Глава 10. Это сладкое слово-месть.

Продолжая изображать из себя праздно шатающегося викинга, Смирнов отправился к дому, где были заперты остальные пленницы. Оба охранника находились возле центрального входа, о чем-то громко споря. Один из них увидел приближающегося Павла, приняв его по надетым на нем доспехам за своего товарища.

— Эй, Фрост! — крикнул он махая рукой, — иди сюда!

Павел направился к ним.

— Ты должен разрешить наш спор! Вот Сван говорит, что он в последней битве голыми руками разорвал франку горло! А я говорю, что такое невозможно!

— Почему же…, — Смирнов приблизился вплотную к спорящим мужчинам, выбросив руку вперед. Его пальцы сомкнулись на кадыке Свана. Немного развернув кисть, Павел рванул руку назад, выдернув хрящ из разорванного горла. Другой охранник, взглянул на рухнувшего к его ногам товарища, поднял изумленный взгляд на неизвестного ему человека и попятился. Его шея уперлась о балку засова. Павел ударил ногой снизу вверх под подбородок. Раздался хруст шейных позвонков. Голова норманна неестественно вывернулась. Несколько секунд он стоял, затем упал лицом вниз.

Потратив немного времени, чтобы освободить подход к дверям, Смирнов оттащил в сторону мертвые тела, приподнял плечом тяжелую балку и, поднатужившись, скинул ее на землю. Приоткрыв ворота, он шагнул внутрь. Краем глаза он увидел мелькнувшую тень. Только природная реакция спасла ему жизнь. В последний момент Павел увернулся от летящего ему в горло ножа. Пропустив мимо, сжимающую клинок руку, он перехватил ее, завернул за спину нападавшему, развернув его к себе спиной. Подхватив выпавший кинжал, Павел, прижал его острию к нежной коже женской шеи. Волосы цвета первого снега обволокли лицо Смирнова. Он вздохнул их запах, наполненный ароматами трав и цветов. Голова слегка закружилась.

— Убей меня! — обладательница волос гордо подняла голову, — я ни когда не стану рабыней рыжего пса!

— Кто тебе сказал, что я буду тебя убивать? — Павел резко развернул девичью фигуру, заглянув в ее лицо. Одного мгновение хватило ему, чтобы разглядеть, словно выточенные и кости тонкие черты: чуть вздернутый носик, пухлые чувствительные губы, лебединую шею и высокую грудь, под глубоким разрезом легкого платья с вышивкой, — разве я способен лишить жизни такое прелестное создание?

Он чуть ослабил хватку. Девушка вырвалась и отскочила назад, глядя на незнакомца удивленно раскрытыми серыми глазами.

Павел покрутил в руках узкий клинок и воткнул его в косяк.

— Такой зубочисткой, только жуков из коры выковыривать.

Он присмотрелся. Из темного помещения выступили еще несколько женщин. Впереди шла статная женщина, которую хевдинг захватчиков называл Лагретой. Ее окружали с десяток пленниц, по виду принадлежащих к свободному сословию. В дальнем конце жались друг к другу рабыни.

— Ты не норманн…— проговорила хозяйка поселения, рассматривая Павла.

— А, то…— усмехнулся Смирнов.

— Тогда кто ты?

— Знакомство оставим на потом. Хватит и того, что я пришел спасти вас.

— С тобой войско? — также спокойно поинтересовалась Лагрета.

— Нет, я один…

— Так, как же ты намерен помочь нам?

— Бывают случаи, когда и один в поле воин, — усмехнулся Павел, — девятерых я уже конечно убил, но от помощи не отказался бы, — он взглянул на окружение госпожи. Никто из ее подданных не дрожал от страха. Каждая была готова сражаться.

— Девятерых? — удивленно подняла брови жена ярла, — ты берсерк?

— Ну, пусть будет так, — решил прекратить затянувшуюся беседу Павел, — у нас мало времени. Остальные захватчики сейчас пируют. Это единственный шанс.

— Что ты задумал, незнакомец? — заинтересовалась Лагрета.

— С одной стороны вход заперт. Мы запрем ворота с другой стороны, обольем стены чем-нибудь легко воспламеняющимся и подожжем. Есть у вас, что-нибудь подобное?

— Имеется масло и китовый жир…

— Подойдет, — кивнул Павел, — пусть женщины тащат их к дому и обливают стены, а я запру ворота и прослежу, чтобы никто не вырвался.

Лагрета дала короткие распоряжения. Женщины кинулись к «дракару» куда уже погрузили сосуды, наполненные расплавленным жиром и маслом. Пока они таскали их с судна и обливали стены, Павел осторожно запер ворота. Норманны продолжали пировать. За гулом веселого празднества, они казалось, ни чего не слышали. Выстроившись вдоль стен, освобожденные пленницы застыли с зажженными факелами в руках. Языки пламени играли на их сосредоточенных, полных ненависти к захватчикам, лицах. Лагрета первой бросила свой факел. Ее примеру последовали остальные. Дом вспыхнул одновременно со всех сторон. Языки пламени взметнулись вверх, облизывая крышу. Клубы черного дыма просачивались внутрь, сквозь многочисленные щели. Некоторое время норманны продолжали шумно праздновать. Вдруг все стихло. Раздался кашель, за ним полные ярости крики. Захватчики, наконец, осознали, что дом объят пламенем. Они бросились к дверям. Но оба выхода оказались заперты. Задыхаясь в дыму, норманны попробовали пробиться, используя в качестве таранов скамьи и столы. Ворота дрожали, но не поддавались. Натиск с каждой минутой ослабевал. Павел будто сам видел, как наглотавшись дыма, викинги падают на пол один за другим. Те, кто еще оставался на ногах, дико орал. Огонь, по всей видимости, добрался и до них. Кто-то сообрази разобрать крышу. Несколько обожженных, задыхающихся в дыму викингов спрыгнули вниз. Их встретили разъяренные женщины вооруженные баграми, вилами и рогатинами. В одно мгновение тела спасшихся от огня мужчин, превратились в жуткое кровавое месиво.

Не прошло и получаса, как обвалилась крыша, погребя под собой не состоявшихся завоевателей.