Белый Макс - Тёмные Воды

— Безлунной ночью Елена медленно шла по набережной, облака ненастья закрывали свет звёзд. Она сутулилась и слабо передвигала ногами — от прежней гордой осанки не осталось и следа. Словно её внутренний стальной стержень сменился гнилой веткой и обломился, неспособный нести прежде посильную ношу. Капли дождя превратились в колючие снежинки, лужи потянулись ледком, хлёсткие порывы по зимнему холодного ветра пробирали до костей.

Ей казалось, что холод исходил от неё, что она как снежная королева сковывала льдом взгляда и охлаждала студеным дыханием. Костлявые шпили крыш, угловатые силуэты зданий и черные проёмы окон взирали на неё с осуждением. Она недавно сказала несколько резких слов, но эта резкость не могла сравниться с зазубренным кинжалом осознания собственной вины пронзившей сердце.

Вины в том, что долгое время она не могла смотреть правде в глаза. Малодушно зарывала голову в песок, когда вопрос касался о выборе между тем что правильно, и тем что она считала любовью к родине. Тем, что на самом деле оказалось страхом скрывающимся под личиной благородных чувств. Страхом осознания всей полноты отвратительной мерзости, ставшей неотделимой частью того, что любишь всем сердцем.

И в решающий момент эта трусость сыграла против неё, против того чему она посвятила всю свою жизнь. Её страх был видим всем, кроме неё самой, предательским паразитом парализуя волю и блокируя ясность сознания. Он был виден и тому, кого она полагала дополняющим и согревающим её. Неискренность оттолкнула его не только от неё, но и от всего, что она собой олицетворяла.

«Шрамы это уроки жизни», сказал он ей тогда, и она считала себя мудрее, потому что сумела стереть свои собственные шрамы из памяти. Но уроки нельзя забывать. Самые горькие и болезненные нужно уметь прощать, но никогда — забывать.

Ноги словно сам собой принесли её на мост, едва освещённый редкими фонарями. Ей вспомнились любовные парочки обнимающиеся на нём летними белыми ночами. Река отражала свет и казалась путем в счастливое будущее. Но короткий миг тепла, света и былых надежд был оборван резким порывом реальности и осознания могильной необратимости происшедшего.

Всё это пустые иллюзии — и её идеалы были иллюзиями, на которые она опиралась, но боялась подвергать проверке. Теперь эти фальшивые конструкции из папье-маше рухнули похоронив под собой её жизнь. Под мостом слабо шумела река. Чёрные воды напоминали о забвении и покое.

В глубине себя она чувствовала страх иного рода. Мистический, уходящий вглубь веков, как наследие предков пронесённое через миллионы лет эволюции. Страх смерти. Но сейчас он был глубоко похоронен под бесконечным весом невыносимого груза. Его голос не слышен через тяжёлую пелену безнадёжности и отчаяния.

Тёмные воды, за кажущуюся теперь ничтожной плату, сулили покаяние, умиротворение и милосердный покой. Волны переливались манящими призрачными руками. «Иди к нам, будь нашей повелительницей, мы приласкаем, сотрём и этот шрам» — шептали они.

Она прыгнула им навстречу. Всплеск ледяной воды растворился в шуме полноводной реки. Одежда мгновенно пропиталась водой и камнем стала тянуть вниз, тело погружалось на дно, пальто слегка колыхалось в воде чёрным флагом. Она выдохнула остатки воздуха оставшегося в лёгких, и они жемчужными пузырьками всплыли наверх.

Елена горько усмехнулась глупым потугам инстинкта самосохранения овладеть онемевшими членами, в попытке дотянуться до поверхности за глотком воздуха. Он бы обжёг лёгкие, лишь продлив агонию. Этот инстинкт был животным по природе, так же как и страх. Силой воли она проигнорировала нужды тела — разум наконец-то научился повелевать низменными формами поведения.

Её охватила физическая боль, — муки удушья разрывали, бросая вызов душевной муке. Последний удар жизни в жестоком бессилии палача, тщетно стремящейся продлить мучения жертвы. Но смерть утопленника скоротечна и милосердна — она сорвалась из тёмной лестницы колодца, освещаемого белыми вспышкам агонии, в бездонную пропасть небытия.

Чернота над головой слилась воедино с мраком в душе. Она обрела долгожданное успокоение.