Маленький книжонок- Фомальгаут Мария / Миры фэнтези / ВНИМАНИЕ! КОНКУРС!
 

Маленький книжонок- Фомальгаут Мария

0.00
 
Маленький книжонок- Фомальгаут Мария

 

 

Первый мертвый:

 

— Ужинать будете? — спрашиваю я у человека без лица.

Человек без лица отвечает, что ужинать он, пожалуй, не хочет, а вот кофе с удовольствием выпьет. Мы пьем кофе, и я думаю, как человек без лица ухитряется говорить и уж тем более пить кофе. Хотя иногда кажется, что внизу лица есть какая-то щель, чтобы глотать, но вот именно что только кажется, — это я сам домысливаю, мое воображение отказывается представлять, что у кого-то нет лица.

Я убиваю человека без лица в половине шестого вечера — я всегда убиваю его в это время. Потом я кропотливо рисую пентаграммы — мне не сказали, что именно рисовать, и я домысливаю на вершинах пентаграммы алхимические знаки или зодиакальные символы. Я воскрешаю человека без лица как всегда ровно в шесть — он сдержано благодарит меня за спасение жизни, хотя не должен этого делать.

Я ничего про него не знаю. Вернее, знаю только одно — он мой враг. Почему он мой враг, за что я убил его, где получил способности воскрешать умерших — об этом я ничего не знаю.

Самое страшное — я не знаю, кто я такой.

Богатый дом.

Я.

Мой враг, которого я убиваю в половине шестого.

И кофе.

По крайней мере, у нас есть кофе.

 

Второй мертвый:

 

Иногда я утешаю себя тем, что я — правитель целой страны. Утешение получается слабое, потому что здесь все — правители целой страны, правда, ни один из нас не знает, какой страной управляет. Впрочем, где-то есть и официанты, и уборщики, но про них настолько ничего не известно, что мы не можем уловить не только их лица, но и силуэты — только размытые, расплывчатые тени где-то в стороне. У нас у самих нет лиц, — почти нет, иногда удается увидеть чьи-то глаза или изгиб рта — но не более того.

За нашим отелем расстилается пустой город, в котором никто не живет. Иногда мы развлекаем себя тем, что гуляем по пустому городу и даже заходим в дома. А больше, собственно, развлечений нет.

Когда мне совсем тоскливо, я утешаю себя тем, что я живой и настоящий — в отличие от них ото всех, порожденных неким темным властителем мира. Утешение опять же получается слабое, потому что еще неизвестно, кем здесь выгоднее быть. Остальные не знают, что я живой, вернее, делают вид, что не знают, — моя тайна раскроется в финале, когда я не смогу сделать чего-то, что для них очень просто, например, расправить перепончатые крылья и полететь.

Официанты, которых нет, приносят вино, которое есть — мы пьем за что-то, сами не знаем, за что, и чем дальше, тем больше мне кажется, что все должно быть совсем, совсем не так…

 

Третий мертвый:

 

Хань, Цзинь, Чжоу, ацтеки, майя…

… я все думаю, какой империей я был в прошлой жизни — и все не могу вспомнить. Помню одно — был. А вон тот, другой (или та, другая) был какой-то другой империей, тоже не знаю, какой, и он не знает, какой, но какой-то был.

Иногда мы замечаем друг друга в толпе, и не знаем, кивнуть друг другу или нет. Иногда мы встречаемся сами не знаем, зачем, говорим сами не знаем, про что, тут бы поговорить о прошлом, только мы не знаем, какое у нас должно быть прошлое. Мы не любим встречаться в более поздние времена — когда каждый из нас соберет вокруг себя толпы единомышленников, подчинит своей воле полмира, чтобы сразиться друг с другом — и стать единолинчым властителем земного шара. Эти времена кажутся нам… неуютными, что ли, и непонятными, что там вообще должно происходить. Вот посидеть где-нибудь в кафе или в парке, поговорить о чем-то ни о чем, это да, это даже приятно, в такие минуты даже не хочется докапываться до правды, кто мы, и что мы…

 

Маленький книжонок

 

… маленький книжонок бежит по лестнице, бегом-бегом, не оборачиваться, главное, не оборачиваться, если обернется, точно схватит это… это… которое там, за окнами… Книжонок-то совсем маленький, двадцать страничек всего, где ж ему совладать с тем, страшным, что за окнами, с… с… даже подумать страшно, что там было, не то, что сказать.

Вот маленький книжонок и бежит по лестнице, чуть подсвеченной тусклыми фонарями, скорей-скорей, на второй этаж, где спят старшие…

— Там… там!

— Да что такое, я тебя убью щас, будешь мне спать мешать!

— Да там… там же…

Старшие книги недовольно смотрят на маленького книжонка, вот ведь, обоих перебудил, а еще чего доброго наверх кинется, где комната самого старшего книга, а дальше святая святых, спальня самого…

— Спать иди, кому говорят! — шипит старший книг.

— Да там же…

— Послушай… тебе приснился кошмар, — средний книг садится на корточки перед маленьким книжонком, — это бывает… нам снится то, чего нет на самом деле…

— А не, а там по правде-е-е!

— Да тихо ты! Ну вот, старшего разбудил…

Поздно, маленький книжонок уже бежит по лестнице еще выше, раз они глупые не понимают ничего, ну вон пусть то страшное их и съест, а книжонок выше побежит, спрятаться под защиту…

Самый старший выходит из комнаты, перехватывает книжонка, тащит к себе, а давай я тебе сказку расскажу. Книжонок боится, а то страшное к нам не заберется — а не бойся, не заберется, а мы птицу-оберегу на дверь повесим, и сон-траву…

И маленький книжонок успокаивается, хотя и нет-нет тревожно смотрит то на дверь, то на окно, а вдруг проберется сюда это… это… страшное… даже не сказать, что…

 

Первый живой

 

По вечерам все дома забывают, как ни на жизнь, а на смерть сражались за право обладать человеком — и собираются к вечернему чаю. Председательствует почтенный Смокинг-Холл, Крикет-Холл разливает чай, и все даже ненадолго забывают, что он преступник в этом детективе. Мэджик-Холл старается держаться особняком, но его усаживают на почетное место — ненадолго забывают, что он не старинный особняк, а всего лишь самозванец, который косит под особняк. И даже про Памкин-Холл забывают, что он убил какую-то там тетушку, да никого он не убивал, вот она сидит живая и здоровая…

 

Второй живой

 

По вечерам затихают все войны — с самого сотворения мира и до самого Армагеддона — чтобы безвестный композитор в каком-то там веке смог сыграть свою лучшую мелодию — чтобы ни вздох, ни шорох, ни дуновение ветерка не нарушили чарующую гармонию нот. И кто-то бесконечно далеко в будущем подхватывает мелодию — чтобы она звучала через века.

 

Третий живой

 

Сегодня сын в кои-то веки убрал свалку в своей комнате, открыл какую-то научную статью — и властелин Марса понял, что это уже не его сын, и вообще это все не их дети, это вернулись те, первые, которые строили здесь город, которые пали замертво в песках, которые погребены в пустыне. И нужно взять дробовик, и застрелить сына, потому что — не сын, и нет сил взять дробовик и застрелить сына, потому что — сын. И надо бы радоваться, что в кои-то веки за ум взялся, и не получается радоваться, потому что как бы это не кончилось тем, что сын возьмет дробовик…

 

Маленький книжонок

 

Сиводни я апять видил етих трех каторыи ни живыи и ни настоящии а старшии книшки мине ни паверили и сказали што я фсе предумываю и ничево такова не было а мине абидна што мине ни верят.

 

Сам

 

Он оторопело смотрит на старшего книга, который про живые дома, он не понимает, почему старший книг пришел сюда, в святую святых, в неурочное время, стоит на пороге, переминается с ноги на ногу, не знает, как начать разговор.

— Ну что… что такое?

— Господин автор… мы все-таки просим за младшего.

— В смысле?

— Мы знаем… вы не собираетесь его дописывать…

— Ну не собираюсь, и…

— … мы просим за младшего.

— Что… да что вы просите?

— Допишите его… пожалуйста…

Автор даже вздрагивает от неожиданности:

— А вам-то… какое…

— Ну как — какое, он же наш брат все-таки!

— Ничего себе…

— А разве нет?

— Да-то да, только… только… слушайте, чего-то я не ожидал даже, что вы так… ну… молодцы… Ладно, ступайте…

— Так вы… допишете нашего братика?

— Слушайте, это я решаю, а не вы…

— … мы вас очень просим, уважаемый автор… даже нет, не так, мы настаиваем…

— Все, все, свободны! — автор хлопает в ладоши, — ну-ка, все по местам!

 

— А может… а может, его спрятать как-нибудь? — спрашивает младший книг. Нет, не маленький книжонок, а младший книг, который про Марс.

— Да, пожалуй, это единственное, что нам остается, — соглашается старший книг, — автор забудет… не сожжет рукопись…

— … не сотрет, а не не сожжет, знаток вы наш, — смеется средний книг, который про музыку через столетия.

— Друг мой, ну что вы хотите, меня писали, когда еще не было всех этих… этих всех… не было… что же, давайте ближе к делу, у меня на примете есть комнатка в башне…

Маленький книжонок заливается слезами:

— А-а-а-а-не-хо-чу-у-у-у-в-ба-а-а-а-ш-н-ю-ю-ю-ю-ю-ю!

— Тише, тише, автор услышит… Ну что ты, в самом деле, такой большой, и плачет…

— Ма-а-а-ленький…

— Тише, тише… ну что там такого в этой башне, ты сам-то посмотри, как здорово тут!

— А они… а эти… а придут…

Средний книг садится на корточки перед маленьким книжонком:

— Послушай… нет никаких тех… тебе что-то приснилось, что-то привиделось, кто-то тебя напугал… ветка в окне… тень от облака… блик луны… на самом деле ничего не было…

Маленький книжонок хочет возразить, что было, было, еще как было — не говорит, сам не знает, почему — не говорит, ну а как тут скажешь, когда большие книги, важные такие, говорят, что не было ничего такого, и маленький книжонок все выдумывает, и вообще.

 

Маленький книжонок ложится спать, и так непривычно тут, на диванчике в комнате, и так хочется назад, в свою кроватку, а нельзя, а то автор заметит. И надо укрыться пледом, вот так, и спать, если вообще можно заснуть тут, когда окно так близко, ну и что, что зарешечено и занавешено, и дверь так близко, а совсем рядом прихожая, и входная дверь, а за ней то, страшное, что приходит по ночам, скрипит половицами…

Скрип.

Показалось.

Нет, не показалось, снова скрипят половицы, кто-то проник в дом, кто-то здесь, совсем рядом, и надо спрятаться под пледом, и затаиться, и лежать тихо-тихо, не шевелиться, стараться не дышать, может, это за дверью не заметит маленького книжонка. Книжонок-то маленький совсем, всего-то двадцать страничек…

Но все-таки, все-таки, книжонок-то маленький еще, книжонку-то все интересно, а что там за дверью, что такое…

… маленький книжонок выглядывает.

Смотрит на то, что в холле, вот они, совсем рядом, и надо закричать громко-громко, и нельзя…

 

Старший книг оглядывается, нет ли автора.

Тихонько идет по лестнице, несет горячий шоколад и ванильный пирог для маленького книжонка. Осторожно, шепотом-шепотом стучит в дверь, толкает дверь на себя, оглядывает комнатку в башне, не понимает…

… а где книжонок?

А книжонка и нет.

Старший книг оглядывает комнату, смотрит под диванчик, под плед, в шкаф, под стол — нет книжонка, как испарился.

Старший книг бросается наверх, где на втором этаже средний книг и младший книг, вот как назло с автором что-то обсуждают, старший книг знаками-знаками показывает, что с книжонком беда случилась, надо что-то делать, да что тут делать, непонятно, где его вообще искать…

 

— … а вы… а вы давно здесь? — спрашивает маленький книжонок.

Старший черновик начинает припоминать, да вроде год с небольшим, с две тысячи пятого…

Маленький книжонок спохватывается:

— Так сейчас ведь уже двадцать первый год, это значит, вы уже…

И старые черновики перепугано хлопают страницами, да как так, да быть не может, ничего себе время летит…

Сидят в старой беседке, невесомые, призрачные, с остатками подгоревших страниц, недосожженных в пламени очага.

 

Светит луна.

— … ну и вот… — говорит младший черновик, — а потом они каждый собрали вокруг себя единомышленников… каждый объединил полмира… планета разделилась на две величайшие империи… и каждый хотел быть единоличным властителем земли, и никто не хотел уступать, и мир был на грани войны, из которой никто бы не вышел победителем… а вот чем кончилось, я не знаю…

Ночь молчит.

Слышно, как в зарослях ночи поет луна.

 

— А давайте я вас допишу, — говорит маленький книжонок.

Старший черновик изумляется:

— Давай ты… что?

— А вы вот недописаны…

— … малыш, это невежливо, напоминать про такие вещи, в конце-то концов…

— Так давайте я вам помогу, вот допишу вас…

— Да ты… да ты что?

— Я, правда, не умею… но я постараюсь… обязательно…

— Малыш, предоставь это мне… — говорит средний черновик, — у меня побольше опыта… побольше знаний…

 

Младший книг прислушивается, настораживается, — что-то померещилось в тишине ночи, нет, не померещилось, и правда шорох там, внизу, на первом этаже, где холл и кухня. Младший книг настораживается, осторожно выбирается из своей спальни, прислушивается…

Так и есть.

Кто-то внизу.

Даже подрагивает огонек фонаря.

Младший книг бросается в комнату среднего, вставай, вставай, ну просыпайся же скорее, там кто-то… кто-то…

Младший книг и средний книг спускаются вниз, смотрят на…

… на…

— Книжонок!

И видят позади книжонка этих трех, каких трех, да не пойми каких трех, размытые, расплывчатые, призрачные, не то сожженные дотла, не то нет…

Средний книг хватает удачно подвернувшуюся кочергу:

— А ну… а ну отойдите от него! Немедленно!

И книжонок вперед выбегает, кричит, что вы, что вы, это мои друзья, они знаете, какие хорошие, это вот про властелинов мира, которые на самом деле порождения дьявола, а этот вот про некроманта, который врага своего оживил, а этот…

— … да что здесь такое?

Распахивается дверь где-то наверху, выглядывает автор, заспанный, в халате, ругается, да что такое, да что у вас там случилось-то вообще…

Смотрит.

Не верит своим глазам.

Как такое может быть, что происходит вообще… он же их сжигал, он же точно помнит — сжигал, а они вот они, все трое, что за черт…

 

… телефонный звонок прерывает уютную семейную трапезу, старший черновик (теперь даже язык не поворачивается назвать его черновиком) встает из-за стола, вопросительно смотрит на автора:

— Разрешите, я отвечу на звонок? Должно быть, это из издательства…

— Из издательства?

— Ну да… — кивает средний черновик, — они подписали с нами договор на публикацию.

— Неужели? Поверить не могу…

— … но вы не беспокойтесь, — добавляет младший черновик, берет себе вторую порцию тостов с джемом, — мы укажем вас, как соавтора…

  • Сто двадцать пять / Казимир Алмазов / Пышкин Евгений
  • Глава терья / Адельхейн: Начало / Ну что за день Такой суровый
  • Глава 5 / Разломы судьбы (Рабочее название) / Чудов Валерий
  • 4. автор Аривенн - Восхищено-юная... / Лонгмоб: 23 февраля - 8 марта - ЗАВЕРШЁННЫЙ ЛОНГМОБ / Анакина Анна
  • Портрет / Веталь Шишкин
  • Наш Астрал 8 / Уна Ирина
  • Маньяк чистоты или убийца пыли. / Мои салфетки. / vallentain Валентина
  • 1 / Скрипица / Евлампия
  • За окном лишь мечты, а в душе - пустота / Байгунусов Руслан
  • ЗАДАНИЕ. / vel zet
  • "Последний приют моряка" / Стиходром 28 / Скалдин Юрий

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль