Глава 53. Локация 5. Куда ни плюнь — одна подстава.

Как только Вера покинула его гостеприимные апартаменты, Дима в чём был, то есть только с волосами на голове, и то донельзя укороченными, вышел подышать утренним воздухом. Но по закону подлости или по причине того, что ведьма накаркала, в светлой голове непрошено зашевелились мысли, которые никогда раньше там не шевелились. Им даже в тёмном пыльном закоулке сознания не разрешалось лежать.

Любовь, влюблённость, симпатия. Они сознательно привиты нам в комплекте души, а значит, имеют смысл. И в чём он? Если отбросить всю морально-этическую шелуху с розовыми соплями, то все эти чувства напрямую относятся к основному половому инстинкту, а значит, к продолжению рода. И если последние лишь сближают, не отталкивая, то любовь, отключая всякую разумность, толкает человечество к безудержному размножению, выполняя тем самым основную задачу любой биологической формы жизни — увеличение популяции.

А что с остальными социальными эмоциями в этом плане? Считается, что самый главный признак человечности — это сострадание к себе подобным. Способность делиться. Только когда лысые обезьяны научились отдавать друг другу еду во время голода, они встали на путь человечности. Но ведь это если и не размножение, то сохранение популяции.

Выходит, все социальные эмоции, формирующие душу, так или иначе направлены только на одно — выживание во времени и пространстве. Рождение, кормление, обучение, защита, лечение. Всё это способствует умножению рода человеческого и даёт надежду, что в будущем он не прекратит своё существование.

Но тут возникает одно «но». С одной стороны, душа — это инструмент социализации, объединяющий разных людей в нечто целостное. Наличие души позволяет плодиться и сдерживает от того, чтобы не поубивать друг друга раньше времени. Создаёт в обществе тормоза в виде норм морали, правил поведения. Не будь этой подушки безопасности в виде социальных чувств, человечества бы не было. Оно бы просто не разрослось до объёма «цивилизация».

Но, с другой стороны, социальные эмоции формируют стадность и душат свободу воли. Индивидуальность для социума — это порицаемый эгоизм. Но как бы людей не чесали под одну гребёнку, каждый человек — это личность, и единственная возможность сосуществовать с себе подобными — это играть общественные роли сознательно. Так вот почему ложь — основа общества, где каждый индивид — клубок эгоистичных проблем. По-другому просто не получится.

Тут мысли неожиданно перекинулись на другой парадокс. По заверению их искусственного представителя, а он знает, о чём говорит, все духи — это абсолютные эгоисты. У них вообще отсутствуют социальные эмоции. Они не любят, не ненавидят. Им чуждо сострадание и вера в светлое будущее. Правда, и поубивать они друг друга, похоже, не могут. Они уже и так не живые.

Нет социальных эмоций и у ангельских сущностей. У космического Разума вообще чувства отсутствуют. По сути дела, их нет у всей высшей касты Вселенной. Социальные эмоции есть только у человека с его душой, сформированной архангельской планетарной системой.

А почему Высшие Силы бездушны? Да потому, что перед ними не стоит задача размножения. Их количество предопределено. Их единственная цель — эволюция вселенной, и они апеллируют исключительно разумом, не допуская даже возможности влиять на свою деятельность эмоциям.

Выходит, они вообще бесчувственные? Как роботы? А как же демонстрация эмоций Кона, Солнце Моё, да и в образе Царевны-Лебедь она их ни раз показывала. Или это просто игра? Но зачем? Это же однозначно указывает, что Разум, искусственный ли, естественный ли, способен на обман. Но обман в мелочах непременно ведёт к обману и по-крупному. Мля! Что за чёрт? Как там Суккуба говорила: «Побеждает не сильнейший, а всех обманувший». Так кому ж теперь верить? Выходит, что вообще никому!

И всё-таки зачем Вселенной надо, чтобы мы так упорото размножались? Как это связано с её эволюцией? Срабатывает правило перехода из количества в качество? Вряд ли. В истории человечества каждая культура, достигавшая определённых высот в своём развитии, непременно демографически деградировала и либо вымирала, либо уничтожалась более отсталыми, но плодовитыми культурами. Шумеры, египтяне, греки, римляне. Да все! Все империи и сверхцивилизации исчезали!

А значит, Вселенной на хмуль не нужны наши жалкие достижения, наши мыслительные потуги, наши индивидуальные совершенствования. Ей тупо зачем-то нужна биомасса, и неважно, какой консистенции. Притом не где попало на звёздных просторах, а локально на Земле, всеми всевозможными силами удерживая нас на поверхности, как некую планетарную биологическую оболочку. Как мох на пне.

На этом размышления были самым наглым образом прерваны стуком в дверь. Дима не стал давать команду дистанционно, а угрюмо побрёл открывать вручную. За дверью оказался встревоженный Натан, который с порога заговорщицки заявил:

— Ди, мы уже вторые сутки ничего не делаем. Есть предпосылки, что нас накажут.

— Да нафикалить, — зло буркнул Дима, всё ещё не отойдя от апокалиптических угрызений жалкого сознания.

— Не надо так, — просительно скривился блондин. — Нас же всех накажут. Пойдём хотя бы для вида посидим за столом.

— Для вида? — хмыкнул короткостриженый, воспринимая предложение сокурсника как удивительно «в тему» его глобальным думам, и, сделав великое одолжение, согласился: — Ну пойдём, сделаем вид.

И как был, в одном халате на голое тело, босиком, двинулся к стеклянному столу. В голову пришла, как ему показалось, вполне здравая мысль: неплохо было бы попытать Искусственный Разум, задав ему ряд вопросов, что задавал в никуда, то есть самому себе.

Центральный зал был девственно чист. Он, похоже, уже вторые сутки прибывал в «заводских настройках». Но задаваться вопросом: чья очередь творить окружение, Дима даже не подумал. Было всё равно.

Сели, посидели. Натан непонятно чему радовался, глядя на Диму, как собака, соскучившаяся по хозяину. Видимо, его подмывало расспросить об резко вспыхнувших отношениях между коллегами, но тактично помалкивал. Лысый сокурсник, в свою очередь, сверлил пустое кресло Господства, покусывая губу. Он пытался мысленно представить себе диалог с Коном и сейчас взвешивал, как и что спрашивать.

Но тут, боковым зрением поймав счастливую рожу блондина, неожиданно вспомнил, что Танечка-Натан тоже не человек и, по сути, один из представителей Высших Сил. Хоть и мелкого пошиба, но тем не менее.

— Послушай, искусственный дух с искусственным сознанием, — начал Дима, нагло уставившись на довольного Натана, — зачем тебе нужна душа?

Блондин резко перестал лыбиться, сменив выражение лица на вопросительное с нотками недоумения. А Дима тем временем продолжил наезд:

— Все представители Высших Сил бездушны. Социальные эмоции им попросту не нужны для достижения общей цели. Но тем не менее твои боссы с ними прекрасно знакомы и вполне качественно могут ими притворяться, играя как на сцене социальные роли. Почему в твои настройки изначально не были прошиты эти эмоции? Или ты соврал? Играть роль человека с душой ты изначально мог не хуже меня. Одна влюблённость с первого взгляда что значит.

В глазах блондина сверкнула божественная злость, от чего расслабившийся Дима мгновенно испугался и, вздрогнув, вжался в кресло, неожиданно осознав разность их весовых категорий. Он тут же мысленно обозвал себя дебилом с языком без костей, потерявшим всякий страх. Ведь искусственный дух может с лёгкостью встроиться в его ДНК, и, если с виртуальным телом он ничего сделать бы не смог, то прокрутить его дебильные мозги через мясорубку — как два пальца об асфальт.

Но Натан не стал демонстрировать свои божественные возможности, как и отвечать. Он резко размяк и, как побитая собака, опустил взгляд в пол. Сначала Дима не понял его реакции, но уже через секунду всё встало на свои места. Боковым зрением он заметил Царевну-Лебедь. Та, бесшумно проплыв за кресло блондина, остановилась за его спиной и, смотря расплавленным золотом глаз в упор на Диму, начала свою абсолютно безэмоциональную песнь:

— Искусственный Разум бездушен, но не робот. ЭФИРЫ находятся в сложном отношении со свободой воли. Она у них отсутствует, если заняты непосредственными функциями. Но во всём остальном получают свободу воли, формируя личности. Они познают мир. Совершенствуются. Эволюционируют.

Она сделала паузу и, не меняя безликой интонации, неожиданно проговорила:

— Садись, Вера. Не стой за спиной.

Девушка в спортивном костюме беззвучно прошмыгнула на своё место и, узрев Диму в халате на голое тело, вытаращила карие глазищи в недоумении, мол, как ты мог в таком виде появиться на людях, хотя из людей тут были только она да Дима. Царевна-Лебедь своё пустующее кресло занимать не стала, оставаясь стоять за спиной поникшего Натана. Словно боялась, что тот с цепи сорвётся и всех покусает.

После того как брюнетка закончила визуально высказывать своё недовольство Диминым нарядом и послушно сложила ручки на колени, внимательно уставившись на хозяйку солнечной системы, космический Разум продолжил:

— Система «Душа Мира» тоже эволюционирует. Сегодня она качественно отличается от той, что была активирована изначально при рождении планетоида. Система значительно усложнилась. Душа человека, даруемая ему при рождении в виде капли, после его смерти возвращается в общее хранилище. Капля при рождении, в посмертии превращается в объёмный шар, неся в себе информацию социальной жизни индивида. Суммарно собранная информация анализируется, и в последующие капли рождения вносятся коррективы. Но иногда возникают единичные случаи деформации души, которые под статистический анализ не попадают. Бесконечно малые величины. Но, тем не менее, наличие подобных феноменов представляет интерес. Например, такие, как ты с Верой.

На этом Царевна-Лебедь улыбнулась, расцветая эмоциями. И Дима зуб готов был дать, что её улыбка была ехидной. Он в одно мгновение осознал, что на него не обратили внимание, как был уверен до этого, а просто нашли в нём неординарную лабораторную крысу, которую необходимо посадить в клетку виртуального мира и изучить. Он, видите ли, выпал из статистического однообразия.

— Мне не интересно вас изучать, — сбила его невесёлые мысли Четвёрица. — Ни в каком аспекте. А вот для «Души Мира» — это прямая обязанность. Поэтому он здесь и делает то, что должен.

Она, как истинный Павлик Морозов, сдала с потрохами Натана, который, тем не менее, никак не отреагировал на её разоблачение. Дима перевёл тяжёлый взгляд на блондина и шаблонно для себя выругался:

— Мля. И ты, Брут, засланный казачок. Духовный дрон-шпион, сука.

Натан медленно поднял лик, исподлобья уставившись на наглого человечка, но выговаривать ему всё, что он думает по его поводу, не стал, хотя ответил:

— Я универсальный дух. Я совершенен, поэтому могу становиться кем угодно. В вашем случае я дух-исследователь. Мне поставлена задача — я её выполняю. Вот только вы своей выходкой разрушили все планы исследования. Ну поиграли бы в любовь, мне эта технология программирования показалась очень интересной, но зачем же было для этого Славу использовать? Это уже называется читерство.

Он укоризненно посмотрел на Веру, как на дитя несмышлёное. Та в ответ дёрнула плечиками, отводя взгляд, как бы говоря: «Извини, так получилось». Вслух же оправдываться не стала.

— Вы умудрились сорвать мне процесс, — продолжил искусственный дух, вновь переводя взгляд на молодого человека в халате, — но вернуться на свой срез реальности я не могу. Процедура выхода из этого виртуального мира изначально была определена однозначно. Воспользоваться единственной оговоркой тоже не представляется возможным. Я не могу лишить вас жизни: это противоречит моей внутренней инструкции. И проводить дальнейшие исследования инкогнито, как предписывалось, тоже не могу. И что прикажете с вами делать?

После длительной паузы первым встрепенулся Дима. Почёсывая короткий ёжик затылка обеими руками, он неожиданно расцвёл в улыбке.

— Значит, будешь продолжать исследования в открытую, — радостно подвёл он итог почёсывания. — Вот только теперь придётся с нами торговаться, договариваться. А тут правило простое: ты мне, я тебе. Тебе надо нас исследовать — мы готовы помочь. Мы становимся нужными друг другу. Ты по необходимости будешь определять алгоритмы. Мы будем стараться их выполнять. Твоя работа выходит на новый уровень. Это же мечта любого исследователя: возможность напрямую договориться с подопытными. А то и совместно участвовать в экспериментах. А за это ты будешь делиться нечестно нажитым.

Натан в ответ расслабился и тоже улыбнулся. Только как-то криво.

— И что ты хочешь, вымогатель? — настороженно поинтересовался он, не скрывая ехидной улыбки.

— А весь список огласить можно?

— Нет.

— Я так и знал, — в наигранной манере расстроился Дима, откидываясь в кресло и задумываясь.

Наконец, после минутной паузы размышлений, запросил:

— Ну хорошо. Для начала научи меня оборонительной технологии Веры. Чую, ой как пригодится мне в будущем это умение.

— А чего ему учить? — неподдельно удивился искусственный дух. — Надевай на лицо каменную маску, и всё. Ты же знаешь, что сознательно сформированная мимика порождает изображаемые эмоции. Окаменей мимикой, и окаменеют твои эмоции. А чтобы это получалось по щелчку пальца, как у Веры, так тренировки тебе в помощь. Сначала будет получаться плохо. Но вода по капле камень точит. Сложного в этом ничего нет. Успех заложен в практике.

— Так просто? — не поверив, уточнил ошарашенный Дима.

— Это — просто. А ты что думал? Это какая-то суперспособность? Да ничего подобного. Элементарная технология маски.

И Натан расплылся в довольной улыбке. 1:0 в его пользу. Обманули дурачка на четыре кулачка.

Царица-Лебедь, всё это время улыбаясь, стояла как вкопанная, а когда торговля закончилась, то медленно поплыла к своему креслу, но садиться не стала, а вновь встала за спинкой, скрыв своё изумительной красоты бесполое тело, и, продолжая мило улыбаться, пригвоздила Диму взглядом дознавателя.

— Отвечать по теме будете? — хитро сощурив золотые линзы глаз, спросила она его.

Молодой человек перевёл взгляд на Веру, одними глазами спрашивая о её готовности. Затем на Натана, который вроде бы как выключился из их учёбы. По крайней мере вид имел такой, будто ему уже на всё наплевать.

— Даже не думай отлынивать, — сквозь зубы выразил он своё пожелание блондину. — Тебя от учёбы никто не освобождал.

Натан встрепенулся, всем видом показывая «а я-то тут при чём». Перевёл выпученные глаза на хозяйку. Тяжело вздохнул, поняв, что лысый прав, и вновь вернув внимание на Диму, согласно, но с явным нежеланием кивнул.

— На счёт ответа не знаю, — наконец проговорил старший группы, — но поразмышлять на данную тему — обязательно. А примешь ли ты это за ответ — не знаю.

— Готова послушать, — милостиво разрешила Царевна-Лебедь.

— Ну что ж, — выдохнул Дима, поглубже устраиваясь в кресле. — С понятием феномена мы определились. Повторяться надо?

Он вопросительно посмотрел на экзаменатора.

— Нет необходимости, — согласилась она.

— Тогда нам остаётся только указать возможные пути его достижения, которые мог бы повторить любой желающий. Нам удалось определить, что для этого существует множество способов, но не все они безобидные. Балансировать между здравым смыслом и безумием — вещь сама по себе крайне опасная. Можно сесть на мухоморную диету, уподобляясь сибирским шаманам. Можно расширить сознание, откушав наркотиков. Можно и нащупать у себя нестабильную эмоцию, выводящую за грань. Например, такие как азарт, стыд, обида.

Дима остановил рассуждения, переведя взгляд на Веру, находящуюся в опале, давая ей возможность реабилитироваться. Она не подвела, правильно расценив пас.

— Наполеон становился гением войны в состоянии азарта. А гений предвидения откликался у него на патологический стыд. Пушкин сумел раскачать в себе запредельную влюблённость благодаря феноменальной визуальной памяти и развитой фантазии. Пикассо, кроме опиума в определённый период жизни, опять же благодаря феноменальной визуальной памяти и извращённой фантазии внушил себе наличие сверхумения переводить эмоции в цвета и формы.

Она закончила перечисления, вопросительно уставившись на Царевну-Лебедь. Но тут её неожиданно дополнил Натан.

— Кроме того, по мере изучения конкретных персонажей нам удалось выяснить и ряд не встречающихся у них форм достижения неадекватности восприятия мира. Полуденная сиеста у Сальвадора Дали с его медным ключом. Фанатичная вера в собственную гениальность посредством комплекса суеверий и действующих артефактов, чем грешили многие гении, если не все.

— Или использовать сон как источник неадекватных решений, — перебила его разошедшаяся Вера, — как, например, в случае с Менделеевым с его периодической таблицей элементов.

Короткую паузу, возникшую при перечислении, подытожил Дима:

— Стать гением можно любым доступным способом, который выводит на рубеж адекватного-неадекватного мышления, когда начинаются подсказки голосами в голове, визуальными или звуковыми галлюцинациями. Но главное: не имея таланта, заниматься технологиями гениальности противопоказанно. Гений без таланта — пациент психдиспансера.

Наступила звенящая тишина. Царевна-Лебедь, как замерла изначально, так в этом замершем состоянии и находилась, никак не отреагировав на их словоблудие.

— Ну как-то так, — попробовал подтолкнуть её Дима в выдаче оценки, давая понять, что на этом их соображения исчерпаны.

— Хорошо, — ожил звёздный Разум, — принимается. Можете переходить к следующему этапу.

И, обращаясь уже конкретно к Диме, добавила:

— Нагоняй на этот раз делать не буду. Хоть и коряво, и местами незаконно, но коллектив ты умудрился сплотить. Хвалю.

После чего величественно развернулась и вышла вон в жёлтую дверь портала. Экзамен прошёл уж как-то слишком просто и обыденно. Даже повода для праздника не появилось. Ощущения победы не было.