Курс «Стилистика». Мария Чурсина — #2, Описания

Задание 1. Самоанализ

В те минуты, когда вдохновение покидает меня, и вот совсем-совсем никак не пишутся никакие описания, я открываю книжку «Дом в котором». Прямо на первой странице открываю. И читаю это:

Дом стоит на окраине города. В месте, называемом Расческами. Длинные многоэтажки здесь выстроены зубчатыми рядами с промежутками квадратно-бетонных дворов — предполагаемыми местами игр молодых «расчесочников». Зубья белы, многоглазы и похожи один на другой. Там, где они еще не выросли, — обнесенные заборами пустыри. Труха снесенных домов, гнездилища крыс и бродячих собак гораздо более интересны молодым «расчесочникам», чем их собственные дворы — интервалы между зубьями.

На нейтральной территории между двумя мирами — зубцов и пустырей — стоит Дом. Его называют Серым. Он стар и по возрасту ближе к пустырям — захоронениям его ровесников. Он одинок — другие дома сторонятся его — и не похож на зубец, потому что не тянется вверх. В нем три этажа, фасад смотрит на трассу, у него тоже есть двор — длинный прямоугольник, обнесенный сеткой. Когда-то он был белым. Теперь он серый спереди и желтый с внутренней, дворовой стороны. Он щетинится антеннами и проводами, осыпается мелом и плачет трещинами. К нему жмутся гаражи и пристройки, мусорные баки и собачьи будки. Все это со двора. Фасад гол и мрачен, каким ему и полагается быть.

Серый Дом не любят. Никто не скажет об этом вслух, но жители Расчесок предпочли бы не иметь его рядом. Они предпочли бы, чтобы его не было вообще.

Вот   есть вдуматься, что мы здесь видим? Мы видим обычный дом на окраине города. Рядом с ним вырастают многоэтажки – такие типовые, безынтересные. Вокруг него пустыри, грязь и мусор. Бегают какие-то чумазые дети, похожие на беспризорников, снуют бездомные собаки, копаются в мусорных баках. Мерзость. Свинцовая мерзость жизни. Увидев такое в реальности, я бы, скорее всего, скорчила презрительное лицо и побыстрее прошла мимо.

Но в тексте это подано так, что ты понимаешь: вот – дом. Даже не так – Дом. Над ним – серое небо, под ним – серая земля, он почти провалился в другой мир, но почему-то ещё цепляется за нашу реальность. Стоит тут и притворяется обычным домом.

Чувствуете? Вроде бы обычный, самый обычный дом. А описание цепляет до жути.

 

Задание 2. Описываем

Я очень осторожна с описаниями, даже чересчур осторожна, меня часто упрекают за это. Больше всего на свете я боюсь описывать главных персонажей. А ну как не дай Великий Дарвин, Туман подойдёт к зеркалу и как начнёт себя разглядывать. Ох уж эти непонятно какого цвета глаза! А волосы. Аааа! Волосы! (авторский экстаз). Не забыть про фигуру. Какая у нас там фигурка? Конечно же самая стройная и гибкая, замечательная, короче говоря. Так и хочется долбануть ломом по этому дурацкому зеркалу каждый раз, когда персонаж начинает себя в нём разглядывать. Потому страшно и непонятно, как же всё-таки описывать? Ведь можно удариться и в другую крайность. Знаете, как в той шутке: «Читал книжку, и тут бац – на двухсотой странице выяснил, что у героя усы».

Но с второстепенными персонажами мне всё-таки полегче. Тут я приведу в пример такого второстепенного персонажа – Выпускающую Организацию. Даже не знаю, это персонаж или явление? Трудность здесь состоит в том, что описать существо не-человеческого вида сложно, не перегрузив читателя корявыми метафорам.

…луч фонарика упал вниз и пробуравил темноту почти до самого пола.

В конусе его света порхали пылинки. Конус пополз прочь от меня. На его пути попалась белая стена, подёрнутая паутиной, а на стене нашлась кнопка выключателя. Она послушно щёлкнула, и целую секунду ничего не происходило.

Потом темнота зашевелилась. Две высоко подвешенные лампы зажглись, как будто открылись глаза животного. Трудно, скрипуче провернулся старый механизм. Прямо передо мной была решётчатая шахта лифта, подпёртая бетонными блоками и укреплённая криво прибитыми досками. Лифт покосился и застрял у самого пола. Вздрогнули лестницы, расходящиеся в обе стороны.

— Зачем ты сюда пришла? Здесь темно и пусто. Мы устали. Мы опустошены. Нас ненавидят. Нас топчут ногами. А мы держим всех вас. Мы так устали вас держать.

Я не сразу поняла, откуда раздаётся голос. Скорее, это был хор голосов, сплетённых воедино, но одинаковых. Свет ламп достиг пола, и я попятилась. Но сколько бы я не пятилась, они были там. Везде. И тогда я оцепенела.

Распластанные лица и ладони, переплетённые тела. Пальцы, вросшие в другие пальцы, паутины и водоросли волос. Гуща лежащих тел, таких истощённых, что уже не разобрать — женских или мужских, — груда тел, придавленных к стеклу с той стороны. Я видела их, как будто через стекло, только стекло было вместо пола, и если бы я легла, я бы могла различить цвет радужки каждой пары глаз и заусенцы на пальцах, и выцветшие волоски на коже.

Лица смотрели на меня без злости. Смыкались и размыкались десятки век. Подёргивались пальцы, рефлекторно, как оторванные лапки насекомых. Голос шёл не из приоткрытых ртов. Голос шёл просто отовсюду.

— Зачем ты пришла? Мы так устали. Мы всех вас держим. Наши жизни влиты сюда вместо бетона. Вы построили свои здания на наших жизнях. Вы живёте благодаря нам. А нам здесь холодно. Там здесь пусто.

Человеческий паззл у меня под ногами зашевелился весь разом, как единое существо из людских запчастей. Они снова затянули свою песню под аккомпанемент скрипящего лифта. Шахта раскачивалась из стороны в сторону, и трещали все её криво приколоченные доски.

Мне сложно судить об этом отрывке. Его основная цель – передать читателю, что это всё – единое существо, состоящее из человеческих тел, лестниц, лифта, стен и потолка. Они все так давно вместе, сто буквально срослись друг с другом (мутуализм – есть такое понятие в экологии). Получилось ли у меня представить Выпускающую Организацию как целое существо, а не как куски и запчасти, вывалившиеся их фильмов в стиле хорор. Сложно описать то, чему нет аналогий в реальном мире.

 

Задание 3. Редактируем

Как я уже сказала, у меня основная проблема – в описании главных персонажей. Хотя, казалось бы, описать их проще, чем неведомых чудищ, а всё равно – никак. Начнём с того, что описания я просто прокидываю. Поэтому надо над этим работать.

 

Галка

Было

Галка говорил негромко, как всегда, растягивая гласные в конце каждой фразы, но что-то мне в нём не нравилось. То ли поза — он стоял, обхватив себя руками, будто зажимал рану на животе.

Стало

Галка говорил негромко, как всегда, растягивая гласные в конце каждой фразы, но что-то мне в нём не нравилось. То ли поза – он стоял, обхватив себя руками, будто зажимал рану на животе.

На Галке был тот же самый свитер, в котором я увидела его впервые, два года назад. Тот же свитер крупной вязки, та же острая бородка, та же улыбка благородного разбойника. Только два года назад я смотрела на Галку снизу вверх и была готова возвести в ранг бога, таким важным и взрослым он мне казался. Идеальным. Почти что самым настоящим учёным.

Малина

Было

Малина хмыкнула, переступая на месте, отчего полы белого халата, и так не слишком длинные, игриво распахнулись спереди.

Стало

Малина хмыкнула, двинула бёдрами, отчего полы белого халата, и так не слишком длинные, игриво распахнулись. Ноги у неё были самые длинные на всём факультете. Каждый раз, стоило мне взглянуть на это чудо, обтянутое лайкровыми колготками, моё настроение падало ниже плинтуса. При виде таких ног всё мужское население университета, от функций охранников до заведующих кафедрами, изображало лицом всяческое восхищение. И протяжно выдавало: «О-о!». Куда уж до Малины нам, убогим.

Аша

Было

В коридоре слева послышался глухой удар, потом невнятное бурчание, и в лужицу света вынырнула Аша. Она обтрясла пыль с толстовки и недобро глянула на нас из-под капюшона.

— Понаставили везде шкафов! Ещё и дверцы отходят. В темноте все ноги переломать можно.

Мы с Малиной благоразумно промолчали.

Стало

В коридоре слева послышался глухой удар, потом невнятное бурчание, и в лужицу света вынырнула Аша. Она обтрясла пыль с куртки и недобро глянула на нас из-под капюшона.

— Понаставили везде шкафов! Ещё и дверцы отходят. В темноте все ноги переломать можно.

Мы с Малиной благоразумно промолчали. В такие минуты Ашу лучше — не трогать, она была натянутой пружиной – вот-вот бросится и припечатает к стене. Рыжие волосы – спрятаны под капюшоном, серая одежда слилась со стенами университета. И нет рядом Галки, чтобы в случае чего удержал её за воротник.

Шеф

Было

Шеф не сел. Он глянул на нас поверх очков. Поджал губы. Я увидела вдруг, что его волосы совершенно седые, глубоко запали глаза и губы стали совсем бледными. Он по-прежнему прямо держит спину, но плечи опустились, как будто от тяжёлого груза.

Стало

Шеф не сел. Он глянул на нас поверх очков. Поджал губы. Он был в торжественно-белом костюме – на моей памяти такое случалось всего раз. В тот день отчислили Агнессу.

Я увидела вдруг, что глаза его глубоко запали и губы стали совсем бледными. Он по-прежнему держал спину прямо, но плечи опустились, как будто от тяжёлого груза. Волосы на затылке намокли и взъерошились от пота. Но голос – голос остался прежним. Если бы этот голос приказал мне: «Заберись на крышу и прыгни», я бы прыгнула. Без вопросов.

Я была бы очень благодарна, если бы вы высказали своё мнение. С описаниями стало лучше или хуже? Может, всё-таки убрать их нафиг?

 

Участвую во взаимопроверке