Найко - Сделаны в СССР

Вера, надежда, любовь. Три столпа, на них основан смысл жизни. Вчера под меня будто подложили сто кило предательства в тротиловом эквиваленте, лишив двух третей этого смысла в один день.

Три столпа я открыла для себя мёрзло-сверкающим январским утром 1995-го. Тогда стонала от последствий дефолта многогектарная территория барахольного рынка, гудела «Наутилусом» и матом, а я стояла у ржавых ворот, у пирожкового ларька, и не ждала чуда.

Чудо ли это, игра ли судьбы — следы нас свели.

— У нас много общего, — рассмеялся он, протаптывая сапогами в снегу такие же отпечатки «ёлочкой», как оставила я. — Даже обувь с одной фабрики. И мы оба сделаны в СССР.

Действительно, много общего. «Ёлочки» пересеклись и перечеркнули наше одиночество.

Не имея ни близких, ни даже дома, мы с ним жили нищетой съёмных квартир, колдобинами российского бездорожья и непоколебимой уверенностью в надёжности друг друга. Мы возили мимозу из Адлера в Воронеж, персики с Кубани в Тулу, посуду, мёд, часы, сувениры.

Пропитанные дорожной серостью и запахом друг друга, мы год за годом клубились в этой гонке на выживание, барахтались в болоте гниющей страны, и ни разу не расставались больше, чем на несколько часов.

Я никогда не жаловалась и просила для себя лишь самое необходимое. Я была ему и верной возлюбленной, и испытанным другом, и заботливой матерью. Поддерживала его в безденежном отчаянии, когда на перегонах нас подчистую выжимали криминальные своры. Согревала его своим теплом на заметённых перевалах Крымского серпантина — лютовал снаружи буран, а мы слушали «Ласковый май» и верили в себя. Я была с ним на самом краю не раз, и не два, но всегда мы возвращались.

И тысячи километров ухабов и невзгод всё же привели нас в собственный дом. Долгожданной наградой завершились непрерывные скитания длиной в пятнадцать лет, и мы почувствовали себя вновь молодыми, будто и не сделаны мы в СССР, будто всё для нас только начинается.

— Теперь и жениться можно. Найду какую-нибудь блондинку… — пошутил он. — Верно, старушка?

Я не блондинка. Я цвета глубокой беззвёздной ночи на пустынной трассе, и во мне отражается небо. Это цвет могильной тьмы, которая ждёт впереди. После всего, что я для него сделала, он не собирался брать меня в свою новую жизнь.

Вчера сто кило предательства обрушились на меня в чужом тесном гараже, провонявшем дизельной гарью. Незнакомые мозолистые руки вытащили и разобрали на части моё сердце. «Это пригодится, остальное на чермет сдам», — услышала я и мгновенно лишилась и любви, и надежды. Вчера мой хозяин купил новую, сверкающую хромом «Ауди».

Уверена, она, требующая нежности и не созданная для суровых условий, не сумеет спасти его на краю, когда станет слишком тяжело двигаться вперёд. Не выжмет из себя последние силы, чтобы согреть его ледяной ночью на шоссе. И не её в том вина. Она неспособна отдаваться всецело, она не сделана в СССР.

Там, за последним краем, буду ждать его я. И даже послежизненный январский тракт мы расчертим параллельными следами с отпечатками протекторов «в ёлочку». Я верю.