь собственный флот иногда очень даже удобно. Костолиц вышел последним и сделал приглашающий жест. Эли мысленно выдохнула и вошла в его каюту, оставив Вэя ждать ее в «приемной».

Костолиц молчал и выглядел не слишком дружелюбно. Он откровенно разглядывал ее, будто искал, не вырос ли у нее хвост со времени их последней встречи или лишняя пара рук. Это смутило Эли настолько, что все заготовки разговора вдруг вылетели из головы. Почему Костолиц так сильно ее ненавидит? Ведь она ничего плохого ему не сделала: не стала разводить его с Карен, отказывала себе в доминировании над телом, чтобы не мешать их отношениям, даже доверила Айн. Но все ее жертвы никто не оценил. А раз так, хватит ограничивать себя ради других, раз уж им этого не нужно!

— Я хочу найти Айн, а Карен сейчас занята. Но она готова отпустить тебя, если ты согласишься помочь.

— Я думаю, ты знаешь мой ответ, — ответил Костолиц.

— И он, конечно же, не в мою пользу, — с долей иронии произнесла Эли. Марк не стал отрицать, и она продолжила: — В том виде, в каком я оставила тебе Айн, она не способна была спланировать побег. Значит, именно ты научил ее этому. Но я не понимаю, зачем. Возможно, это вышло случайно, но тогда ты бы не отказывался помочь в ее поисках. — Костолиц молчал, подперев стену и сложив руки на груди, но ее чуткие уши уловили, как изменилось его дыхание и как сердце стало биться чуть чаще. — Возможно, между вами что-то произошло. Что-то, о чем Карен даже не догадывается…

Марк сжал кулаки и перебил Эли:

— Если до этого я колебался и готов был тебя выслушать, сейчас ты добилась совершенно обратного!

О, она ткнула наугад и попала в самое яблочко! Похоже, случилось что-то такое, что сильно задевает Костолица! То, о чем он не может рассказать Карен, и что в силу его порядочности давит на чувство вины. Ей вдруг стало очень любопытно:

— Есть много способов выяснить, что между вами было — от честных до нечестных.

Костолиц отошел от стены, приблизился вплотную к Эли, навис над ней и прошипел сквозь зубы:

— Уходи!

Почему-то это ужасно рассмешило, она едва удержалась от улыбки. Дивное зрелище — Костолиц в гневе! Кулаки сжаты, аж костяшки побелели, губы — тонкая ниточка, зубы скрипят, желваки ходят, грудь вздымается, а сердце стучит так, что и Вэю за дверью, наверное, слышно. Так значит, Айн оставила в его душе настолько неизгладимый след, что он почти готов на убийство.

— Но если я ошибаюсь, тебе не о чем беспокоиться, когда я расскажу…

— Убирайся!

Эли не сдвинулась с места. Тогда Марк грубо схватил ее за плечо и, распахнув дверь, вытолкнул наружу. Дверь закрылась за спиной с тихим шипением.

Идиотка! Вместо того, чтобы просить помощи, спровоцировала Костолица на агрессию к самой себе. Ну вот зачем надо было это делать?! Да потому что хотелось! И потому, что это доставило море злорадного удовольствия. Вэй все прекрасно слышал, а если и не слышал, то догадался. Он, не вставая с кресла, укоризненно покачал головой.

— Прости, я все испортила. — Эли грустно выдохнула, виновато опустив голову, потом жалобно продолжила, — Вэй, но ведь правда, Айн не знала ни об ангарах, ни о кораблях, ни тем более о том, как ими управлять, до тех пор, пока не познакомилась с Марком.

Ветер поднялся со своего места, подошел к ней, взял за подбородок и внимательно посмотрел в глаза. Эли показалось, что Вэй на самом деле не сердится, а… смеется! Молча и незримо.

— Ты же сама говорила, что Костолиц — тупой солдафон. Ты что, всерьез ожидала от него взвешенного педагогического подхода и воспитательных бесед на нейтральные темы?

— Нет, конечно! Я просила его просто присмотреть за ней и иногда разговаривать, а он… научил ее водить корабль. В любом случае теперь нужно искать кого-то другого, кто поможет с поисками Айн, — грустно заключила Эли.

— Необязательно. — Ветер улыбнулся и провел рукой по ее волосам, будто любовался ими. — Чтобы чего-то добиться от такого человека, как Костолиц, не нужно угрожать и ковырять больные места, — промурлыкал Вэй. — Нужно улыбаться или плакать, в зависимости от обстоятельств. Он же эмпат, и если правильно подобрать эмоции в разговоре, из него можно веревки вить.

Эли скептически подняла бровь:

— Ты правда думаешь, что после того как он вышвырнул меня, его решение можно изменить?

— Эли, я открою тебе страшную тайну, — заговорщицки зашептал ей на ушко Вэй, — любое решение можно изменить. Ты всерьез думаешь, что тогда я не смог бы тебя убедить принять иной вариант отделения от Карен? При этом ты бы полностью была уверена, что решила самостоятельно.

— Почему ты не стал этого делать? — чуть дыша, спросила она.

— Потому что изменились обстоятельства. А с Костолицем можно все исправить.

Вэй надолго скрылся в каюте Марка, его не было уже, кажется, целую вечность. Эли осторожно подошла к двери и замерла, напрягая слух и силясь понять, о чем они говорят, но слышала лишь тихие голоса, слов было не разобрать, да еще и гул работающих двигателей корабля сильно мешал. Эли разочарованно уселась в кресло, руки сами собой выделили тонкую прядку волос и принялись наматывать ее на палец. Как бы плотно ни ложились витки, чтобы укрыть палец до кончика ногтя, хватало и половины длины пряди.

Ей не давали покоя слова Вэя об изменившихся обстоятельствах. Значит, он и тогда решил за нее и собирался убедить ее убить сестру или забрать ее тело себе, а потом исчезнуть из ее жизни. Он сам сказал: «останься ты человеком, меня бы здесь уже не было». Эли била крупная дрожь, витки на палец ложились неровно, с просветами, и чтобы закрыть их, она наматывала новые, снова и снова… Вэй прекрасно знал, что ее зацепят слова про обстоятельства, значит, сказал их не просто так. Мог ведь и сказать то, что ей понравилось бы. Но сказал именно это. Боже, боже, ну почему все так сложно?! Раньше она его просто любила до безумия, а теперь одновременно так же сильно боится.

Дверь в каюту Костолица открылась, и Вэй вышел. Эли вскочила, что-то дернуло ее за волосы, она с недоумением посмотрела на туго замотанный палец. Вэй подошел и аккуратно высвободил его из шелкового плена. Она все еще вздрагивала, хотя очень старалась успокоиться. Получалось плохо. Вэй молча обнял ее, погладил по волосам, успокаивая и как бы уговаривая, что бояться его глупо. И Эли поверила, расслабилась, прижалась к нему и даже вспомнила, зачем они сюда явились.

— Все хорошо, — ответил Вэй на ее немой вопрос. Эли облегченно выдохнула. Она все же сомневалась, что Костолица удастся переубедить после того, как она еще сильнее настроила его против себя.

— Что ты ему сказал? — затаив дыхание, спросила она. Ветер улыбнулся немного грустно:

— Иногда правда — самый короткий путь к получению желаемого, маленькая.