11.

Левобережье. Воды озера вспороты предрассветным лучом. Ещё секунда, и серебро обагрится кровью.

Нет ничего страшнее рассвета. Он неизбежен, как бой часов в гостиной, первый крик младенца, стаккато комьев земли о крышу последнего пристанища. Солнце блестящим ланцетом вскрывает гноящиеся каверны глаз, безжалостно возвращая нас в опостылевшую, скованную серостью и сплином реальность. И от его размытого света не скрыться, не спрятаться, не убежать.

А сны так заманчиво чисты, так свежи и прекрасны, как дыхание зефира, окутывающее лепестки роз поутру. Фата-моргана тоже имеет свойство быть нежной и близкой, что, однако, абсолютно не отменяет её убийственной сущности...

Левобережье. Ласковые волны озера. Примут ли они ещё одну заблудшую душу? Скроют ли ещё одно разбитое сердце? Принесут ли покой?..

Но Солнце всходит и медленно движется по небу. Как всегда, на запад. Всё дальше и дальше. Всё выше и выше. И вода из бурлящей кровавой пены превращается в обычное тёмное зеркало, в редкие моменты тронутое тонкой рябью. Поднимается ветер. Становится холодно. Я ухожу, кутаясь в протёртый до дыр плащ, зябко поводя спиной. Начинается ещё один день.

А почему мне так хочется умереть на рассвете, знает только Солнце, но оно никогда и никому об этом не скажет. Никогда и никому. Даже мне.