Ариса Вайя. Рецензия на произведение Сони Гатто "Тихие игры"

Соня Гатто «Тихие игры»

Ну давайте сразу проясним — я, как человек, искренне любящий фентези (мрачненькое, сильное, без юморка), аллюзии, миры… и… и современный любовный роман. Еще раз. Я и современный любовный роман. Все прочувствовали испытанный мною диссонанс? Тогда поехали!

Мир.

Далеко ходить не надо — солнечная Италия практически под носом. В пределах «долета» самолета. Да и даты, прямо скажем, не так что бы слишком уж «прошлое». Самая близкая дата из запомненных мною — 2013 год (+2-3 наверное). Итого, здесь и сейчас. Можно открыть обычные гугл-карты и потыкать мышкой, посмотреть виды, прикинуть Везувий, храм Николя, аэропорт. Думаю, объяснять что-то про мир, в котором живут все, нет смысла…

Герои.

Как честно предупредил автор — лесбиянки. Но не безумные, а… нормальные. Обычные. Иногда даже болтливые — да-да, о своем, о женском. Иногда даже откровенно болтливые, как за шторкой душа. Отвечают на бестактные вопросы о сексе, рассуждают о поиске той самой любви, делятся страхами и собственной борьбой с чужим мнением, попытками быть «как все». Люди, как люди. Так же чувствуют, так же дышат, так же заботятся и дружат. Разве что любят… эээ… да нет, не настолько иначе.

Я, пожалуй, не буду описывать героев, а просто пройдусь по тем моментам, которые для меня поставили некую точку в образах. И таки не всех героев упомяну, их многовато, сыграйте в игру «собери их всех» как-нибудь без меня, за самостоятельным прочтением)

Кай. Девочка Ja с упрямым мальчишеским характером. И черт с ней, но… ее тренерские отношения заставляют меня ее уважать. Все остальное — ерунда, личное белье, любофф, поиски. Но то, какова ее тренерская любовь к ученице Веронике и какова ее любовь к тренеру Освальдо — жму руку, дорогая Кай, эти узы крепче стали, крепче связей с родственниками, сильнее многих отношений. А уж заботиться об ученице и учителе она может.

Доминик. Та еще вертля с громким характером. Безумно мечтающая, что вот она станет самой-самой, лучшей, знаменитой, НЕЗАМЕНИМОЙ, и тогда ей простят любовь к девушкам. Есть у меня один человек, у которого это получилось, но это один человек, Доминик (к ее счастью) это не особо удалось.

Освальдо. Справиться с инвалидностью одному все-таки сложно. Очень сложно. Особенно, когда раньше у тебя было все. А тут вдруг… нет… и остаются лишь те, кому ты действительно дорог. И это можно только принять.

Элеонора. Материнство — это большая ответственность. А когда ты строишь из себя «я сама знаю!», тебе вдруг становится не к кому идти и не у кого просить помощи. А ошибки незнания в воспитании, в отношении с дочерью все копятся и копятся. И все копится. Каждая ошибка, каждый промах, каждый косяк. Семья, алкоголизм, дом. И единственное, что может сдвинуть эту гору — терпение и любовь, причем и терпение, и любовь другого человека.

Сара. Иногда любимого человека хочется побить. Сильно. Потому что идиот (в данном случае идиотка). И отпустить. По той же причине. И жить… потому что судьба)

Ханна. Все мы кого-то любим. Детей, родителей, жен и мужей, друзей… вот только почему-то молча. И можно бесконечно хранить каждое упоминание о своем драгоценном ребенке, как сокровище, можно разглядывать фотографии, смотреть репортажи, жалеть, переживать, держать кулачки… Но все это будет горой бумажек и домыслов, если об этом молчать. Не надо любить тайно. Вы можете не успеть. Вы можете потерять.

Сюжет.

Если ты поймала подставную девочку с поличным и за поцелуй взасос пообещала ей самого лучшего коня… знай, ты вляпалась глубже, чем по уши. Трудись, молись, надейся… быть может, это будет лечебная грязь, после которой ты выйдешь обновленной. Ну и… не захлебнись по пути.

Линий много, они наслаиваются друг на друга, переплетаются, связываются. Иногда хочется позвать автора и потыкать пальцем в роман «ты вот мне скажи, это вот тут зачем написано? оно надо?» — надо.

Язык. Стилистический гурман из меня никудышный. М… кажется, это текст… *с многозначительным видом*. Иногда что-то было не понятно, навродя одной скомканной сценки игры в покер — а? что? где? куда? Иногда был текст как текст. Иногда взгляд цеплялся за фразы, например, такие:

Не было в ней той плавной женственности, которая со взрослением раскрылась в подругах. Зато был послеоперационный шрам на колене.

Дневной свет обличал, наводил резкость и выворачивал наизнанку самые неприглядные вещи, которые скрадывал полумрак.

Концовка. По сравнению с прошлым вариантом этот эпилог во многом приобрел и даже подсветил историю с другой стороны. Роман о романе, в котором герои романа — герои романа.

Сильные места. Так уж исторически сложилось, что тема лесбиянок не вызывает взрыва эмоций, диссонансов, бури чувств. Люди как люди, любят как любят. Меня привлекло иное — узы.

Узы женщины, у которой есть все, и мужчины, который потерял самое дорогое (между прочим, по статистике 99% мужчин, оказавшись парализованным, на больничной койке спрашивают, а все ли у них на месте и в рабочем состоянии), и речь не только об этом, но и вообще всей построенной жизни. Это понимание ими, нужны ли они друг другу, могут ли они дать друг другу то, что необходимо. Любить неправильного мужчину непросто. Как и непросто любить женщину, которая так любит, потому что в обычном понимании ее любовь, не подкрепленная возможностями и благами, должна бы исчезнуть… Но нет.

Узы тренерские. Освальдо и Кай — это не какие-то аморфные тренер и ученица, таких, как они, очень мало. Они друг для друга больше чем отец и дочь (которыми не являются), гораздо больше, ближе, роднее. Вероника и Кай — такие же. Если вы никогда не испытывали, что это — бежать к чужому человеку (вообще не связанному с тобой родственными связями), потому что там — дом, покой и гавань, где тебя любят, поддержат, успокоят и утешат (в отличие от родного дома) — узнайте на их опыте.

Узы родительские. Детей надо любить честно. Все. Без подробностей, играем в квест «найди сам».

Слабые места. Есть вещи, которые (по большому счету) можно выкосить. Внезапно озолотившегося мечтателя. Подброшенные наркотики и доставку до студии. Олимпийскую сборную. Да, можно. Но — 1. это не вода, воды тут практически нет, все сжато, подано в нужном объеме и повторено столько раз, сколько надо, а не «наверняка, чтоб уж поняли!» 2 — хозяин-барин, помним об этом, все решает автор. Если выкосить — история похудеет, но ее ядро, ее центр, ее смысл, который меня впечатлил, останется. Это — атрибуты. Да, они украшают, но целесообразность — вопрос сложный, и не мне его решать.

Какой у книжки вкус? какого-то гремучего сложного коктейля из солнечной Италии.

Цитаты.

—… Ко мне тут Мика заходила. Я начинаю волноваться…

— Волноваться надо, когда твои дети не приходят к тебе.

Детство без детства и неспокойная юность Альфредо Вудса-Морицетти сформировали поистине чудесную систему ценностей. Например, он считал, что хороший родитель обязан научить ребёнка двум важным вещам: видеть возможности и использовать их во благо. Особенные отношения сложились у банкира и с финансами: деньги — верил он — не хозяин человеку и не цель жизни, а всего лишь инструмент для достижения некоторых возможностей, товар обмена. Их нужно тратить и вкладывать — с умом, разумеется.

— От женихов, наверное, отбоя нет, — не унимался Луиджи.

— Есть несколько заманчивых предложений.

— А что думает отец?

— Что дети не домашний скот.

— Решила сбежать? Или родителей порадовать? Они уйдут, а ты с этим выбором останешься. Жить.

— Кого мы завтра ожидаем из компании Худший кофейный напиток тысячелетия?

— Технолога.

— А серьёзно?

— Принеси мне голову технолога.

Домник стояла посреди стоянки, в деловом костюме, на шпильках, между двух огромных пакетов из торгового центра, с разрядившимся телефоном и покалеченной машиной — беспомощная в своём современном могуществе.

Елена опустилась на холодный шершавый каменный пол. Коснулась рукой мраморного надгробия. Надо что-то сказать. Попросить? Губы прижались к камню. Елена зажмурилась, отгоняя горячую слезу.

«Спасибо».

А свои проблемы она решит сама.

— И я все ещё в поиске той единственной, заглянув в глаза которой, пойму: это судьба. Партнёрство — это ведь как служение, как религия. Выбираешь того, с кем тебе будет интересно расти и меняться.

Вот ведь какое дело, когда на площадке или трассе, тебе все нипочём. Раздрай на земле начинается. Как только оказываешься в теплом уютном местечке, тут же начинаешь разваливаться. Как будто организм, сука, чувствует, что тут-то о нём наконец позаботятся.

Ему думалось, что детство остается с тобой, пока есть любовь к мороженому. А уходя, оно забирает самое ценное — талант радоваться маленьким вещам, цена которым несколько центов.

Но ведь можно написать.

Это проще. Все рано что «казаться» вместо «быть». На словах можно казаться счастливым и здоровым.

Все, что Кай могла делать — укачивать и успокаивающе похлопывать по спине. Люди ничем не отличаются от нервных животных.

Она не дала шанса родителям. Шанс был у ее лошадей, ее тренера, одногруппников, но не у родителей. Мне кажется, мы бываем очень требовательны к близким.

— Можно я с твоего телефона такси вызову?

— Чтобы ты опять натворила глупостей? — сорвалось с языка у Освальдо.

— А ради чего еще жить?

Дело не в том, заключен твой брак по расчету с сильной семьей или ты снизошел до партийной бухгалтерши или секретарши. Дело в двух сильных партнёрах. В двух личностях. Они и делают семью семьей. В мире и так много людей, которые готовы тебе поднасрать. И совсем мало тех, с кем хорошо и легко. Так стоит ли рисковать отношениями с ними? Поверь тебя еще ждет много сюрпризов…

Многие вещи были как будто написаны не для меня (ну оно и понятно, я сразу об этом сказала). Но среди дебрей любовного романа (разной степени выдержанности, гомо- и гетеро-, страстно и спокойно) я нашла и для себя что-то приятное. Узы. Узы. Узы. Тяжелые любовные. Глубокие тренерские. Неоднозначные родительские. Мне понравилось, что роман в некотором роде сконцентрирован.

А еще остался некоторый философский вопрос. Вспомним композицию статуэток из трех обезьянок (да-да, тех, что на обложке). Если я не слышу, не говорю и не вижу — значит я защищен. Так ли это?