ДОМ С РАСПИСНЫМИ СТАВНЯМИ (Влад Прохожий)

Тот, кто надеется найти в этом рассказе нечто пугающее, его найдёт, если он в достаточной мере пессимист. А вот мистика гарантирована всем читателям, обещаю.

Пролог

Иван Петрович Заварзин, когда он ещё не был Иваном Петровичем, а был Ваней и учился в школе, безумно влюбился в море. Которое, правда, видел только в кино, но зато в местной библиотеке им были прочитаны все книжки про походы бесстрашных мореплавателей, авантюры «джентльменов удачи», про жизнь рыбаков и искателей океанских сокровищ…

Жил Ваня с бабушкой, родителей своих, затерявшихся где-то на просторах «одной шестой части мира», не знал и не помнил. Бабушка Зина у него была замечательная мастерица на все руки — что на кухне, что по хозяйству, она учила Ваню с малолетства не чураться никакой работы, ни на огороде, ни в починке их скромного домика и подворья, ни в прочих домашних делах.

Одна беда — никак у них не получалось выкроить достаточно средств из тощего семейного бюджета (бабушка работала завхозом в школе, а пенсию получала отнюдь не генеральскую), чтобы съездить куда-нибудь к синему ласковому морю.

Потому совсем неудивительно, что самой заветной мечтой… да нет, не так… с заглавной буквы — Мечтой Вани было поступление в мореходку, и даже сны ему снились исключительно морские. В них он стоял в капитанской рубке, одетый в белоснежную форму, пыхтел кривой трубочкой и командовал что-нибудь вроде: «Машинное! Средний ход! Рулевой, три румба правее, ориентир — маяк!» Знойные красавицы Карибских островов и элегантные ВИП-пассажирки, клюющие на капитанскую форму как окуни на макуху, тогда ещё Ване не снились…

В реальной жизни редко когда и редко у кого сбываются детские мечты (и с прописной, и с заглавной буквы). Возраст и обстоятельства вносят свои коррективы. И дело даже не в том, что человек сдаётся и отказывается от заветного желания. Чаще тускнеет и мельчает сама мечта, уходя за горизонт обыденности.

Ваня таки побывал на море. Правда, сначала тихо и без болезненных хворей угасла бабушка Зина. Ваня в это время уже окончил десятилетку и работал слесарем в ремонтных мастерских Речпорта. Похоронив единственного родного человека, погоревав-поплакав ночами, отправился призывник Заварзин бороздить просторы океана на боевых судах Балтийского флота.

На службе он был на хорошем счету, но идти в мичманскую учебку или поступать в мореходное училище отказался. Иван решил для себя — вернуться домой, осмотреться, подумать, обрести почву под ногами, а там уже видно будет…

Ладного морячка в клешах и с погонами старшины первой статьи мгновенно высмотрела глазастая девушка Валя, стоило ему с друзьями разок сходить на дискотеку в ДК. Он тоже заметил длинноногую блондинку, одновременно как бы и строгую, и привлекательную.

Сами понимаете, что появилась Валя в нашем рассказе совсем не случайно. Действительно, через некоторое время романтических отношений молодые люди расписались, скромно отпраздновав свадьбу в кафе (родни у Вали было совсем немного, а с Ивановой стороны были только старые друзья с Прибрежного). Родной домик Заварзиных вскоре продали, родители жены добавили немного денег и была приобретена двухкомнатная квартира, где молодые и осели.

Сны

Пропустим несколько страниц жизни супругов Заварзиных и перейдём к тому, что послужило завязкой нашего нехитрого повествования.

К своим 37 годам Иван Петрович уже был именно Иваном Петровичем. Пятнадцать лет назад, начиная семейную жизнь, Заварзин оформился матросом на самоходную баржу, курсировавшую по Волге до Каспия, учился заочно в речном училище и, получив диплом судоводителя, стал сначала помощником капитана, а потом и капитаном. Так что, в какой-то мере его детская мечта сбылась.

Вот с семейной жизнью было что-то не так. В принципе, вроде бы и не на что было обижаться Заварзину — Валя, разменяв четвёртый десяток, продолжала оставаться привлекательной женщиной, стройной, следящей за модой, хорошей хозяйкой, но… Было, было это но… И даже не одно, наверное. С годами между ними всё больше приживалось охлаждение. Возможно, оно было связано с отсутствием детей — оказалось, что не выходит у них зачать ребёнка. Причём Валентина, похоже, не очень-то и переживала по этому поводу, а когда временами Заварзин пробовал уговорить её пройти обследование, жена находила способы уйти от сложного разговора.

А тут ещё и сны… Заварзин стал видеть их не реже, чем раз в месяц. Сны были в форме воспоминаний. В них Иван был твёрдо уверен, что он действительно вспоминает какие-то события своей прошлой жизни. Проснувшись, дома ли, в каюте ли на барже, Заварзин, как ни странно, помнил сон. Который не забывался в течение получаса, как это бывает обычно с самыми интересными снами.

Помнил он домик на крутом речном берегу — с черепичной крышей и расписными ставнями (птицы, виноград, узоры), утопавший в черёмухе, с цветником во дворе. Он приходил туда вечерами — точно помнил, что приходил когда-то, и там его встречала женщина, которую Иван в самом деле когда-то любил. Они пили чай с печеньем за столом с льняной скатертью, о чём-то говорили. При этом, и не сам разговор был важен и необходим, а общение глаз, невидимые токи взаимопроникновения, взаимопознания…

Заварзин любил всепонимающий и такой родной взгляд карих глаз собеседницы, её милую манеру опираться подбородком на ладони, слушая его рассказ. Тому, что происходило между ними потом, Иван не мог подобрать определения. Никакими словами нельзя было назвать это. Секс? — нет, постель? — ну, была постель, но её материальность как бы не ощущалась, слияние тел явно переходило в слияние душ, когда Иван полностью без остатка отдавал себя любви, забывая обо всём на свете, кроме всепоглощающих чувств счастья и несказанной радости.

Просыпаясь, Заварзин ещё некоторое время носил в себе ощущение душевного праздника, хотя прекрасно понимал, что сон его — вовсе не воспоминание, никогда не бывал он в том доме над берегом и не знал женщину, бывшую во сне самой близкой и родной. Но проходило несколько дней и сновидение повторялось, к восторгу Ивана…

Во время одного из рейсов незамеченный топляк серьёзно повредил борт ниже ватерлинии и баржу пришлось оставить на ремонт в порту назначения. Ремонтники обещали закончить рихтовку и сварку минимум через неделю. Оформив нужные бумаги, Заварзин решил слетать на пару дней домой. Прибытие нежданного мужа отличалось от классических анекдотов только отсутствием любовника в доме. Но остатки банкета на кухне, пустые бутылки коньяка и сухого вина сразу насторожили. Иван вошёл в спальню и увидел испуганный взгляд проснувшейся при его появлении Валентины, натянувшей одеяло под подбородок, увидел смятую вторую подушку и сомнений не осталось. Коротко бросив: «За вещами позже зайду», Заварзин вышел из квартиры.

Было немного обидно, но внутренний голос твердил: «Да, наверное, так даже удачнее, всё равно вы не нужны друг другу. Пусть ищет себе кого хочет, шалава...»

Тем не менее, не хотелось никого видеть, что-то кому-то рассказывать, сердце тупо ныло… Он отзвонился помощнику Виктору, оставшемуся с баржей, и сказал, что приболел и появится через несколько дней. Сняв номер в гостинице, Заварзин скупился в универсаме и упал в глубокую синюю яму, немного трезвея лишь для того, чтобы снова напиться. И в этом полубредовом состоянии однажды увидел пугающий сон — он тонул. Несмотря на то, что вырос на реке и прекрасно плавал — он тонул.

Хуже всего было, что это не пугало, было как бы неважно — последние пузыри воздуха выплывали изо рта, тело безвольно шло ко дну с раскинутыми конечностями, но было безразлично…

Вдруг за одежду кто-то ухватил, движение вниз сменилось подъёмом, и после короткого забытья Заварзин обнаружил себя на берегу. А рядом с ним — нетрудно догадаться — находилась обитательница его снов, отжимающая мокрое платье. Несмотря на шок от недавнего утопления, Иван не удержался, чтобы не полюбоваться её загорелым телом, в меру стройным и в меру круглым в соответствующих местах, имевшим на себе из одежды только скромный купальник. Вот только попытка заговорить закончилась неудачей — сон оборвался, как это нередко бывает, на самом интересном месте…

Мистика

Нужно ли упоминать, что это сновидение враз отрезвило нашего героя? Нет, совсем пить он не бросил, но в дальнейшем употреблял алкоголь только изредка и сдержанно. Развод с Валентиной прошёл без скандалов, двушку разменяли и Заварзин переехал в однушку, ближе к Речпорту.

И в этом месте нашего повествования пришла пора рассказать о событиях странных, круто изменивших судьбу капитана.

Началом послужила очередная поломка двигателя, из-за которой на обратном пути пришлось причалить у городка Вязовка.

Заварзину было прекрасно известно про аховое положение с запчастями в их частной транспортной компании — новые хозяева были преимущественно озабочены вопросом «как заработать больше, потратив меньше», поэтому его роль, как капитана, сводилась к «выбиванию нужного» у снабженцев и просьб к судовому механику «приложить все усилия».

Поскольку не всегда первая часть этой задачи заканчивалась успешно — иногда не помогали ни ругань, ни другие методы воздействия на складских деятелей (ведь запчасти и у них были в дефиците и не все), то обижаться на механика не стоило, ведь Михалыч делал всё, что мог и даже больше.

Но в случае данной поломки и он не обещал управиться раньше, чем через несколько часов. Заварзин и его помощник Витька решили сойти на берег и осмотреться. С ними увязалась и приготовившая обед и свободная до приготовления ужина повариха Марина, которая, как замечал капитан, «неровно дышала» к неженатому Витьке. При этом её надежды казались во многом обоснованными, судя по разным мелочам в поведении обоих персонажей.

Путь по дощатому причалу и небольшой подъём по тихой улочке привёл троицу к стандартной площади приволжского городка — несколько прилавков с навесами для частной торговли, почти пустыми в «сиесту»; напротив магазина «Продукты» находилась бывшая столовка, ныне именовавшаяся «Кафе Людмила». На лавочке у чахлой клумбы сидели трое подростков с пивными бутылками в руках, у их ног надрывался однообразными синтезаторными завываниями бумбокс. Появление речников их не заинтересовало, зато завидев входящего на площадь с другой стороны пожилого представителя правоохранительных органов, по виду участкового, парни быстро постарались припрятать опасные доказательства своего антиобщественного поведения. Но участковый всё равно не пренебрёг своей обязанностью провести разъяснительную профилактическую работу среди подрастающего поколения и принялся что-то втолковывать юным аборигенам, заставив их выключить «шарманку».

Витька дёрнул Заварзина за рукав.

— Ну что, кэп, я сбегаю?

Заварзин достал из кармана деньги. — Смотри, не больше одной, для аппетита.

Витька пошагал в «Продукты», а капитан с Мариной — делать заказ в «Людмилу».

Когда они уже расселись за столом — Заварзин с одной стороны, Витька с Мариной — с другой, в кафешку вошёл участковый. Вот тот не преминул окинуть внимательным взглядом незнакомцев, проходя на кухонную половину заведения.

Накатив по дозе, посетители закусили неожиданно пристойной ухой, а потом повторили — перед котлетами с пюрешкой, тоже не уступавшими ухе в качестве.

В это время с кухни появился участковый, с умиротворённым видом на ходу застёгивавший пухлую планшетку. Проходя мимо их столика, служивый внезапно остановился и уставился на капитана.

— Э, парень, а ведь я тебя помню…

— Что вы, лейтенант, вряд ли, я раньше в вашем городе не бывал.

— Да нет, память у меня хорошая, но ты не опасайся, ничего плохого о тебе не скажу. — Просто дружил ты с какой-то девушкой с Южного, я вас пару раз встречал тогда.

— Вы ошиблись, лейтенант, извините, но вас память таки подвела…

Участковый ещё раз внимательно взглянул на Заварзина, буркнул что-то под нос и двинулся к выходу. Иван сам не понял, какая сила вдруг подняла его со стула и послала вдогонку странному лейтенанту.

— Послушайте, а как звали «мою» девушку?

— Знаешь, парень, давно это было, лет пятнадцать или побольше назад. В лицо узнал бы, а насчёт имени… Не уверен, что и тогда знал — Южный не на моём участке.

— Спасибо, удачи!

— И тебе не хворать…

Вернувшись за стол, капитан отказался от компота и сидел, о чём-то напряжённо размышляя.

От него не укрылись перемигивания и улыбки пары напротив.

— Что, кэп, у настоящего моряка в каждом порту жена? — наконец решился подколоть Витька.

— Да не, тут другое… — задумчиво сказал Заварзин… — Ты это, Виктор… Я сейчас в город схожу, ненадолго… Однако, если до конца ремонта не появлюсь, принимай командование и веди судно домой. Если в порту возникнут вопросы, я сам потом отвечу.

Он поднялся и вышел из кафе, направившись по улице, ведущей вглубь городка. Спрашивая по дороге прохожих и старушек на лавочке, как пройти к посёлку Южный, Иван вдруг ощутил, что дорога ему знакома! Как будто он и в странных снах проходил здесь…

— Эй, мужик, закурить не найдётся?

Обернувшись на голос, Заварзин увидел тех самых парнишек с площади.

— Не курю. — ответил Заварзин. И добавил: — И вам не советую.

Одновременно с ответом он «прокачивал» ребятишек — а вдруг придётся отбиваться, смотри, улица пуста, могут навалиться и среди бела дня. Изучение показало, что слева стоял совсем уж сопляк лет пятнадцати, небольшого роста, парень справа был высокий, но тощий, как жердь, напоминая фигурой и рваными на коленях джинсами американского панк-исполнителя Джоуи Рамона. Из «трёх богатырей» в качестве «Ильи Муромца» выступал, похоже, средний. Коренастый, со шрамом на щеке, с наколками на руках. При этом «Муромец» явно тоже «прокачивал» капитана внимательным взглядом. В конце концов, видимо решив что-то, он продолжил разговор, уже на «вы»:

— Что, собственно, вы ищете?

— Не подскажете ли, ребята, где-то на этом крайке дом с красивыми расписными ставнями? — он подробно описал вид дома и двора, какими помнил их из снов.

— А зачем вам этот дом?

— Там жила одна женщина, которую мне хотелось бы повидать.

— И что вам до неё?

— Когда-то она мне жизнь спасла. — признался Заварзин.

Подростки переглянулись, и «Джоуи» чуть заметно кивнул коренастому.

— Ладно, дядя. Дойдёшь по этой улице до второго поворота — там ещё колодец на углу — и пройдёшь вперёд три дома, четвёртый будет Любин.

— Её зовут Любой?

— Слыщь, пацаны, прикольный мужик — она его спасла, а он и имени не спросил? Может, зря мы ему поверили?

— Да нет, бывает в жизни по-всякому, — сказал Заварзин. — Иногда и так…

Второй поворот, колодец, три дома вперёд… Да вот же он — черепичная крыша, черёмуха, расписные ставни! Став перед калиткой, Иван не решался нажать на железную ручку — вдруг всё растает, как мираж? И смутно в подсознании слышался голос сомнения: «а вдруг и это — сон?»

Он рассматривал двор с цветами, огородиком, натянутыми верёвками с вывешенными постирущками и никак не решался ни на что… И с трудом сдержал порыв развернуться и уйти, когда дверь дома начала открываться — появилась хозяйка с тазом выстиранных вещей. Женщина лет тридцати пяти в домашнем халате с передником, простоволосая… Ноги Заварзина приросли к месту, а женщина, поставив таз на крыльцо, увидела его голову поверх калитки… Трудно сказать, кто из них первым бросился навстречу друг другу, но до того как он обнял Любу, на него снизошла та самая радость слияния душ, знакомая по сновидениям.

А Люба, обняв Заварзина, одновременно плакала и смеялась, повторяя: — Ну где же ты так долго был…

Эпилог

Когда через некоторое время в компании хватились капитана Заварзина, начальство подало заявление в соответствующие органы, но розыск не дал результатов. Свидетели Виктор Гурин и Марина Тарасова не убедили следствие в правдивости своих слов, поскольку кафе в Вязовке называлось не «Людмила», а «Василиса» (и там их не признали), никакого участкового с сообщёнными свидетелями приметами в Вязовке отродясь не было, равно как и трудных подростков, соответствующих описанию. Против Витьки даже хотели возбудить дело, но почему-то передумали. Видимо, из-за отсутствия улик и орудий преступления.

А вы как думаете, читатель, хорошо ли закончилась история Ивана и Любы? Автору почему-то кажется, что хорошо…