Искандер. Три года назад.

Из больницы мы вернулись уже за полночь. Мне совсем не нравится Санёкино состояние.

Ребёнок, которого она носит, скорее всего, мой. Это дар небес. Я и не надеялся.

Но всё не может быть хорошо, и у меня уже начало формироваться ощущение, что меня отвергают. Они оба подсознательно не хотят ничего идущего от меня. Ни маленький, ни Сашенька. А может мне только кажется? Ведь осталась же она со мной, когда Лёша отвозил близнецов. Да и он, хоть и нахамил мне вчера и сегодня, но потом всё равно смеялся.

Пока он ставит машину в гараж, захожу в дом и включаю свет по всему пути от прихожей до кухни. Наливаю воду в чайник, ставлю на плиту. Достаю коньяк, пару маленьких толстостенных стаканчиков. Далее краткий обзор по холодильнику: лимон, масло, икра, мясная мушка, сыр, так… рыбу отставим в сторону, что ещё? Фрукты. Не будет есть. Овощи, салат сделать, зелень, маслины… Хватит. Нарезаю, раскладываю, накрываю на стол. Хлеб обязательно...

Он останавливается в дверном проёме и прислоняется к косяку. Мазнув взглядом по столу, мрачно глядит на меня:

— Ты же знаешь, что мне нельзя пить. Зачем выставил?

Я помню, очень хорошо помню:

— Тебе и не нужно. Просто возьми в руку, чокнись со мной и поставь обратно.

Он хмыкает и смотрит на меня исподлобья:

— Считаешь, мы с тобой ещё недостаточно чокнулись?

Он поворачивается, чтобы уйти. Я моментально оказываюсь рядом, обхватываю его и прижимаю к себе.

— Что происходит, Лёшенька? Что не так? Объясни, я же не читаю мысли...

Он сразу же напрягается и вырывается из моих объятий, потом оборачивается ко мне:

— Не гони, всё нормально. Я в душ и переодеться. С утра же в разъездах. Свари кофе. Пожалуйста.

Это что-то новенькое. Он не пьёт кофе. Хорошо. Ставлю на огонь турку. Мысли блуждают в потёмках, я просто жду, когда он вернётся.

Он появляется через пятнадцать минут и садится сбоку от стола. Чёрные чины — любимая его домашняя одежда, волосы ещё влажные после душа, пара капелек стекает по обнажённой груди. Я наблюдаю их путь до самого живота. У него всегда была чистая кожа и даже сейчас никаких волос на груди. Он стал суше, ушла юношеская мягкость, сильные мышцы под кожей выступают ещё четче, ни грамма жира, занимательная механика в действии. Он перехватывает мой взгляд, усмехается и встает. Куда это он?

— Кофе остынет, невкусный будет.

— Я быстро.

Он и правда сразу же возвращается, надевая по пути бахрамистую футболку.

— Маленький, это что за ужас?

Он странно смотрит на меня и смеётся:

— Это, Искандер, не ужас. Это армор. Ты на меня так смотришь, что я чувствую себя главным блюдом на этом ужине.

Смеётся, но смех невесёлый, я знаю, о чём он думает. Я не знаю, что сам должен сказать, что бы он не думал так.

Этот надлом произошёл ещё пять лет назад. После того, что я с ним сделал и на что толкнул его. Мне казалось, что я вымолил его прощение. Теперь я лучше умру, чем позволю себе даже думать о чём-то подобном. Он, хвала Всевышнему, простил меня, но настороженность навсегда осталась в его взгляде. И теперь никакие мои слова и действия не вернут мне его доверия.

Я ставлю перед ним чашку и наливаю кофе. Он берёт её двумя руками и пьёт горький без сахара напиток.

— Сахар не положил.

— Угу. Я не хочу.

Я подхожу и присаживаюсь перед ним на корточки. Он немедленно ставит чашку на стол и садится так, чтобы можно было быстро встать. От этого мне становится совсем горько:

— Ты никогда не сможешь меня простить, да? Я знаю, такое не прощают...

Неожиданно он наклоняется ко мне совсем близко и заглядывает в глаза:

— Ничего ты не знаешь. Я люблю Санёку. Для неё я готов на что угодно. А мне приходится делить её с тобой. И тебя, сволочь, я тоже люблю. И ненавижу. За все, что ты сделал. Вот теперь тебе всё понятно.

Он резко встаёт и сильно задевает меня рукой по лицу. От неожиданности я смаргиваю и прикрываю ушибленное место.

Вот теперь мне действительно всё понятно.

Но он сразу же останавливается и с беспокойством глядит на меня:

— Сильно?

Я поднимаюсь на ноги и качаю головой:

— Нет, маленький, ерунда.

Он отводит мою руку в сторону и внимательно оглядывает моё лицо:

— Прости, я не хотел.

Он так и держит меня за руку, взгляд оттаивает, глаза светлеют и меняют свой цвет. Я с наслаждением наблюдаю за этой переменой и слышу, как он произносит:

— Не смей.

— Что, маленький? Облизывать взглядом? А не взглядом — можно?

Он отбрасывает мою руку и сильно толкает меня в грудь. Сейчас пошлёт.

Но он говорит то, чего я никак не ожидал услышать:

— А ты хочешь? Ну, пошли. На всё про всё у нас пять часов, а я хочу хотя бы пару часиков покемарить ещё.