Эпизод VI

Белые больничные палаты с многочисленными свидетельствами давнего штурма уступили место компактным коробкам жилого сектора; вереница тесных коридоров и ещё более тесных комнат тянулась целую бесконечность. Освещение полностью отсутствовало, тёмные помещения хранили в себе сухой, горячий воздух, циркуляция которого остановилась задолго до мятежа — хозяева здешних апартаментов уж сотню с лишним лет как выполняли самую грязную работу на кораблях флота. В опустевших кварталах на всём пути в избытке встречались вольные слуги Сверла. Они карабкались по забитым песком вентиляционным шахтам, бродили, ослеплённые помехами, по узким тоннелям заброшенного хинголийского гетто.

Каро неутомимо шла впереди. Из соображений безопасности она не включала встроенный в ладонь фонарь, взамен настроив дрон-камеру, сенсоры маски, а заодно и собственные глаза на ночной режим работы. Оберегаемая Джутто уверяла, что ещё ни разу не ошиблась с указаниями направления пути — как бы не ветвились переходы, сколь бы запутанным не было расположение идентичных модульных квартирок со множеством дверей, согласно словам хинголийки, группа медленно, но неуклонно приближалась к цели. Женщины шли в северо-северо-восточном направлении около сорока минут, периодически останавливаясь и пережидая планетотрясения, которые случались всё чаще. В некоторых помещениях из потолочных отдушин лилась кислота, расплавляя старые пыльные интерьеры, в других же пол был завален останками тел давно павших андроидов, что покоились вперемешку с человеческими костями.

— Реакция на неплохом уровне, — похвалила хинголийка офицера, когда та в обители очередного древнего мигранта разрубила лазерным лучом крупное существо, кинувшееся за ними вдогонку. — Да и с точностью проблем нет… Откуда такие таланты?

— Госпожа в прошлом должна была посещать курсы самообороны, — ответила за каэлийку роботесса. — Некоторые навыки сохранились, к счастью для нас.

— Действительно, что за удача, — согласилась Джутто. — Смотрите-ка, мы на обречённой планете, бредём давно забытыми тропами… Не хочет ли кто для атмосферности продекламировать стихи какого-нибудь безвременно почившего поэта?

— Нет у меня такого желания.., — вздохнула Тиете, покачав головой. — Думается, мы бы уже одолели половину пути и пересекли, наконец, городскую стену, если бы двигались по прямой, что скажете?

— В черте Индера вокруг космопорта сплошные разрушения наземных и подземных кварталов, — напомнила Каро. — Возможно, двигаться вдоль стены сейчас действительно безопаснее и быстрее.

— Будем считать, что так и есть… Мне только не даёт покоя эта проклятая кислота, — каэлийка то и дело поглядывала на тёмные низкие потолки, чтобы случайно не оказаться под смертельно опасной отдушиной. — Такое ощущение, будто она плещется и журчит прямо над потолочными плитами… И, как назло, мы не можем посмотреть, что происходит на верхних этажах или на поверхности...

Пауки эгзестиса большую часть времени бежали перед гиноидом по полу и стенам и, едва оказавшись на линии огня, немедленно прятались среди мебели или за спиной роботессы. Услышав жалобы Тиете и рискуя шумными действиями привлечь внимание своих одичалых сородичей, многолапые сопровождающие принялись пинками высаживать все попадавшиеся на пути двери. Вскоре они нашли то, что требовалось — в одной из квартир обнаружился слегка потрескавшийся, но в остальном вполне исправный широкоформатный видеотеатр. Зелёный арахноид, жестами подозвав женщин, подключил к моноблоку кабель и выдвинул из своей спины антенну; треснувший экран засветился, и путницы, стерев с него пыль, увидели разделённое на четыре части изображение.

Информация в реальном времени поступала сразу с нескольких камер, находившихся, как можно было понять, на самых высоких из оставшихся сооружений Индера. Всё небо почти до самого горизонта закрывала свинцовая туча, изливавшая на городские руины и бессчётные гектары потемневшей пустыни потоки кислоты. На западе пелену чёрного дождя с трудом пробивали кровавые лучи клонящейся к закату Альме, восточную же сторону пейзажа целиком занимал эпический вид извергающегося вулкана. Исполин, выросший почти вдвое с тех пор, как женщины последний раз видели его воочию, ежеминутно выбрасывал в стратосферу сотни тысяч тонн жгучей кипящей жижи, окутывая её восходящие столбы тысячами кубических километров пепельно-серого дыма. Высоко над Индером висел густой смог из испарённых веществ, сохранившиеся улицы потонули в бурлящих едких водах, что стекали теперь на подземные этажи. Ливень постепенно наращивал силу, собираясь вскоре превратиться в сплошной непроглядный шторм. Мониторившая восточное направление камера повернулась и начала спускаться по накренившейся крыше здания; казавшуюся поначалу стационарной, съёмочную технику нёс на спине один из прислужников Сверла.

От вида творящегося совсем рядом буйства природных процессов Тиете и Джутто побледнели, каэлийку вновь затошнило. Ей, уже видевшей однажды гибель целой населённой планеты, пришлось достать из кармана сделанный Каро "иллюминатор" и сосредоточиться на созерцании его грубых форм.

— Ты подсунул нам графику, старик? — прокашлявшись, неуверенно спросила Синеструм.

— СХОДИ НАВЕРХ И ПРОВЕРЬ, ИДИОТКА, — донёсся лаконичный ответ из динамика моноблока.

Проработав с начала трансляции не более двух минут, камеры одна за другой начали приходить в негодность, и вскоре все четыре части широкого экрана заполнились сплошной рябью.

— Ну, бывало и хуже… Над нами, если прикинуть, ещё десятка полтора этажей, — Джутто похлопала Тиете по плечу, отводя прочь от видеотеатра. — Верхние, скорее всего, уже затоплены, но это не страшно, просто ерунда, ху-ху… Слушай, скоро мы доберёмся до наклонной шахты грузового подъёмника, она проложена сквозь городскую стену. По шахте спустимся ещё на тридцать уровней вглубь… В совершенно, абсолютно безопасное место, подруга, там о разных своих бедах ты и думать забудешь. Да и сейчас не забивай голову мыслями обо всём увиденном, ладно?

— Разворачиваемся и уходим, — Каро, не поддаваясь страху, поскорее вывела группу из помещения, ставшего вновь тёмным за их спинами.

В скором времени путешественницы достигли пропускного пункта, дальше которого путь их пересекался с подземным шоссе; сплошную стену из больших стальных листов, темнеющую на противоположной стороне широкой дороги, спутать с чем-то другим было сложно — женщины подходили к внешней стене Индера. Вход просторной шахты подъёмника нашёлся неподалёку, по соседству с ним из темноты проступали контуры закрытых заслонами арок транспортных проездов. После паучьих манипуляций с кабелем механизмы ожили, и через пару минут из глубин озарившегося слабым светом наклонного тоннеля к путешественницам поднялась широкая грузовая платформа.

— Разноцветные ребята оказались-таки полезны, — чуть позже, слушая гудение подъёмника и глядя на маркеры этажей, уносящиеся по диагонали вверх, вздыхала Джутто. — Я с трудом узнаю местность, по которой вы меня протащили, хотя проходила здесь, кажется, всего с неделю назад… Обстановка вокруг стала куда более перекошенной и обветшалой, чем была раньше.

Спустившись и побродив немного, женщины оказались в огромном фойе, пол которого устилал пожухлый рекламный мусор неопределяемой давности, а после вышли в чёрное, прохладное и гулкое пространство, из-за своих необъятных размеров обманчиво казавшееся открытым. Пауки шмыгнули во тьму, и до путниц ещё некоторое время доносился шум их карабканья по осыпающимся, едва различимым даже в ночном режиме грудам обломков. Затем тёмное иллюзорное небо расчертили яркие светодиодные линии и орнаменты, вспыхнули, заискрив, прожекторы и сотни ламп с фигурными плафонами. Засветился в многомильных разноцветных трубках газ, ожили старые визоры и голопроекторы, наполнив давно покинутое место беззаботными мерцающими призраками.

— Потрясающе… Здесь настоящий разгул миражей, — нервно выдохнула Тиете, снова напуганная, в этот раз — внезапно вынырнувшими из теней гигантскими причудливыми головами, крашенный пластик щёк которых неприятно бликовал под светом прожекторов. Широко улыбающиеся лица лысых шутов и морды антропоморфных зверей с высунутыми языками нависали над осветившимся каскадом пёстро декорированных фасадов ресторанов и игорных домов.

— Здешний парк развлечений, — Джутто весело взмахнула "Асистолом". Вид очнувшегося от вековой дрёмы парка явно доставлял ей удовольствие. — Был прочёсан нами вдоль и поперёк, однако, кроме толпы грязных фантош, брошенных хозяевами, здесь поживиться было нечем. Умница Яни поначалу хотел окопаться среди этого барахла, но быстро сообразил, что больничный лабиринт охранять будет куда проще — теснота хинголийцам привычней простора.

— Моя Микаро… Половину своего срока она прожила в таком окружении, — задумчиво рассказывала гиноид. Каро вела группу по пролегавшему на самом нижнем уровне парка длинному тёмному скверу, обходя разбитые упавшей арматурой фонтаны и поваленные искусственные деревья. — Над этим местом — элитные подземные этажи, гостиницы, номера которых раньше были заняты в любое время года. В жаркие сезоны на поверхности Вельты комфортно бывало только по ночам, днём же туристы спускались туда, где попрохладнее, они тратили деньги и расслаблялись в парковых заведениях...

— Твоей Микаро можно только позавидовать… В детстве, только-только покинув город-крепость, я мечтала, что у меня когда-нибудь появится личное просторное жильё, — Джутто поначалу пыталась подбодрить своих ведомых, но вскоре у неё самой задрожал голос. — Где кроме меня не будет никого… Где я смогу носить обычную, тканевую одежду вместо панциря. Носить платья, в конце концов. Увы, но в улье, где в мою промежность каждую минуту тыкались в среднем от ста до двухсот морд и благо, если только морд, в улье, где я сама ежесекундно врезалась носом в чей-то потный, колыхающийся зад, путешествовать в платье как-то само собой исторически не сложилось.

— До твоего пробуждения мы обсуждали хинголийский эксперимент, и я до сих пор не понимаю, как в заурядной планетной системе могло произойти что-то, настолько ужасное… А ты и в самом деле коренная хинголийка, из тех, что жили в изоляции, правда? — спросила офицер, чтобы развеять сомнения насчёт ранее сказанного Каро.

— Коренная, со всех сторон надёжно изолированная, — подтвердила Синеструм. — И даже влачившая жизнь обычного человека до поры, до времени. Когда я была совсем ещё юной, двери моей малой Родины распахнулись, и люди-насекомые всех забрали… Забрали, переделали и кинули в самую гущу таких, как они; так наши новые владыки, царственные главари-людоеды, приобщали нас к своему кретинскому образу жизни, преподавали суровый урок жившим в тепле и сытости посреди хаоса. Тиете и ты, фантоша, представьте, что у вас вместо рук и ног — шесть двадцатифутовых бионических ходуль, а голова может вращаться вокруг своей оси, как долбанный пропеллер… Представьте, что на убогих ходулях вы, как и вся ваша родня, десятилетиями пытаетесь покинуть живое море, своими течениями постоянно выносящее вас из ульев и тянущее к зонам кормёжки, где для людей-немутантов нет ничего съедобного. Где вам не дают подохнуть от голода только летающие роботы, что таскают продукты из запасников городов-крепостей. Представьте миллиарды уголовников, генной инженерией доведённых до скотского состояния, вооружённых клешнями, без усилий вскрывающими ваш лучший бронекостюм… Каждый день ваших мучений вас насилуют на ходу множество раз; рано или поздно вы начинаете считать, что этот процесс — просто этап вашего взросления, вы смиряетесь, вы перестаёте замечать, что с вами делает живое море. Представьте, как мысленно благодарите вечноследящих экспериментаторов за то, что они додумались своей отравой стерилизовать всех тех животных… И тут же проклинаете, ху-ху, потому что никому не пришло в голову оставить гадёнышей импотентами.

От этих слов Тиете передёрнуло, и она с жалостью посмотрела на Джутто.

— Нет-нет, потом всё было гораздо лучше, — поспешила заверить хинголийка. — По прошествии множества лет, что я провела в бреду, приспешники правящих криминальных семей выловили то, что от меня осталось, вернули обычные конечности и, наконец, выдали замуж за Кванго, милого и небедного паренька с нормальными генами. Жизнь с ним в подземном подобии простого человеческого жилища, да ещё и со всеми удобствами, показалась мне верхом блаженства… В те годы все, чей мозг не атрофировался, обсуждали перемещение обитателей планет системы в большие космические сундуки и дружно гадали, скоро ли наступит пора отправлять на вожделенные корабли переселенцев с Хингола. Поддавшись общему настроению, я тогда совершила лучший поступок в своей жизни — уговорила муженька не заводить пока детей, а заняться этим, когда после массовой эвакуации мы окажемся подальше от ненавистной планетки… Ну, дальше известно, как обернулись дела. Выходцев из городов-крепостей фантоши-десантники ежечасно забирали тысячами, оставляя горы трупов никрийцев на месте так называемых "спасательных операций". Подчиняясь крайне благородным и гуманным приказам, смазливые машины словно вырывали с мясом одно общество из окровавленных объятий другого, как тебе такое? Кванго бессмысленно погиб; за несколько лет дурачок сильно привязался ко мне и изо всех сил старался защитить, но в тот раз у него не было никаких шансов… А те каютки, в которые нас, "спасённых", засунули на бортах многих броненосных лайнеров, по размерам были схожи с жильём в хинголийском подземелье, как будто кто-то мог этому порадоваться. У всех, кого я знала, кого я спрашивала, наш новый дом в космосе с первого дня вызывал чувства тоски и злости… Позднее, захватив корабли, мы были способны нанести всему флоту непоправимый урон, расстреляв скопления пассажирских посудин или разворотив хранилища ресурсов. Кто знает, если бы повезло, могла бы заодно сдохнуть и вся проклятая верхушка внешнего, межпланетного правительства. Экспериментаторы горели бы в ядерном огне...

— СУЩЕСТВОВАНИЕ ФЛОТА НЕОБХОДИМО, — голос эгзестиса эхом блуждал по необъятному парку. — ГОВОРЮ, КАК ТОТ, КТО САМ ПРИ ЖЕЛАНИИ НАШЁЛ БЫ СПОСОБ ОБОЙТИ ЗАПРЕТ И РАЗНЁС В ЩЕПКИ ЭТО СБОРИЩЕЕ БЕЗДОМНЫХ ОБОРВАНЦЕВ… ПРИСУТСТВИЕ НЕУДАЧНИКОВ УСПОКАИВАЕТ. КОГДА ТЫ НАСЛАЖДАЕШЬСЯ УЮТОМ В СВОЁМ ТЁПЛОМ ДОМЕ, ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ЛУЧШЕ ВЫКИНУТОЙ НА УЛИЦУ СОБАКИ, ЗАВЫВАЮЩЕЙ СНАРУЖИ ОТ ГОЛОДА И ХОЛОДА?

— Нанеся тяжёлые повреждения судам нескольких флотилий, вы обрекли бы всё оставшееся население вашей системы на медленную смерть, — тихо добавила Тиете. — Они не должны поголовно нести ответственность.

— Часть из нас считала, что должны, — улыбнулась Джутто. — Но из-за разногласий момент был упущен, и нашей наспех созданной армии пришлось искать укрытие в небесах и недрах покинутых планет… Тогда же я познакомилась с Яни, прямо на борту "Хайка". Дорогуша не был среди первых зачинщиков мятежа, однако, искренне желал отомстить за убийство жены и доченьки. Да, знаю, отмщение за родных на фоне творившегося в ту пору запредельного по вычурности шлака тебе покажется банальной мотивацией, но всё же… Жажда мести была одним из мощнейших двигателей нашей борьбы.

Ты наверняка не в курсе, но в городах-крепостях все нарождавшиеся поколения обучались одним лишь рабочим профессиям. Узнав, что судьбу собственных шкур вверяют тем, кто ничего опаснее вилки в руках не держал, прозорливые главари Хингола приказали своим прихвостням тайно обучить военному делу многих попавших к ним в лапы молодых парней из числа горожан. Янгон оказался прекрасным учеником, потому и был впоследствии избран одним из сотен командиров восстания… Теперь я лишилась и его, и всех союзников, а скоро, вполне может быть, сама сложу здесь кости. Но, несмотря на всё пережитое, одно могу сказать точно. Я до безумия рада, что Хингола, главарей и живого моря больше нет, ху-ху...

Хрипловато рассмеявшись, Синеструм перестала донимать офицера, и тёмное пространство погрузилось в относительную тишину, нарушаемую лишь вулканическим гулом да скрипом декоративных парковых конструкций. Сверху на путниц молча пялились гигантские пустоголовые паяцы, а светящиеся голографические призраки, преимущественно женской внешности, что расхаживали тут и там по скверу, в гнетущем безмолвии выполняли свои привычные действия. Одни в ненавязчивой текстовой форме сообщали об акциях, рекламировали азартные игры и выпивку; другие, не меньше сорока футов ростом и полуобнажённые, медленно двигались по переулкам среди некогда нарядных фасадов, зазывно двигая бёдрами, чувственными танцами разогревая несуществующих посетителей.

— Когда-то я слышала, — поглядывая по сторонам, пробормотала Тиете. — Что особенно обильные человеческие жертвоприношения могут повредить саму нашу реальность. Могут навлечь страшную беду на виновника смертей… И чем больше жертв, тем безжалостнее будет расправа. Но… Два триллиона человек, использованных в качестве расходуемой биомассы… Кому и зачем понадобилось такое?..

"СЛЕДИ ЗА СВОИМ ЯЗЫКОМ, — запылало предупреждение в окне внутримасочного чата каэлийки. Подождав пару секунд, Сверло начертал ещё несколько туманных строк. — ТЕБЕ ЛУЧШЕ НИКОГДА НЕ ЗАДАВАТЬ ПОДОБНЫХ ВОПРОСОВ, НИ С КЕМ НЕ ОБСУЖДАТЬ И ЗАБЫТЬ НЕМЕДЛЕННО ТО, ЧТО Я СЕЙЧАС НАПИШУ. ИТАК, ДЛЯ ЧЕГО В МИРЕ СОТВОРЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ УЖАСНЫЕ НА ТВОЙ ВЗГЛЯД И ВНЕШНЕ БЕССМЫСЛЕННЫЕ ВЕЩИ.

Я ОБЪЯСНЮ НА ОБРАЗНОМ ПРИМЕРЕ, ПЕРЕВАРИТЬ КОТОРЫЙ ТЕБЕ БУДЕТ КУДА ЛЕГЧЕ, ЧЕМ ПОНЯТЬ ОКРУЖАЮЩУЮ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ… ВООБРАЗИ, ЧТО ТЕБЕ ПО НЕКОЕЙ ПРИЧИНЕ ДОВЕЛОСЬ ЛЕПИТЬ КУВШИН. ЛЕПИТЬ ИЗ КУСКА ОБЫЧНОЙ ГЛИНЫ, КОТОРЫЙ, ОПЯТЬ ЖЕ, ТЫ САМА И РАЗДОБЫЛА. ТРУДЯСЬ, ТЫ ВЕРИШЬ, ЧТО ДЕЛАЕШЬ ИЗ БЕСПОЛЕЗНОГО, БЕСФОРМЕННОГО КУСКА ТО, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО; ВЕРИШЬ, ЧТО ДЕЛАЕШЬ ЛУЧШЕ, ПРИДАВАЯ ГРУБОМУ КОМКУ ГЛИНЫ СОВЕРШЕННЫЙ ВИД ИЗЯЩНОГО СОСУДА. ТЕБЯ НЕ ПОСЕЩАЕТ МЫСЛЬ, ЧТО ГЛИНЯНАЯ МАССА УЖЕ БЫЛА СОВЕРШЕННОЙ, БЕЗ ТВОЕГО УЧАСТИЯ. ЧТО, ВМЕШИВАЯСЬ И ДЕФОРМИРУЯ ПОДАТЛИВЫЙ МАТЕРИАЛ, РАЗРУШАЯ ВНУТРЕННИЕ СВЯЗИ И МЕНЯЯ МЕСТАМИ СОСТАВЛЯЮЩИЕ, ТЫ ПОРОЖДАЕШЬ ТОЛЬКО БЕСПОРЯДОК… ТЫ ДАЖЕ НЕ ЗАДУМЫВАЕШЬСЯ НАД ЭТИМ И ВСЁ ТВОРИШЬ СВОЙ КУВШИН, КРУТИШЬ ЕГО НА ГОНЧАРНОМ КРУГЕ ВРЕМЕНИ… А ЗАТЕМ В САМОЙ СЕРДЦЕВИНЕ СВОЕЙ ЛЮБИМОЙ ГЛИНЫ, НАД КОТОРОЙ ИЗДЕВАЛАСЬ ВО ИМЯ ВЫСШЕГО БЛАГА, ТЫ ВНЕЗАПНО НАТЫКАЕШЬСЯ НА НЕЧТО… МЕРЗОСТНОЕ. МОЖЕТ, НА ЧЕРВЕЙ. МОЖЕТ, НА МАЛЕНЬКИЙ РАЗЛАГАЮЩИЙСЯ ТРУП. МОЖЕТ, НА ПОЛОСТЬ, ЗАПОЛНЕННУЮ КОЛЮЧИМИ ОПИЛКАМИ. СЛОВОМ, ТЫ НАХОДИШЬ ХАОС, КОТОРЫЙ СОТВОРИЛА НЕ ТЫ. ЧТО БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ В ТАКОЙ СИТУАЦИИ? ПРИТВОРИШЬСЯ, ЧТО НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛА И ПРОДОЛЖИШЬ ЛЕПИТЬ ЧТО-ТО, ЗАВЕДОМО УЩЕРБНОЕ? ВОЗМОЖНО, БРОСИШЬ РАБОТУ И РАЗОБЬЁШЬ СТОИВШИЙ ТЯЖКИХ ТРУДОВ КУВШИН? ИЛИ ЖЕ НАЧНЁШЬ КОВЫРЯТЬСЯ В СРЕДОТОЧИИ ПРОБЛЕМ, НАДЕЯСЬ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ОБНАРУЖЕННОЙ ГРЯЗИ?..

СУТЬ В ТОМ, ЧТО ЛЮБЫЕ ТВОИ ДЕЙСТВИЯ ОКАЖУТСЯ ПРЕДСКАЗУЕМЫМИ. ТЫ НАСЛУШАЛАСЬ ИСТОРИЙ И ПРИДУМАЛА, ЧТО БЕЗУМЦЫ, ЧТО ПРОЛИВАЮТ ВЕЛИКУЮ КРОВЬ, ДЕЛАЮТ ЭТО ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО РАДИ ПРИВЛЕЧЕНИЯ СМЕРТОНОСНОГО БЕДСТВИЯ… НО ЖЕРТВЫ ТАК ЖЕ ИДЕАЛЬНО ПОДХОДЯТ, ЧТОБЫ СБИТЬ ЕЩЁ БОЛЬШЕЕ БЕДСТВИЕ С ТОЛКУ. ВИДИШЬ ЛИ, НАЙДЯ ГНИЛЬ В СВОЁМ ТВОРЕНИИ-РАЗРУШЕНИИ, ТЫ НА КАКОЙ-ТО МИГ РАСТЕРЯЕШЬСЯ. И ОСЛАБИШЬ БДИТЕЛЬНОСТЬ. ЭТО ВСЁ".

"Ты странный", — письменно ответила Тиете, и эгзестис удалил своё сообщение вместе с её комментарием.

— Ну? — Джутто, по-прежнему шедшая рядом с каэлийкой, выжидающе смотрела ей в глаза.

— Что? — не поняла та.

— Осталась только ты, бледная тень былого, беглое дитя Каэлы, — пафосным тоном объяснила хинголийка. — И твой великий путь. Северная оконечность парка граничит с моллом, от него до склада рукой подать, и сворачивать никуда не нужно… Я веду вас обеих спокойной и безопасной дорогой и хочу, наконец, услышать всю эту историю, в финале которой меня саму ждёт спасение и всё такое… Желаю узнать, как ты докатилась до жизни скиталицы. Начинай же, а мы послушаем!

Офицер взволнованно вздохнула и на всякий случай ещё раз огляделась, используя стереокамеру Каро. Суетящиеся толпы молчаливых голограмм затрудняли поиск возможного противника, но на путешественниц, пока они пробирались через сквер, так никто и не напал. Механизированные скелеты где-то затерялись, из представителей искусственной жизни в округе наблюдались только мелкогабаритные летающие машины, что, подобно птицам, крупными стаями парили в вышине под самыми сводами парка.

— Не то чтобы я против, да и Каро сейчас не нуждается в моей помощи. Но ведь Сверло тоже услышит.., — начала было упираться Тиете. — Я бы не хотела говорить при нём о некоторых вещах.

— НА ВСЕЙ ПЛАНЕТЕ ТЕБЕ НЕ НАЙТИ ЛУЧШЕГО СЛУШАТЕЛЯ, ЧЕМ ВЕЛЬТАЦИД. ОН НАЗЫВАЕТ СЕБЯ СВЕРЛОМ, ОН МОЛОД, ЦЕЛЕУСТРЕМЛЁН, И ЕГО ЛУЧШЕЕ ДОСТИЖЕНИЕ — УПАДОК И ГИБЕЛЬ КАЭЛИЙСКОЙ ИМПЕРИИ, — остановившись и поклонившись путешественницам, прорычала одна из встречных голографических девушек. — ЕЩЁ ОН НЕ БРЕЗГУЕТ ИНФОРМАЦИЕЙ И ВСЕГДА СТРЕМИТСЯ УЗНАТЬ ЧТО-ЛИБО, ДАЖЕ ГЛУПЫЕ СКАБРЕЗНЫЕ СПЛЕТНИ МНОГОВЕКОВОЙ ДАВНОСТИ.

— Смотри, уже двое с нетерпением ждут твоего рассказа, — поторопила каэлийку Синеструм. — И искренне верят, что он окажется намного красочнее, чем самые замороченные откровения Микаро.

— Не буду спорить… Что же, — Тиете прищурилась, вспоминая события, со времени которых минули целые эпохи. — Многие из моих воспоминаний давно стёрлись, и даже передовые лорелеанские технологии не смогли вернуть то, что исчезло, затерялось в глубинах вековечного сна… То, что я помню наверняка — если ты, Джутто, в самые тяжёлые времена страдала от абсурдного переизбытка внимания к тебе, то история моего путешествия — это история невыразимого одиночества.

***********

Всё началось на золотой планете с лазурными водами и ясным небом, на моей Родине — Ноа, началось ещё одиннадцать тысячелетий назад… В ту пору скопление Диора Энойче ещё не было достигнуто нашими зондами, поэтому звезда великой империи по-прежнему сияла и согревала цветущее поле цивилизаций вокруг Каэлы. Я, родившаяся в то спокойное время, происходила из хорошей, богатой семьи; граждане столицы, в большинстве своём — титулованные дворяне, жили на доходы с колониальных земель, на праздных ноанцев трудились миллиарды крепостных, обитавших в подвластных аграрных мирах. Дети богачей получали особое образование, поступали на службу к вице-императорам и занимали престижные должности управляющих колониальными государствами, континентами и даже целыми планетами… Но, в отличии от тех молодых столичных господ, я отвергла судьбу нахлебницы, обещавшую лёгкую жизнь в роскоши и излишествах, и, будучи исполненной незрелых грёз о странствиях, выбрала для себя нечто совсем другое. Окончив престижное учебное заведение, о котором ничего не помню, я в должности квартирмейстера, помощницы третьего главного штурмана, ступила на борт пусть не самого выдающегося, но уж точно одного из быстроходнейших ноанских линейных кораблей-носителей, на борт белоснежной "Алвы-Каэлады". Экипаж корабля состоял из трёх тысяч биоофицеров, которыми руководили главные штурманы, контроль же над наиболее сложными системами судна по традиции был доверен искусственному капитану. Люди управляли линкором тремя командами, во время длительных походов сменявшими друг друга каждые пять лет.

Ещё, кроме внушительного парка кораблей-разведчиков, на последнем из которых мы с Каро прибыли на Вельту, борт вмещал сразу четыре эскадрильи истребителей и два других воинских формирования. На носовых палубах квартировался отдельный учебный корпус ноанской имперской космопехоты, двадцать тысяч молодых кадет привыкали к флотской жизни, чтобы по окончании обучения уступить место новым двадцати тысячам… В десантных отсеках хранилась небольшая мехатронная межсистемная армия, всего четыреста тысяч, как ты бы сказала, фантош, уложенных компактно.

Высокая должность на образцовом корабле — это не только отсутствие тяжёлого физического и умственного труда, но ещё и огромная ответственность. У меня тогда было более сотни одних только органических прямых подчинённых, среди которых находились и дисциплинарная команда, и группа снабжения. "Алва-Каэлада" часто ходила в соседние и дальние планетные системы через главные врата Постума, но всегда скоро возвращалась на околоноанскую орбиту… На борту, по прибытии корабля к родным берегам, каждый раз начинались смотры кадетской выучки и парады дивизий мехатронного войска, на люкспалубах проводились бесконечные встречи чиновников и банкеты; все двадцать тысяч отборных красавцев-кадет должны были ежедневно щеголять яркими мундирами, боевым роботам надлежало похваляться оружием и панцирями последнего образца, да и от гиноидов-любовниц, живших общинами на технических палубах, требовалось выглядеть свежо и очаровательно. Посему, за каждодневными заботами, связанными с обустройством мероприятий и доставкой, я не могла самолично следить за перемещениями судна. Этим занимались мои группы звёздных навигаторов.

— Я когда-то читала о гигантских судах нашей бывшей метрополии… Уверена, из каждого такого вышел бы шикарный, просторный улей для многих миллионов самых взыскательных людей, — воодушевилась Синеструм. — Конечно, идиотские мысли о заполнении всего доступного пространства живыми телами не посещали меня в детстве, и в старых сказках о непобедимых космолётах Каэлы таились другие, более привлекательные сюжеты… Почему бы Тиете не рассказать нам про Дворец? Он был на белом корабле? Какое он носил имя?

— Линкор действительно был очень вместительный, с сотнями палуб и тысячами орудий, — офицер согласилась с хинголийкой. — Крайне прочный и приспособленный для самых дальних путешествий. В нём, как и в некоторых кораблях такого класса, существовал небольшой Дворец. В огромном сферическом хранилище в недрах "Алвы-Каэлады", за множеством слоёв драгоценных оболочек покоился Дворец Тристифия, сияющий во тьме, подобный тёмно-сапфировой луковице или бутону прекрасного цветка. Ни я, ни кто-либо другой из экипажа никогда не видели его, кроме как на снимках, никогда не стояли на порогах его хрустальных башен, посему о внутреннем убранстве этого изысканного сокровища я ничего сказать не могу.

— Ох, неужели мы, самые низы, так и не узнаем, в какой роскоши жили величайшие из владык рода людского… Хотя, надежда есть всегда, правда? Что же происходило дальше? — спросила Джутто, стараясь в полумраке не налететь на Каро. — Как ты оказалась настолько далеко от дома?

— А дальше минула череда полных рабочей рутины лет, в течение которых я считала, что обрела то, к чему стремилась… Однажды мне пришло письмо от родителей, в котором были поздравления с началом моего первого длительного похода в такую даль, какая мне и не снилась. Конечно, я знала о том, что все трюмы судна с недавнего времени до верху полны провиантом, и такелажные склады загружены сменными деталями для корабельных надстроек, но до последнего была уверена, что готовится очередной пятигодичный облёт всех злачных закоулков Каэлы. Сомнения мои развеялись лишь тогда, когда на борт, в существующую специально для них обособленную часть корабля с самыми высококлассными каютами и автономной инфраструктурой, поднялась группа детей-избранников со свитою из многочисленных лакеев и телохранителей. Кораблю, как оказалось, предстоял очень долгий межгалактический перелёт, это вам не месяц пути от "Круитли" до сего проклятого места. Линкор транспортировал подростков и их будущую драгоценную обитель за самые дальние рубежи владений империи, чтобы сделать колонией Каэлы один из обнаруженных человеческих миров.

Дети-избранники, вместе с нами покидавшие Телларо, принадлежали одной из высших каст, лига которых бессменно стояла во главе нашего общества, они являлись младшими отпрысками самой верхушки власти — вице-императорских семейств.

— Они были сладенькими… В смысле, красивыми?

— Да, но… Простых обывателей отталкивала их красота, — Тиете понизила голос. — Обитатели Дворцов тысячелетиями развивались уединённо, они сами и их юные потомки мало походили на каэлийцев… Да и просто на людей из плоти и крови тоже. Черты лиц наших знатных гостей были излишне правильными и в то же время упрощёнными, похожими на лица статуй; идеальные атлетичные тела же, по слухам, в угоду требованиям предстоявшей церемонии, были практически одинаковыми и лишёнными половых признаков. Молчаливых, сереброволосых, похожих друг на друга подростков обоих, пока лишь условных, полов вела общая судьба. Судьба будущего обладателя Ключа от прекрасной Тристифии — для достойнейшего, судьба его новой семьи — для покорившихся. То были не люди, но заготовки, созданные всемогущими дворцовыми машинами из благородного генетического материала, эти обезличенные существа стояли в конце очереди из наследников, они не имели права бороться за престолы своих родителей, но, чтобы выжить, всё же должны были обрести власть… Ценою жизни других. Подростки, взращённые в стальных лапах дисциплины, с младенчества состояли на воспитании и обучении у бездушных дворцовых интеллектов; избранников с пелёнок готовили только к одному — к долгой церемонии, в течение которой отпрыски разных семей должны были уничтожать и подчинять друг друга. В период многолетнего полёта всех претендентов ожидали турниры и смертельные поединки… Вице-императорские семьи обладали исключительным правом следить за жестокими играми извне сокрытого в линкоре обособленного мирка. Кровавые состязания оставались почитаемой традицией в каэлийском обществе; по окончании церемонии из тысячи избранников обычно выживал один сильный и жестокий лидер, сохраняла жизни и группа примкнувших к нему, занимавшая впоследствии высшие дворцовые должности. Биослуги детей-избранников, набиравшиеся из числа потомства влиятельнейших чиновников и богачей Телларо, становились биослугами вице-императора. Производилась коронация, и новому владыке становился доступен Ключ — таинственный многофункциональный предмет, позволявший управлять не только самим Дворцом, но и капитаном его корабля-носителя. Насколько я помню, все Ключи находились в одной специальной сети...

— И колонии в результате оказывались в подчинении у бессердечного гомункула-убийцы? — не унималась Джутто. — Замечательно.

— Личность, чувства и прочее, не связанное с навыками борьбы и выживания, отсутствовали у той молодёжи за ненадобностью, всё лишнее только мешало им побеждать… После обретения Ключа и трона обучение возобновлялось, машины изменяли бывшим детям-избранникам тела, и для молодого вице-императора начиналась совсем другая жизнь, полная развлечений и наслаждений, виртуальных и реальных. Многие столетия его дальнейшего безмятежного правления — словно компенсация за то, через что ему пришлось пройти в юности… В моём же случае далёкий новый мир так и не дождался ни Дворца, ни своего владыки; все дети на веки вечные остались избранниками. Почти такими, какими я их и запомнила — маленькими и безликими, коконами возможных властителей, что плотными колоннами молчаливо шествовали к шлюзам своих палуб и навсегда исчезали за тяжёлыми створками дверей.

"Алва-Каэлада" готовилась уйти в четырёхсотсемидесятилетний рейд к периферийным скоплениям Меи — ближайшей карликовой спутнице нашей галактики. От Лорелеи те далёкие берега тогда отстояли почти на десять тысяч световых лет, сейчас они уже слегка приблизились. Наш линкор прошёл за год сквозь три сотни порталов, причём, пройдя на Постуме через первые врата, мы через сутки вынырнули уже на задворках Туманности Андромеды. Цепочка остальных порталов составляла единый путь, летевший в межзвёздной черноте, разделяющей галактики. Сверхпространство сократило долгий вояж во много раз, но последний отрезок пути вёл к уже колонизированному скоплению. "Алва-Каэлада" свернула в сторону и должна была преодолеть остаток дороги своим ходом, а это, как я уже говорила, больше четырёх с половиной сотен лет полёта. Линкор-носитель с помощью работавшего без перерывов модуля-путеукладчика вывешивал в кильватере свежесобранные врата и охрану для них, создавая новую ветвь маршрута, возвращение по которой было бы делом всего нескольких дней. К тому же, в конечном пункте нашего назначения, на открытой зондами населённой планете, что называлась Хонуа, инженеры планировали собрать сверхмощный портал, способный отправить наш прекрасный корабль напрямую к дому, на ноанский спутник.

— А разве зонды не могли делать за вас и другую грязную работу? — удивилась Синеструм. — Почему бы им самим не вешать врата у всего полезного, что отыскивалось?

— Те поисковые роботы были довольно компактными, всегда летали налегке, и у них в багаже не водилось ничего, что касалось бы сверхпространственных перемещений, — пояснила Тиете. — Есть же простые меры предосторожности. Там, где летали зонды-первопроходцы, у империи не было власти, зато изредка попадались аппараты враждебных развитых народов. Представляете, если бы технология порталов попала в руки потенциального противника? Конец Каэле мог бы наступить намного раньше… Мы заботились о безопасности, потому все уже созданные пути через пустоту тщательно охранялись боевыми станциями.

— Через абсолютную пустоту… И ты провела на палубах гигантского корабля полтысячи лет, не видя даже света звёзд?

— Нет, это звучит слишком драматично. Позади линкора всегда сияли яркие спирали нашей галактики, столкнувшейся с соседней, прямо же по курсу медленно росло блёклое и мутное пятно Меи. На самом деле, наша суровая полувоенная экспедиция мне всегда напоминала обычный космический круиз. Корабли периода заката Каэлы были действительно огромны и больше походили на города, — Тиете наморщила лоб. — Чистые города с минимумом бионаселения и шикарной архитектурой… Чернота за прозрачными стенами никого не тяготит, если вместо неё проецируются яркие трёхмерные пейзажи родного мира. Линкор-полис, в котором я прожила столько лет, мой второй дом… Романтика полного уединения, отсутствие внешнего контроля — что может быть лучше? Но, оглядываясь назад, могу признать, что всего каких-то пять сотен лет автономного путешествия, в ночи вечной или среди звёздных огней, нашим бывалым космоплавателям уже казались серьёзным перебором. Через корабельные порталы не только сменялись кадеты; офицерский состав, избалованный технологиями, во время десятилетних отпусков и увольнительных в пятилетки службы мог отлучаться домой, и я в ту пору множество раз виделась с родителями… Благодаря всевозможным удобствам годы жизни на борту пролетали, словно дни. Безмятежные мгновения не задерживаются в памяти, да невелика потеря относительно прочего… Я ухитрилась забыть лица отца и матери, не говоря уже о том коротком отрезке времени, в котором уместились и моя жизнь до полёта к Хонуа, и само путешествие.

И всё же, половина тысячелетия в пути — это тот срок, за который перестаёшь понимать, куда и зачем ты вообще движешься… Потому мне было тревожно и казалось странным, что наш полёт однажды всё-таки завершился. Судно зависло на орбите, корабли-разведчики, коих у нас на борту было не меньше ста двадцати штук, начали облёты, сброс спутников позиционирования и мониторинг всей поверхности планеты. На самом пригодном континенте роботы выкосили густой лес, освободив от него обширную равнину — подходящее место для посадки. Подняв большие воздушные волны, линкор сел, открыл аппарели и выпустил бригады пробудившейся мехатронной армии, которые, как им было положено, встали лагерем вокруг "Алвы-Каэлады". Прошёл период карантина и адаптации лёгких биоэкипажа к местному воздуху; конечно, вся наша команда ещё до первых своих экспедиций получила генетические улучшения, многократно повышающие иммунитет, карантин был нужен, чтобы мы сами ничем не заразили жителей Хонуа. Затем каэлийские послы встретились со старостами ближайших общин, не скрывавшими своей радости. Оказалось, что мы, пришельцы издалека, давно занимали почётное место в мифологии хонуанцев — поколения жителей гостеприимного мира сменялись в ожидании давно предсказанного зондами прибытия могущественных покровителей… Аборигены передали экипажу свои немалые, хоть и не слишком изысканные по нашим меркам дары и присягнули на верность империи, как издревле поступал любой благоразумный народ. Со стороны же новоприбывших юристы начали обычные процедуры по присоединению планеты к числу колоний.

Немного позже под сенью корабля была поставлена мобильная резиденция, окружённая сотнями тысяч боевых машин, готовых после предстоявшего отлёта "Алвы-Каэлады" приступить к службе в новом мире, столь непохожем на наш… Мире с чистыми, непривычными людям империи экосистемами, богатом ископаемыми ресурсами и плодородными территориями. Хонуа — экзотическая планета с экзотической изумрудной атмосферой, густой, как желе, от самой почвы до верхних слоёв пронизанной очень высокими мягкими растениями, похожими… На что?

— На водоросли-макроцистисы, — подсказала Каро. — Исходя из ваших описаний, госпожа.

— Да, может быть. Люди нашей новой колонии произошли, кажется, от каких-то амфибий, они были рослыми, раза в два крупнее обычного каэлийца, с грубой, бурой кожей и… В общем, непривычными для меня, никогда не сталкивавшейся с обитателями дальней периферии. Жили аборигены беззатейно, но довольно мирно, ведь пищи и прочего хватало всем; мы не нашли у них ни армий, ни развитых городов, ни сложных инструментов… Кто-то из местных жил за счёт натурального хозяйства, другие пробавлялись охотой на поражавших размерами, но вместе с тем лёгких тварей, изобиловавших в небе. Ещё я помню, что, когда у хонуанцев наступала пора отдыха, они вместо сна иногда бродили по колышущимся степям, на ходу неспешно загребая вязкий воздух могучими руками.

Разобраться как следует в их быте мы не успели, ибо пробыли на планете совсем недолго, несколько стандартных месяцев… За это время перед носом линкора был уничтожен ещё один лесной массив, на его месте строители возвели пирамидальный пьедестал с усечённой вершиной. Закреплённый на нём эллиптический обруч, как же он был огромен… На Постуме, спутнике мира Истока, похожие врата терялись среди нагромождения других техноконструкций, но там, на Хонуа, с проплывающими внутри эллипса облаками, они выглядели поистине монстроузно.

За тот же период были выгружены собранные внутри корабля заводы робототехники. По шаблонам, снятым с дикарей, создавались детали новой внешности для солдат армии, ставшей хонуанским гарнизоном. Медицинская лаборатория обеспечила прививками от всех обнаруженных болезней не только нас, но и аборигенов. Разведчики развозили по населённым пунктам ящики с полезными инструментами и охотничьим оружием, с книгами, с роботами-ассистентами. Группе местных добровольцев дворцовый интеллект с помощью своих машин улучшил строение тел; не изменившись внешне, испытуемые стали в разы легче и могли плавать в воздухе, как в толще воды… Можете считать это примером заботы каэлийцев о своих подданных. Все те примитивные и недолговечные люди, ждавшие перемен, благодаря появлению связи с Каэлой могли сказочно разбогатеть, могли выйти на новый этап развития и зажить в городах. Торгуя сырьём и экзотикой, принимая туристов и пропуская грузы, планета через семь-восемь поколений её жителей стала бы одним из довольно зажиточных наших владений вообще и ведущей колонией в Меи.

Дикари от масштабных действий и обещаний новых владык были в полном восторге, их вековые ожидания, казалось, окупились сполна. Вокруг линкора не утихали строительные и прочие работы, но в тысячах селений продолжались празднования в честь каэлийцев. Мы, биокоманда, тоже расслабились и не спешили покидать зелёную и безмятежную Хонуа, где каждого гостя из Каэлы почитали, если не как императора, то как доброго и щедрого мецената точно… Большинство из нас никогда не были на планете с таким чистым воздухом, с таким разнообразием живых существ. Члены экипажа отправлялись в экспедиции по девственному миру, присылая оставшимся подле корабля и гостившим у родных снимки и записи чарующих ландшафтов. Я, как и прочие офицеры, была на отдыхе и вместе с несколькими моими особыми подчинёнными путешествовала по отдалённым от места посадки берегам одного из пресноводных океанов. Молодая и, подобно всем ноанцам, пресыщенная удовольствиями, я гналась за новизной и перенимала у туземцев их разнообразные сексуальные практики… Кроме того, я увлекалась оргиями, а что может быть прекраснее оргий среди поражающих воображение пейзажей? Мы, группа физически идеальных женщин и мужчин, в объятиях друг друга наслаждались нашим лучшим и последним отдыхом, но и его время, увы, вскоре подошло к концу.

Огромные магистральные врата прошли все необходимые проверки, постоянный биоэкипаж был отозван на судно-носитель и начал готовиться к отбытию домой… "Алве-Каэладе" предстоял один промежуточный выход из червоточины где-то на свежесозданной ветке пути, там планировалось выгрузить Дворец. Меня же в день отправления линкора на борту так и не дождались. Корабль-разведчик, тот самый, находился в полном моём распоряжении, я никуда не торопилась и рассчитывала переместиться на Постум месяцем позднее — непродлённый после прибытия на Хонуа контракт и ввод в эксплуатацию большого портала позволяли мне вернуться в столицу и без корабля-города. Ах, как же просто всё было, когда мы считали побеждённым одного из наших самых могущественных врагов — демона расстояний...

— Бросить коллег и потеряться на невероятных и нетронутых просторах — мне даже сложно представить такое… Но ведь тебя, пожалуй, дома ждали не только объятия родителей? — вопрошала Синеструм, на ходу незаметно подбирая с пыльного пола непримечательный бетонный обломок прямоугольной формы, лежавший среди множества ему подобных. — Тяга к свободе пересилила жажду признания, или что?

— Если в двух словах, всё верно. Конечно, такой долгий поход был весьма значимым для карьеры, — Тиете увлеклась рассказом и плохо следила за движениями своей попутчицы. — По возвращении некоторых членов команды ждали новые, более доходные должности. При желании я смогла бы покинуть "Алву-Каэладу" и стать штурманом судна поменьше, вроде арьергардного корабля эскорт-армады… Может, даже эскорт-армады великого Гласкубуса, в рядах которой несла бы свою образцово-показательную службу и присутствовала на всех околостоличных куадрильях и маршах. Мои отец и мать, знавшие и понимавшие только образ жизни ноанских дворян и никакой другой, радовались бы и благодарили судьбу, деньги и связи сыпались бы на штурмана Кай, как из дырявого мешка… После такого появляются мысли о свадьбе… Меня выдали бы за мужественного генерала, за годы службы не видавшего корабельного пушечного залпа, боевого залпа, ибо вся его служба была одним сплошным парадом, ни разу не выходившим за границы нашей тихой гавани — Каэлы.

Но всё это — лишь фантазии, старые фантазии моих покойных родных. Я уже говорила об этом — богатство, светская жизнь, лицемерие — то был чуждый мне путь. Я желала находиться на дальних рубежах империи, а не упиваться избытком благ в её сияющей сердцевине, словно что-то с самого раннего детства предостерегало меня, просило держаться как можно дальше от мира Истока. Предчувствие, если это было оно, не покидало меня и в новой колонии… Медля с возвращением домой, я хотела отсрочить весь калейдоскоп из чинуш, интрижек и банкетов на максимально возможное время.

С другой стороны, само нахождение на изумрудной планете дарило море эмоций, это было то удовольствие, которое совсем не хотелось делить с триллионами будущих туристов и мигрантов. Я, наверное, представляла, как разрушается гигантский обруч и другие, промежуточные, и люди империи забывают дорогу на Хонуа, не роют в ней ямы, не рубят больше её деревья...

— Тяга к экспедициям, забота о природе, что может быть похвальнее, — мечтательно вздохнула Джутто. В тот миг, пока Каро отвлеклась на грохот устроенного робопауками обрушения одной из гротескных голов, хинголийка с неестественной ловкостью и точностью расстегнула задний подсумок-чехол на поясе гиноида и заменила находившуюся там обойму ионисторов на подошедший по габаритам обломок бетона с прикреплённой к нему миной-липучкой. — Тебе впору гордиться собой, а не списывать всё на какое-то провидение.

— Спасибо тебе, Джутто… У меня было более чем достаточно времени, чтобы разубедить себя, но после всего пережитого я не могу не верить в судьбу.

— Простите, госпожа, — Каро, оглянувшись, прервала разговор женщин. — Я не спросила об этом, когда впервые слушала вашу историю… Команда имперского линкора-матки использовала предиктивную установку перед отлётом?

— Скорее всего… Да, они использовали, но.., — каэлийка нахмурилась, с трудом вызывая из небытия размытые воспоминания. — На моей памяти это был единственный случай, когда предсказанное диаметрально расходилось с реальностью. Может, из-за того, что снаряд запускали прямо внутри корабля, ближе ко Дворцу, так как пеклись о его сохранности.

— Интересно, что за образы тогда получила машина?

— Интерпретатор Тристифии мог без труда обработать предречение и передать его всем, кто хотел побыть в роли толкователя, но мне визуализацию так и не переслали. Не положено было без продления контракта, или я сама не захотела её видеть, кто знает… Вместо этого, пребывая не у дел в разведчике, я несколько ночей подряд в перерывах между соитиями слушала отрывки споров, разгоревшихся среди членов экипажа относительно смысла того предсказания. Я слышала, как главные штурманы снова и снова возбуждённо говорили про "обезумевший космос" и открывшуюся за ним новую, ещё не обнаруженную планету, населённую людьми.

Отлёт отложили, чтобы провести совещания и загрузить на борт половину мехатронного войска — предсказанному миру понадобился бы собственный каэлийский форпост, а возведению его могла предшествовать тяжёлая битва. Мне тоже приказали вернуться на мостик, ведь по закону первой реакцией на важное пророчество была общая мобилизация, но я считала свою работу выполненной и не желала ничего слушать. Устроила скандал, запретила возвращаться подчинённым… Да, другому такое грозило серьёзными штрафами и даже трибуналом, но я, потомок уважаемой ноанской семьи, была в ту пору капризной девчонкой, которой многое дозволялось.

После переподготовки медлить с отправлением из-за группы разбежавшихся по планете восторженных дураков, разумеется, никто не стал. На рассвете последнего дня в гигантском эллиптическом обруче заплескалась яркая мембрана, линкор задраил аппарели и включил двигатели, повиснув над посадочной пустошью. Я и мои партнёры, восемь человек, наблюдали отбытие "Алвы-Каэлады" на закате дня предыдущего, расположив разведчик на галечном океаническом берегу, довольно далеко от ближайшего… Рыбацкого посёлка, вероятнее всего.

На экранах мы видели, как линкор плавно, миля за милей, погружается в пульсирующую мембрану. Как и всё остальное, что перемещалось таким способом, корабль должен был сначала попасть в промежуточную зону — место, где… Э-эм...

— Оно создавалось между двумя и более работающими порталами, и, теоретически, находилось вне нашего пространства-времени, — помогла гиноид. — Промежуточная зона — это сама червоточина, тоннель, каким он видится и ощущается изнутри наблюдателем. Когда все связанные с зоной врата отключаются, из неё исчезают и частицы, и волны, и сама она как-бы перестаёт существовать… Люди, грузы и корабли, завязшие в промежутках из-за аварий, никогда и никуда больше не возвращались. Но, как показало время, разрушительный сигнал в подобных условиях игнорировал любые законы науки, прекрасно сохранялся и мог годами ждать открытия очередного портала. Пожалуйста, продолжайте.

— Никто из нас, колонизаторов, не знал, что именно в эти часы вся обширная сеть сверхпространственных врат империи сектор за сектором начала выходить из строя. Никто не знал, что на каэлийскую столицу напало нечто, переместившееся из скопления Диора Энойче, не знал, что в системе Телларо кипит битва, и врата Постума уже разрушены. И уж точно никто не догадывался, что промежуточная зона стала обителью неизвестного сигнала, и тот взрывает порталы по всей Каэле. Если запасы энергии позволяли, на месте установки происходил опустошительный взрыв, а если нет — обручи просто отключались, и вся их электронная начинка выгорала дотла.

У нашего магистрального эллипса в тот раз энергии было всего на один запуск. Врата, находясь открытыми, приняли проклятый сигнал и перестали работать. Мембрана перехода в тот же миг схлопнулась, начисто, словно гильотиной, отрубив многомильную носовую часть "Алвы-Каэлады". Промежуточная зона тоже исчезла, Джутто, превратив в ничто и столь волнующий тебя Дворец Тристифию, и корабельный центр управления вместе с кадетским корпусом, и закрытые палубы, на которых подходили к концу состязания подросших детей-избранников… Все они просто взяли и испарились, не оставив и завитка дыма.

— Как, исчезли и всё? — негодовала Синеструм. Прежними незаметными движениями она вставила обойму в свой "Асистол". — Ты же так мало поведала мне о Дворце. Возможно, утрата оного, как и бездушных на него претендентов, была наименьшей из причин твоей скорби, но для меня, уверяю, такой исход — это настоящая трагедия, ху-ху.

— Твой интерес ко Дворцу похвален, — говорила, не оборачиваясь, Каро. — Но не беспокой госпожу попусту. Любой существующий ныне каэлийский Дворец — всего лишь миф, сказка, что сохранилась с седых времён, не более. Лорелеане веками искали хотя бы один из них, но напрасно — все сверхкорабли канули в лету, вместе с путешествиями через порталы.

Джутто в ответ печально протянула:

— Не злись так, фантоша. Мне с детства хотелось побольше услышать о том месте, лучшем месте для расставания навеки. Ну, знаешь, как последний пункт назначения… Или край света, быть может… Э-эм, Тиете?

— Корпус линкора уткнулся обрубком в землю и понемногу загорелся, затем была вспышка, и… И после неё камеры не передали нам ни единого кадра с места аварии. Хотя случиться могло всё, что угодно, я склонна думать, что потеря капитана и пожар нарушили работу машин, которые контролировали подачу топлива в судовые энергостанции, из-за чего произошёл поистине ужасный взрыв.

— Ого, — подобострастно заметила хинголийка. — Это, наверное, было похоже на ад.

— Сначала наступил жёлтый, ослепляющий рассвет… А через четверть часа я и мои подчинённые ощутили весь тот ад на себе, когда воздушная волна докатилась до океана, снося по пути леса и выдувая реки из русел, — опустив голову, Тиете смотрела на брусчатку под ногами. — Разведчик опрокинуло и долгие мили тащило вдоль побережья, всех летучих тварей унесло прочь, а когда мы кое-как пришли в себя, подоспело планетотрясение. Оно было сильнее, чем здешние, из-за тряски в небо взлетели целые облака гальки, забурлил отступивший от берегов океан, и многотонные брызги, будто мыльные пузыри, медленно поднялись в воздух. Как я убедилась позже, взрыв был такой силы, что испарил воду со всего полушария, заволок небосвод над ним расползавшейся радиоактивной тучей и сместил Хонуа с орбиты. Мой экипаж, форпост, разделённая мехатронная армия, половина ценнейшей биосферы колонии — всё оказалось сожжено и распылено. И вместе с тем, наши потери меркли в сравнении с трагедией местных жителей. Их дом, их родная и единственная Хонуа получила смертельную рану — ядерное облако через несколько недель должно было окутать планету целиком, уничтожив всю жизнь, а такое изменение орбиты рано или поздно привело бы несчастный мир к столкновению с одним из соседей по системе...

Если честно, мысли о неравноценности утрат начали посещать меня лишь спустя очень долгое время, когда я смогла более-менее оправиться от потрясения. В конце концов, у меня на глазах безжалостно расправились с теми, кто путешествовал со мною, кто угождал мне, и это зрелище… Всю вечность обратного полёта оно преследовало меня в кошмарах.

Ударная волна не убила всех аборигенов в окрестностях разведчика… Когда, после пары часов возни среди разбитого в хлам внутреннего убранства, я и моя группа всё же выбрались на воздух, хонуанцы ждали нас, окружив перевёрнутый корабль. Они появились довольно быстро, учитывая обстоятельства, потому я и решила, что судно остановилось невдалеке от рыбацкого поселения… Видимо, у рыболовов были не только плетённые хижины, но и крепкие погреба.

До сих пор не пойму, как… Но все те дикари откуда-то знали, что произошло на другой стороне планеты, хотя у них не водилось никаких средств дальней связи. Ещё, хотя ничего похожего никогда на их памяти не случалось, они прекрасно понимали, что ожидает всё живое на Хонуа в ближайшем месяце. Они притворились, будто хотят нам помочь, мы подпустили толпу к себе, превратившись в лёгкую добычу. При нас было оружие, и ребята отстреливались, но гуманоидов уже собралось неодолимое скопище… Затем нас схватили и прямо на месте учинили расправу. Все восемь последних каэлийцев, не считая меня, были казнены, для каждого нашёлся индивидуальный и крайне жестокий способ убийства. Я находилась в ступоре и не могла молить обозлённых несчастных о пощаде, но они и не требовали этого. Связав и бросив меня рядом с растерзанными трупами, люди Хонуа молча разбрелись в разные стороны от корабля… А вернулись они дня через три, когда меня, умирающую от жажды, уже всерьёз начали грызть местные насекомые.

В те дни я размышляла всё больше не о самой катастрофе или её причинах, а о том, как неожиданно и резко оборвалась моя связь с Ноа. Всегда, где бы не находился линкор, от Постума, от родного очага каждого из его команды отделяла только лишь волшебная дверь. Всего парой-тройкой недель ранее я говорила с матерью, а после того визита ежедневно откладывала следующий… И вот, вырвавшийся на волю демон расстояний в одночасье захлопнул и разбил дверь, непостижимо отдалив меня от дома. Лёжа среди покойников, я понимала, что, даже если чудом выживу и доберусь до столицы Каэлы, мои родители к тому времени давно состарятся и умрут. В довершение всего, как выяснилось потом, на всех оставшихся в моём распоряжении носителях скопилась масса снимков чего и кого угодно, кроме тех далёких, самых дорогих для меня людей. Мне больше не с кем было поделиться своими мыслями, со дня казни и до сих самых пор я не видела вживую ни одного каэлийца. А если ещё какой отряд и смог уцелеть после взрыва, то я о его судьбе ничего не знаю...

Обречённым мои переживания были неинтересны. Используя свои силы и мощь приведённых гигантских животных, толпа поставила разведчик обратно на опоры; после этого дикари унесли в его каюты восемь уже начавших гнить трупов, а грузовой отсек заставили объёмистыми корзинами с провизией. Я была освобождена и получила несколько коробок с рукописями на листах кожи — то, как мне сказали, были остатки хранилища знаний, которые хонуанцы трое суток собирали среди руин разрушенного лесного городка. Аборигены, ощущавшие пока ещё тихую поступь всеобщей погибели, пожелали сохранить немногие найденные записи — исторические, религиозные и что-то из фольклора, сохранить память о себе, и для этого им нужен был курьер. Находившиеся в великой скорби местные жители дали мне поручение вернуться к своим хозяевам и передать им, что каэлийцы навек прокляты народом Хонуа, погибшим по их вине. И мне пришлось поклясться, что их последняя воля будет исполнена, и слова проклятия достигнут Каэлы. Чтобы хоть как-то помочь, хотелось взять несколько хонуанцев с собой… Тогда ещё не было мыслей о запасе воздуха и энергии в разведчике, я не задумывалась о том, смогут ли судовые машины приспособить органы дыхания аборигенов к составу нашего воздуха. Никто из тех страдальцев, естественно не зная нюансов и тонкостей, не предполагая, что мне даже одной хватит ресурсов корабля каким-то чудом, не захотел спастись, ни взрослые пары, ни дети...

— ВИДЫ ЛЮДИШЕК МАЛО ЧЕМ МЕЖ СОБОЙ РАЗЛИЧАЮТСЯ, ХОТЬ И ЖИЛИ ОНИ ИСПОКОН ВЕКОВ ПОРОЗНЬ И ПРОИСХОДЯТ ОТ СОВЕРШЕННО РАЗНЫХ ПРЕДКОВ, — раскатистое рычание эгзестиса донеслось до путниц из уст высокой голографической женщины, облокотившейся на крышу трёхэтажной ресторации. — ТАК ЖЕ РАДУЮТСЯ НЕЗАСЛУЖЕННОМУ СЧАСТЬЮ, ТАК ЖЕ РЕЖУТ ДРУГ ДРУГА, КОГДА РЕЗУЛЬТАТЫ РАСХОДЯТСЯ С ОЖИДАНИЯМИ… НА ТО ОНИ И ЛЮДИШКИ. МОЖЕТ, ТВОИ ХОНУАНЦЫ ВСЕ СПЯТИЛИ ПОД КОНЕЦ, ИЛИ ТЕБЕ ПРОСТО ПОВЕЗЛО НАРВАТЬСЯ НА ТОЛПУ ИДИОТОВ… А ЧТО, ЕСЛИ ВСЕ ОНИ, КАК И ТВОЯ МЁРТВАЯ ПОДРУЖКА ВИРАГО, ХОТЕЛИ ЛЕЖАТЬ В РОДНОЙ ЗЕМЛЕ?

— Этого уже никто не узнает, Сверло, — покачала головой каэлийка. — Рукописные книги и свитки ты сжёг вместе с разведчиком, но у меня было достаточно времени, чтобы оцифровать содержавшиеся в них текст и рисунки. Копии записей переданы в архив "Круитли", история же о бессмысленной гибели того мира остаётся при мне… Вместе с проклятием моего рода.