Пролог.

В параллельном измерении.

Анна сидела в резном кресле, нарочно ли, нечаянно ли напоминающим трон. Прекрасные рыжие волосы бегут по плечам, почти сливаясь с огненного цвета платьем с глубоким декольте, зато резко контрастируя с безупречной мраморной кожей. Сине-зеленые глаза бесстрастны и холодны, прекрасные руки спокойно и расслабленно лежат на подлокотниках кресла.

Кинув всего один взгляд на Оникса и полковника, она коротко приказала воину что-то на языке Странников. Тотчас на месте помощника возникла антрацитовая сфера, которая без помех вылетела в корридо сквозь складку пространства.

— Садись, — возле Кея прямо из воздуха появился стул.

Вампир принял приглашение, а Странница заговорила:

— Не скажешь ли ты, чем наша раса заслужила такое пренебрежение к себе? Эйрианцы, надо полагать, вмешивались в жизнь других народов гораздо активнее, но их боготворили, а мы же просто Стражи, наша задача — защищать. Да, я понимаю, сколько злодеяний натворил Совет Тринадцати, но мы покарали их, и нельзя же всю жизнь расплачиваться за то, что совершил не ты. Нас снова гонят отовсюду, а чем мы это заслужили?

Кей слушал этот монолог, одновременно размышляя над его смыслом. Анна права: большинство Странников, а в особенности жрецов Абсолюта, никогда не творили зла. Увы, по кучке самодовольных сволочей обычно и клеймят всю расу.

— Ваш отец ведь спас от гибели Вселенную? — спросил Кей. — А ведь был не обязан…

Тонкие, красивые пальцы женщины так сжали подлокотники кресла, что дерево смялось, словно картон.

— А большинству наплевать на это, — тихо и спокойно сказала Анна.

Кей осторожно поинтересовался:

— Вы читаете станцию?

— Как антенна, — спокойно ответила Анна. — Ты же не можешь по собственному желанию не видеть и не слышать. Закрой глаза, но свет почувствуешь все равно; заткни уши, а костная звукопроводимость останется…

— Мне жаль вас, — вырвалось у вампира.

— Что? — вздрогнула Анна.

Кей смутился, но, тем не менее, продолжил свою мысль вслух:

— Мне случалось оказываться в мирах, где все были враждебны, а сам я считался мишенью. Однажды..., — он неожиданно умолк.

— Вас было пятеро, — монотонно продолжила Анна, — трое там остались, а ты и твой товарищ… вас сочли мертвыми. Прости, воспоминания просто очень ярки.

— Ярки, — согласился Кей, — и если бы не Джулиан, я бы, возможно, был бы мертв по-настоящему.

Они немного помолчали.

— Да, ты понимаешь меня как никто, — признала Анна, — но тебе следует забыть боль одиночества, ведь ты обрел свое счастье, Кейалдаррен из Балаура.

Вампир взглянул ей прямо в глаза.

— Помоги сбросить этот груз, — попросил он.

Анна протянула ему обе руки, открывая канал связи с Абсолютом. «Отдай лишь то, что не желаешь испытывать». Ощущение из прошлого начало исчезать, уступая место покою и осознанию того, что все закончено, и один он уже не будет никогда. Жрица не лгала, фокусов с сознанием она не творила.

Кей выпустил нежные руки женщины.

— Элиана была здесь?

— Была, — кивнула Анна, — тоже хотела избавиться от того, с чем не может справиться сама. Тоски по прошлому больше нет, она свободна.

«А ведь жрецы тоже не могут не чувствовать», — подумал Кей.

Каково это — пропускать чужие чувства через себя? И так всю жизнь, а она очень длинная. Чужая ненависть тоже в восторг не приводит, а сочувствия не дождешься.

— От тебя дождалась, — ласково сказала Анна.

Она нежно погладила вампира по щеке.

— Ты не бойся, я никому ничего плохого никогда не сделаю… если меня трогать не будут.

Лицо на секунду застыло, отчего женщина стала напоминать прекрасную и совершенную статую. Затем в глазах мелькнула смешинка, и принцесса чуть склонила голову на бок.

— И не надо так сильно болеть за меня, — сказала она, — причин, чтобы развоплотиться, у меня нет. Жизнь все же милее всего.

Кей прижал ее руку к губам.

«Мы всегда будем друзьями, Ваше Высочество»

«Меня зовут Анна»

«Как пожелаешь… Анита»

Улыбка Странницы, услышавшей свое уменьшительное имя, походило на солнце, выглянувшее из-за туч. Полковник кивнул принцессе и вышел.

Анна же так и сидела у себя, скрестив руки на груди и не желая двигаться.

Смертные счастливы в первую очередь тем, что могут испытывать иллюзии, могут забыть о плохом и верить, что счастье вечно… Анна знала, что это не так, и, в конце концов, рядом не останется никого, а вокруг будет лишь холодная и черная пустыня вечности. Это ее жребий, равно как и жребий всех прочих бессмертных созданий Абсолюта. Свобода, могущество и крылья компенсируют судьбу вечного изгоя, но не до конца, и порой так хочется тепла другого сердца, которой билось бы в такт с твоим.

А другое сердце оказывается рядом не часто, и быстро исчезает, растворяясь в космической бездне, полной холодных и равнодушных звезд, чей зов не замолкает в душе.

Никого нет рядом…

Анна наконец-то пошевелилась, принимая более удобную позу, а то тело уже начало протестовать против такого издевательства. Да уж, часто ее бросали, причем очень многие, даже Майкл Фицуолтер. Миг — и ты уже никому не нужна.

А слезы Странников низко котируются…

«И все же, не надо меня жалеть, — подумала она, — да еще неискренне».

Родное измерение (много лет назад).

Все кончается...

Анна внимательно посмотрела на Нату — в прекрасных глазах уже не было страха.

— Борись! — тряхнула головой смертная. — Странники любят жизнь.

Принцесса горько улыбнулась — полупрозрачное сиреневое платье выглядело сейчас жутковато, потому что было испачкано кровью, своей и чужой.

— Сколько можно так жить? Только боль… ты же знаешь, каково это… меня никто и никогда не любил...

— А Гиацинт?

Аргумент был железобетонный — Странники не живут без любви, они не могут иначе. Только любовь, только привязанности держат в мире.

— Брат… мое сердце...

— Вот-вот, — четко сказала смертная девушка. — Твой любимый Ги, как он без тебя?

Анна чуть прикрыла глаза.

— Да, ты права...

— Давай, приходи в себя! — настойчиво свела брови над переносицей девушка. — Меняй ипостась, живо!

На секунду засветилась ее безупречная кожа, встрепенулись, и тут же исчезли белые крылья — трансформация исцелила страшную рану. Ната сидела и гладила пушистые рыжие волосы, не желая спускать принцессу с рук, словно та еще ребенок. Да, именно так — тысячелетнее дитя.

— И не смей умирать, — закончила мысль простая человеческая девушка, — на тебе слишком много жизней.

— Да, — тихо отозвалась Анна, закрывая глаза.

Некоторое время Ната прислушивалась к ее тихому ровному дыханию, а затем ушла...

Зевнув, девушка села в постели.

— Я те помру! — сказала она, грозя пальцем кому-то невидимому.