Глава 12

Костолиц будто испарился с «Индиго», и Эли пришлось отправиться на встречу с Айн самой. Амалькарская космическая армия на орбите показалась не слишком многочисленной, но, возможно, это были не все их силы. Линкор «Бесстрашный», хоть и устаревший, выглядел величественно.

Она посадила челнок в утробе линкора. Ее встретили и проводили к Жебровски. Такой молодой, около тридцати, и уже генерал. Хорош собой, даже очень, он выглядел еще более усталым, чем по комму: черные глаза воспалены, бледное лицо осунулось, мундир помят. Если генерал и спал этой ночью, то слишком мало и не раздеваясь. С чего вдруг? Неужели в вялотекущих отношениях между Амалькарой и Тароном случился какой-то сдвиг? В последнее время ей было совсем не до новостей.

Жебровски был вежлив, по-деловому сух и бесстрастен.

Эли рассказала ему все, что вычитала в отчете Костолица, о том, что произошло на станции Ирис, естественно, умолчав о том, кто именно стоял за провалом группы сопротивления. Немного поколебавшись, она все же решилась указать на ошибки, из-за которых группа обратила на себя внимание службы безопасности. По лицу генерала невозможно было понять как он относится к сказанному. Когда Эли закончила, он лишь кивнул, поблагодарив ее коротким «Спасибо». После некоторых сомнений Эли решилась на комментарий:

— Однажды Альянс может попытаться использовать вашего отца как средство давления на вас. Я знаю, это трудно, но определитесь, что для вас важнее: отец или то, ради чего он пожертвовал собой.

Эли шла по длинным коридорам линкора за сопровождающим и с тревогой ждала встречи с Айн. Ее волновало все: узнает ли она ее, как отнесется к новой внешности, захочет ли разговаривать… Но вопреки опасениям, Айн увидев ее, сразу же узнала и бросилась в объятия с воплем:

— Мама!

Эли крепко обняла непокорную девчонку. Раньше она проигрывала в голове разные варианты встречи, но что ее накроет настолько всепоглощающий и противоречивый поток эмоций, даже не могла себе представить. Радость встречи смешалась с облегчением от законченных поисков, тревога за жизнь Айн — с гордостью за ее самостоятельность, желание отшлепать — с желанием крепко обнять…

Чуть нахмурившись, Айн отстранилась.

— Ты нашла меня. Но зачем?

— Я не знаю, — неожиданно призналась Эли. — Я боялась, что с тобой что-то случится. Ты еще… маленькая, — не смогла она найти другого слова. Айн фыркнула:

— Я совсем не маленькая, со мной все в порядке. Я хочу остаться здесь.

— Но ты не можешь… — начала было Эли и тут же замолчала. Собственно не было никаких причин для того, чтобы забрать Айн, как и не было у нее самой никаких прав решать за нее, где ей быть и что делать. Если она сумела так далеко забраться сама, значит, она и вправду уже вовсе не ребенок и ей не нужны опекуны и защитники. Она в состоянии позаботиться о себе. Но Вэй сказал тогда, давно: «найди ее первой». Почему это было так важно — найти ее первой? И раньше кого? Его соплеменников? Если хейдаганцы найдут Айн, она никак не сможет им помешать забрать ее: это — их проект, и они имеют на него полное право. С другой стороны, вполне возможно, Вэй о чем-то умолчал…

До сего дня Эли ни разу не задумывалась, что будет после того, как она найдет Айн, и сейчас, когда наконец исполнилось то, чего она так хотела, и поток эмоций схлынул, осталась растерянность и пустота в душе — будто бы будущее закончилось здесь и сейчас, как и смысл жить. Костолиц сказал: найдем Айн — можешь делать все, что угодно. Может, и правда пора уже…

— Мама, не надо так! — Слова Айн вернули Эли в реальность. Она удивленно посмотрела на девушку и сразу вспомнила, что та прекрасно считывает эмоции. Айн порывисто обняла ее. Эли оторопела и ответила на ее объятие не сразу. Отбросив неуместные сейчас самокопания и немного приведя мысли в порядок, она спросила:

— Как ты поняла, что это я?

— Я же знала, какая ты. Помнишь, я говорила тебе, когда засыпала, что ты будешь красивой. — Айн подавила вздох: — Но теперь я больше не вижу образов в твоей голове. Полукровки от меня закрыты. Только эмоции я чувствую у всех без исключений.

За время, проведенное врозь, Айн изменилась: взгляд стал взрослее, из детских замашек остались только желание упорно звать ее мамой и любовь к объятиям. Она похудела и стала выглядеть еще более хрупкой, чем раньше, черты лица заострились, а волосы отросли до плеч. Айн казалась знакомой и незнакомой одновременно.

— Почему ты хочешь остаться здесь?

— Я хочу помочь. А еще… — Айн доверчиво прижалась к Эли и едва слышно зашептала: — Я никому не говорила, но мне снятся сны. Только я их не понимаю. Сначала это было что-то темное и страшное, потом — огромное и холодное белое. А еще — люди, места и существа, которых я никогда не видела. Но сейчас таких снов больше нет, снятся лишь красный сон и белый сон. Иногда мне кажется, что это и не сны вовсе. Они везде и я в них… — Айн подняла руку и посмотрела на ладонь, поиграла пальцами, будто перебирая невидимые нити. — И белый и красный, не белый и не красный… я это все время чувствую… оно одно, но их два, непонятно, где одно становится другим… — Айн замолчала на некоторое время и вдруг громко попросила: — Останься здесь, со мной.

От резкой перемены в ее голосе Эли вздрогнула. Просьба ее не удивила, но заставила задуматься, чего хочет она сама. С исчезновением Вэя — как оказалось, ничего. Поиски — единственное, что придавало смысл ее существованию. Жить одной лишь верой Вэю было невыносимо трудно; не жить — после того, как она получила возможность наконец быть самой собой — неправильно. Айн могла бы стать тем якорем, что удержит ее здесь и поможет не сойти с ума от ожидания непонятно чего. Она вымученно улыбнулась:

— Я останусь, если мне позволят и если ты действительно этого хочешь.

Стас Жебровски, не раздеваясь, наконец-то устало разлегся на кровати. День получился длинный и богатый на новости, большая часть которых шокировала.

Началось все под утро, когда к нему в каюту пробралась эта бесфамильная Айн и показала такое, во что он, даже увидев собственными глазами, все никак не мог поверить. Сначала он думал, что это усталый мозг подкинул ему такую галлюцинацию. Но нет: девушка существовала на самом деле и действительно творила все те вещи, в которых ему призналась. И от этого волосы становились дыбом.

Затем рано «утром» на связь вышел президент и обрадовал новостью, что хейдаганцы наконец-то соизволили снизойти до союза и в течение недели следует ожидать транспортный караван с людьми, техникой, провиантом и медикаментами. Они тянули с решением четыре гребаных года, и вот наконец-то! Но это ладно, дальше стало еще веселее!

В течение утра его дважды просили о встрече с Айн. Сначала — полукровка, назвавшаяся Эли Грей, которая связалась с ним через вербовочный пункт на Амалькаре, а через пару часов — хейдаганцы. Он не сомневался, что ключ к такой бешеной популярности Айн — ее способности, сомневался лишь в том, кому разрешить встречу с ней. Грей он мог отказать, не смотря на то, что у нее была информация о его отце, но хейдаганцам в свете заключенного союза отказать было никак нельзя.

Он был очень удивлен, когда Айн назвала Грей «мамой», увидев на экране комма. Хейдаганец же вызвал лишь недоуменный взгляд и пожатие плечами. На оба запроса пришлось ответить положительно.

И последней новостью, окончательно «сделавшей день», стало известие о развале Альянса, объединение Спарты и Александрии в Новый альянс и его армаде, которая движется сюда, чтобы уничтожить их всех. Вот от этой новости хотелось выть и биться башкой о стену, потому что шансов выжить в этой войне у них нет. Лирий их спас, лирий их и погубит…

И даже бежать им некуда: Хейда их не примет, Зеда — тем более. К хасканцам можно даже не соваться — костей не соберешь. Остается лишь призрачная надежда на Тарон…

***

Первой мыслью Карен было, что Марк, как и она, пленник. Но он вошел один, без сопровождения, в такой же форме, что и Обухов, только без знаков различий. Потрясенная догадкой, она медленно опустилась на стул. В голове звенело от пустоты:

— Ты?.. Что?..

Марк медленно подошел и осторожно опустился на стул рядом с ней. Его голос звучал тихо и виновато:

— Я — хасканец и наблюдатель.

— Значит, все вранье, — констатировала Карен, отвернувшись. В горле стоял ком, голос отказывал, и слова превратились в шепот: — И про станцию Лотос, и про твою семью…

Марк попытался взять ее за руку, но Карен отдернула ее, встала и отошла к «окну». Молочно-матовое стекло было прохладным, и она прислонилась к нему лбом, пытаясь привести в порядок хаотично скачущие мысли. Марк подошел, поднял руку, чтобы развернуть девушку к себе, но, так и не решившись дотронуться, опустил. Он с трудом подбирал слова для ответа: казалось, они не могли объяснить, донести все то, что он чувствует.

— Все, что я говорил — правда. Все, что ты обо мне знаешь — это правда, не игра и не обман. Все, что было между нами — настоящее.

— Теперь я понимаю, почему вы так хорошо осведомлены о моих… психоментальных характеристиках, — не поворачиваясь, глухо произнесла Карен.

Было горько и гадко. Двуличная сволочь! Предатель! Наивная дура, верила ему, а он шпионил за ней. Изображал чувства, врал… Она тихонько билась лбом в стекло, все еще не веря в происходящее. Костолиц маячил за спиной:

— Я много раз собирался тебе сказать, хоть это запрещено. Но боялся. Знал, что потеряю тебя, и не мог решиться. У меня нет специальных заданий. Я просто живу как хочу и собираю информации о том, что происходит вокруг. Я сам выбираю, что достойно внимания, а что — нет. Но ты попадала в мои отчеты только до того, как мы… — Карен резко повернулась, Марк замолчал и прямо посмотрел ей в глаза. Та отвела взгляд.

— Не верю.

— А кому ты тогда вообще веришь? — тихо спросил Марк.

— Теперь уже, наверное, никому…

— Твое право… Но я не понимаю, почему тот факт, что я хасканец, автоматически превращает меня в предателя, лжеца и перечеркивает все, что было между нами.

Марк отошел и прислонился к стене. Карен проводила его взглядом — такой родной и такой чужой одновременно. Ее буквально разрывало. Одна часть ее хотела броситься в объятия Марка и безоговорочно принять любую ахинею, которой он сочтет нужным с ней поделиться. Другая ее часть холодно рассчитывала наиболее болезненное для удара место на его лице и теле. Чтобы избежать развития внутреннего противоречия во что-то непоправимое, ее сознание было вынуждено отключиться.

Марк бережно переложил бессознательную Карен с пола на стол и зло обратился к Обухову, вошедшему в комнату вслед за врачом:

— Ведь я предупреждал, что из меня — плохой аргумент, что будет только хуже! Неужели нельзя было как-то по-другому добиваться ее сотрудничества?!

— Мы не психоменталисты… — начал было возражать Обухов, но Марк его бесцеремонно перебил:

— Так потрудились бы нанять хоть одного, черт вас дери!

— Костолиц, будьте добры контролировать эмоции и соблюдать субординацию! — сердито рявкнул полковник, затем спокойно добавил: — Иначе я буду вынужден признать, что вы правы и отстранить вас от участия в этом деле.

Марк лишь сжал кулаки, удержавшись от язвительного ответа.

Карен открыла глаза и огляделась — белые стены, белый потолок, приглушенный свет, портативный медицинский автомат — обстановка напоминает медотсек. Увидев рядом Марка, вымученно улыбнувшегося ей, она тут же вспомнила, где находится и как здесь оказалась. Подтянув к себе ноги, она обхватила их руками и в раздумьях уткнулась в колени.

Хасканец. Полковник сказал, что все страшилки про них — спланированная дезинформация. Объективно, кроме того, что Марк эмпат, он самый обычный человек: так же, как и все устает, а если его ранить, у него идет кровь, он не быстрее и не сильнее других людей. А еще он ни разу не дал повода усомниться в его отношении и чувствах и однозначно не умеет врать. Зато отлично умеет умалчивать. И прощать. С одной стороны, ему запрещено было раскрываться, с другой, он действительно боялся, с третьей — вероятно, что-то в ней самой заставило его сомневаться в том, что его тайна останется тайной. Обоснованно сомневаться, потому что она и сама не знала, как поступила бы, расскажи он ей обо всем раньше: долг требовал передать все отцу, чувства — оставить в секрете. Что сильнее?

Она украдкой глянула на Марка: тот сидел, боясь пошевелиться, и ждал. Чего? Поцелует она его или ударит? Желание ударить было сильнее. Не поднимая головы, по-прежнему уткнувшись в колени, она медленно заговорила:

— Я не могу перестать любить тебя только потому, что ты хасканец и шпион. Но не смогу доверять тебе так же, как и до этого. Пока не смогу. Извини. — Она сглотнула, в глазах блеснули слезы. Тут же смахнув их парой резких движений, Карен продолжила: — Но личное не должно смешиваться со всем остальным, поэтому можешь передать своему Обухову, что его аргументы сработали, и он может распоряжаться мной.

Марк неуверенно присел рядом с Карен и осторожно обнял ее за плечи. Вопреки опасениям, она не отстранилась и не сбросила его руки, но он почти физически ощущал возникшую между ними, будто тонкий слой льда, преграду, которая не давала ему чувствовать Карен также глубоко, как и раньше.

— Расскажи о СУПРах. Что это такое? — Она наконец-то подняла голову и посмотрела Марку в глаза. Тот слегка задумался, пытаясь подобрать слова и понятнее ответить на вопрос.

— Ты же видела потрошителя? Вот он — тоже своего рода СУПР, но более человеческий, что ли. Часть его тела заменена на механизмы или модифицирована — кости, органы чувств, кожа. Но он все же остается человеком — радуется или грустит, любит, ненавидит, испытывает вину. Только страх ему чужд. В том СУПРе, что предназначен тебе… — Марк неожиданно замолчал и после минутной паузы с усилием продолжил. — От человека остался лишь разум, лишенный чувств, тело его — корабль.

Разговаривать с Костолицем на нейтральную тему получалось почти спокойно. С тем, что он хасканец, она смирилась. В конце концов, какая разница, хоть хейдаганец, хоть спартанец — не имеет значения. А вот то, что он врал и скрывал свое занятие и происхождение, вызывало бурю негодования пополам с обидой. Чем она заслужила такое отношение к себе? Кулаки сжались сами собой. Карен с некоторым усилием вернулась к теме разговора:

— Почему не нашлось никого, кроме меня, чтобы им управлять?

— Потому что он — пятнадцатилетний подросток. Ни у кого из взрослых не получилось войти с ним в резонанс, а от тех детей, у которых получилось, пользы почти не было — им мешал страх и отсутствие опыта.

— Боже! Хасканцы не гнушаются экспериментов на детях?!

— Вот не надо! — возмутился Марк. — Насколько ты себя считала ребенком в свои четырнадцать? К тому же СУПРом нельзя стать по принуждению.

— Значит, по-вашему, я — великовозрастное дитятко, которое в состоянии понять корабль с человеческими мозгами? — к Карен вернулась ее язвительность. Марк молча пожал плечами в ответ. Карен вздохнула: — Учитывая, что вся моя сознательная жизнь укладывается лишь в последние тринадцать лет, наверное, это так и есть. А нельзя как-то обойтись без всякой дряни в голове?

— У меня тоже в голове сидит одна такая дрянь, и то, что я эмпат, по большей части ее заслуга.

В комнату без стука и реверансов вошел полковник:

— Чем быстрее мы начнем, тем больше времени будет на тренировку и тем эффективнее вы будете взаимодействовать с СУПРом.

— Подслушивать, между прочим, нехорошо! — деланно возмутилась Карен. Обухов в ответ лишь ухмыльнулся.

***

Инга широким шагом ходила из угла в угол тесной каюты. Ее распирало возмущение пассивностью Джаспера. Только она нашла свое место, почти что дом, где ее приняли как есть, где никому нет дела до того, кем она была, и где она решает сама за себя, как тут же это место рискует потерять. Да, теперь ее дом — Росянка, но его благополучие сильно зависит от Амалькары. И Джаспер почему-то делает вид, что ему плевать.

— Неужели ты не понимаешь, что если Амалькары не будет, тут же наступит конец твоему существованию в этой системе? Нашему существованию!

Развалившийся в кресле Джаспер прикрыл лицо рукой, дабы загородиться от раздражающего движения собеседницы и вяло парировал:

— Передвинем станцию и без работы в любом случае не останемся. А с нами или без нас — у Амалькары все равно нет шансов против тех сил, что к ней движутся. Все это понимают, и никто не захочет рисковать своей шкурой.

— Ошибаешься! — Инга резко остановилась напротив Джаспера. — Хейдаганцы наверняка не останутся в стороне, Тарон тоже поможет. Может, и Зеда присоединится. Да и как минимум у половины наших людей есть семьи на Амалькаре!

— Хейдаганцы — это сила, — уважительно согласился Джаспер, но тут же скривился: — Но их все равно не хватит. На прибывающую помощь Тарона смотреть просто смешно, а надеяться на Зеду и вовсе глупо! А семейные как раз заняты тем, что пытаются вывезти свою родню с Амалькары.

Инга сложила руки на груди и язвительно поинтересовалась:

— И у кого же это получилось, позволь узнать?

— После всеобщей мобилизации и запрета покидать Амалькару без специального разрешения, ни у кого, — ворчливо признался пират.

— Вот именно, им теперь категорически есть за что драться! А тебе пора уже собраться и раз в жизни сделать что-то глобально полезное, в конце-то концов! Хватит лелеять свою трусость и ласково называть ее осторожностью! — Джаспер хмуро следил взглядом за Ингой, снова продолжившей свое хождение из одного конца каюты в другой. — Хрен ты найдешь потом такое же жирное место, как это. И твой сын, пока не вырастет, будет видеть вокруг себя лишь пьяные морды, а его единственной радостью будет оставаться бутылка лимонада с Зеды. Если, конечно, раньше ему никто не предложит что-то вроде амброзии…

— Игорь здесь не причем! — бухнув кулаком по подлокотнику, возмутился Джаспер. — А пиратам нельзя лезть в политику и в чужие разборки.

— Это не чужие разборки! Больше половины наших людей — амалькарцы. Прибыль, которую они получают с твоей помощью, уходит на их семьи, которые остались там. Так что это и их война тоже.

Джаспер хмуро молчал. Инга сделала несколько кругов по каюте, Джаспер по-прежнему хмуро провожал ее взглядом. Потом махнул рукой:

— Хочешь покомандовать — валяй! Я с удовольствием посмотрю, как они тебя после всего растерзают. А может, и раньше. И не говори потом, что я не предупреждал!

— Это значит, ты поможешь?

— Нет, это значит, что я не буду вмешиваться, — пробурчал в бороду Джаспер. — Может быть, даже подумаю и тоже решу присоединиться. Но если ничего не выгорит, я и пальцем не пошевелю, чтобы потом помочь тебе.

Инга пожала плечами:

— Если ничего не выйдет, мне уже будет все равно.

— Хорошо, я тогда скажу Жебровски, что …

Инга бесцеремонно перебила пирата:

— Нет уж, если ты умываешь руки, обговаривать детали с генералом я буду сама. Мне не нужны посредники, которые могут непреднамеренно исказить смысл моих намерений.

— Ты мне не доверяешь? — возмущенно пробасил пират. Инга в ответ лишь усмехнулась. Джаспер, тяжело вздохнув, встал и подошел к комму.

Жебровски был ничуть не удивлен тем, что с ним напрямую связался глава местной пиратской группировки. Джаспер пробурчал:

— У одного из моих людей есть для вас интересное предложение. Выслушайте, генерал. Возможно, вам понравится.

Инга бесцеремонно отпихнула Джаспера от комма и заняла его место.

— Меня зовут Инга Кавана, и я со своими людьми хочу присоединиться к вашим войскам в битве с Новым альянсом.

Жебровски долго молчал, поглаживая в раздумьях идеально гладкий подбородок, затем медленно заговорил:

— Ваше щедрое предложение довольно неожиданно. Но даже при условии нехватки людей я не могу его принять.

Инга подавила разочарованный вздох. Джаспер злорадно ухмыльнулся и протянул руку, чтобы закончить сеанс связи, но Инга метнула на него колючий предупреждающий взгляд, и пират благоразумно предпочел вернуть руку на место. Жебровски, безучастно наблюдая за молчаливой дуэлью своих собеседников, лишь слега дернул бровью. Повернувшись к генералу, Инга вежливо улыбнулась и спокойно продолжила:

— Я понимаю, что вы не доверяете мне и тем людям, что будут со мной. Но большинство этих людей родились на Амалькаре и сами хотят помочь.

Жебровски несогласно качнул головой:

— Тот, кто действительно хотел помочь, уже давно находится под моим началом. Остальные, помогали и помогают только себе. Мне совсем не улыбается в разгар сражения получить удар в спину от того, кто в курсе всех планов.

— Вы неправы, генерал! Мои люди хоть и не подчинялись вам, но все делали для того, чтобы помочь. Рискуя жизнями и свободой, отвлекали патрули, доставляли запрещенные к вывозу с территории Альянса грузы, защищали вас от разграбления менее лояльными бандами. И я не прошу посвящать нас в ваши планы, просто найдите нам занятие там, где мы сможем принести пользу. Глупо отказываться от совсем нелишней помощи!

— Мне нужно время, чтобы обдумать ваше предложение, а также нужна хотя бы примерная информация об объеме сил, на который я смогу рассчитывать. — Молча пробежавшись по кнопкам, Инга отправила отчет Жебровски, тот кивнул в ответ, получив его. — Я сам свяжусь когда приму решение.

***

С капелькой иронии во взгляде Ветер наблюдал за мачехой, застывшей при виде Руо, почтившей дом Мья-то своим неожиданным личным визитом. Мио казалась взволнованной — слишком часто она взмахивала ресницами. Отец же никак не демонстрировал своего отношения к внезапной гостье, лишь на словах выразил свое почтение:

— Я польщен честью, что оказало ваше величество, посетив мой дом. Чем обязаны вашему визиту?

— Это частный визит, — спокойно ответила Руо. — У меня есть информация, которую я хотела бы обсудить с вами до того, как соберется совет. — Она повернулась к Вэю: — Я желаю, чтобы вы тоже присутствовали.

Руо выглядела и вела себя как настоящая дева: слова, взгляды, жесты — все спокойное, уверенное, будто много раз выверенное. Глядя на нее сейчас, невозможно было поверить, что она способна мурлыкать нежности, топать ногами от злости или разбрасывать украшения в гневе. Тео Мья-то пригласил гостью в свой кабинет:

— Ничто сказанное не выйдет за его пределы.

Руо молча проследовала за ним, следом шел Вэй. Дева была бесстрастна и ни разу не оглянулась, беспрекословно следуя выбранному сценарию поведения. Мья-то старший закрыл дверь и предложил Руо сесть. Она грациозно опустилась на низкую скамью, аккуратно расправила складки длинных одежд и благодарно кивнула принесшей чай Мио.

Мачеха, низко поклонившись вместо ответа, вышла. Слишком поспешно. Ветер усмехнулся про себя — волнуется. Для него было привычно видеть и общаться с Руо даже спустя столько лет, а для провинциальной молоденькой Мио она пока была далекой звездой первой величины. Ничего, привыкнет со временем.

Ветер терялся в догадках о причине визита правящей девы. Вполне в ее духе было подразнить его подобным образом. С другой стороны, и серьезных причин для ее визита тоже не мало.

Важные разговоры никогда не начинались сразу, и Вэй на грани раздражения ждал, когда дева насладится обсуждением вкуса чая и интерьера кабинета отца. Привычка людей сразу сообщать новости и цель визита без долгих церемоний сейчас ему казалось обоснованной как никогда. Однако он постарался унять нетерпение и перестать строить предположения, сосредоточившись на любимом чае: Мио заварила именно его. Приятный знак внимания со стороны мачехи. К тому моменту, когда все формальности были соблюдены, он уже успокоился и был готов принять любую причину визита Руо — от самой нелепо-капризной до максимально серьезной.

Руо наконец-то решила, что этикет соблюден и можно поговорить о деле:

— Господа, у меня неожиданные новости — Альянс распался, Спарта и Александрия, объединившись в Новый альянс, отправили войска на Амалькару и планируют уничтожить ее. Заключая торговое соглашение с Амалькарой, мы не рассчитывали вступать в открытую конфронтацию с государствами Альянса. Но учитывая признаки угрозы лирийного кризиса, было бы неразумно потерять такой его источник, как Амалькара. Клан Нагата убежден, что и Новый Альянс может служить нашим партнером в отношении лирия. Бара-то же, напротив, считает, что разумнее сотрудничать с Амалькарой. Мне необходим взгляд третьей, незаинтересованной стороны, на их выводы.

Руо пробежалась пальцами по кнопкам наручного комма и переслала документы собеседникам. Давая им время осмыслить полученную информацию и прийти к каким-то выводам, она неторопливо занялась чаем.

Пауза длилась довольно долго. Вэй не нашел в документах ничего нового, все перечисленные аргументы были предсказуемыми и учитывали в большей степени интересы матерей клана, нежели всей империи. Читая, он украдкой поглядывал на деву и не находил у нее даже следов эмоций: она оставалась спокойной и невозмутимой. Втайне он порадовался, что ее неофициальный визит не имеет к нему никакого отношения.

Тео Мья-то отложил комм, сделал несколько неторопливых глотков чая, аккуратно вернул чашку на низкий столик и произнес:

— Логика обоих матерей безупречна, но лишь в рамках интересов их кланов, хоть и затрагивающих всю империю. Ответ же лежит на поверхности. Чтобы определиться с позицией, вам нужно четко ответить на несколько вопросов. Первый и основной вопрос в том, доверяем ли мы Новому альянсу. При ответе учитывайте, что один факт предательства с его стороны уже был. В зависимости от ответа следует определиться с тем, достаточно ли у нас сил противостоять Новому альянсу, и напоследок — ради чего нам стоит ввязываться в эту войну.

После достаточно долгих раздумий Руо заговорила:

— Я поняла направление ваших мыслей. — Затем она обратилась к Ветру: — Чисто теоретически, насколько увеличились бы шансы успешно противостоять Новому альянсу при поддержке псиоников?

Слова Руо намекают, что Аракава нашел Айн. Вот только неизвестно, что с Эли. Вэй вежливо наклонил голову, принимая вопрос в свой адрес:

— Теоретически с их помощью изначально можно было бы все решить дипломатическим путем, не ввязываясь в вооруженное противостояние. Ну а в состоявшемся конфликте важнее не допустить попадание необученного псионика в руки Нового альянса, нежели пытаться использовать его.

Вэй коротко глянул на отца. Тот лишь едва заметно кивнул, давая понять, что одобряет его ответ.

— Если бы способности псиоников можно было перенаправить в дипломатическое русло, я бы подумала о разморозке исследований в этом направлении.

Это — не просто фраза, это — своего рода аванс клану. Непонятно только за что. Пока непонятно.

Руо поинтересовалась у Тео Мья-то, не отвлекает ли его от важных дел. Поняв непрозрачный намек, он тут же вспомнил о неотложных заботах и с милостивого разрешения гостьи удалился. Оставшись наедине с Вэем, дева позволила себе немного расслабиться: уголки губ опустились, тонкие брови сдвинулись.

— Кай нашел твоего псионика у амалькарцев. Это девчонка, и ей прополоскали мозги так, что я не знаю, годится ли она хоть на что-то. А ее нянька, чертова полукровка, отказывается от денег и сотрудничества. Мол, у нее нет права мешать той в ее желаниях.

Вэй мысленно облегчено выдохнул — умница Эли нашла Айн первой. И обстоятельства складываются удачнее некуда. Внешне же он равнодушно пожал плечами:

— А что ты хотела от полукровки?

Руо фыркнула:

— Знаешь, ты откопал этого псионика, тебе с ним и разбираться, а также со всеми остальными, которые появятся после разморозки проекта. Но это потом. Завтра же отправляйся туда и сделай все возможное для того, чтобы мы могли использовать этого псионика, если Совет решит воевать. В противном случае обезвредь конструкт и возвращайся вместе с ним. Послезавтра я соберу Совет матерей.

— Завтра… послезавтра? Мы куда-то спешим?

— Мы — нет, люди — да. Раз мы имеем с ними дело, приходится подстраиваться под их ритм, — дева недовольно поморщилась. — Остается только надеяться, что долго это не продлится.

Вэй был одновременно удивлен и рад тому, что Руо оказалась способна учесть даже такой тонкий, но немаловажный нюанс, как различия в восприятии времени людьми — дева действительно повзрослела. Но вот при каждом удобном случае она норовит отпустить контроль за эмоциями, а это играет не в ее пользу. Зато ему только на руку. Сузив глаза в демонстративном приступе подозрительности, Ветер внимательно посмотрел на деву:

— Руо, я надеюсь, ты не собираешься лично участвовать в сражении, если оно состоится?

Дева на мгновение замерла, удивленная внезапным вопросом и тут же пришедшей в голову идеей.

— Участвовать — нет, но контролировать с максимально близкого расстояния — да. И ни ты, ни Аракава, ни кто-либо еще мне не помешает!

— Только не забудь перед этим составить завещание, а еще лучше — сразу сложи с себя корону в пользу того, кто займет твое место в качестве регента, — как можно равнодушнее заметил Вэй, скрыв улыбку за глотком чая. — Дочерей у тебя нет, как и сестер. Старшая мать будет неплохо смотреться на твоем месте. Она благоразумнее, осторожнее и опытнее, с ней легче договориться, и, в отличие от тебя, она умеет думать и просчитывать последствия.

— Мья-то, ты же сам предлагал поискать мужа за пределами империи, а оставаясь на Хейде, это весьма затруднительно. К тому же это — единственная возможность увидеть людей в привычной для них среде, понять, как они успевают за свою короткую жизнь так много и так быстро… — Дева встала и прошлась по кабинету. — Больше такого шанса никогда не представится! И ты предлагаешь отказаться мне от этой возможности?

— Руо, ты — императрица. Ты должна думать не о собственных прихотях, а о трех с половиной обитаемых планетах под твоим правлением!

— Я знаю. Вэй, ну пожалуйста… — Умоляющие интонации в голосе девы заставили Ветра поднять на нее удивленный взгляд. Но он тут же нахмурился и неодобрительно покачал головой, больше ничего не сказав. Руо недовольно поджала губы, минутку подумала и, гордо вскинув голову, спокойно ответила: — Я — императрица, решать мне, как и расхлебывать последствия своих решений. Я сделаю так, как хочу. Разговор окончен!

Ветер проводил гостью к выходу и мысленно улыбнулся.