Лёша

Санёка последнее время подавлена. Я уже думал, что зря мы с Искандером так настаивали на рождении этого ребёнка. Ей уже далеко не двадцать. Я вижу, как ей тяжело. В первую очередь — морально. Её физическая форма хороша даже для молодой женщины, она молодец, не распускается, следит за собой, да и генотип такой — выглядит моложе своих лет. Говорил с умником, он мне чётко и жёстко ответил, что если бы она сама не желала этого ребёнка, то наши доводы и уговоры прошли бы стороной, как утренний туман. Санёку трудно уговорить, если она чего не хочет.

Сегодня вернулся домой пораньше. Она лежала в спальне и, кажется, плакала. А может, мне только показалось? Мне очень захотелось обнять её, прижаться к ней покрепче, погладить, пожалеть, понежить.

— Здравствуй, красавица моя, как ты себя чувствуешь?

Она не оборачиваясь, вздохнула:

— Лёшенька…

Не могу, когда она таким голосом.

Лёг за ней, погладил, расстегнул легкий халатик. Я никогда не устану наслаждаться её телом. Касаться её, это так необыкновенно хорошо. Из меня сразу полились какие-то ласковые глупости, мой мозг этот процесс не контролирует. Меня сводит с ума её запах. Понимаю, что в этом есть что-то животное, но ничего поделать не могу.

— Куда ты меня пустишь?

Она никогда мне ни в чем не отказывала во время наших близостей, вот и теперь я слышу:

— Куда пожелаешь…

Я боюсь ей навредить. Но она впускает меня в себя легко и беспрепятственно. Я чувствую, что ей хорошо. Мы движемся медленно, как во сне. Я немного приподнимаюсь, чтобы взглянуть на неё, и вижу, что она спит. Это странно и непостижимо. Её тело отвечает на каждое моё движение, но она спит, это несомненно.

Я замираю на мгновение, мне хочется продолжения, но можно ли так?

В голове мелькают какие-то обрывки из «Ветвей персика», про соитие со спящей женщиной. Нет, я не буду останавливаться, я чувствую, как её тело отзывается даже во сне. Как хорошо и необычно. И даже завершение узнаваемо прекрасно.

Она просыпается и смотрит на меня виноватыми глазами:

— Прости, прости…

Мне нечего тебе прощать, радость моя. Мне было очень хорошо.

— Я укачал тебя? Ты поспала? Продолжим?

Потом я сидя одеваюсь и слушаю о том, что вчера приключилось с нашими воинами в школе. Вот и оно. То, чего мы все боялись, и разговор о чём долго откладывали на потом. Дооткладывались.

Санёка целует шрам на моём плече возле шеи, это её метка, она хорошо помнит, как у нас начиналось. Я не оборачиваясь, глажу её по голове.

— Урсула, я сам схожу в школу. Думаю, лучше мне поговорить с учительницей.

Она быстренько переползает ко мне под бок и заглядывает в глаза:

— Ты уверен? Не нагрубиянишь?

— Санечка, ты за кого меня принимаешь? Я офицер и джентльмен, забыла? С барышнями предельно вежлив и корректен.

Она смеётся и утыкается в моё плечо. Это наша старая шутка. Так меня подначивала её сестра Наталья.

— Ладно, офицер и джентльмен. Даю исходную информацию: Валентина Николаевна Козырева, двадцать шесть лет, не замужем, двадцать два ребёнка первого «А» класса. Учительница твоих сыновей. Имена и фамилии мальчиков называть или сам вспомнишь?

Я делаю идиотское лицо и смотрю на неё с открытым в раздумьях ртом:

— Это… Типа… Пацаны наши? Как их там, не упомню сразу… Близнецы Штольц?.. Что-то вроде… Егор и Алексей, нет?..

Она колотит меня по спине и хохочет:

— Дурак! Прибью сейчас!

На следующий день я в школе. Стучусь в дверь класса, где учатся мои сыновья.

— Да! Войдите, пожалуйста.

Вхожу. Барышня. Ну, ты наив, Лёша! Это не барышня, это мисс Умница-красавица.

— Здравствуйте, Валентина Николаевна. Я Штольц Леон Рудольфович.

Она смотрит на меня поверх оправы ну-очень-модных-в-этом-сезоне очков белого цвета. У-у-ух, какой взгляд! Я раздет, осмотрен, измерен и взвешен, снова одет и приглашен к беседе.

— Добрый день, Леон Рудольфович. Хорошо, что пришли Вы. Я почему-то думала, что придёт Александра Георгиевна. Рада с Вами познакомиться. Папы редкие гости в школе. Садитесь, пожалуйста.

Вытаскиваю стул из-за первой парты и сажусь рядом с её столом:

— Спасибо. Александра Георгиевна не очень хорошо себя чувствует. Если не возражаете, разговор будет со мной.

Она поднимет шелковые бровки и на несколько секунд опускает взгляд, затем выстреливает в меня карими глазами.

— Отнюдь. Повторюсь — папы редкие гости в школе. Надеюсь с Александрой Георгиевной ничего серьёзного?

Спасибо, что поинтересовалась, детка. И не зря радуешься, твоё счастье, что Санёка разрешила поговорить мне, а не пошла сама. На неё ты не посмела бы кидать такие взгляды. Этот орешек тебе не по зубам.

— Спасибо. Ничего серьёзного. Обычное в таких случаях недомогание.

Я выжидательно смотрю на неё и молчу. Говори, детка. Что ты хочешь сказать? Что спросить?

— Леон Рудольфович… Простите, можно мне обращаться к Вам просто по имени?

Я улыбаюсь и киваю:

— Пожалуйста.

Язык сломаешь, нет?

Она неопределённо поводит головой:

— Спасибо. Так намного удобнее.

Молчим ещё несколько секунд. Я продолжаю вежливо внимать, пока что меня не напрягает эта игра.

— Наверное, Вы в курсе, что произошло вчера?

— В общих чертах. Только то, о чём рассказала жена.

Бархатные ресницы медленно открывают миру прекрасные карие глаза.

— Простите? Вы… Вы ведь разведены?

Моя очередь изображать удивление:

— И не думали. Что навело Вас на такую мысль?

Она вздыхает и… Начнём, пожалуй.

— Вчера я рассказывала ребятам о таком социальном институте, как семья.

Мы с ребятами выяснили, какие бывают степени родства и кем приходятся разные члены семьи друг другу. Потом я попросила ребят кратко рассказать о своих семьях. В рассказах Ваших сыновей я уловила некое… несоответствие общепринятым нормам. Сначала я подумала, что мальчики просто запутались в степенях родства. Потом решила, что их родители разведены и, по крайней мере, у матери — второй брак. Но Егор сказал, что Вы продолжаете жить в одном доме. А Алекса рассказал, что кроме папы, с ними живёт Искандер. Я подумала, что мальчики так называют одного из родственников. Сейчас стало модно называть по имени старших родственников, дядьёв, дедушек. Но мальчики пояснили, что Искандер — не дядя и не дед, а папа их младшей сестрёнки. Я подумала, что кто-либо из мужчин — разведённый муж Александры Георгиевны. Навещает ребёнка и гостит в доме бывшей супруги. Но Егор решительно опроверг мои домыслы, а потом вообще сообщил нам всем, что это такая семья. Я, к своему стыду, никак не могла понять, что это значит, попыталась ещё раз всё прояснить…

Она замолчала и красноречиво уставилась на меня. Я откинулся на спинку школьного стульчика и продолжил повествование:

— И ничего не прояснили, а только ещё больше запутались. А дети всё прекрасно поняли. Моих мальчишек начали дразнить и оскорблять, они дали отпор, завязалась общая драка, которая закончилась разбитыми носами, синяками и шишками, оторванными пуговицами и рваными учебниками. Я прав?

Она прикусила нижнюю губу, опустила глазки и кивнула. Эх ты, умница…

— Вы хотите, чтобы я поговорил с сыновьями о недопустимости такого поведения?

Она снова кивнула.

— Валентина Николаевна, я считаю, что мальчики сделали единственно правильный выбор в данной ситуации. Оскорбляли их маму, непристойно отзывались о членах их семьи и о них самих. Я поясню ситуацию. Вы современная молодая женщина, поэтому, надеюсь, что не шокирую Вас. У нас необычная семья. Вы слышали о полиандрии?

Она неуверенно кивает, сквозь тщательно наложенный макияж проступает краска смущения. Я продолжаю объяснять, как лекцию читаю.

— В нашей семье одна женщина и двое мужчин, у нас трое детей, скоро будет четвертый ребёнок. Юридически оформлен брак между Александрой Георгиевной и мной. Фактически это не имеет никакого значения. Для чего я это Вам рассказываю? Для того чтобы больше не создавались неловкие ситуации, подобные вчерашней. Теперь Вы знаете, как обстоит дело. Смею надеяться, что Вы примете к сведению полученную информацию и постараетесь в разговорах обходить стороной тему нашей семьи. Надеюсь, я не обидел Вас и не оскорбил Ваши чувства?

Валечка молча уставилась в пространство перед собой. Я встаю, ставлю на место школьный стульчик и, наклонившись к ней, тихо говорю:

— До свидания, Валентина Николаевна. Мне пора. А с мальчиками я обязательно поговорю. Мы все втроём поговорим с ними.

Она не смотрит на меня, чуть наклоняет голову и шёпотом произносит:

— До свидания.

Я замечаю, что она часто моргает, пытаясь не выпустить из глаз слёзы, не хватало ещё макияж испортить.

Не обошлось. Придется просить умника поговорить с девушкой.