Глава 45. Локация 5. Пока дебилы дерутся, умные договариваются, как следующих дебилов стравить для их шоу.

На площади воцарился цирк — шиворот-навыворот. Это когда зрители на арене, а все места в амфитеатре захватили клоуны. В мгновение туристы с площади, вооружившись гаджетами, окружили плотным кольцом стеклянный стол с креслами, в одном из которых Вере оказывали квалифицированную помощь.

Какой-то хрен с горы даже залез на подлокотник Диминого кресла, чтобы сделать эффектный снимок сверху. Это было уже перебором.

— Танечка! — в раздражении завопил Дима, перекрикивая шумную толпу. — Да убери ты этих гондонов к чёртовой матери!

Блондинка что-то быстро заговорила Кону-старичку, на которого со спины тоже напирали, чуть ли не опрокидывая на стол. Тот с услужливой улыбкой кивнул, и над площадью заверещала сирена воздушной тревоги. Все замерли, одновременно уставившись на небо. И тут скрежетом древнего громкоговорителя времён Великой Отечественной противный голос по-фашистски заорал:

— Achtung! Luftalarm! (Внимание! Воздушная тревога!)

Мало того, что мир был виртуальным, так ещё и выглядел как бред сумасшедшего. Многочисленные туристы в панике, с визгом и воплями кинулись в рассыпную. Да и хмуль бы с ними. Так в рассыпную кинулись и реаниматоры.

— А вы куда, сукины дети? — стараясь переорать толпу, заголосил Дима, вскакивая на кресло с ногами. — Вы же, козлы, кровную клятву давали этому, как его, сука. Ну тому, что у вас по рюмке змеёй ползает.

Его негодование резко сошло на нет по мере призыва к совести врачевателей. Причиной этому стал истеричный смех обеих сокурсниц. Он опустил сначала недоумённый взгляд на отошедшую от обморока и теперь умирающую от смеха брюнетку. Затем зло зыркнул на давящуюся хохотом блондинку. Сплюнул. Соскочил на землю, плюхнувшись в кресло, по которому только что топтался, и с ненавистью уставился на консультанта их группы, рассудив, что именно этот хмырь во всём виноват. Кон хоть и не гоготал, как эти две гусыни, но лыбился очень мерзопакостно.

— Дуры, — в сердцах, но беззлобно выдавил из себя Дима, продолжая пялиться на Искусственный Разум. — Я с вашими заскоками гением стану быстрее, чем разберусь с этим понятием. Учтите, — он перевёл взгляд на утирающую слёзы Веру, — если свихнусь, то все вернёмся в психушку, потому что я вас поубиваю.

— А я-то тут при чём? — вскинулась брюнетка. — Я с самого начала в эту локацию идти не хотела, потому что знала, что меня там ждёт капец.

И она демонстративно потыкала себя между бровей, напоминая о своём даре.

— А почему молчала? — в негодовании повысил голос Дима.

— А что бы это изменило? — взаимно перешла на повышенные нотки Вера.

— Слушай. Никто не заставляет нас ходить по клипам под ручку. Мало того. Я изначально предлагал знакомиться с материалом порознь, чтобы у каждого сложилось своё виденье вопроса. А потом, совместно сопоставив, найти решение или пройти ещё раз, уточняя предположения и догадки. Кто тебя заставлял идти? Рассказала бы о своём предвидении, и всё. Что, мы бы не вошли в твоё положение?

— Я думала, что справлюсь, — насупилась брюнетка. — Только эта кошка, тварь, с самого начала выбила из колеи. Да и вообще. Похоже, там собрано всё, что я не приемлю. От насилия, а тем более над детьми, мне становится плохо. Ненавижу.

— Успокойтесь, — вклинилась в диалог Танечка. — То, что Вера не рассказала о предвидении, — это действительно неприемлемо, но и разбивать коллектив — идея не лучше. Надо просто поменять подход к прохождению локаций. Вошли — остановили воспроизведение. Выслушали Кона. Поняли, чего ждать, — вдумчиво прошли клип. Без истерик и вызова скорой.

— Ну давай так попробуем, — согласился Дима после паузы размышлений, а затем обратился к всё ещё улыбающемуся Господству: — Кон, обрисуй, пожалуйста, что вообще произошло в последнем клипе. Что-то я не очень понял, что к чему.

Тот неукоснительно начал просвещать:

— В Бриенне Наполеон часто устраивал военные игры, которые всячески поощрялись преподавателями. Это единственное, что выводило мальчика из замкнутого состояния и вызывало пламенное воодушевление. Влияние среди сверстников, которого он добился этими играми, было настолько велико, что остальные дети слушались его беспрекословно. Чтение древних авторов принесло свои плоды. Это позволило ему качественно изменить военные игры, превращая в театрализованные представления.

— Военная реконструкция? — предположил Дима.

— Именно так. Он воссоздавал эпизоды из греческой и римской истории, устраивая импровизированные сражения и осады. Особенно благоприятной для таких забав стала суровая зима 1783 года, показанная в клипе. В том году в школе преподавалась фортификация, к которой Наполеон обнаружил живейший интерес. И благодаря обильно выпавшему снегу Бриеннское училище смогло применить теорию на практике. Каждый день под командованием маленького корсиканца строились валы и рвы, и школа превратилась в настоящий снежный форт, возбуждавший любопытство даже у жителей города, особенно у местных детей. Воспитанники училища делились на два лагеря. Бонапарт то защищал укрепления, то переходил на сторону осаждавших. Его гений войны порождал необъяснимую сообразительность и мгновенную находчивость, что повергало в изумление даже опытных вояк. Причём азарт Наполеона, как вы уже знаете, был крайне заразен. Возбуждённые школьники превращались в управляемое им стадо с неуправляемыми стадными эмоциями. Они забывали, что это игра. Невинное оружие оказывалось недостаточным, поэтому хватали камни, и нередко на обеих сторонах оказывались раненые. Ввиду чего игры были запрещены, а зачинщик был наказан. Ну, а дальше вы видели сами.

— Понятно, — подвёл итог Дима, — только я не успел заглянуть в его эмоции. Какая именно пошла вразнос, сотворив приступ?

Вопрос он задал в риторическом ключе, не подразумевая ответа, но Кон неожиданно раскрыл секрет:

— Стыд. Ему стало настолько стыдно за своё унижение, что он полностью утратил над собой контроль.

— Стыд? — не веря в услышанное, переспросил Дима, задрав брови.

— Ну а что такого? — неожиданно вклинилась Вера. — Патологический стыд. Его ещё называют токсичный. Был у нас в клинике такой пациент. Как мне объяснил Сан Саныч, обычный стыд от токсичного отличается только тем, что токсичный человек не может выдержать. Он не может с ним справиться. Стыд его буквально пожирает, деморализует и парализует. Я почему об этом знаю, Богомолов тогда попросил меня помочь. Ну, я беднягу и прибила Славой.

— И как? — подтолкнул её Дима, видя, что рассказчица ушла в воспоминания, ехидно лыбясь.

— Результат впечатляющий, — совсем развеселилась брюнетка. — Больной мгновенно вылечился от токсичного стыда и принялся лечиться от токсичной любви. Как уж они от неё лечили — не знаю. Но его вроде уже через недельку выписали.

— Да ты у нас прямо Авиценна психиатрии, — поддела её Танечка.

— Так ты что, — удивился Дима, — рассказала доктору о своих способностях?

— Не всё, — смутилась Вера, — но достаточно, чтобы он меня боялся. А заодно и заинтересовался. Богомолов, знаешь ли, обожает эксперименты над пациентами. Он собирает материал для диссертации. А так как специализируется на гипнозе, то и мою способность воспринял чем-то подобным. Это и была основная причина, по которой он взял меня на работу. А это, в свою очередь, позволило мне спрятаться.

— Понятно, — хлопнул себя по ляжкам Дима. — В связи с перенесённым стрессом, и это касается не тебя, Вера, а меня, объявляю на остаток дня выходной. По крайней мере для себя любимого. Танечка, давай этот городской антураж поменяем на какую-нибудь райскую лагуну с тёплой водичкой. Я бы сейчас с удовольствием в ней расслабился.

Блондинка возражать не стала, да и заморачиваться с фантазией тоже. Уже через несколько секунд перед ними было вчерашнее озеро в джунглях. Дима осмотрел льющуюся со скалы воду и попросил:

— А можно водопад пониже сделать, чтобы вода не так сильно по башке стучала? Хочу понежиться под природным душем.

Танечка и с этой просьбой самца не артачилась. Сделала, как запросил. Хотя ехидная улыбка на её лице при этом могла бы и насторожить, если бы Дима её заметил. Но не заметил, потому что был занят сменой цивильного наряда на бесстыже-купальный.

Какое-то время троица в экстравагантных купальниках бессовестно бездельничала, плавая какашками по поверхности озерца, нагретого солнцем до температуры тела. Наконец Дима, окончательно размякнув, добрался до водопада и устроил себе гидромассаж. Неожиданно пройдя стену воды, он оказался в небольшом гроте, где на песочке лежала абсолютно голая Танечка. Она, призывно уставившись на самца, соблазнительно извивалась, словно змея подколодная, и бесстыже лапала себя руками за анатомические особенности женского тела.

Первая реакция Димы — он офигел. Вторая — резко возбудился, да так, что его купальные стринги не справились со своей функцией сокрытия сокровенного. Но вот третья оказалась уже здравой — он возмутился. А так как падающая вода создавала изрядный шум, то возмущаться пришлось, напрягая голосовые связки:

— Танечка, ты меня достала!

Он быстро плюхнулся около соблазнительной блондинки на живот, зарывая вылезшее из плавок хозяйство в песок, и зло уставился на девушку. Та перестала корчить из себя развратную шлюху за сто рублей в час и, взаимно обозлившись на сволочь мужского рода, отказывающую ей в интиме, не менее зло, чем он, высказалась взаимным криком:

— Вам что, жалко? Вы что, усохнете или шерстью покроетесь оттого, что поможете? Научите, по крайней мере, это тело возбуждаться до состояния оргазма! Секс — это же элементарная физиология!

— Да вот хмуль тебе! Возбуждается до оргазма не тело, а вот это! — Он бесцеремонно постучал пальцем по её лбу. — Эмоциональная разрядка — это уже вторичная реакция, как ответ на перевозбуждённые мозги.

Блондинка надула губки и, демонстрируя обиженность, взбрыкнула, резко переворачиваясь на живот и утыкаясь лбом в сложенные руки, словно реветь собралась, пряча лицо. Дима терпеть не мог ревущих женщин. Он хоть и понимал всю наигранность ситуации, но какие-то самцовые инстинкты попытались взять верх над здравым смыслом. Молодой человек хотел было кинуться её успокаивать, но неимоверным трудом, призывая силу воли, остановил роспуск соплей.

— Танечка, — стараясь как можно спокойней, но вместе с тем перекрикивая водопад, начал он, — чего ты вообще добиваешься? Зачем тебе нужен этот грёбаный оргазм? Как я понимаю, ты преследуешь какую-то конкретную цель?

Блондинка перевернулась на бок, умными и злыми глазами уставившись в наглые и бесстыжие Димины. Затем приблизилась вплотную, но исключительно лишь для того, чтобы не орать, призналась:

— Мне нужно нащупать выход на социальные эмоции, за что можно было бы зацепиться. Секс — это физиология спаривания. А пара — это основа социума. Я посчитала, что, научившись получать физиологическое удовольствие от парного соития, выйду на эмоциональную составляющую этого процесса. Я стараюсь разобраться в высших чувствах человека, начиная с его животных азов.

— Ты в корне неправа, — прервал её Дима. — Потому что делаешь всё шиворот навыворот. Вспомни, что является основой души?

Танечка не ответила. Лицо её не выразило никаких эмоций. Взгляд оставался злым и умным. Не дождавшись ответа, Дима сам себе ответил:

— Основой души является стыд. Именно стыд — фундамент всех социальных эмоций. Он — корни этого грёбаного древа познаний. Тебе надо начинать со стыда, а не с бесстыдства, которое ты всячески мне тут демонстрируешь.

— Где я вам его возьму? — не меняя мимики, прошипела, до предела напрягая голосовые связки, Танечка. — Я прекрасно осведомлена, что основой души является стыд. Но я также прекрасно помню, при каких условиях он появился у Адама и Евы. И раз я оказалась в раю, то именно вас посчитала за змея-искусителя, перед соблазнением которого я не устаю и вкушу этот запретный плод.

— Мля, куда тебя понесло, родимую, — развеселился Дима, не ожидая подобной интерпретации обстановки их виртуального мира. — Ничего себе ты аллегорию выстроила. Боюсь, что это так не работает. Да и в собственной сказке ты выбрала не ту роль. Ты ведёшь себя не как Ева, а как раз как змея-искусительница. Не находишь?

И тут ему в голову неожиданно пришла идея. Вернее, он вспомнил наставления Суккубы по поводу основного инстинкта и театральности жизни. Дима резко задумался, уставившись на песок пустым взглядом, а потом выдал:

— А знаешь, я, кажется, нашёл выход.

Он выдержал паузу и, уставившись в глаза бесстыжей Танечки, предложил:

— Суккуба, объясняя мне управление основным половым инстинктом женщины, заставляла всякий раз играть роль определённого самца для определённой самки. Становиться для каждой персоны неким мужчиной её мечты. При этом требовалось вживаться в роль до такой степени, что это со временем меняло меня самого. По принципу: стараясь походить на очередного принца, ты рано или поздно им станешь. Наигранные повадки, поведение становятся привычками. Понимаешь, о чём я?

Танечка, судя по неизменному выражению глаз, не очень понимала: о чём это он. Дима, расплывшись в улыбке, растолковал непонятливой:

— Ты же неплохая актриса. По крайней мере, любовь с первого взгляда отыгрываешь на «ура». А ведь это эмоции высшего порядка. Так начни играть «стыд», «стыдливость», «застенчивость». Входи в этот образ с головой. Начинай играть в «душевность». Начинай программировать себя, вырабатывая нужные для социальных чувств привычки.

Тут он резко замолчал и задумался. В задумчивости пребывала и Танечка. А задумался Дима потому, что до него, как до жирафа, дошло, что именно это и самому ему надо. Ведь в восстановлении души и был его изначальный запрос, и подобная методика вполне может сработать.

Он поднялся на ноги, отряхивая с себя мокрый песок, продолжая находиться в состоянии внутреннего диалога с умными мыслями. Наконец, решив, встрепенулся. Дал команду Кону очистить себя от песка. Поменял бесстыжие плавки на семейные трусы по колено. Этого показалось мало, и он облачился в длинный шёлковый халат, тщательно запахнув полы и утянув себя поясом. После чего, не прощаясь, телепортировался на свой лежак, продолжая находиться в задумчивости, анализируя и синтезируя новый для себя образ добропорядочного мужчины.

Через несколько секунд в халате и широкополой шляпе рядом материализовалась Танечка, пребывая в таком же «самоедном» состоянии. Парочка переглянулась, и оба, не сговариваясь, перевели взгляды на озеро, где перед стеной воды, как раз в том месте, откуда только что исчезли, в нерешительности буйком плавала Вера. Но именно в тот момент её нерешительность закончилась, и та с видом сотрудника спецподразделения ринулась за водную стену в грот. Только вопля не хватало: «Всем лежать! Руки за голову!»

Она практически сразу выскочила обратно, но уже в панике, заподозрив, что её все бросили. Заметив на берегу пропажу, целомудренно восседающую в халатах, купальщица постаралась сделать вид, что метания туда-сюда были задуманы изначально. И как бы в продолжении нырнула в водную стену обратно. Но на этот раз якобы наслаждаясь гидромассажем.

Диме довольно быстро надоело созерцать этот показушный спектакль, и, решив заняться чем-нибудь полезным, он неожиданно вспомнил о необходимости постановки жизненной цели.

— Танечка, — степенно, как и положено джентльмену на колониальном острове, которого он изображал, — кто-то хвастался умением ставить цели, если мне не изменяет память.

— Конечно, Ди, — откликнулась благовоспитанная блондинка, помахивая изящным веером, непонятно когда выклянченным у Кона, потому что изначально у неё его в руках не было. — Желаете поговорить на эту тему?

— Полагаю, что в данный момент сложилась вполне благоприятная для этого обстановка. Мы не заняты исследованиями. Мы не заняты междоусобными разборками. Мы не испытываем, ну, кроме некоторых, — он взглядом указал на Веру, — какого-либо дискомфорта, как внешнего, так и внутреннего. Почему бы нам не заняться вопросами философского толка, в общих чертах обрисовав для себя тему жизненных целей?

— Я с вами согласна, — отыгрывая роль благовоспитанной выпускницы пансиона светских девиц, согласилась Танечка, строя из себя паиньку. — Давайте поговорим об этом. Главное в постановке цели — это её конкретность и чёткость восприятия. Знаете, цель как мишень при стрельбе. Если она размыта, размазана или двоится, то попасть в неё крайне затруднительно. Поэтому резкость и чёткость цели — это первое правило её достижения.

— Логичное правило, — согласился Дима. — Давайте попробуем сразу конкретизировать на нашем примере. Нам необходимо перевести поставленную перед нами задачу в цель. Итак, как стать гением? Хотя, по-моему, это звучит как-то размазано, не находите?

— А вы хотите стать гением? — перевела Танечка ехидный взгляд с озера на джентльмена в халате.

— Стать гением? — задумался Дима. — Балансировать на грани сумасшествия? Что-то меня это не очень прельщает. К тому же гений с отсутствием таланта — гарантированная койка в психиатрической клинике. Нет, я не хочу становиться гением. К тому же наша задача не в том, чтобы ими стать, а узнать, как этого можно гарантировано добиться.

— И кто на что будет целиться?

Дима не ответил. Он размышлял, параллельно рассматривая выходящую из воды Веру в купальнике мини-бикини чёрного цвета, подобранного в тон её волосам. Наконец, когда брюнетка, показушно смахивая с себя воду, вышла на песок, демонстративно не замечая напарников в упор, он ответил:

— Нет, Танечка. Это неправильная постановка вопроса. У нас должна быть общая цель. Это изначальное условие. Нас подталкивают на обязательное объединение своих способностей для достижения именно общей цели.

Вера добралась до кресла-качалки и, продолжая изображать одиночество среди людей, манерно прилегла, качнувшись и замирая с закрытыми глазами. Она всем видом демонстрировала обиженку из разряда «сама придумала, сама обиделась».

— Это будет сложно, — задумчиво произнесла Танечка, как и Дима, следя за действиями подруги. — Мы очень разные. И в первую очередь в эмоциональной составляющей.

— Вот и я об этом, — согласился Дима. — Добавьте к этому ещё тот факт, что некоторые особо одарённые вообще не хотят учиться, желая просто провести жизнь в раю. В этом случае о постановке единой цели даже не может быть и речи. Поэтому я вижу только единственный выход из сложившейся ситуации: я ставлю для себя персональную цель, а вы, Танечка, как универсальная сущность, под неё подстраиваетесь и оказываете поддержку.

Дима замолчал, ожидая ответа блондинки. Та задумалась, слегка пожёвывая нижнюю губу. Вера делала вид, что её здесь нет.

— Ну что ж, Ди, — наконец отмерла Танечка. — Давайте попробуем. Такая расстановка сил не противоречит нашим договорённостям, потому что это можно делать параллельно.

— Согласен. Одно другому не мешает. Вот только что выбрать в качестве цели? У меня как-то нет желания ни травиться, ни трепать нервы. Я изначально нацеливался на фанатизм. Пожалуй, его и оставлю. Мне нравится быть исследователем в этих мирах. Талантом я, конечно, пока не оброс, но никто не запрещает мне стать фанатом своего дела, уверовав в собственную гениальность.

— Ха, — раздалось презрительное со стороны чёрного одиночества.

— А вам, Вера Батьковна, — отреагировал на её развязность Дима, — не мешало бы завидовать молча.

— Не обращайте на неё внимания, Ди, — театрально вскинулась Танечка, — мне так стыдно за мою подругу.

И она настолько натурально изобразила стыд, реально покраснев, что у Димы глаза округлились. Он, впечатлённый образом, даже не удержался от демонстрации восхищения, показав оттопыренный большой палец актрисе.

Вера, сильно качнувшись, буквально вылетела из кресла-качалки и в состоянии разъярённой фурии, сжав кулачки, зло уставилась на стыдливо раскрасневшуюся блондинку.

— Что это всё значит? — принялась она изливать желчь обиды и негодования. — Вы что, специально выводите меня из себя? Что я вам сделала?

На её глазах навернулись слёзы. Танечка, продолжая отыгрывать зашуганную сиротку, застенчиво опустив глазки, ответила:

— Ну что вы, Вера Игоревна. Вы ничего нам не сделали, не делаете и не собираетесь делать, судя по вашим заверениям.

— Извините, дамы, — влез в их зарождающуюся перепалку Дима, вскакивая со своей качалки, испугавшись, что его эти Тузики, объединившись, могут порвать на лоскуты, как это было уже в обезьяннике, — но я вынужден вас покинуть. Как урегулируете все вопросы, дайте знать через Кона.

И немедленно телепортировался к зелёной двери своего мира. Но в этот день его так никто и не побеспокоил.