Чудовище Джет Рецензия на произведение Влада Ларионова (Мааэринна) "Кто сказал: "Война"?

Ссылка на блог романа Влада Ларионова (Мааэринна) «Кто сказал: „Война“?

Я давно люблю этого автора. За умные, многослойные тексты, за героев, в реальность которых веришь сразу, за эмоциональность и чувственность. За стиль, за умение писать живые диалоги и яркие, точные описания.

За книги, которые заставляют думать.

Этому автору есть, что сказать миру, и он умеет облечь свои идеи в увлекательный сюжет.

Роман – многослойный и глубокий, и это одно из самых важных достоинств литературы вообще, я считаю.

Читатель в таком случае может следить за тем, как разворачивается политическая интрига в романе, как развиваются отношения отцов и детей, переживать по поводу любовной линии, и при этом – размышлять над аллюзиями на современность.

Автор приглашает читателя взглянуть на себя и проанализировать причины собственных поступков – а всегда ли читатель в своей жизни руководствовался высокими идеалами, или, может, тоже грешен? Может, тоже когда-либо принимал решения из ревности, в спешке, наперекор кому-то, да и просто в раздражении? Или, может, просто потому что уверен в своей правоте.

Это серьезное, если можно так сказать, реалистичное фэнтези. Здесь не может быть развязки в стиле «прилетит вдруг волшебник», здесь все по-взрослому, как в жизни.

Мир Поднебесья – огромен, и чувствуется, что автор его любит.

Очень сложная задача для любого автора фэнтезийных миров – как рассказать о мире так, чтобы это не выглядело лекцией. Или чтобы информацией о мире не делились   между собой люди, которые и без разговоров все знают.

Вот, например, как подает сведения о мире автор.

Старая песня: не делай того, что получается, не стремись к тому, чего хочется — не буди дар, держись подальше от магии! А если ему нравилось? Если только так — собственными руками заставляя этих неотесанных медведей, этих твердолобых быков признавать его силу и власть над собой — он был счастлив? Держаться подальше от счастья?

Они ехали по одной из главных улиц Орбина, широкой и прямой, выходящей на Пряный путь — знаменитый торговый тракт, прорезающий насквозь Поднебесные горы и соединяющий север и юг материка. Собственно, она и была Пряным путем, самым его началом. Стрела Диатрена, так ее называли. По хроникам Диатрен Объединитель, один из последних истинных магов, рожденный еще до Потрясения, проложил ее, пустив из лука всего одну зачарованную стрелу. И такими же стрелами пробил потом сквозь горы Пряный путь. Диатрен Объединитель, Диатрен Вейз был их родоначальником. Уж он-то наверняка делал то, к чему звала душа, а не бегал трусливо от своего дара. Поэтому его наследие кормит и возвеличивает потомков вот уже шесть сотен лет.

Красивейшая история из прошлого. Загляденье просто. И она подана грамотно – у героя обозначен внутренний конфликт, у него его природный, родовой магический дар, ему запрещают этот дар развивать, и отец запрещает, а законы республики, и вот он едет по улице, которую проложил его славный предок, пустив из лука всего одну зачарованную стрелу. Вот она, магия, вот ее результаты, можно придти и потрогать руками. И весь мир знает, что его предок, положивший начало роду Вейзов – был великим магом и умел творить подлинные чудеса.

Представьте только на минутку – весь мир знает, каким всесильным был твой предок, и ты чувствуешь в себе ту же силу – но пользоваться ею, развивать ее тебе нельзя! Если, конечно, ты не хочешь потерять право наследования, положение в обществе, свою семью, поединки на мечах на Арене и восторг зрителей… короче, все то, что представляется тебе настоящей, полной и яркой жизнью. Потому что маги, которых забирают в Серый замок, теряют право решать за себя и выбирать судьбу самостоятельно. Та еще дилемма на самом деле.

Так что здесь не просто Стрела Диатрена, достопримечательность и описание города. Нет, она имеет прямое отношение к Гайяри и к его мыслям в этот самый миг!

И вот это – высший пилотаж, дать информацию о мире так, чтоб ее можно было чувствовать всей шкурой, сопереживать герою, смотреть на мир его глазами, понимая его состояние.

Орбинская республика вообще, все ее наследие – это наследие таких вот магов, которые могли проложить дорогу, пустив одну зачарованную стрелу. Их потомки, орбиниты – ну я не знаю, дети богов. Как-то так их должны воспринимать все остальные народы мира. И они, эти избалованные дети, к такому привыкли.

И вдруг – на пороге Орбинской республики стоит война.

И политики относятся к ней по-разному – что абсолютно логично. Орбин пережил Потрясение тверди, апокалипсис прошлого, и вот уже шестьсот лет Орбин занимает главенствующее положение в мире – как можно серьезно относиться к нападению каких-то там умгар? Что они умеют вообще, те умгары? Озавир Орс, который возглавлял посольство в Умгарии, советует не лезть на рожон, а договариваться, уступить Пряный путь дикарям? Ну так Пряный путь – не родовое достояние Орсов, потому ему, может, и не жалко. Или он не понимает, как важен Пряный путь для республики. Сегодня уступи варварам Пряный путь – а завтра? Что придется отдать завтра? Отменить рабство, освободить всех рабов? Отменить налоги? Отдать казну? Или уж сразу столицу республики Орбин?

И вот как решить, кто из них прав – Озавир Орс, который предлагает договариваться с соседями и идти на уступки, или Геленн Вейз, который не хочет уступить, образно говоря, ни пяди родной земли?

Вопрос очень непростой. Особенно если поразмышлять применительно к современности и к собственной стране. Применительно к истории собственной страны.

В политическую интригу так или иначе вовлечены все герои – потому что в интригах все средства хороши.

Лес рубят – щепки летят.

Цель оправдывает средства.

Вот не зря же есть такие выражения.

И дальше уже читатель может решать самостоятельно, что из произошедшего все еще щепка и все еще оправдано целью, а что – уже нет.

Вот Геленн Вейз, например, думает, что счастье дочери – самая натуральная щепка. Выйдет замуж за другого. Постарше, посерьезней.

А сколько есть примеров из жизни того, что родители в свое время не препятствовали неудачному, на их взгляд, замужеству дочери – и она же потом их в этом обвиняла? Среди моих родственников, например, такое есть.

И когда под тот же топор, которым лес-то рубят, может попасть благосостояние и жизнь Озавира Орса и его семьи – тут уже мнения героев разделяются. О, нет, Геленн Вейз все так же уверен в своей правоте, и Гайяри Вейз с его юношеским максимализмом легко убеждает сам себя в том, что Орс – изменник, туда ему и дорога, но глава республики Айсинар Лен сомневается…

И это дает возможность читателю понять, что политику делают люди, такие же люди, как мы с вами, со своими слабыми и сильными сторонами, со своими убеждениями.

Герои… о, их очень легко услышать. Они живые, настоящие. За них тревожишься, в них влюбляешься. Их понимаешь. Вот, например, диалог.

— Важное дело? — отец снисходительно улыбнулся, но мундштук все-таки отложил. — Брось… сегодня нет никаких дел. И завтра, пожалуй, тоже — не стоит омрачать праздник. А вот потом — да! Орбин будет судить предателя и, надеюсь, осудит. От Орса мы избавимся, от Лена — пока рано, пусть сначала грязную работу сделает. Но если Вадан и правда начнет войну, республиканской армии понадобится более решительный военачальник, наш избранник слабоват… А ты — все, ты можешь быть свободен.

— Свободен? От чего? — не понял Гайяри.

— От Айсинара Лена, конечно. Мне он больше не нужен.

Вот хорошо! Конечно, славнейший Геленн Вейз ни на миг не задумался, а что же нужно его сыну! Хотя, чему удивляться? Когда это кто-то из родителей всерьез старался понять, что ему нужно?

— Мне нужен.

— Тебе? Айсинар? Шутишь?

Может, отец тоже считает, что ему следует серьезно подумать о Лоли Мор или еще о какой-нибудь девице из хорошей семьи, которая поможет ему самому стать избранником… И Сали он посоветует просто забыть Нарайна? Зачем мечтать о предателе, верно же?.. Смешно.

И здесь просто бездна смысла.

Вот Геленн Вейз, накурившись куцитры, выдает сыну свои планы, он снисходительно улыбается, он расслаблен и доволен. Интрига идет так, как он задумал, Гайяри свою роль выполнил, и пока может погулять. И отец царственно распоряжается – можешь быть свободен. И слышится в этом – погуляй, мальчик, не путайся пока под ногами.

А Гайяри, хоть и вспыхивает, но быстро смиряется. Не первый раз. Он уже привык, что отец относится к нему, как к инструменту. Ему бы и хотелось, чтобы родители его просто любили и понимали, но – он уже смирился. Больше того – он принял правила игры и играет по ним. Гайяри – умница, он думает одно, а говорит другое, умеет в нужный момент угрожать, а в нужный – хитрить и льстить. И все это приходится делать в отношениях с собственным отцом! Как с противником на Арене! Мне искренне жаль Гайяри…

В этом диалоге много читается таким образом между строк. Можно представить состояние героев, услышать интонации. Понять, какую они оба ведут игру.

Для меня – просто наслаждение читать такие диалоги. Улавливать все эти тонкости, все эти нюансы. И подлинное мастерство автора – уметь их передать. Не какой-нибудь атрибуцией диалогов вроде «многозначительно промолчал» или «злобно прорычал», а – подбором верных слов, в нужный миг обозначенными мыслями, настроением, сожалениями и тайными смыслами, которые можно разгадать. Это — другой уровень. И автор в этом профи.

Или вспомнить ну хотя бы учебный поединок Нарайна и Гайяри – там хочется всю главу процитировать, такой он шикарный, и поединок, и диалоги. Как Нарайн сразу понял, что Гайяри не просто так его вызвал, а хочет поговорить, и как они начали разговор прямо в поединке. Как Гайяри, возможно, избрал не лучшую тактику для разговора и вывел Нарайна из себя, и тот ударил Гайи, когда поединок уже закончился.

Как потом они снова встретились у фонтана.

— Похоже, распухнет знатно…

Гайи оглянулся, осторожно сплюнул кровь и ответил, стараясь шевелить одной стороной губ:

— Не страшно, хуже бывало.

К другой, отечной стороне он приложил влажные пальцы. Нарайн снова глянул на свою разбитую руку: да… не сравнить.

— Я не хотел тебя бить. Не так сильно, — и замялся. Зачем ударил, он даже себе объяснить не мог. — Так вышло.

— Брось. Сказал же: не страшно. Сам нарывался — сам получил, — сейчас он говорил как с другом, без тени насмешки или какого-то скрытого смысла. Так разговаривать Нарайну нравилось. — А как ты тогда упал? Мягко, будто летел, а не падал.

Нарайн усмехнулся, тоже беззлобно, по-приятельски:

— Механика. Естественные науки тоже кое-чего стоят.

— Механика, значит? Запомню.

А когда они вместе как добрые знакомые, перебрасываясь замечаниями о сокурсниках и наставниках, направились к конюшням, стычка в гимнастическом зале вообще начала представляться не иначе как большой удачей. Если они с Гайяри подружатся, Салема будет счастлива. Ради ее счастья, ради мира в их будущей семье можно было потерпеть и позорный поединок, и насмешки.

С уздечкой и седлом Гайяри тоже справился быстрее, но уже верхом остановился и вместо прощания сказал:

— А ты ничего, славный Орс, не такой остолоп, как я думал. Даже и поговорить с тобой, оказывается, приятно.

— Ты тоже не такой спесивый прохвост, каким кажешься, — не остался в долгу Нарайн.

— Не спеши с выводами, славный, — Гайяри криво улыбнулся распухшими губами, но тут же согнал улыбку и продолжил уже серьезно: — А про женитьбу вашу дурацкую я не шутил. Откажись.

Что, опять? Нарайн от досады даже подпругу затягивать бросил. Только вот над ответом раздумывать не пришлось:

— Нет, и не мечтай — этого не будет.

Вот и кончилась дружба, не начавшись. Не стоило верить в искренность Гайяри Вейза, ох не стоило. Этот красавчик всегда играет и сам, наверное, забыл, есть ли в мире что настоящее.

Вот он таков, Гайяри – и так и эдак зайдет, и с одной, и с другой стороны, и высмеять в поединке может, и вывести из себя, и в душу влезть ради поставленной цели – легко! Ему вообще все легко удается. А еще он мечтает самостоятельно и тайно обучиться магии, чтобы принести больше пользы своей стране, если начнется война… светлое, чистое устремление, которое, казалось бы, не вяжется с его спесью и хитростью.

И Нарайн совершенно справедливо его опасается. Но Гайи – любимый брат-близнец его невесты, самый близкий ее друг с рождения – противоречивые чувства к нему у Нарайна.

И здесь тоже есть конфликт и глубина, и это подогревает интерес.

Герои многогранные, живые, их отношения развиваются и углубляются по мере развития сюжета. Здесь нет злодейских злодеев, которые творят зло просто потому что нужно же кому-то это делать. Здесь у каждого своя правда и свои цели.

Стиль автора поэтичный, образный. Приведу несколько примеров.

Солнце, уже не горячее и даже не слепящее, похожее на большую каплю меда, стекающую по стенке чаши, медленно ползло за горизонт; и чаша эта из голубой незаметно превращалась в темно-синюю. Нарайн ждал, Салема все не появлялась.

Айсинар снова вспомнил вчерашний поединок. Странный он был, какой-то нечистый и надломленный, как толпы нищих инородцев на верхних трибунах, как паланкины, в которых теперь прятались знатные дамы, как стража, приставленная к славнейшим на время игр — как все в Орбине в последнее время.

Когда качели шли вперед, косые лучи вечернего солнца очерчивали формы девушки, раскрашивали ее волосы и кожу теплым цветом красного золота. А потом ножка девушки, ажурно оплетенная ремешками сандалии, отталкивалась от земли, и качели уходили под крону. Тогда распушившаяся уже листва скрадывала четкость линий в густых сине-зеленых тенях. И выходило, что Лолия дразнит тайной: то покажется во всей красе, а то прячется раньше, чем можно было бы рассмотреть.

Описания не просто красивы и зримы – они работают на создание настроения, они дают пояснения по миру, они пропущены через восприятие героя. Поэтому читатель вместе с героем не одобряет те толпы нищих инородцев на верхних трибунах или же вместе с героем восхищается девушкой.

Автор бесподобно пишет динамичные сцены. Это всегда не просто драка – это всегда больше.

Но чутье никогда не подводит: то, что с этим берготом не все чисто, Гайяри почувствовал с первой атаки. Играть, поддаваться, устраивать представление с ним не выйдет — слишком уж он силен и ловок для простого варвара. Поэтому прятать дар не стал: сосредоточился, собрал силы. Ударил… и мимо! Соперник оказался быстрее. Ладно, раз — бывает. Но вторая и третья атаки ушли в пустоту. Бергот исчезал, будто тут и не был… теперь Гайяри понял, почему его звали Тенью: поди, догони свою тень!

Но и Гайяри был быстр! Быстрее многих… что там! Быстрее всех, кого знал. А сейчас — превзошел сам себя. Лицо горело, волосы взмокли и пот потек в глаза. И все равно опаздывал. Он, вершитель! Первородный, совершенный — уступал варвару. Такого просто не бывает!..

Или бывает?

Отдельно хочу остановиться на магии в мире Поднебесья. Она подана, как природный, врожденный дар орбинитов. Как склонность к математике у некоторых людей или отличная память, например.

Особенно примечательно, что автор показывает, как она рождается и как герои пытаются магией управлять. Вот Лолия учит Гайяри тем нехитрым магическим премудростям, которым она умудрилась самостоятельно научиться. И когда у Гайяри получается – в это можно поверить.

— О чем ты думаешь? — она повернулась, строго, как опытная наставница, заглянула в глаза. — Соберись, ну? — и слегка пихнула локтем в бок. Потом взяла его правую руку, прижала ладонью себе под грудь. — Вот отсюда все начинается, чувствуешь?

«Зря это она…» — было первое, что он подумал, но вдруг… да! Ощутил, как внутри нее зарождается нечто большое и сильное, растет, набухает… и вот уже разливается теплом, размыкается двумя потоками, струится по рукам и через ладони передается ему.

— Да, чувствую, — боясь спугнуть момент, прошептал он.

И, отзываясь на ее тепло, его собственная сила начала подниматься навстречу, потянулась по рукам, чтобы сплестись с потоками в пальцах Лолии.

А ведь что-то подобное происходило с ним и во время боя, только возникало как-бы само собой, подчиняясь не воле и разуму, а чутью тренированного тела, нужде в самосохранении. Теперь он мог оценить эту свою способность по-другому, попробовать понять и применить осознанно.

Упоительно! Зрение, слух, даже обоняние и осязание обострились невероятно. Он видел каждую травинку под ногами, каждое перо в крыле сойки, мелькнувшей среди грушевых ветвей; слышал свист ее крыльев, шелест потревоженной листвы, чувствовал на щеках холодок, от ее движения. Казалось вот-вот — и сам мир раскроет перед ним все свои тайны, и вмиг станет понятно, как устроены жизни и этой сойки, и самой далекой звезды… Совсем не похожее на плотское, это чувство тревожило и пьянило куда сильнее, острее азарта боя, желаннее всеобщего поклонения и любви. Пламя всетворения, кажется, так называли это предки?..

Здесь магия – не просто выученное заклинание, которое нужно просто произнести, как стишок, здесь магия идет изнутри, изменяет восприятие героя, переводит героя в новое состояние, на другой уровень, где герой может чуть больше, чем обычно. И такое знание, такое напряжение тяжело дается – необученный маг рискует жизнью. Один из второстепенных героев, мальчик Навирин, умер – не смог справиться с собственным магическим даром.

И магия тут не просто «нажми на кнопку, получить результат», в смысле – скажи конкретное заклинание, получишь заранее оговоренный эффект. Как гражданско-правовой договор прям))

Лично мне ближе и понятней – когда изменяется сам герой, когда он видит и чувствует больше и может управлять теми явлениями, которыми раньше управлять не мог.

И когда тут же за такое самоуправство бывает расплата.

Вообще, конечно, магия – это всегда метафора. Сейчас объясню, как я ее понимаю в данном случае.

Оглянитесь вокруг. Нас на планете сейчас семь миллиардов – а может кто-то назвать хотя бы десяток великих людей, которые живут и творят прямо сейчас? Необязательно великие политики, но может быть, великие ученые? Композиторы? Писатели? Поэты? Философы?

Почему у нас всемирно известны смазливые футболисты и грудастые девицы? Все вокруг танцуют и поют, ведут блоги, делают сэлфи и ведут громкую светскую жизнь – а куда, черт подери, подевались наши ученые? На что мы размениваем жизни, куда тратим свою магию – жажду познания и созидания? На просмотр новостей вконтактике? О, да, я предполагаю, как, наверно, наивно и в никуда звучит мой такой пафосный вопрос – но вот я так понимаю эту метафору. Природная магия человека – жажда творчества, познания и созидания.

«Огонь тоже считался божественным, пока Прометей не выкрал его. Теперь мы кипятим на нем воду» (граф Калиостро, «Формула любви»)

Мы кипятим воду на собственном божественном огне. Мы его не познали, но активно используем как попало.

Я благодарен Эру за то, что своим романом он дал мне повод над всем этим задуматься, что-то понять новое о себе, о мире. Я очень надеюсь, что мне еще повезет не раз читать его тексты. Я очень его люблю, да.