Глава 52. Локация 5. Любовь — это психическое заболевание, которое психиатры не лечат, потому что оно само проходит без затрат на медикаменты.

Закрывшись в спальне, Дима в первую очередь избавился от инопланетного прикида, вернув себе человеческий вид. Затем принял душ. Сделал он это, во-первых, из-за того, что изрядно чесался от необычного обтягивающего одеяния. Во-вторых, ему хотелось смыть с себя нравственную грязь, собранную в последней локации. Струями воды он на уровне самовнушения пытался очистить душу, хоть и прибитую ниже плинтуса, но всё же воспринявшую чужую мерзость богемного мира художников.

Затем в чём мать родила прошлёпал на террасу сушиться и, памятуя о последствиях стриптиза на природе, заблаговременно попросил Искусственный разум оградить его от всякого рода кровососов, затребовав, чтобы эти «суки кусучие» от него шарахались, как от дихлофоса, в радиусе десяти метров как минимум.

Но он не успел ни высохнуть, ни насладиться просторами, так как в его апартаменты постучали. Притом что странно: входная дверь была далеко, а стук слышался, будто она за его спиной. Дима оглянулся, не поверив в слуховую галлюцинацию. Стук повторился, и, судя по аккуратности, к нему в гости просилась Вера. Хотя тут же усомнился. Натан, наверное, тоже бы так стучал. Не та ситуация, чтобы пинать ногами, как в прошлый раз.

— Кого там ещё чёрт несёт? — выругался молодой человек, наколдовывая экстренную сушку тела и домашний халат, после чего дал команду на открытие двери.

Через несколько секунд на террасе показалась смущённая Вера. Ведьмочка на себя была не похожа. Не собираясь скрывать эмоции, как делала это обычно, она, наоборот, всячески демонстрировала стыдливость и неуверенность в своих действиях. Дима даже успел удивиться небывальщине, прежде чем напрячься. Брюнетка заговорила, и он тут же почувствовал себя не в своей тарелке.

— Ты не занят? — начала она дежурно и тут же, не дожидаясь ответа, выпалила, словно бросаясь в омут с головой: — Я хочу поговорить с тобой по личному вопросу. Мне нужна твоя помощь как мужчины. В прямом смысле этого слова.

Выговаривая всё это, она страшно смущалась, смотря куда угодно, только не на Диму, который от подобного заявления дар речи потерял. Первое, что пришло на ум: девочка, перебарывая себя, желает склонить его к сожительству. Так сказать, заняться самолечением своего душевного недуга по принципу: «клин клином вышибается».

Второе, что пришло туда же, куда и первое: она пытается его тупо развести, поймав в медовую ловушку, чтобы устроить очередному самцу очередную бяку. Было ещё и третье, и четвёртое. Пока он соображал, то, естественно, молчал. Вера, как и положено женщине, поняла его неразговорчивость неправильно, то есть по-своему.

— Но ведь это и в твоих интересах, — встрепенулась она, впервые взглянув ему в лицо.

Вот это утверждение Диму совсем обескуражило, заставляя остановить размышления и закончить молчанку.

— Каких интересах? Ты вообще о чём?

— Я согласна поиграть с тобой в любовь, — выпалила брюнетка, окончательно покраснев и выламывая себе пальцы. — Я думаю, это поможет мне избавиться от проклятья, а тебе, — она пожала плечиками, — активировать свои социальные эмоции.

Дима вновь промолчал, ибо опять задумался, разглядывая стройную фигурку девушки и вспоминая её голой на пляже, но профессиональный соблазнитель в нём безоговорочно выдал вердикт: в сексе эта девочка будет ещё тем бревном с занозами. Но тем не менее всё же начал прикидывать возможные варианты доведения больной мужененавистницы до оргазма. Только красавица, очевидно, в очередной раз что-то надумав себе о его помалкивании, ошарашила:

— Только без секса.

У Димы аж лицо вытянулось, выталкивая глаза наружу. Да так, что он это отчётливо прочувствовал, будто не мимические мышцы тянули лицо, а сам череп трансформировался непонятным образом.

— Платонический разврат? — на автомате ляпнул ученик Суккубы, вспомнив миры архангела, и, криво улыбнувшись, добавил: — Боюсь, на такое посмотреть даже сама Джей заявится в этот мир. По крайней мере, она изъявляла желание лицезреть подобное в своё время.

— Не смешно, — надула губки Вера. — Секс — это физиология. А наши с тобой проблемы в психологии. Я предлагаю поиграть в социальные эмоции, так же как вы это делаете с Натаном. Только с ним вы имитируете стыд, а мы с тобой будем имитировать любовь. Вот и всё. Не знаю, что из этого получится, но попробовать же можно?

Дима задумался, но голова совсем уже ничего не соображала. В мозгах наметился явный перегрев, поэтому он тяжко вздохнул и попросил:

— Дай мне время подумать. Сейчас голова другим забита. Твоё предложение интересное, но его надо взвесить и всесторонне обмозговать. Давай вернёмся к нему чуть позже.

— Хорошо, — радостно встрепенулась брюнетка, не получив отказ с порога, тут же выдвинув встречное предложение: — Я думаю, это надо будет сделать совместно, чтобы выработать единые правила игры, поэтому, как будешь готов — зови. Ну, не буду тебе больше мешать.

С этими словами она мило улыбнулась, чуть ли не напомнив Диме улыбку Солнце Моё, от которой у него мурашки по спине побежали, и шустро покинула его персональную локацию.

— Мля, — выдавил из себя дипломированный соблазнитель, почёсывая стриженный затылок, подводя итог произошедшему.

Этот короткий диалог окончательно выбил его из равновесия, и вернуться к обдумыванию чего-либо у него при всех усилиях не получалось. Он старался во что бы то ни стало выбросить брюнетку из головы, но пакостная ведьмочка цепко ухватилась за его мыслительный процесс коготками и отрываться даже с кровью не желала. Оставалось только одно: ухамаздать себя физически. Чем он тут же и занялся в бассейне.

К вечеру по его локальному времяисчислению, когда персональное солнце клонилось к закату, Дима, уставший бороться с Вериным предложением, так и не настроившись на рабочий лад, плюнул на условности звёздного образования и отправился в гости к соседке устраивать свою личную жизнь.

Приодевшись цивильно, но простенько, терпко воняя самцовым парфюмом, он, как последний колхозник из совхоза или совхозник из колхоза, наколдовал у Кона охапку сена под броским названием «букет полевых цветов». Причесался для приличия растопыренными пальцами по стриженному ёжику и уверенно постучался в апартаменты Веры.

Долго ждать и заниматься самоедством под дверью не пришлось. Преграда растворилась практически сразу. Брюнетка в лёгком халатике с выпученными глазками и отсутствующим макияжем стояла у кровати как раз напротив входа с видом, словно с утра ждала. Дима шагнул в спальню с заводскими настройками и на пороге замер.

Вроде готовился. Перебрал кучу различных вариантов поведения. Набросал примерный сценарий предполагаемой любовной игры. Конспективно определил правила, которые хотел предложить для обсуждения. Но реальность всё это порушила к чёртовой матери. Вернее, их порушила хозяйка. Она обезоруживающе улыбнулась.

Простая, естественная улыбка оказала на молодого человека воздействие, подобное стреле Амура, пробивая сердце, дырявя душу и взрывая мозги в эйфории идиотского счастья. Хорошо, что Дима уже выработал привычку на подсознательном уровне, как непременный элемент защиты, автоматически окунаться в чувства реципиента. И как только он нырнул в эмоции Веры, у него из рук чуть охапка ромашек на пол не посыпалась.

Ведьма, дрянь такая, атаковала его Славой. Но не так, как раньше. Её сила как бы переквалифицировалась из боевой в бытовую. Ведьмина магия не взорвалась ядерным грибом в башке, а мягко и с ощутимым теплом окутывала всё тело. Можно даже сказать, поглаживала, возбуждая всё, что могло стоять, в том числе и каждый волосок на теле. Притом всё встало в буквальном смысле слова «дыбом».

Естественно, он отправил ответочку. Непроизвольно. На автомате. И изначально ответ не походил на её поглаживание, а однозначно мог квалифицироваться как БДСМ-доминирование. Но быстро сообразив, что перестарался, тут же угомонил своё колдунство и ослабил напор до щекочущей нежности.

Вера, получившая первичный любвеобильный удар, скривилась кошкой, которой на хвост наступили, но после коррекции постепенно расслабилась. Она глубоко и часто задышала, глаза замаслила и с придыханием выдала:

— Вот так я, примерно, предлагаю.

— Неплохо, — напряжённым голосом ответил возбуждённый самец, чувствуя в ушах приступ тахикардии, — я о таком даже не подумал. Вот как тут только можно обойтись без физиологии? Я же с ума сойду.

Девочка, похоже, тоже от взаимной всепоглощающей любви, наведённой не совсем естественным образом, потекла по самые коленки. Ей не хватало воздуха. Ей не хватало контакта, и стоять вот так на расстоянии трёх шагов от вожделенной цели было невыносимо. Это походило на пытку.

Дима на ватных ногах подошёл вплотную, с жадностью всматриваясь в глаза принудительно любимой. Та же не всматривалась, а буквально пожирала его взглядом, неожиданно пустив слезу.

— А к чёрту! — вдруг выругалась Вера, лихорадочно развязывая завязку халата и сбрасывая шёлк на пол, решившись наконец пуститься во все тяжкие.

Дима ответным ходом наотмашь выбросил веник, разлетевшийся по спальне дождём из ромашек. Дальше они вцепились друг в друга мёртвой хваткой, как ненормальные, и принялись с дикой жадностью отъедать друг у друга губы. Похоронив под нахлынувшей волной инстинктов всякую человечность, парочка, как последние животные, принялась интенсивно размножаться.

Лесом пошли предварительные ласки и условности, принятые у людей при романтическом свидании. Поэтому взаимно удивились, придя в чувства при завершении акта вопиющей страсти, обнаружив себя на голом полу рядом с мягкой, удобной кроватью в порохе остатков одежды и колючих ромашек. Тяжело дыша, вспотевшие от усердия, они безумными глазами переглянулись и, не сговариваясь, с трудом вскарабкались на ложе, где тут же продолжили марафон бесстыдства.

Только после третьего акта артисты любовного импровизированного спектакля неожиданно пришли к одному и тому же выводу: они, кажется, заигрались. Дима, вывалившись из роли, вдруг вспомнил, что неплохо бы, прежде чем вживаться в роль, почитать сценарий. Или хотя бы предварительно его прикинуть в общих чертах. А то так экспромт может завести чёрт-те куда, откуда заколеблешься выколупываться.

Вера подобными мелочами не заморачивалась. Какие там роли? Какой сценарий? Она, мать её, заигравшись, не подумала о контрацепции! Вот что теперь делать? Можно ли будет с Коном договориться, чтобы не было последствий? Но тут же постаралась себя успокоить, что никаких последствий не будет. Она же может делать со своим телом всё, что хочет. А когда до неё дошло, что тело в этом мире, вообще-то, тоже виртуальное, как и всё вокруг, успокоилась окончательно, что позволило ей расслабиться и в очередной раз плюнув на планы с договорённостями, принудить самца к исполнению дальнейших обязательств.

Примерно через сутки секс-партизаны покинули убогий схрон Вериной спальни и крадучись, как воры, передислоцировались в открытый мир Диминых апартаментов. Притом Вера хоть халатик на себя накинула, правда, на левую сторону, а Дима вообще переместился лёгкой пробежкой с голой задницей, прикрывая причинное место остатками скомканной одежды и зачем-то прикрывая лицо парой туфель с вложенными в них носками, словно скрывался от камер наблюдения.

Вера предлагала всё это бросить, когда увидела разорванную на две части рубашку, мол, она потом всё утилизирует, но Дима, которому правило: не оставлять следов, вбитое стеком Суккубы по самое «не хочу», от её предложения категорически отказался. Он хотел было ещё и ромашки собрать, но посчитал это уже перебором. В конце концов, цветы выступали в качестве подношения. Так пусть подарок остаётся в доме той, которой и предназначался.

Сбежали герои-любовники из Вериной спальни не из-за того, что приелась обстановка, в желании поменять и как-то разнообразить свои постылые занятия, а тупо изъявили солидарное желание поплавать в бассейне. Ибо разгорячились до такой степени, что её стандартный душ уже не остужал.

Только оторвавшись друг от друга разными дорожками бассейна и охладив пылкость натур прохладной водой в большом количестве, секс-марафонцы взаимно потушили Славу, окончательно пришли в себя и почувствовали, насколько же они устали.

Буквально выползя из бассейна, они мокрые, поддерживая друг друга, как два инвалида, добрались до Диминой кровати и, не говоря ни слова, вырубились на одной подушке. Запросить у Кона вторую Дима даже не догадался. Не до того было.

Пробудился молодой человек от щекотки. Проснулся, но сделал вид, что продолжает спать. Вера, уютно устроившись на его плече, пальчиком, едва касаясь кожи, что-то писала на его рельефном прессе. От подобной процедуры у него волосики на всём теле вставали дыбом, а вот безволосый орган на это не отреагировал. Дима не чувствовал на себе давление её Славы, а без подобного домкрата переработавший орган от дополнительной сверхурочки категорически отказывался.

— Как ты? — тихо спросил он, не открывая глаз и продолжая находиться в расслабленной неге.

— Нормально, — также тихо ответила она, не прекращая процесса письма или рисования закорючек. — Давно это уже надо было сделать. Не знаю, чего боялась. Я же знала, что всё получится. Я словно бы заново родилась. Пропало это болезненное отвращение. Непонятная ненависть. Не поверишь, но мне даже нравится, как ты пахнешь.

Она, щекоча его своим смолянисто-чёрным каре, зарылась лицом подмышку, откуда закончила свой монолог:

— Обалдеть, — и, выныривая обратно, чмокнув его в шею, закончила: — Как всё же здорово снова чувствовать себя живой. Спасибо.

— Пожалуйста, — ответил Дима, открывая глаза и поглаживая девушку по голове. — И что будем делать дальше?

Вера ничего не ответила, но, прекратив писать, уложила руку ему на грудь. Похоже, она задалась этим вопросом, наверное, сразу, как проснулась, и либо так не пришла к какому-то однозначному ответу, либо не желала его по каким-то причинам озвучивать.

Дима напрягся. Он не ожидал столь быстрого результата от неадекватной секс-терапии. Как-то лечение слишком стремительно закончилось, а всё, что произошло, ему чертовски понравилось, и он был бы не прочь продолжить. И тут же поймал себя на мысли, что подобное, в их случае, может вообще быть растянуто на всю оставшуюся жизнь. А ему это надо?

Но тут девушка заговорила, словно читая его мысли:

— Такой пары, как мы, больше не существует ни на том, ни на этом свете. Ничего подобного с другим мужчиной у меня не получится. Как и у тебя. Но с другой стороны — ты Суккубский выкормыш. Ты же будешь от меня гулять, как последний кобель, переевший конского возбудителя. Ни одной дырки не пропустишь. Даже дупла в дереве.

— Чья бы корова мычала, — хмыкнул Дима, расплываясь в улыбке. — Ведьма Берегиневская. Уж что-что, а в этом отношении мы точно друг друга стоим. Прям два сапога — пара. Я бы не прочь продолжить отношения в этом ключе, вот только чую, ничего хорошего из этого не получится.

— Почему?

— По кочану. Ты была в состоянии что-нибудь соображать в этом состоянии?

— Нет, как, наверное, и ты. Но я была счастлива.

— Напомню, — с некой горечью вздохнул Дима. — Счастье — это критическое состояние шестой системы жизнеобеспечения человека. Счастливый человек — это хомо сапиенс безмозглый. Если прибывать в этом состоянии 24 часа в сутки, то очень скоро превратишься в овощ и природа уничтожит тебя за ненадобностью любым возможным способом. В состоянии счастья долго не живут. К тому же ты понимаешь, что эта любовь ненастоящая. Искусственная.

— Всё искусственное имеет смысл, — неожиданно здравым голосом не согласилась с ним Вера, словно только что не раскисала и не сюсюкала на его плече, — а значит, у нас будет любовь осознанная. А чтобы не превратиться в овощ, осознанная у нас должна быть вся остальная жизнь. Мы вполне в состоянии сделать это. Я сама не вытерплю такого безобразия долго. Я хочу учиться, развиваться. Хочу стать значимой и удовлетворённой полной жизнью. Хочу стать богатой и знаменитой. Ездить отдыхать на райские острова в океане. Заводить знакомства с интересными людьми. И вообще — жить интересно и умереть интересно. Я только что поняла, что смогу всё это сделать осознано. Не плыть по течению и не клянчить у Высших Сил подачек с подсказками. Я могу всё сама. Вот только осознано жить могут и другие при желании, а быть осознано счастливым — только мы. Не находишь?

— Вынужден согласиться, — задумчиво ответил ей Дима, — осознано любить, как мы в режиме «включил-выключил», нормальным людям точно не дано. Хотя влюбиться любому смертному в конкретного человека осознано — вполне реально. Есть технологии. А вот сделать каждый аспект в жизни осознанным — идея довольно любопытная. Вот только, боюсь, в этом случае мы можем потерять изюминку непредсказуемости. Лишиться приятных-неприятных неожиданностей.

— Ой, — развеселилась Вера, умопомрачительно рассмеявшись своими волшебными колокольчиками, — вот за это можешь быть спокоен. Приключения себе на задницу ты всегда найдёшь, даже не напрягаясь. В реальности — это не в замкнутом мире, как сейчас. Там этого добра за каждым углом. Хотя и здесь никогда не знаешь, что произойдёт через минуту. Даже мне, с моим умением предсказывать своё будущее, никогда не удаётся этого сделать хоть сколь-нибудь точно. Всегда только приблизительно.

С этими словами она отлепилась от Димы. Села. Соблазнительно потянулась. Подняла с пола свой халатик и принялась одеваться.

— Уже уходишь? — дежурно поинтересовался Дима, даже не пытаясь её удержать.

— А что, я, по-твоему, в таком виде и буду ходить? — удивилась Вера, распахивая халатик и соблазняя открывшимся видом возлегающего на подушке самца. — Вставай давай, лентяй. Работать надо. Притом осознанно. Действительно, — буркнула девушка, завязывая поясок, — надо будет на Берегиню наехать, пусть своё расписание дня рожает. Без этого никакой осознанности у нас не получится.

Дима, закинув ногу на ногу, руку на руку с улыбкой обожравшегося борова в луже, наблюдал за брюнеткой в её естественности в полной уверенности, что жизнь удалась. А дальше он её заставит, сволочь такую, удаваться осознано. Это он про жизнь.