Mea culpa (Александр Лешуков)

Стальная проволока со свистом захлестнула тонкую шею. Петля затянулась, на бледной коже проступила кровь, почти чёрная в мертвящем свете луны. Девушка закричала, но из горла вырвался едва слышный хрип. Проволоку затянули ещё туже, задели артерию, кровь брызнула фонтаном. Ещё несколько секунд судорог, и тело обмякло, налилось смертельной тяжестью. Всё было кончено и оказалось гораздо легче, чем представлялось на первый взгляд. Он снял проволоку и толкнул жертву в спину. С глухим стуком тело рухнуло на асфальт. Кровь чёрной лужей, бесформенной кляксой, растекалась вокруг головы, взгляд остекленевших глаз буравил небеса.

Что он здесь делает? Почему не уходит? Дело сделано, технология отработана. Пора и честь знать. Не дай бог, полуночный прохожий, забредший в парк, поскольку его собачке неожиданно приспичило посрать, застукает его прямо на месте преступления. Впрочем, может быть, он именно этого и хочет? Не до конца сознавая, что делает, он нагнулся к жертве, погрузил пальцы в кровавые чернила и вывел в некотором отдалении от трупа: «Mea culpa». Разогнувшись, он окинул бесстрастным взглядом дело рук своих, достал из кармана пальто упаковку одноразовых платков, вытащил один, вытер окровавленные пальцы и проволоку. Проволоку спрятал в пакет, пакет — за подкладку в потайной карман. Удовлетворённо кивнул и, не спеша, ушёл.

Начинался дождь.

***

Убийца и в страшном сне не мог представить, что за ним кто-то следил. Точнее, наблюдал, жадно впитывая самые омерзительные подробности. Однако, на следующий день он нашёл в своём почтовом ящике странную записку, состоявшую всего из одной фразы: «Я всё знаю». В век электронных писем, социальных сетей и смартфонов само существование бумажной записки было едва ли не фантастикой, но странности добавляло и то, что написана она была чернилами цвета запёкшейся крови.

Убийца позвонил в офис и, сказавшись больным, отпросился с работы, а после нетвёрдым шагом вернулся в квартиру. Дрожащая рука долго не могла попасть ключом в замочную скважину.

Захлопнув за собой дверь, он на какое-то время почувствовал себя в безопасности. «Вот тоже нюни распустил» — мысленно отчитал себя убийца. — "«Подумаешь, открытка. Сама по себе она ничего не доказывает. Да и не мог его никто видеть! Парк хоть и практически в центре, а глухой, полузаброшенный, фонари давно уж побиты местной шпаной». С холодной яростью он разорвал записку на мелкие клочки и выбросил в мусорное ведро. А на следующий день нашёл в почтовом ящике фотографию. Хренову фотографию, где он сидит на корточках рядом с трупом и макает пальцы в лужу натёкшей крови. Фото, кстати, было настолько чётким, что казалось сделанным в безоблачный полдень, но никак не тёмной ночью в зарослях какого-то неизвестного науке кустарника.

Прорычав что-то нечленораздельное, он бросился в тот самый парк, нашёл место, где две ночи назад убил девушку, и попытался понять, откуда велась съёмка. Поиск не принёс никаких результатов. Вконец обозлённый, растерянный, он перевернул фотографию и увидел на обороте надпись всё теми же кровавыми чернилами: «Виновные будут наказаны».

Не разбирая дороги, он бросился прочь из парка, выкрикивая на ходу: «Mea culpa! Mea culpa!», и угодил прямо под колёса грузовика…