Кира Гофер. Рецензия на роман Светланы Гольшанской «В доме Охотника»

  Ссылка на топик: writercenter.ru/blog/final/svetlana-golshanskaya-v-dome-ohotnika.html

«— Кому-то наше выступление понравилось, а кому-то нет.
Кому-то не понравилось, а кому-то да».
(Команда КВН «Федор Двинятин»)

Роман «В доме Охотника» мог бы породить немало споров, ибо сам немало спорный. Искренне жаль, что он обделен вниманием. Но тому можно найти некоторые объяснения.

Роман тщательно охраняется таинственными силами. В какой-то момент еще на подступах начинаешь думать, что читателю тут не рады, и вообще написано это для тех, кто /…вписать неизвестное условие…/.

Вредно его так прятать. «Пациент скорее жив». Роман интересный, но интересен он будет тем, кто испытал желание продраться сквозь все заграждения — и продрался. Как однажды в тексте самого романа было сказано: «Эта история больше будет понятна, кто хоть раз испытывал желание быть с любимым человеком несмотря на все преграды и даже его холодность».

Преграда первая. Вступительная

Очень часто возникают выяснения того, писатель ли что-то не дописал или читатель что-то не дочитал. Но тут все более-менее понятно, потому что известно: при попытке перенести мысле-образ во что-то материальное, теряется огромная его часть. Из всего, что у писателя в воображении крутится, он оставит 80% в голове, 20% перенесет в текст. И то, что с одной стороны будет выглядеть стопроцентным наполнением, с другой будет всего лишь одной пятой.

Так вот, читатель заведомо имеет дело с недодаденным. И писателю это надо минимизировать больше, чем использовать с отрицательным результатом. Отрицательный результат, это когда читатель перестает читать.

Я не говорю сейчас о случаях, когда читателю скучно или когда написано откровенно плохо. Эти оценки к «В доме Охотника» отношения не имеют. Потому что интересно и написано хорошо. Имеет место лишь положение, когда открываешь книгу — а там сходу почти ничего не понятно, и с каждой страницей понятней не становится… Это начало эпизода или середина? Кто эти люди? Почему они именно здесь? Что происходит? А что произошло?

И ты откладываешь книгу.

Варианта два – или просто отложил и забыл, или пошел разбираться, чтобы найти что-то, что позволит двигаться дальше уверенней.

Я пошла вторым путем. Долгим.

Чтобы узнать, что «В доме Охотника» — это «Северный путь. Часть II…» пришлось идти на другой сайт. Даже профиля автора на МП оказалось недостаточно, чтобы получить информацию о романе. Ей богу, если бы где-нибудь в названии, аннотации, синопсисе или других подходах к выставленному на конкурс роману вместо туманного описания курсивом было бы просто указано, что это не первая книга, а продолжение, и имелась бы конкретная ссылка на начало, было бы лучше. Возможно, я взялась бы сначала прочитать предыдущую «Дорогу…», а потом плавно бы перешла к «В доме…». Может быть, важно поддерживать игру в «нормальные герои всегда идут в обход», но я простой читатель, я уже здесь, я уже открыла и я уже хочу погрузиться в мир этого произведения. Почему мне приходится разыскивать источники информации о предыстории?

Ух, как я была возмущена! Наверное, на этом же возмущении отложенный роман вернулся мне в руки. Преграда пройдена.

Преграда вторая. Отступательная

«А вот тут вам надо припомнить самим» часто как бы говорит автор со страниц и потом замолкает. И не уточняется, что именно надо припомнить, куда именно надо обернуться, ответ есть в этом романе или в предыдущем. Подобные ссылки хороши для самого автора, который держит в голове все свое произведение целиком и прекрасно знает, что с чем увязывается. А читателю как?

К примеру, кинжал Хозяйки леса. Он просто появляется в перечне содержимого сумки Герды. А что это за Хозяйка леса? А почему в сумке ее именно кинжал, а не вилка или туфелька? А как кинжал достался Герде?

Полезным указателем может стать абзац-флэшбэк, фраза-напоминание, слово-метка. Это и не сложно, и лишит ощущения авторской позиции «Читатель, ты забыл что-то, на что я давал намек 200 страниц назад и не здесь?.. Ну, тогда оставь этот текст и ищи ответы в другом, если тебе интересны такие подробности».

Т.е. опять отложить?

Увы, но очень долгое ощущение того, что ты читаешь вырванный кусок истории, у которого связи с предыдущим изложением болтаются в воздухе, взялось не на пустом месте. Ужасно долгое ощущение.

К непониманию, кто все эти люди и как они оказались все вместе, как-то привыкаешь. Да пусть будут, кто бы они ни были! Но еще и сюжетные предметы не надо было лишать пояснений. Слишком большой шанс не донести основную мысль или важную деталь. Надо ли автору работать на то, чтобы его недопоняли?

Но я такой подход знаю, и терпения хватило, чтобы ничего не откладывать. Да, пришлось пожертвовать изрядной долей понимания сюжетообразующих вещей, но текст я не закрыла. Преграда была пройдена.

Преграда третья. Сопереживательная

Не с потолка взято и не просто так говорится, что читатели нацелены на разделение чувств героев, и что цепляет читателя эмоция, сопереживание, а не стройный логический ряд или знание. Так уж устроен наш мозг – мы сильнее фиксируем и запоминаем информацию, связанную с переживаниями. Это создание мнимого опыта, который отрабатывается на практике, как и опыт реальный. Мы или переживаем за героев и волнуемся, как за настоящих, или они нам неинтересны. Мы или держим в голове все, связанное с ними и чувственно зацепившееся, или идем мимо, не обращая внимания, а потом даже не вспомним.

Какое отношение это имеет к «В доме Охотника»? Довольно непосредственное, особенно к первой половине романа. В моменты, когда хорошо бы и остро показать яркие чувства или испытываемые эмоции, чтобы было что разделить и чему сопереживать, автор уводит точку зрения в сторону от той, на которой был бы наибольший накал страстей. Причины такого отвода известны только автору, я строить догадки не буду.

Нельзя сказать, что совсем нет эмоций. Они проскакивают, но с оттенком… осуждения, что ли. Когда эмоции не осуждаются, они и не одобряются. У кого больше эмоций прорывается наружу, тот и более неправый персонаж — говорит нам буквально каждая сцена, в которой участники как-то показывали свои чувства. В основном прилетало Финисту.

Вообще, с мужскими персонажами в плане эмоций дело обстоит не очень натурально. Больше наигранно. В первой половине романа один герой все время глаза закатывает, другой зубами скрипит. Это попадается настолько часто, что фраза «Финист скрипнул зубами, Николя закатил глаза» становится привычной и начинает проситься в конец буквально любого абзаца. Я даже пробовала их подставлять. Получалось забавно, но комизм изрядно отвлекал. Потому что все-таки видно — это не сатира и шутить там не надо. Но невозможно было удержаться!

Все в той же первой половине сопереживать было чему, хотя это больше дело вкуса или настроения. Основное состояние персонажей — усталость и опустошенность. Основной фон отношений всех со всеми — раздражение. На это работают как эти прямые слова (раздраженно, опустошенно…), так и описания «прегаденько ухмыльнулся», «криво усмехнулся», «с нескрываемым сарказмом закончил»… Если оказаться на этой утомленно-раздраженной волне, то можно прекрасно поплавать. Я не оказалась, поэтому ни раздражение, ни утомление не разделила.

Казалось бы, бросай ты это пустое дело — читать роман, в котором ничего не понимаешь и ничего не близко.

Но! Я — читатель закаленный. И такой стиль повествования знаю, встречала у других авторов, поэтому не испытала ничего особо негативного. Скорее уже была готова, что надо искать что-то другое, потому что оно там точно есть. Это даже воспринялось как некоторая игра. Поэтому и эта преграда малоэмоциональности была пройдена.

И постепенно начало приоткрываться. И напрашиваться в рассуждения…

Как все устроено в Мидгарде? Понятно лишь в общих чертах. И, кстати, не является принципиальным к узнаванию. Автор долго недодавал информации, а потом подвел к мысли, что она и не важна, в общем-то. Почему неважна? А потому что важны в первую очередь люди и их жизни.

Мир «В доме Охотника», интересный незнакомому с его устройством читателю, является для его героев естественным местом обитания. То, что может поманить наше внимание и любопытство, для них быт и норма.

Герои этого романа живут тем, что для них важно. Этим роман и хорош. Где бы люди ни жили, их ценности — любовь, успешность, учеба, мир или война, память, совесть, страхи, победы над собой… Пусть герои живут далеко и вообще выдуманные, но они близки читателю не внешним антуражем мира, а душевным наполнением и ценностями. Они уживаются и взаимодействуют под одной крышей, они учатся и учатся учиться, они строят или разрушают отношения, они решают жизненные задачки и не всегда считают свои достижения достижениями. Мы тоже живем и занимаемся проблемами своих отношений или выполняем свои обязанности. Если бы кто-то из другого мира читал про наш, ему, возможно, было бы интересней читать про то, как устроен мир, а не чем мы в нем живем.

Однако от основного описываемого состояния усталости и раздражения никуда не деться. Герои никак не могут объясниться, они постоянно этим раздражены, постоянно прячут свое раздражение за масками непроницаемости, что приводит к тому, что они никак не могут друг друга понять и объясниться… Круг. Читатель ходит по этому кругу вместе с героями. Кто-то скажет, что это скучно, и будет прав. Кто-то скажет, что читать можно и не про то, в чем себя угадываешь, и будет прав.

Если о героях поближе, то скажу, что Герда — героиня интересная. Очень. Она вообще претендует на место в перечне литературных архетипов. В ней удивительным образом сочетаются неуверенность в себе с высоким самомнением. Казалось бы, странное сочетание. Но оно есть. Оно – одно из первых черт Герды, с которыми мы знакомимся в первой главе. Сцена, когда она собирается уходить из соображений «Всем будет лучше, если я самоликвидируюсь» именно это и демонстрирует — допустимая возможность решать собой за других и за их лучшее.

В дальнейшем многое работает на этот образ комплексующей умницы. Если дело касается ее саму, то она впадает в жуткие сомнения и депрессию, а если дело касается других, то сразу считает, что именно ее мнение решающее. Причем это самомнение ничуть не похоже на самолюбование!

Первый принцип существования Герды — «Я сделаю все, чтобы ему помочь. Знать бы еще как». И в этом она прекрасна. В критический момент может выйти и себя показать самой-самой: смелой, умной, находчивой.

Например:

— Если не приду к вечеру, возвращайся домой одна, — донесся до нее голос Охотника.

Герда решительно поднялась.

— Если к вечеру вы не вернетесь, я пойду вас искать! — всхлипнув, крикнула в ответ и пошла обратно к лагерю.

Второй принцип существования Герды — твердая вера в собственную слабость, неинтересность, некрасивость. Через эпизод Герда забивается в угол и начинает ныть и хныкать, какая она глупая и бесполезная. Показательны бойкие слова Майли:

— Неправда. Ты все время преуменьшаешь свои заслуги. Это раздражает.

Претензий нет — Герда восхитительно гармонична в своем внутреннем противоречии. Она одинока, единственный близкий друг — нереальный кот. Долго я не была уверена, что ей вообще кто-то нужен. Она мечтательна, романтична. Она познает мир через книги…

Кто-нибудь скажет, что персонаж уныл, и будет прав. Кто-нибудь скажет, что персонаж ярок, и будет прав…

Я уже говорила, что роман спорный?

О мужских персонажах коротко:

— эмоциональному порывистому Финисту все время не везет, словно бы через него автор хочет показать нам что-то, что требует неодобрения. Если Финиста кто и любит, то это истерящая на каждом шагу Майли, которая не гнушается нечестных поступков вроде подсунуть приворотного зелья или закатить отвратительную сцену. Если Финист рот раскрывает, то его саркастично затыкает Николя. Даже конь Охотника ему хамит. Финист плох уже в том, что у него ничего не получается. А про комичный скрип зубов я уже говорила.

— видно, что автор через Николя рисует некий идеал: непонятый, одинокий, благородный герой. Но вокруг Николя иногда многовато пафоса. И он этот рисунок портит. Например, достаточно один раз прочесть: «Захотелось ответить что-то язвительное, но Охотник сдержался, снова облачаясь в покровы отстраненности и безразличия», потом вспомнить «закатил глаза» — и серьезный образ теряет львиную долю своей серьезности. А ведь то, что Николя — охотник на демонов и при этом у него свои собственные демоны, не должно снижаться за счет попыток над Охотником посмеяться. Про демонов очень важно. Это буквально красная нить романа.

Но перед тем как сказать о ней, немного поворчу. Ибо подножки в романе есть не только на вкус и цвет, но и на факт.

К таким цепляющим ошибкам я отнесла бы, например, неопределенность в названии. Есть земля Лапия. И вроде бы прилагательное от этого названия должно быть «лапийский». Однако встречаются как «лапский», так и «лапландский». Во втором случае появляется ненужная параллель.

Или бывает так, что персонаж один, а будто бы его много: «Финист снова повернулся к окну. На улице целитель хлопотал по хозяйству: чистил дорожки от снега, колол дрова, таскал воду в конюшню. Финисту стало совестно, что он прохлаждается без дела». Это все сразу в разных местах делал один целитель? Или он чередовал занятия?

Потом встречается загадочное «чем требовалось». «— Да, — громче, чем требовалось, ответил Охотник». Кем требовалось? Почему? Как происходит разметка уровня громкости голосов?

Но если и на это не обращать серьезного внимания… если через все подножки добраться до середины, то награду не упустишь.

Тут и повествование идет бодрее и смелее. Тут уже четко рисуются слои (реалии Герды и дневник Лайсве) и запараллеленности (драка двух братьев в зале загадочного дворца с дракой Финиста и Охотника). Тут появляется и тонкий юмор, и новые персонажи, и разворачиваются опасные приключения… Тут и не стесняющий проявлять эмоции Ноэль без осуждения врывается в сюжет и вносит немалое положительное оживление. Он с порога расставил все отношения по местам, не став поддерживать топтание на месте с самогрызением.

Словом, вторая половина — как хороший пикник для усталых путешественников.

И там же появляется мысль: даже если у человека куча своих демонов в голове, он может стать охотником и победителем демонов другого человека.

Это касается всех героев, но в первую очередь, конечно, Николя с Гердой. Не зря ведь однажды в слова именно Герды автор вложил «И нет больше никого, кто бы освещал мой путь и защищал от демонов тоски и неуверенности», а про них обоих сказал голосом Эйтайни:

— Но все же ему чего-то не хватает… Стимула… Того, что заставит его измениться, шагнуть через грань собственных страхов и победить в решающей битве, несмотря на все тяготы, что лягут на его плечи. Ты и есть этот стимул.

Я бы рекомендовала этот роман не аудитории, а в ситуации. Его нужно читать, когда грустно, когда одиноко, когда думаешь, что слаб и бесполезен. Он прекрасно попадает в тональность находящегося в депрессии сознания, хватает за раздражение, которое вызывает весь мир или отдельные его части, — и выводит на этой волне к подъему жизненной энергии.

За счет чего выводит?

О! Приз от автора — это сильный рецепт, на котором можно выплыть из сомнений, неуверенности, уныния. Он дан четко, прямо, строго и жизнеутверждающе:

— Сходи с ней на этот демонов праздник. Станцуй все танцы, которые там будут. Стань самим очарованием. Ты же можешь. Это куда полезней, чем до бесконечности жалеть себя и заниматься самобичеванием.

Великолепно!

Итак, трусцой от инфаркта, а через «В доме Охотника» — от уныния!